скачать книгу бесплатно
Наконец троица двинулась, оглядев себя в витрине еще закрытого кафе. В большой зеркальной поверхности отразился маленький кривоногий Фима в синем матерчатом кепи, в каких ходили французские рабочие, и с красным платком на шее, коренастый Владимир Ильич в уже упомянутом котелке и полосатой тройке и длинный Моня в соломенном канотье с широкой цветной лентой и в светлом парусиновом костюме.
Три совершенно не подходящих друг другу господина шустро зашагали навстречу разгоравшемуся дню начала лета.
Зоркому Ильичу явно не нравилось, что Моня строит глазки проезжающим мимо молодым дамам, каждый раз дотрагиваясь пальцами до твердых полей соломенной шляпы.
– Что-то много евреев у нас в революционном движении, – хитро прищурившись, вдруг заявил Владимир Ильич.
– Я теперь Порошенко, – заметил Фима, – и, кстати, вероисповедание принял такое же, как у жены.
– Ефим Абрамович Порошенко, – ехидно высказался Моня.
– Зря вы, батенька, с вероисповеданием поторопились, – нахмурился Владимир Ильич.
– А шо? – огорченно спросил Фима. – Надо было какое-то другое выбрать?
– Огнепоклонство, – заметил Моня.
– Прекрасно! (получилось «пьегасно»), – воодушевленно воскликнул Владимир Ильич и даже на секунду остановился. – В этом что-то есть! Иносказательно – именно пламя революции есть наша вера!
И бодро зашагал дальше.
…Они уже пересекали Марсово поле, когда Владимир Ильич сказал:
– Что ж, батеньки мои, шагать нам еще пару часиков. На фиакре, конечно, доберемся за четверть часа, но надо беречь партийную кассу! – и он наставительно поглядел на Моню.
Умный Моня остановил экипаж. Первым на сиденье запрыгнул Владимир Ильич, за ним полез Фима, который, не оборачиваясь, сказал:
– Последний платит.
– Евреи всегда платят за православных украинцев, – пробурчал Моня, устраиваясь на переднем маленьком сиденье.
Окраина Парижа. Лонжюмо. Сельская местность. Придорожная таверна. Сдвинутые скромно накрытые в саду столы, правда, с бутылками вина. За столами тихо переговариваются человек пятнадцать.
Из остальных посетителей было лишь двое в одинаковых пиджачных парах, они сидели за столиком у входа, но с бутылкой сельтерской.
– Охранка, – многозначительно шепнул Владимир Ильич Моне.
– Если у вас такая конспирация, чего мы тащились за город? – удивился, расплачиваясь, Моня.
Владимир Ильич второй раз посмотрел на Моню с укором и резво направился к столу.
– Здравствуйте, товарищи!
Присутствующие вразнобой приветствовали лидера.
– Не будем засиживаться, – пробегая и здороваясь с каждым за руку, почти прокричал Владимир Ильич.
Добежав до тщедушного усатого кавказца с лицом, изрытым оспинами, он приказал:
– Коба! Будете вести стол. – И, поворачиваясь к аудитории, весело объявил: – У грузин тамада – вторая профессия!
– А какая первая? – вылез Моня.
– Рэволюционэр, – наставительно ответил черноусый.
Все расселись. Владимир Ильич по-хозяйски оглядел присутствующих.
– Серго! – закричал он. – Перестаньте есть глазами нашего секретаря. Ох уж эти грузины, спасу от них нет. Инесса! Товарищ Арманд, пересядьте.
– …Таким образом, – закончил через час свое выступление Владимир Ильич, – социалистическая революция в России неизбежна.
На пустом столе, где остались только початые бутылки и стаканы, речь главного оратора присутствующие за исключением Мони старательно конспектировали. В том числе и двое одинаковых у входа-выхода.
– Вам, батенька, что-то непонятно? – спросил Владимир Ильич у Мони.
– Да нет, все понятно, но ваша концепция построена исключительно на социальной политике, а вместо экономического анализа лозунги. То есть вы телегу поставили впереди лошади…
Владимир Ильич, заглядывая в глаза усатого, проникновенно у него спросил:
– Вы слышали, Коба, к нам, оказывается, приехал родной брат Плеханова?! – Потом повернулся к Моне: – Здравствуйте, дорогой наш Моисей Валентинович! – И сразу, без перехода, закричал: – Ефим! Порошенко! Вы кого сюда привели! Где вы раскопали этого фигляра-оппортуниста! От кого угодно, но от вас, Ефим, я такого вероломства не ожидал… А вы, Клим, что молчите? Вы же настоящий пролетарий, а не интеллигентское говно! Пора учиться давать отпор мелкобуржуазной сволочи!
Парень с простым лицом, аккуратным пробором, одетый в косоворотку, смущенно потупился и кивнул.
– Что вы, батенька, все время киваете, как китайский болванчик…
Тот, кого Владимир Ильич назвал Климом, вновь кивнул.
– Тьфу! – завершил свой монолог картавый гуру.
Моня встал, раскланялся.
– Помяните мое слово, боком выйдет вам ваша революция! – на прощание сказал он.
Эпизод 5
Август 1919 года
Баку. Операция «Деньги Нобеля»
Они сидели в чайхане в Нагорном парке. Моня и главный управляющий нобелевскими промыслами в Азербайджане господин Юханссон. Внизу под ними млела на жаре бакинская бухта. На золотистой от солнца воде темнели силуэты трех эсминцев. Дежурный катер тащился от мрачных кораблей к берегу.
– Как хорошо, что вы меня сюда привезли. В конторе днем находиться невозможно, – сказал высокий грузный швед, блондин с красным лицом. – Тем более тема нашего разговора довольно конфиденциальная, а у любой стены есть уши.
– Если, господин Юханссон, речь идет о секретах, то здесь нас действительно никто не услышит.
– Я вчера говорил с английским консулом господином Донелем. Мак убежден, что Баку туркам не уступят. Так что есть смысл расширяться.
– А большевиков они в расчет не берут?..
– Господин Левинсон, какие большевики! Бакинская коммуна разбежалась. Ленин заперт в Кремле. Мир теперь принадлежит Антанте.
Мимо их столика прошел английский офицер с местной дамой. Турнюр ее платья только подчеркивал зад необыкновенной выпуклости.
Сидящие за соседним столиком местные торговцы в маленьких папахах из перламутровой каракульчи восторженно зачмокали: «Пах! Пах! Пах!»
– Вот видите, все лучшее отныне достается им, – и господин Юханссон, обмахиваясь широкополой соломенной шляпой, восхищенно посмотрел вслед даме.
Моня, вытянув ноги, уставился в неподвижное море.
– Необходимо срочно продавать заводы по производству керосина, а заодно избавляться от промыслов, – задумчиво произнес он.
– Ваши чудачества переходят границы разумного, – ответил швед. – Господин Нобель просил меня прислушиваться к вашим советам. Но прошу вас, сперва как следует подумайте, потом высказывайте свои оригинальные мысли, а то не поймешь сразу, к чему прислушиваться.
Скользя, будто вальсируя, к ним подлетел чайханщик в белом фартуке. В одной руке он держал поднос, через другую у него было перекинуто полотенце, которым он все время вытирал взмокшую физиономию.
Перебросив полотенце теперь через плечо, чайханщик ловко переставил все, что было на подносе, на мраморную столешницу – вазочку с колотым сахаром и щипцами, вазочку с засахаренными фруктами, стаканчики-армуды и круглый фаянсовый чайник.
– Гэнаб[6 - Учитель (азерб.).] Гунар, – подхалимски улыбаясь, обратился он к шведу, – вы все правильно предсказываете. Когда будет не так жарко?
– В конце сентября, – важно ответил швед.
– Спасибо, господин! – восторженно отозвался чайханщик. – Вы настоящий фалчи[7 - Предсказатель (азерб.).]. – Он разлил дымящийся чай.
Юханссон развеселился, но Моня по-прежнему не сводил глаз с горизонта, почесывая пальцем висок.
– Продавать, и чем скорее, тем лучше!
– Что вы все заладили: продавать, продавать…
Листья огромного платана, закрывающие открытую площадку чайханы, лениво шевелились. Маленький ветерок рождался только на этой горе.
– Дорогой, что продаешь? – спросил сидящий за спиной у Мони купец. Ветерок донес до него слова, громко сказанные управляющим.
– Все, что у тебя есть, продавай, – посоветовал озадаченному торговцу Моня.
– Послушайте, господин Левинсон, если для вас мнение консула Донеля ничего не значит, то знайте, что генерал Денстервиль…
– Генерал – осел, а консул – болтун!
– Это становится невыносимым, – возмутился швед, – я сегодня телеграфирую в Стокгольм и потребую, чтобы меня освободили от вашего присутствия в компании.
– Я вчера ночью получил письмо от Нобеля. Он ответил на мой доклад. У меня полный карт-бланш на дальнейшие действия.
Моня достал из внутреннего кармана распечатанный конверт с вензелем.
– Какой доклад? Когда вы его сделали? Как переслали? – Юханссон, говоря это, протирал платком пенсне, потом напялил его на нос и углубился в изучение директивы.
– Как послал? С родственником-негоциантом. Он мой троюродный брат. Написал я свой доклад на идише. Кто может прочесть идиш?
– Нобель знает идиш?
– Нобель не знает. Мой родственник Яша перевел Эммануилу Людвиговичу мое послание.
– Вы в такие вопросы посвящаете родственников?
– Гунар! Не надо так переживать! Яшу нефть не волнует. У нас свои дела, у него свои. Он возит в Стокгольм через Баку из Персии сухофрукты…
Управляющий наконец оторвался от чтения письма. Снял пенсне.
– Как все это понимать? – спросил он.
– Так, как написано. Вы продолжаете работать, как работали. Я буду искать и договариваться с покупателями. До момента окончательного заключения сделки о ней будем знать только мы двое и, естественно, покупатель и выбранный банк.
– Вы уверены, что покупатель тоже будет сохранять эти условия?
– Контракт будет так составлен, что по-другому он не сможет.
– Господин Левинсон, я, например, не уверен в правильности вашего прогноза. Я не представляю себе, что Британия уступит этот нефтяной Клондайк, как вы уверяете, большевикам.
– Увы, но это случится даже раньше, чем пройдет год. Кстати, Яша свою семью уже вывез и со своими поставщиками разорвал все связи.
– Какой Яша?!
– Гунар, слушайте внимательно. Яша, мой троюродный брат. Сын тети Раи и дяди Рувима. Его еврейский нос будет подлиннее моего. Он первым чувствует, когда начинает пахнуть неприятностями.
Прошел месяц, наступил сентябрь. Теперь действие перенеслось на тихую небольшую улицу с дорогими особняками. Деревья смыкаются над ней, образуя тенистую аркаду, а заканчивается она выходом на набережную, где происходит оживленное движение экипажей. Они то открывают, то закрывают вид на синее-синее море.
Моня вылез из пролетки у одного из особняков. Перед парадным входом, который обозначали два мраморных льва, выстроилось конное сопровождение огромного, со всех сторон хромированного авто, сверкающего даже в тени.
Презрительными взглядами абреки проводили подходящего к особняку Моню с большим кожаным портфелем. Зато навстречу ему выскочил молодой франтоватый кавказец в офисной тройке.
