Анжей и тетушка Стефания

С каждым ударом лопатка жжет все больнее. Анжею кажется, что еще немного, и у него на заднице лопнет кожа.

– Тетушка, довольно уже!… Тетушка!

– Довольно? – переспрашивает пани Стефания и удивленно поднимает брови. – Нет, Анжей. Я хочу, чтобы ты отнесся серьезно к моим словам.

И тяжелая буковая лопатка снова с треском ложится на ягодицы Анжея. Он коротко вскрикивает, наваливается грудью на конторку и стучит по полу ногами.

– Инга! – окликнула тетушка зазевавшуюся горничную. – Хватит уже ворон считать!

– Простите, пани, – извиняется Инга.

Она берет со стола графинчик и разливает по рюмкам сливовицу.

– Жжется, сил нет! – жалуется Анжей и принялся растирать рукой ягодицы.

– Это всего лишь кухонная лопатка, – укоряет его тетушка. – Прояви хоть немного мужества.

Гражина грустно улыбается и снова шлепает Анжея.

– Признаться, я люблю деревню, – говорит пан Валежак, взяв в руки рюмку. – Здесь тихо, нет городской суеты. Да-с… А воздух какой! Березовый лес, речка, птички поют…

– Совершенно с вами согласна, пан, – говорит тетушка.

Пани Стефания и Казимир выпивают сливовицы.

– Тетушка, ну довольно уже! – дрожащим голосом просит Анжей. – Я вам обещаю… Я больше никогда…

Взглянув на готового расплакаться племянника, тетушка милостиво его прощает. Гражина возвращается к столу и кладет лопатку обратно в утятницу.

Анжей подбирает с пола штаны, приводит в порядок одежду и тоже садится к столу. Инга ставит перед Анжеем тарелку солянки. Ягодицы саднит, и молодой человек вертится на стуле, пока, наконец, не усаживается боком.

– Я преподаю физику в здешней школе без малого четверть века. Да-с, четверть века, – важно говорит Казимир Валежак и проводит рукой по рыжей бородке.

– Это серьезный срок, – соглашается тетушка. – А скажите, пан, по вашему разумению, можно без розог обучить юношу наукам?

– Я полагаю, без розог ничему научить нельзя, – отвечает пан Валежак, глядя из-под кустистых бровей на Анжея. – И вьюношей, и молодых барышень необходимо пороть и как можно чаще. Да-с… Без розог в нашем деле никак нельзя. Уж, вы, пани Стефания, поверьте, чего-чего, а опыта мне не занимать… А вы сами, пан, как полагаете?

– Я? – растерянно переспрашивает Анжей. – Что же…

Он смущается и опять принимается ерзать на стуле.

– Я полагаю так, что ежели за дело, то это справедливо… А, если нет, то это обидно, знаете ли… Вот.

– В этом есть зерно истины, – соглашается пан Валежак, глядя на Анжея, будто карась, своими круглыми на выкате глазами. – Однако, я разумею так – хорошая порка никогда не бывает во вред, а только на пользу.

 После обеда тетушка показывает Казимиру Валежаку и племяннику одно помещение, о котором Анжей прежде не знал. Комната эта располагается в подвале старого тетушкиного дома, она невелика и имеет одно окошко под потолком, выходящее в сад и затянутое зеленым вьюном.  В комнате стоит парта, за которую могут сесть двое учеников, имеется так же стул с высокой спинкой, на стене висит грифельная доска, а в углу возле окошка стоят козлы для порки.

– Твои кузины, Анжей, не ходили в сельскую школу, – рассказывает тетушка. – Я полагала, что будет лучше дать им домашнее образование.

– Мои кузины? – спрашивает Анжей. – Нелька и Ола?

– Насколько я знаю, других кузин у тебя нет, – усмехается пани Стефания. – Да, Нелька и Ола… Мои милые девочки… Знали бы вы, пан Валежак, какими они были проказницами! Никого сладу с ними не было! И совершенно не желали учиться. Ну, просто ни в какую! Что же, делать было нечего, и я заказала в столярной мастерской вот эти козлы.

– Совершенно необходимая вещь для изучения физики, – шутит Казимир Валежак.

Он стоит подле козел, улыбается, будто кот, наевшийся сметаны, и поглаживает рукой свою рыжую бородку. Анжей со страхом и тоской разглядывает козлы для порки. Они представляют из себя наклонный узкий лежак с четырьмя ножками из толстого бруса.

С первого взгляда видно, что козлы сработаны основательно и надежно. К ножкам прибиты кожаные ремешки с пряжками. Еще один ремень закреплен на лежаке. Сам лежак обтянут лоснящейся коровьей кожей, а ножки покрашены морилкой.

– И что же девочки? – спрашивает Казимер.

– Простите, пан, я забылась, столько воспоминаний, – говорит тетушка с улыбкой. – Что же, мне пришлось обходиться с кузинами строго. Особенно трудно мне было с Нелькой. Девчонка была на редкость своенравна и упряма. И совершенно не боялась розог. Уж не знаю, сколько раз она ложилась на эти козлы…

Анжей недоверчиво слушает тетушку. Он не может представить, что его кузин – молоденьких хорошеньких барышень, тетушка наказывала в этой комнате розгами.

– Этим помещением не пользовались, с тех пор, как девочки уехали в Познань, – говорит пани Стефания. – Я попросила горничных здесь немного прибраться.

– Замечательно, просто замечательно, – кивает пан Валежак и оглядывается по сторонам. – А где же…

Но тут дверь со скрипом отворяется и в комнату заходит Инга. В руке горничная несет кадку, из которой торчит дюжина розог.

– Вот теперь все готово,  – говорит пан Казимир. – Ну-с, я полагаю, можно начинать урок.

 ГЛАВА ШЕСТАЯ

В тот день с физикой у Анжея не задалось. Молодой человек слушает пана Валежака в пол уха и мало, что понимает. Перед глазами Анжея стоит смеющееся лицо Злоты, ямочки на её щечках, рассыпанные по плечам русые волосы оттенка спелой пшеницы, её загорелы коленки, выглядывающие из-под короткого сарафана. Голос Казимира звучит где-то вдалеке, бревенчатые стены учебной комнаты расступаются, и Анжей следом за Злотой идет по дорожке через березняк, и любуется стройными ножками панночки…

В конце концов, Казимир Валежак теряет терпение.

– Вы, пан, совершенно не желаете учиться, – выговаривает молодому человеку Казимир, останавливаясь подле парты. – Вы витаете в облаках! Как раз для таких мечтателей придуманы розги! Сию же минуту ступайте к козлам!

 Анжей, сконфузившись, выходит из-за парты. Подойдя к козлам, он расстегивает пояс и спускает штаны до колен.

– И кальсоны, – слышит он сердитый голос Казимира.

Анжей стаскивает кальсоны и ложится на обтянутый кожей лежак. Лежак закреплен под наклоном, таким образом, задница Анжея оказывается выше его головы. Его голые ягодицы совершенно беззащитны и будто выставлены на показ, так что пану Валежаку будет чрезвычайно удобно сечь их прутом.

Казимир, тем временем, сноровисто пристегивает ноги Анжея к ножкам козел, после затягивает ремешки на запястьях, и еще один ремень перекидывает через поясницу Анжея и, натянув, застегивает пряжку. Анжею становится не по себе. Он лежит на козлах совершенно беспомощный и следит с тоскою, как пан Валежак снимает сюртук и аккуратно вешает на спинку стула, как он подворачивает рукава белой сорочки и выуживает из кадки длинный блестящий от влаги прут.

– Добрые розги, – говорит Казимир, потянув гладкий березовый прут через кулак. – Ну-с, молодой человек, я желал бы услышать второй закон Ньютона.

Анжей горестно вздыхает.

– Ну-с? Второй закон Ньютона? Что же вы молчите, пан? Вы, вероятно, меня не слушали?

– Простите, пан Валежак, – говорит Анжей. – Я, наверное, отвлекся, буквально на минуту.

Казимир Валежак пожимает плечами.

– Что же, раз так не обессудьте.

Он подходит к козлам и, встав позади и немного сбоку, несколько раз на пробу машет прутом. А потом, примерившись, хлещет Анжея по голым ягодицам.

Похоже, Казимир выбрал прут потолще, да и сечет он куда больнее, чем тетушка. Анжей вовсе не думал, что будет так больно! Он кричит в голос и дергается на козлах всем телом.

Казимир дает ему время перевести дыхание и снова стегает розгой. И Анжей снова кричит, как оглашенный. Боль от розог такая жгучая и острая, что он совсем не может выносить эту порку.

– А вы не витайте в облаках на уроке, – выговаривает молодому человеку пан Валежак. – Извольте слушать, когда я говорю. Слушать и запоминать…

 И опять больно стегает прутом по худой мальчишеской заднице.

– Пан Валежак, умоляю вас, пожалейте! – воет, вертясь на козлах Анжей, когда березовая розга раз за разом впивается в его голые ягодицы. – Ай! Больно-то как… Пан Валежак, миленький, я все уразумел!  Я ни единого слова вашего не пропущу… Ай! Как же жжется!… Ей богу, только не бейте больше… Ай! Да что же это… Пан Валежак, довольно, смилуйтесь…

Из глаз Анжея льются слезы, будто из садовой лейки. Ему кажется, что время остановилась, и эта мука никогда не кончится.

Вскоре на крики племянника прибегает встревоженная пани Стефания. Остановившись в дверях и прижав руки к груди, с испугом смотрит, как пан Казимир сечет Анжея солеными прутьями.

Розга, наконец, ломается, и Казимир бросает ее на пол.

– Уж больно вы строги с Анжеем, – упрекает тетушка Казимира, заходя в комнату.

– Помилуйте, по-другому нельзя, – отвечает тот, вытирая платком пот со лба.

 Анжей лежит на козлах, всхлипывая и тяжело дыша. Его ягодицы и ляжки исполосованы прутьями. Следы от ударов припухли, налились кровью и сделались темного фиолетового цвета.

– Бедный мальчик, – вздыхает пани Стефания.

Со слезами на глазах она быстро выходит из комнаты.

 Пан Валежак, наклонив голову на бок, слушает, как затихают за дверью шаги тетушки, потом оборачивается к Анжею,

– Ну-с, молодой человек, теперь вы расскажите мне закон сохранения энергии?

 Странным образом после пары десятков розог в голове у Анжея прояснилось. Злота с рассыпанными по плечам волосами и торчащими из-под сарафана коленками куда-то пропала. И Анжей вдруг отчетливо вспомнил, что рассказывал ему пан Валежак четверть часа назад.

– Закон сохранения энергии утверждает, что… энергия тела никогда не исчезает и… не появляется вновь, она может лишь превращаться из одного вида в другой…

– Именно! Ну, что же, я вижу, память к вам вернулась, – Казимир весьма довольный собой прохаживается взад-вперед перед козлами. – А не могли бы вы, привести конкретные примеры этого универсального закона мироздания?

 Привести примеры Анжей не может.

 Тогда Казимир вытягивает из кадки другую розгу и хлещет ей по воздуху. От свиста розги у Анжея сжимаются ягодицы.

– Следите за моей мыслью, пан. Энергия тела никогда не исчезает, она может лишь превращаться из одного вида в другой. Таким образом, кинетическая энергия розги превращается…

И поскольку Анжей растерянно молчит, пан Валежак пребольно стегает его прутом. Анжей мычит сквозь сжатые зубы, крутится на козлах и, переведя дыхание, быстро говорит,

– Превращается в тепловую энергию. Верно, пан Валежак?

– Верно, – соглашается Казимир. – Верно. Вот видите, ничего сложно. Да-с… Ну что же, продолжим…

И, положив розгу на парту, пан Валежак подходит к доске и берет в руки мел.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вечер стоит ненастный, и Анжей от нечего делать заглядывает в тетушкину «библиотеку». Так пани Стефания называет небольшой чулан возле гостиной, где напротив друг дружки стоят два книжных шкафа. На полках в шкафах пылятся какие-то альманахи, альбомы, подшивки литературных журналов, дамские романы и всякая историческая беллетристика. Анжей снимает с полки толстый русский роман и пролистывает несколько страниц. К удивлению Анжея первая глава романа написана почему-то по-французски. Это его обескураживает. Он ставит роман на место и довольно долго рассматривает альбом с черно-белыми фотоснимками довоенной Варшавы. И только потом Анжею в руки попадает этот маленький потрепанный томик.

«Похотливый турок» – читает Анжей заглавие. Вместо автора на обложке указано – anonimus.

Анжей открывает книгу наугад, где-то посредине и принимается читать, и его тут же бросает в жар. Книжица кажется ему совершенно непристойным, похабным чтивом. Может быть, дело в том, что прежде Анжею таких книжек читать не доводилось.

Анжей поспешно захлопывает «Похотливого турка». Он прислушивается, не идет ли кто по коридору, но в старом доме стоит дремотная тишина, только дождь барабанит в окна. Анжей выходит из тетушкиной «библиотеки» и, пряча книгу за спиной, спешит в свою комнату во флигеле.

Большую часть той ночи он читает и засыпает только под утро. Роман написан, что называется, в эпистолярном жанре от лица нескольких молодых барышень волею судьбы ставших наложницами в турецком гареме. Хозяин гарема лишает этих барышень девственности, он принуждает наложниц удовлетворять все его капризы, а если барышни противятся, то принц жестоко порет их плетью. Станицы романа сочатся похотью и развратом. Автор, пожелавший остаться неизвестным, подробно, без малейшего стеснения описывает все анатомические подробности, насилия, которое учиняет турецкий принц над прекрасными наложницами.

Лишь к утру Анжей забывается сном.

Неудивительно, что Анжею снится, будто он турецкий принц. В его гарем привозят новую наложницу. Девица оказывается на редкость упрямой и своенравной. Она царапается, как дикая кошка. Тогда Анжей зовет евнухов. Евнухи срывают с наложницы одежду и раскладывают ничком на кушетке. Они крепко держат наложницу за руки, пока Анжей наказывает её плетью. Эта девица удивительно похожа на горничную Ингу. У нее скуластое невыразительное лицо и немного косят глаза. Сыромятная плеть гуляет по ее крепким маленьким ягодицам. Хвосты плети оставляют темные, налитые кровью, отметины на бледной коже. Девица пытается вырваться из рук евнухов, она крутится на кушетке, шипит и рвет зубами простыню…

Анжей беспокойно ворочается во сне и, в конце концов, скидывает одеяло на пол. Не просыпаясь, он стаскивает с себя пижамные брючки. Его эрегированный член торчит из паха будто рог. Он горячий, налитый кровью и твердый, словно вырезан из дерева. Анжей вертит бердами, его член трется о простыню и выстреливает семенной жидкостью. Анжей стонет, вытягивается на кровати и тут же проваливается в глубокий сон без сновидений.

Утром, прежде чем идти завтракать, во флигель заглядывает пани Стефания. Она видит, что одеяло валяется на полу, ее племянник спит голый, а на простыне темнеет влажное пятно. На ковровой дорожке возле кровати тетушка замечает растрепанный томик. Тетушка поднимает книгу, читает заглавие, и ее щеки тут же становятся румяными от смущения.

– Нет, это никуда не годится! – шепчет пани Стефания. – И как же он нашел эту гадкую книжку? А я тоже хороша…

Недобро улыбаясь, тетушка глядит на Анжея, а тот крепко и сладко спит и причмокивает губами во сне.

Пани Стефания быстро выходит из флигеля и возвращается через пару минут с пучком розог. Следом за тетушкой идут обе горничные.

Увидев голого Анжея и следы ночной поллюции на простыне, Гражина краснеет и сокрушенно качает головой. Она заходит позади кровати и крепко хватает Анжея за щиколотки. Инга, встав в изголовье, держит Анжея за запястья. А Анжей и не думает просыпаться, он вяло дергает ногой и что-то бормочет.

– Ну вот, полюбуйтесь какое свинство, – вздыхает пани Стефания. – Что же за несносный мальчишка!

Выбрав из пучка прут потолще, тетушка размахивается и хлещет Анжея розгой по голым ягодицам. Анжей подскакивает на кровати и хрипло вскрикивает спросонья.

– Доброе утро, Анжей, – говорит племяннику пани Стефания и снова стегает его прутом.

Розга звонко хлещет по голой коже, отставляя лиловую припухшую полоску.

Анжей пытается соскочить с кровати, но горничные держат его крепко. Глаза у Анжея ошалелые и испуганные.

.      – Тетушка Стефания! За что?! Не нужно! Простите… Тетушка…

– Я говорила, чтобы ты не смел заниматься рукоблудием? – спрашивает строго пани Стефания. – Я же говорила?

– Да, тетушка… Ай! Больно…

– Онанизм это болезнь, Анжей… От онанизма молодые люди становятся слабыми, вялыми, у них начинается депрессия, – объясняет пани Стефания племяннику а сама больно стегает его розгой.

 Анжей то и дело коротко вскрикивает и вертится на узкой кровати. Прямо перед собой он видит холодное и застывшее, будто маска, лицо Инги. Горничная насмешливо глядит на него, прищурив раскосые глаза.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.