скачать книгу бесплатно
– На кой нам это надо? – удивилась другая мавка. – Погибнет Лес – и ладно. Мы-то всё равно мёртвые, – криво усмехнулась, отчего по её серому лицу разбежались морщины. – Какое нам до живых дело?
– И правда, – скрипуче согласилась ещё одна мавка. – Зачем нам это? – Навь, прищурившись, посмотрела на Марью.
– Неужели вам нравится коротать вечность на границе между Явью и Неявью, на границе миров? – удивилась Марья. – Неужели никто из вас не хотел стать свободным? Пройти во Врата?
– Глупы твои речи, – нахмурилась первая мавка. – Вечность и мрак бесчувствия – лучший дар. И ты сегодня это ощутила тоже.
Марья услышала русалочий шёпот: навьи согласно переговаривались.
– Да, ощутила, – громко ответила Марья, обернувшись к русалкам, и те замолчали. Низкое небо над острым лесом покрывалось пеплом рассвета. – И да, я помню, каково это – лесом лихо заправлять, без чувств и мук совести. Я обманом погубила Светозара, я сбивала путников с пути и топила людей в болотах, как и все вы. Знаете, почему мы так поступаем?
Русалки и мавки молчали. Сумеречный холод сгустился над водой.
– Мы так поступаем, чтобы хоть что-то чувствовать, – ответила Марья, и Дрозд, чирикнув, вновь сел на её тояг. – Мы ищем чувств, но их нет. Чужая смерть нам нравится только потому, что мы можем ощутить страх того, кого убиваем, – это то единственное, что нам подвластно, но оно ещё больше пленит нас во Тьме. – Марья обвела взглядом и мавок, и русалок. – Но в каждом из нас есть искра Света, и в наших силах её разжечь. Будет больно, очень больно – как больно всем живым. Но эта боль освободит нас от пут, в которые мы заковали себя сами. – Марья немного помолчала и подошла к одной из мавок: – Вспомни, почему руки на себя наложила, – прошептала, глядя в зелёные глаза умертвия. – Вспомни, почему ступила во Тьму.
– Я не убивала себя, – прошелестела навь в ответ.
– Тогда как ты умерла?
Мавка, тяжело дыша, смотрела на Марью.
– Я не помню, – просипела.
– Помнишь – я вижу. – Марья наклонила голову набок, читая думы мёртвой. – Ты утопилась в Белой реке, после того как…
– Замолчи! – взвизгнула навь, и Марья умолкла. – Я не могу это слышать!
– Тогда скажи это сама, – велела дочь Леса. – Освободи дух, зажги своей болью искру Света – вспомни, каково это – жить, и стань свободной.
Мавка с ужасом смотрела на Марью; русалочий шёпот наполнял холодный рассвет: навьи страшились слов дочери Леса – того, что они пробуждали.
Марья, шагнув к мавке, коснулась её ледяного морщинистого лба и прошептала Слово, что когда-то услышал в лесу Светозар. Навь не успела отстраниться, и яркий свет прорезал вечную мглу бытия умертвия. Когда свет померк, мавка увидела мир, но увидела его иначе – окружающее дышало жизнью. Предрассветный лес пробуждался, наполняясь звуками: на лёгком ветру шелестели листья, где-то тихо журчал ручей и пропела первая птица. В травинках звенела роса и стрекотали кузнечики. Над озером стелился лёгкий туман, и небо окрашивалось серебром грядущего рассвета – мир не был ярок, но он завораживал.
И тут мавка вспомнила свою жизнь – все радости и печали, свою любовь и ненависть, обиду и разочарование… Чувств было так много, что мёртвые глаза наполнились слезами.
На Русалочьем озере воцарилась тишина: и мавки, и русалки внимали давно забытой ими жизни.
– Когда будете готовы и примете Свет и с жизнью, и с болью, передайте Слово сёстрам и следуйте за мной, – тихо проговорила Марья и, оглянувшись на замерших русалок, добавила: – Я буду ждать в Йолке.
* * *
– У неё получится, – сказала Иванка и опустилась на мох Большой Поляны рядом с остальными лешими. Холодный предутренний час укрыл мир изморосью, в тумане которой за частоколом, окружавшим поляну, в синеве леса проступали жёлто-зелёные огни Йолка. – Ни Светозар, ни Лес не могли ошибиться.
– Но её слишком долго нет, – заметил Айул. – Руен[2 - Руен – сентябрь.] уже заканчивается…
– Может, она всех русалок решила собрать? – Явих взъерошил волосы.
– Да быстрее всем елмаганам дружину создать, нежели нечисть объединить, – поморщился Ватан. – Скоро вновь на Великую Поляну отправляться – ведь там будет собрано воинство Леса.
– Но Марья должна сначала прибыть в Йолк, так велел Дреф, – ответила Иванка. – Он же поручился за неё…
– Скоро рассвет, – посмотрел на небо Ватан. – Не думаю, что сегодня мы её дождёмся.
На Большой Поляне воцарилась тишина. Йари хмуро вглядывались в тёмный лес, простиравшийся за частоколом: мир замер в холодной предрассветной мгле. Низкое небо медленно светлело.
– Наверное, не сегодня, – нарушил тишину Ватан и поднялся. – Думаю, можно возвращаться в Йолк.
– Солнце ещё не встало, – возразила Иванка.
– Я тоже хочу, чтобы поступок Светозара не был напрасным. – Ватан подошёл к Иванке и положил лапу на её плечо. – Но если…
– Никаких «если»! – сердито перебила его Иванка, и Ватан опустил лапу. – Прости, – спохватилась лешая, и Ватан, кивнув, отвернулся и пошёл к Йолку.
– Наверное, я тоже пойду, – не смотря на Иванку, буркнул Явих. – Промок, кажется, до нитки, – добавил сконфуженно, встал и медленно побрёл к городу.
– У меня бы не хватило смелости поступить как Светозар, – тихо пробормотал Айул. – Я даже русалок ждать боюсь, несмотря на то что сие велел сам Дреф…
Иванка молчала, глядя на тёмный лес.
– Но я никуда не пойду, – продолжил Айул, и лешая удивлённо взглянула на него: елмаган печально смотрел в сторону леса. – Со своими страхами надо бороться, ибо страхи – слуги Мора.
Иванка улыбнулась и потрепала Айула по плечу:
– Пора, – тихо прошептала. – Йари правы – солнце вот-вот поднимется, пути мёртвых уже закрываются.
Иванка встала, Айул поднялся следом, и йари, опираясь на тояги, пошли к Йолку.
– У Марьи получится, – сказал Айул Иванке. – Только ей нужно больше времени.
Айул и Иванка смотрели на идущих к Йолку Явиха и маленького Ватана – их силуэты темнели в сером воздухе, пропитанном дождём. Туман тихо светился серебром, мягко озаряя мокрый мох, высокие столбы частокола и йарей. Послышалась едва различимая Песнь – будто шелест леса наполнился высокими девичьими голосами.
Иванка остановилась, Айул – тоже. Явих и Ватан, повернувшись к Айулу и Иванке, замерли, прислушиваясь: серебряная Песнь становилась громче, полнее, отчётливее. Звенящая мелодия пела о мире, парила туманом, моросила дождём, возносилась в небеса и опускалась к земле, чтобы прорасти вместе с травой…
– Они пришли, – прошептал Айул.
Иванка кивнула.
Явих и Ватан молча подошли к Иванке и Айулу – йари встали спиной друг к другу, крепче сжав в лапах тояги: серебряное кружево Песни звенело вокруг, искрясь в сыром воздухе. То, что ученики князя так долго ждали, произошло. И, как бы ни было страшно встречаться с мёртвыми, юные ведаи знали – это их испытание Леса перед великой битвой… Так Дреф велел закалить Дух перед грядущим.
Песнь набирала мощь, и дремучий лес, простиравшийся за частоколом, светился тихим серебром: сияние бежало по густым ветвям, струилось по стволам и возносилось в небеса.
Иванка, закрыв глаза, ответила ворожбе. Слова Иванки подхватил Айул, следом вступили Ватан и Явих. Лешие отвечали русалочьей песне, что, делаясь сильнее, озаряла мир серебром.
Слушая Песнь, врата между столбами частокола вспыхнули ослепительно ярко, и на Большую Поляну ступила Марья. В изорванном сарафане и плаще дева с растрёпанными огненными волосами вышла из леса, ведя за собой навий, сиявших мёртвым серебром, – прозрачные духи ступали на мягкую землю Большой Поляны, и ни одна травинка не шелохнулась от их поступи.
Когда навьи пришли в мир Яви, перед поющими йарями явился из воздуха Дреф: великий князь Леса ударил тоягом оземь, и Песнь заполнила всё бытие. И чем громче пела Песнь, тем ярче светился узор слов.
Первый солнечный луч возвратившегося из Нижнего Мира Даждьбога-Хорса озарил навий, и их серебристое сияние померкло, открыв взору серокожих русалок, зеленоватых мавок и тёмных в засохшей тине болотников. Сил Мора было немного, но больше, чем полагал Дреф.
Марья умолкла, и Песнь стихла. Лешие открыли глаза.
Йари увидели князя – напротив Дрефа стояла уставшая Марья, над которой кружил Чёрный Дрозд. Русалка поклонилась Дрефу, и навьи последовали её примеру.
– Теперь взывать к мёртвым смогут и лешие, и берегини, и вилы, – тихо проговорила она, и Дреф кивнул. – Грань между мирами стёрта, но равновесие не нарушено – все они, – Марья кивнула на стоящих позади неё духов, – явились в Свет по доброй воле.
– Я чувствую это, – кивнул Дреф.
– Нынче пришли не все, – продолжала Марья и, опираясь на тояг, шагнула к Дрефу ближе. Дрозд опустился на посох дочери Леса. – Но придут ещё. Если же на границу миров отправятся и вилы, и берегини, нам удастся провести многих.
Иванка смотрела на Марью и не могла её узнать: некогда белая, как снег, кожа русалки посерела, под глазами пролегли тёмные круги.
– Мы потушим огонь Хорохая и спасём Лес, – твёрдо сказала Марья. – И потом я спасу Светозара.
– Да придаст нам сил великий Индрик, – ответил русалке Дреф и обратился к навьям: – Можете оставаться на Большой Поляне. Только прошу сердечно, – полевик положил на грудь свою маленькую лапу, – не ступайте в Йолк. Не пугайте живых – они и так напуганы грядущим.
Навьи зашептались – ледяной холод наполнил осеннее утро:
– Как так?
– Нас к живым не пускают?!
– А говорили, что пустят!
– Марья обманула нас!
– Тише! – Дреф ударил тоягом оземь, и воцарилась тишина. – Вы не чувствуете ни холода, ни тепла, ни ветра – вам не нужны ни терема, ни избы, ни дома. Я понимаю ваше желание жить в Йолке, быть с живыми на равных, – говорил князь, и со всех сторон послышался одобрительный шёпот. – Но живые вас боятся. Я не могу лишить детей Леса последних спокойных дней, поэтому я останусь с вами. Я буду одним из вас, и мы разделим эту участь вместе.
Навьи удивлённо шелестели, переглядывались.
– Великий князь, – обратилась к Дрефу Марья, но полевик поднял лапу, и Марья умолкла.
– Возвращайся в Йолк с йарями, – велел Дреф Марье. – Тебе надо отдохнуть, ведь ты уже не навь.
Поражённая Марья удивлённо смотрела на Дрефа.
– Я останусь с тобой, князь, – сказала русалка. – Я…
Но Дреф вновь поднял лапу, и Марья покорно поклонилась.
– Это испытание Лес послал всем нам, – ответил полевик мягко. – И каждый – и леший, и великий князь – обязан принять его.
– Идём с нами. – Иванка подошла к Марье и протянула русалке лапу. – Как дочь Леса, ты обязана слушаться Учителя.
Дреф кивнул Марье, и русалка взяла лапу лешей.
– Йари, – Дреф обернулся к своим ученикам, – передайте весть всему Лесу, что Марья возвратилась – грань между мирами стёрта. Пусть каждый, кто на Великом Вече давал Слово Марье, отправится в сумеречный лес и приведёт в Свет всех, кто готов последовать за ним по доброй воле. – Князь Йолка обвёл взглядом учеников, и лешие кивнули ему. – Только по доброй воле, – уточнил полевик ещё раз. – Силой к Свету не вести – добра от этого не будет.
* * *
Весть о том, что Марья привела в Свет навий и грань между мирами нарушена, облетела всю Тайгу – и Южную, и Северную.
Крылатые вилы и сохатые берегини заворожёнными тропами отправлялись к русалкам, мавкам и болотникам – ко всем тем, кто внял искре Света, переданной Марьей. К силам Мора являлись и лешие – даже ведаи князя Йергала из города Ольх наведывались в русалочьи чащи.
Не обошлось и без битв – не все навьи были готовы обратиться к Свету по доброй воле. Но желающие выйти из Тьмы, одолеть огонь и обрести свободу постепенно собирались и на Большой Поляне Йолка, и на Великой Поляне всего Леса; и на поляны Миро, Лесограда и других таёжных городов всё больше приходило служителей Мора, последовавших за проблеском Света в своей мёртвой Душе.
Дреф исполнил Слово – полевик не покидал Большой Поляны Йолка – он говорил с навьями, рассказывал им о мире, поддерживая тлеющие угли Света в их душах.
Те дети Леса, кто не отправился в сумеречное межмирье к служителям Мора, тренировались в воинской науке и ворожбе – кто знает, какое ещё испытание явит тёмное будущее и удастся ли отвратить войну.
И когда бор оделся в траур снега, на Великой Поляне собралось грандиозное войско, которое не видели ни волхвы сварогинов, ни ксаи колосаев. Но люди – дети Богов – чувствовали его силу – силу леших, вил и берегинь, силу русалок, мавок и болотников – детей Леса, что объединились, дабы защитить свой дом.
Когда же долину Вольхова потрясла великая битва при Ровновольске, сокрытое от человеческих глаз таёжное воинство подошло к кромке южного леса – к тем землям, где должно вспыхнуть пламя священного огня.
Впереди всех ждали битвы навьи, во главе которых была Марья – русалка, вновь облачившись в одеяние из хвои, вглядывалась в серый заснеженный бор, за которым белело поле и высились далёкие горы. Марья крепко сжимала в руках тояг и нож, и Чёрный Дрозд кружил над нею.
Глава 5. Да померкнет пламя
Хороксай Ильвасар, обернувшись Птицей Духа, летел прочь от сражения, что разливалось по земле болью и кровью: войска подле полыхающей огнём границы Нового Каганата рассыпались чёрным жемчугом по белому снегу под холодным взором молчаливых гор.
Утлуг и Хизр остались позади; сизый орёл взнёсся над белой лесостепью и увидел идущее с востока войско северян.
Ильвасар не мог позволить, чтобы северная армия атаковала Новый Каганат – орёл опустился в огонь Хорохая, что хранил завоёванные ханом земли, и стал им. Хороксай содрогнулся от неистовой боли, когда его тело, оставшееся лежать в покоях в Хизре, опалилось, приняв на себя всю мощь священного огня.
Невзирая на пожирающее и Дух, и тело пламя, Ильвасар зашептал Слова, что были услышаны остальными ксаями, – все, кто умел призывать Птиц Духа и не отправился воевать за Улад, вторили хороксаю. Голоса ксаев сливались в унисон и низкой песнью летели над огнём Хорохая, отчего пламя разгоралось.
И чем ближе подходило идущее с Востока войско сварогинов, тем неистовее ревел огонь, вздымаясь до небес…
* * *
– Великий князь Богдавлад! – Гонец остановил лошадь и поклонился князю Восточных островов, восседающему на коне во главе войска, собранного правителями островных княжеств востока Сваргореи. – Огонь высотою до небес вздымается вокруг завоёванных колосаями земель! Нам не преодолеть его границу!
– Тебя так испугало сражение, юнец? – нахмурился Богдавлад.
– Перед Перуном мечом клянусь, коли вру! – выпалил на одном дыхании витязь. – Надо поворачивать обратно…
– Да как ты… – начал было Богдавлад, но великий князь Латохи Яробуд перебил его:
– Великий князь, на горизонте, – пробасил Яробуд, и Богдавлад устремил взор туда, куда показывал князь.
За небольшими развалившимися домишками пологого холма хутора Южный, в котором уже никто не жил, за полосой разреженной лесостепи, что серой дымкой темнела над снегом, вздымалось далёкое пламя, протянувшееся до самых гор.
– Отец Сварог… – только и смог прошептать Богдавлад.
– Там нет колосаев, – говорил гонец с поклоном. – Только огонь…
– Моровы силы, не иначе, на стороне этих колосаев, будь они неладны, – покачал головой князь Ярова острова. – Надо разворачивать войско…
* * *
