Руки, полные дождя

Луизу ждала та же участь. Может, поэтому она и не вернулась полностью – нечему возвращаться, со смертью её физического тела та часть исчезла безвозвратно.

– То, что умерло, должно оставаться мёртвым, – слова Анубиса звучали печально. – Это закон. Я не должен был возвращать её без разрешения. Ей плохо.

Гор фыркнул, скрестив руки на груди:

– А что ты должен был сделать? Эй, Луиза, не желаешь ли вернуться? Ну, не факт, что целиком. Если ей так не нравится, она может умереть. Но вместо того, чтобы прыгать с крыши, пришла к тебе, попробовать немножко чужой жизни. У вампиров тоже есть выбор.

– А что насчёт тебя? Куда исчезает твоя жизненная энергия? Почти так же, как делала Луиза. Может, у тебя свой вампир?

– Не говори ерунды. Я не дарю энергию какой-то девице, которая не может оценить, что ей не дали умереть.

– Ой, да не взяла она много.

– Достаточно! Я не для того…

Гор осёкся, и Анубис подозрительно прищурился. Он даже подался вперёд:

– Что? Договаривай.

– Ничего. Давай возвращаться.

– Нет уж! Говори, что тебе известно! Ты что-то знаешь о том, почему умираешь. Дело не только в Кроносе?

– Отстань.

Анубис с силой хлопнул ладонью по столу и в раздражении поднялся. Амон благоразумно отодвинулся в сторону: обычно такие бурные эмоции у Сета, но здесь Анубис явно злился. И наверняка боялся за Гора.

Перестав ходить между столиками, он обернулся к Амону:

– Заставь его!

Амон – глава пантеона. Он может приказать, хоть и не любит этим пользоваться. Но уж в данный момент точно не собирался.

– Успокойся, Инпу…

Амон глянул на хмурого Гора, который сидел, скрестив руки на груди и уставившись на свечку на столе. Наверняка это он захотел осенних сумерек.

– Давайте вернёмся к остальным, – проворчал Амон. – Инпу, тебе стоит успокоиться. Гор, а тебе точно всё рассказать. Но приказывать я не буду.

Он знал, что в обычном мире разгар дня, время, когда его сила на пике. Они с Эбби как раз планировали изучить, в каких же случаях её прикосновения обжигают. Пока что походило, если он ослаблен. Так что середина дня – самое время попробовать.

– Верните меня обратно, – проворчал Амон. – У меня есть важные дела.

Амон сидит в клубе Сета на высоком барном стуле и болтает ногой. Ему нравится местная атмосфера, а неоновый свет ластится к рукам. Он пьёт человеческий алкоголь, который действует на богов куда медленнее, и не особо слушает Гора, который не затыкается с тех пор, как ополовинил бутылку божественной настойки, выданную Анубисом.

Амон узнал многочисленные подробности жизни Гора. В том числе такие, о которых точно предпочёл бы не знать. Но Гор хотя бы не лез на барную стойку, как любил делать Арес, когда напивался.

– Всё ужасно! – возвещает Гор.

– Ага, – соглашается Амон и, подхватив бутылку, болтает. Настойка на дне. – Почему на этот раз?

– Когда от меня ушла жена, Инпу приходил. А я его прогнал, представляешь?

– Это было сто лет назад.

– Сто двадцать!

Про жену Амон этим вечером уже наслушался. Он готовится к очередному кругу, но Гор начинает говорить, как жалеет, что не приходил к Анубису, пока Осирис не выпускал того из царства мёртвых.

– Отец считал, так лучше. А я знал, что воробушку это не нравится, но не приходил. Я был плохим братом.

– Ага.

– Я хочу ни о чём не жалеть, когда умру. Почему я раньше не мог ему сказать, что ценю?

– Ты пьян, Гор, – вздыхает Амон.

В этот момент к ним подходит Анубис, подхватывает бутылку и округляет глаза, когда понимает, что она пустая. Переводит взгляд на Гора и обращается к Амону:

– А, дерьмо. Последи, чтобы его не потянуло на приключения, хорошо? Моя смена закончится через двадцать минут, отвезу его домой.

Амон хочет сказать, что Гор спокойный, и какие приключения… но в этот момент сиятельный сокол хочет встать со стула и не наворачивается исключительно потому, что Амон успевает его подхватить.

– Ну?

– Я тебе что, машинка? – возмутился Локи.

Тут же вернулся к тому, что Гадес мог охарактеризовать как «созерцание». Он уже успел несколько раз пожалеть, что позвал Локи в Подземный мир. Персефона считала, он может помочь: как бог обмана прочувствовать и ощутить то, что происходило в Подземном мире. Что-то такое, упускаемое ими самими.

Поэтому теперь Гадес стоял, прислонившись спиной к кованой беседке, и смотрел, как Локи уселся перед Стиксом. Наблюдая за лениво текущими водами, всматриваясь в другой берег, утопающий в тумане. Правая рука Локи рассеянно перебирала белые звёздочки в соцветии асфоделя.

Он к чему-то прислушивался. Принюхивался. Пытался ощутить.

– Какой-то фигнёй страдает, – философски изрёк Харон.

Сегодня он выбрал футболку с истёртым изображением Фредди Меркьюри со вскинутой рукой, и Гадес не сомневался, тут не обошлось без Анубиса, который обязательно зависал с Хароном за разговорами о музыке, если наведывался в Подземный мир.

Харон казался мужчиной средних лет с аккуратной бородой. Сегодня он ещё нацепил клетчатую рубашку, подарок Персефоны, она умилялась, что так он похож на канадского лесоруба.

День не задался с самого утра.

Точнее, с ночи. Когда телефон завибрировал, высвечивая жизнерадостное сообщение от Амона: «Ты в курсе, что твоя дочь позаимствовала немножко жизни у Анубиса?»

Он в курсе не был, хотя подозревал, что рано или поздно закончится чем-то подобным. В квартире Сета оказалось, что всё не так страшно: сам Анубис крепко спал, восстанавливая силы, Луиза успела уйти.

Ни Гадес, ни Сет так и не спали ночью. Они долго сидели на кухне, и Гадес честно рассказал о Луизе в последнее время.

Он был рад, что она жива. За последние недели он успел узнать её лучше, чем за все прошедшие годы, может, потому, что она наконец-то ощутила себя богиней смерти. Себя смертью. В себе смерть – которая так и застряла куском. Пулей, которую проще оставить в теле, нежели вытаскивать.

Луиза рассказывала об этом, а Гадес говорил, как воспринимает свои силы. Это были долгие беседы, в том числе и здесь, на берегу Стикса, где царила умиротворяющая тишина.

Гадес знал смерть. Она составляла его кости и плоть, свивалась тьмой и обволакивала густыми тенями. Он знал, что даже когда не хотел этого, в глубине его тёмных глаз отражались глазницы черепов, а в голосе слышался перестук костей.

Его божественной сущностью была скользящая, неизбежная смерть.

Если у Анубиса мертвецы сливались в крылья, то Гадес ощущал их как плащ, обволакивающий, уходящий в земные недра. Луиза кивала. Она понимала, о чём он говорит. Она добавляла о колокольчиках на шее лошадей, что тянут телеги с чумными трупами. О запахе ванили и удушливых лилий.

Но теперь она говорила и о пустоте.

О чёрной дыре внутри неё самой, которая поглощала жизненную энергию, иссушала, хотя не уничтожала. Поглощала.

– Я знаю, что могу заполнить её… на некоторое время. И снова стать живой. Цельной.

Пока Сет слушал рассказ Гадеса, он успел достать припрятанную бутылку с алкоголем: она лежала в шкафчике внизу, за распечатанной упаковкой муки. В голову давала крепко, так что оба ограничились одной стопкой.

– И что теперь? – сумрачно спросил Сет. – Она будет вампирить Инпу?

– Не знаю. Наверняка сможет так и с другими богами. Может, и с людьми.

– Она знала, когда остановиться?

– Остановилась же.

Даже Гадес понимал, что это звучит как «нет». По правде говоря, он действительно не знал. И вспоминая глаза Луизы, когда она говорила о пустоте, понимал: точно «нет».

Она пытается заполнить дыру внутри себя, но невозможно восстановить тот кусок души, который рассыпался в прах. Только временами вспоминать, как это.

И она попыталась это сделать.

Гадес хотел бы ей помочь, но понятия не имел, как это сделать. Её вернула сила египетского пантеона, но даже сам Анубис не до конца понимал, как так вышло и что с этим делать. Снова Гадес ощущал себя так, будто бросает Луизу, но правда не мог ей помочь.

Он поспал пару часов у одного из парней группы, а потом они поехали на репетицию.

Никогда ещё «Стикс течёт вспять» не играли так плохо. Гадес путал слова, забывал, когда ему надо вступать, и сам понимал, что его голос звучит отвратительно.

В завершение паршивого дня – давно запланированный визит Локи. Который либо сможет подсказать что-то, либо просто так мнёт своей скандинавской задницей его асфоделевые поля.

Последнее Гадес, кажется, произнёс вслух, потому что Харон глянул с удивлением:

– Ты чего? Не с той ноги встал?

– Почти не спал.

– А, ну это многое объясняет. Хотя обычно твой друг Сет так выражается. И рычит на всех, если его будят пораньше.

Наконец-то Локи поднялся на ноги, отряхивая с джинсов налипшие травинки. Неторопливо раскатал рукава светлой рубашки и повернулся. Он шагал к Гадесу и Харону неторопливо, но выражение его лица… привычное самодовольство сменила задумчивость.

– Так, – сказал он, подойдя.

Это не сулило ничего хорошего.

– Так, – повторил Локи и вперил взгляд в Гадеса. – Напомни, ты позвал меня, чтобы я посмотрел на Подземный мир. Что здесь не так.

– Да.

– Потому что он тихонько разрушается. С тех пор как Кронос вырвался из Тартара. И после того как он оказался уничтожен, ничего не изменилось, Подземный мир погибает. Так?

– Да.

– Гадес, вот расскажи мне, а что могло быть так? – вздохнул Локи.

Гадес посмотрел тяжело и долго, не пытаясь скрыть свою мрачную, придавливающую силу. Локи, кажется, даже внимания не обратил, его собственная мощь оставалась скрытой.

– Не выпендривайся, – дружелюбно посоветовал Харон. – Гадес не в настроении, а ты на его территории.

Локи фыркнул, но язвить перестал.

– Подземный мир разрушается, – серьёзно сказал он. – Но я чувствую тут другие силы. Обманные, скрытые. Кронос ни при чём.

Несколько долгих мгновений Гадес пытался осмыслить сказанное. Нахмурился:

– В смысле?

– В прямом. Говоришь, началось, когда Кронос вырвался? Может, кто-то под шумок и начал разрушать. Или воспользовался его силой. Что в Дуате?

Гадес неопределённо пожал плечами. Вспомнил сбоящую дверь и как мертвецы порой пытаются утянуть Анубиса и прорваться сквозь него.

Локи махнул рукой:

– Ладно, можешь не отвечать. Вы, боги смерти, до ужаса скрытные, особенно когда дело касается ваших царств. Может, и правы. Но я бы на вашем месте пообщался друг с другом. И предположил, что если это Геката, она может иметь виды на мощь ваших мертвецов. Раз не получилось когда-то убить вас и забрать, можно действовать иначе. Подтачивать.

Кончиками пальцев Эбби изучала тело Амона. Он стоял перед ней в одних джинсах, а она очерчивала рёбра, касалась ладонью его живота.

Это не обжигало. Это было приятно.

Кожа Амона едва ли не светилась, в разгар дня он легко ощущал тягучую солнечную силу. Может, именно из-за неё никаких ожогов. Может, сегодня они наконец-то смогут двинуться дальше.

Амон притянул Эбби, коснулся губами её шеи, ладонями скользнул под свитер. Она потянулась ему навстречу, выгнулась, и он начал медленно тянуть свитер вверх.

– Амон?

Дверь комнаты распахнулась, и он едва не подпрыгнул от неожиданности.

– Ой, извини, – Персефона опустила глаза и густо покраснела.

– А стучаться не учили? – проворчал Амон.

– Да я проверила, здесь ли ты… запирать надо! Извини.

– Что такое?

– Мы с Нефтидой подумали, что всем не помешает небольшая вечеринка, как в старые добрые времена. Ты нам поможешь? Вы…

– Можно я хоть оденусь?

Персефона окончательно смутилась и исчезла за дверью. Амон хотел продолжить, остальное может и подождать, но Эбби сама вывернулась из его объятий:

– О, вечеринка! Никогда их не видела. Пошли скорее.

– Пошли, – проворчал Амон в спину Эбби.

И начал искать собственный свитер, ощущая себя самым несчастным солнечным богом на земле.

6

Воин, муж, друг, отец – Сет не придавал значения ярлыкам.

Пустыня, буря, ярость, песок – его силы, но это всего лишь попытки дать названия тому, что можно лишь ощутить.

Бизнесмен, владелец клуба, житель Лондона – простые обозначения в этом мире, в нынешнем «здесь и сейчас».

Нефтида говорила, слова имеют силу. Слова – это часть ритуала. Она охотно проводила обряды: сжигала ароматные веточки, расставляла камушки на расписных платках, раскладывала цветные кусочки картона и управляла силами, которые Сет понимал смутно. Он предпочитал стоять у дверей, скрестив руки на груди.

У выхода – если бы кому-то вздумалось напасть, он бы его перехватил.

Муж – пожалуй, одно из первых определений, которые появились у Сета. Сразу после воина и бога хаоса и бури. Хотя «муж», как и «жена» не совсем верно описывали отношения между богами, они взяли для простоты понятия у людей.

Их союзы освящались таинствами и ритуалами. Они были спутниками – теми, кто шагает рука об руку.

Нефтида сидела за туалетным столиком и последние полчаса то причёсывалась, то красилась, то совершала ещё какие-то странные действия, которые казались Сету бессмысленной тратой времени.

– Ты же сама сказала, будут только свои, – проворчал Сет.

Он давно собрался и ожидал, усевшись на кровати. Его окружали лениво развалившиеся псы: когда-то найденные в пустыне духи, покорённые и признавшие в Сете хозяина. Небольшие поджарые тела, вытянутые морды маленьких гончих. Они могли растворяться в тенях, так что большую часть времени Сет их не видел.

Теперь они улеглись вокруг, один пёс положил голову на колени Сету, прикрыв глаза, когда тот начал рассеянно почёсывать между ушей.

Нефтида глянула на них в зеркале:

– Свои. Это значит, я не могу нарядиться?

– Это значит, можем хотя бы в этот раз не опоздать.

– Я почти готова.

– Слышал это минут пятнадцать назад.

– Ты преувеличиваешь!

Нефтида фыркнула и вернулась к зеркалу, потянулась к очередной баночке. Раньше они часто собирались в клубе вечерами, но после победы над Кроносом у каждого оказалось много своих дел. Нефтида сказала, что сегодня надо продолжать традицию. Им всем будет полезно, а особенно Амону, который ощущал себя немного потерянным в последнее время.

– Я готова! – возвестила Нефтида, поднимаясь.

Пёс на коленях вскинул голову, тоже рассматривая струящееся нефритово-зелёное платье с росчерками золотых нитей.

Сет больше любовался фигурой, едва заметной улыбкой, тёмными волосами, пара прядей которых кокетливо скользнула с плеча на грудь.

Нефтида потянулась, будто ленивая кошка со сна, позволила собственной силе свиться вокруг, пощипывать кожу Сета запретной негой, обволакивать запахом ночных цветов, смешанных с горьковатым кумином.

Сет знал, что податливая, тайная сила древних ритуалов Нефтиды ощущалась богами по-разному. Для него же в ней всегда звучали нотки затаённой чувственности.

Сила Нефтиды изящно переплеталась с грозной, всепоглощающей пустыней Сета.

– Если ты продолжишь, мы никуда не поедем.

– Ты же сам сказал, уже опаздываем, – подмигнула Нефтида и выпорхнула из комнаты.

Оставив псов, Сет последовал за ней. Ехать решили на такси, так что оба удобно устроились на заднем сиденье, и Сет приоткрыл окно, позволяя проникнуть внутрь ночному воздуху. От него в салоне машины сразу стало прохладнее, но Сету нравилось это осеннее ощущение влаги.

Он родился в куда более тёплом климате, но тысячи лет меняют и богов. А Сет был одним из тех, кто с готовностью и любопытством принимал то, что готов предложить мир. Ничего удивительного, что во времена Промышленной революции он оказался именно в Лондоне, и с тех пор это его любимый город.

Для Сета здесь до сих пор пахло дымом и кожей – хотя второе наверняка из-за такси.

Осенний вечер сгустился рано, но сила Сета, как и почти всех богов, не зависела от времени суток, а ночь он любил. Тьма казалась ему такой же всепоглощающей и неистовой, как буря.

Таксист вежливо пожелал хорошего вечера, и Сет, запахнув полы незастёгнутого пальто, нырнул во влажный вечер вслед за Нефтидой. Большую часть поездки она провела за телефоном, в этом похожая на Амона.

Он сам встретил их уже внутри. Один из немногих богов, чья сила зависела от солнечных циклов, хотя в современном мире Амон нашёл выход и небезуспешно приручал свет электрический.

Кислотные оттенки клуба ложились на лицо Амона и его светлые волосы. Он тут же начал о чём-то говорить, ведя к столикам, но Сет слушал вполуха, привычно отделяя болтовню от чего-то полезного.

Они заняли не ВИП-зону, а сдвинули пару обычных столиков недалеко от барной стойки. Других посетителей в клубе было не так много, хотя они тоже начинали подтягиваться.

Эбби с увлечением рассказывала что-то внимательно слушающей Персефоне, Гор лениво цедил коктейль. Гадес сидел чуть в стороне и что-то говорил Анубису. Тот слушал внимательно, нахмурившись и положив голову на сцепленные руки.

Амон хмыкнул:

– Налей им, а то они как пришли, одни царства мёртвых обсуждают.

– Что случилось?

– Оказывается, Подземный мир разрушается не из-за Кроноса, кто-то намеренно подтачивает границы. В Дуате хоть и неустойчивые в последнее время границы, но его никто не разрушает.

Амон бесцеремонно уселся между Гадесом и Анубисом: тёпло-медовая сила едва ощущалась после захода солнца, но на энергичность это никак не влияло.

– Давай, – подначивал Амон. – Ты обещал научить меня играть в крестики-нолики с рюмками!

Анубис закатил глаза, но кивнул и позвал к барной стойке, куда за ними тут же устремилась Эбби. Гор тоже заинтересовался и пошёл, прихватив бокал. Персефона с Нефтидой куда-то исчезли.

Сет и Гадес остались вдвоём.

«Друг» – пожалуй, следующее определение, которое приобрёл Сет за долгую жизнь. С Гадесом они встретились очень давно, но поладили на удивление быстро. Позже многое прошли вместе, прикрывая друг другу спины в прямом и переносном смысле.

Они доверяли настолько, что когда-то приставили к вискам друг друга пистолеты и спустили курки, чтобы их сочли мёртвыми на войне. Обычное оружие может убить тело, но оно не человеческое, и божественная сущность снова в него возвращается. И всё-таки Сет хорошо помнил тот момент: он не думал о пуле, которая прошьёт его череп, он думал о том, что должен убить тело Гадеса, пусть даже на время.

Они совершали обряды в пустыне, мешали свою кровь и называли друг друга братьями, и повторяли это не так давно, при угрозе Кроноса.

Сет мог лишь догадываться, что ощущал Гадес из-за проблем с Макарией и целым миром, который создал. Но понимал, что сейчас не время об этом говорить, поэтому усмехнулся и кивнул за спину Гадеса:

– Как думаешь, стоит волноваться, что Амон напьётся?

Плечи Гадеса чуть расслабились:

– Не знаю, но я взял тебе виски. С добавлением каких-то божественных ингредиентов.

У Амона за барной стойкой были все шансы. Анубис зашёл с другой стороны, ловко расставив стопки и разлив в одни что-то тёмное, а в другие, наоборот, прозрачное. Сет знал, что суть состоит в том, чтобы расставлять их по очереди, пытаясь выстроить в ряд. Проигравший должен всё выпить. Сет сам научил его этой игре.

Эбби болела за Амона, Гор, лениво облокотившись на стойку, кажется, для равновесия выбрал Анубиса.

Сет хорошо помнил, как Луиза была у них сразу после воскрешения. Она просила не включать яркий свет, а когда Сет зашёл в гостиную, то увидел, как она сидела на диване, забравшись с ногами, и прижималась к Анубису. Он тихонько гладил её и говорил, что даже если Луиза уже не совсем Луиза, они что-нибудь придумают. Или она научится жить с этим.

Подобным тоном Анубис беседовал с умирающими, уговаривая их не бояться. Сет видел такое пару раз: как бог смерти и проводник умерших, Анубис хорошо чувствовал последние моменты, хотя совсем не обязательно, что потом душа отправлялась именно в Дуат.

Смертные могут выбирать и уходят в тот мир, который им ближе. Не всем подходили бесконечные дороги Дуата, но Сет слышал, в последнее время душ там становилось больше.

Некоторые задерживались призраками на земле, но их видел только Гор благодаря своему глазу. Сет не расспрашивал.

Он слушал рассказ Гадеса о Локи, когда краем глаза заметил, что проиграл всё-таки Амон и опрокидывал в себя стопки одну за одной. Пить он не умел – играть тоже.

В клубе пахло яблоками, Сет не представлял, откуда именно, хотя не удивился бы, если оказалось, что на кухне в честь осени готовят запечённые. Повсюду стояли тыквы с огоньками, на них настояла Нефтида. А Сет полностью доверял ей в вопросах украшения помещений, сам он в этом ничего не понимал.

– Помню Самайн пару сотен лет назад, – улыбнулся Гадес. – Тот самый, где ты решил, что в такой день стоит приехать к кельтским богам. Жаль, их тогда не нашли.

– Зато были хорошенькие жрицы. Или кто они там?

– Понятия не имею. Нефтида на другом конце мира, а ты решил ухлёстывать за всеми девушками в округе.

– Кажется, это был не Самайн, а другой праздник. Но я помню, что ни с кем из девиц ничего не было.

– Ничего ты не помнишь, – хмыкнул Гадес. – Я принёс настойку на водах Стикса, ты выпил почти всю. Утром пришлось искать тебя по всем сеновалам в округе.

– Там приятно спать.

Нефтида вернулась в звоне браслетов и аромате благовоний, Персефона была с ней и первым делом заявила:

– Вы видели? Они уже танцуют.

Проследив за её взглядом, Сет заметил Амона и Эбби на танцполе. Они, конечно же, первыми отправились танцевать в дергающихся пятнах света. Анубис и Гор остались у стойки, и Сет вспомнил слова Локи.

Гор что-то скрывает.

И если Локи прав насчёт Подземного мира, может, прав и насчёт Гора? Залпом допив всё, что было в стакане, Сет направился туда.

Анубис пританцовывал за барной стойкой, смешивая несколько коктейлей, наверняка чтобы принести остальным.

Сет не был «отцом» – у них с Нефтидой, как и у многих богов, детей не было. Зато у неё сын от Осириса, брата Сета.

Долгое время Сет относился к этому однозначно: с братом он не очень ладил, Нефтиду простил, а сам факт наличия Анубиса попросту игнорировал. Пока Осирис не прислал его, тогда ещё совсем мальчишку, тот рос в Дуате, среди мертвецов и молчаливых слуг-ушебти. Хмурый, неразговорчивый, он не имел представления о жизни, не знал, как общаться, и совершенно не контролировал свою силу, которая в стихийности больше походила на силу самого Сета.

Поэтому Осирис отправил сына к Нефтиде и Сету. Они могли бы помочь.

По крайней мере, именно так Осирис ответил на справедливое «зачем?». Уже позже Сет нашёл общий язык с Анубисом, показал ему мир людей, который тот искренне полюбил. И с удовольствием возвращался, когда Осирис отпускал его из Дуата.

Сам Сет не особо заморачивался ярлычками. А когда требовалось, представлял Анубиса как сына. Со вторым племянником Сет общался редко. И не знал, чего можно ожидать от Гора.

Вдоль всей стойки расположились маленькие свечи в глиняных мисках, за которыми следил сегодняшний бармен Билли. Сет оглядел толпу у стойки, но богов тут не было. То ли они предпочли ВИП-зону, то ли тёрлись где-то на танцполе с Амоном. Или у них и вовсе нашлись сегодня дела поважнее.

– Отбираешь работу у Билли? – поинтересовался Сет.

Анубис покосился на бармена, стоявшего с противоположного конца стойки:

– Я его не трогаю. Наливаю для своих. А Билли пусть продолжает.

– Клиентки считают его милым.

– После третьего бокала любой бармен будет милым.

Гор молча подхватил один из коктейлей, которые сделал Анубис, и явно собирался уйти, но Сет настойчиво придержал его за локоть:

– Сначала расскажешь кое-что.

Гор нахмурился. В полумраке и мерцающих огнях было почти незаметно, что у него разные глаза.

– Что такое?

– Я знаю, ты чего-то недоговариваешь. И хочу знать, что именно.

Гор сжал губы и в этот момент стал очень похож на брата. По крайней мере, упрямства в них обоих предостаточно, и Сет не помнил, чтобы оно когда-то было таким ярким у Осириса.

Ну, не в дядю же пошли эти двое?

– Он скрывает что-то о своём умирании, – мрачно сообщил Анубис. Облокотился на стойку и поглядывал на брата. – Не хочет говорить.

Как и мать Гора, Исида, которая считала, что знает всё лучше всех. Поэтому с ней так тяжело ладить, по крайней мере, Сет старался встречаться как можно реже. Несложно, учитывая, что она его терпеть не могла. Анубиса тоже недолюбливала, а с Амоном не ладила, считая его слишком несерьёзным.

Иногда Сету казалось, Исида втайне полагает, что именно она достойна быть главой пантеона. Тёмные желания, в которых она не призналась бы даже себе.