Дом, где живет лето

Дэнни ведет ее в сад, окруженный серыми валунами, в дальнем конце участка.

– Вот, – с гордостью говорит Дэнни. – Официально они называются пионы «Сонома Велком». Я все пытался вырастить этот сорт, да никак не получалось.

Цветы бледно-бледно-розовые, едва не белые снаружи и темнее к серединке. В самом деле чудесные цветы. Дэнни приседает и осторожно касается листьев. Он нежен к растениям, как был бы нежен к новорожденному или к котенку.

– Они прекрасны, – говорит Кристи, – правда прекрасны. – И тут ее осеняет мысль. – Дэнни? – спрашивает она. – Прости, мне так неловко, но мне очень нужно в уборную. Очень нужно. Можно быстренько забежать в дом? Мне еще ехать в магазин. Много кофе выпила.

Ожидание. Не слишком ли далеко она зашла? Дэнни все еще занят пионами. Взгляд сосредоточен.

– Дэнни?

– Конечно. – Он поднимает глаза. – На другой стороне прямо за дверью есть туалет. Давай покажу.

Он ведет ее мимо просторной веранды, смотрящей на океан. Лужайка мягко спускается вниз, потом опять поднимается. Позади дома стоят мусорный бак, зеленый контейнер для переработки и еще один с надписью «Компост». Дэнни указывает на простую деревянную дверку, спрятанную в укромном углу, и говорит:

– Вот.

– Уверен, что ничего страшного?

– Уверен.

– Я быстро, – бросает она.

Кристи заходит, закрывает за собой дверь и делает глубокий вдох. Она здесь! Она в доме. Вот и туалет – крошечный, умещаются только раковина, унитаз и вешалка, на которой висит полотенце с изображением омара. Кристи не может поверить, что наконец она здесь.

На стене отпечатки ладошек в трех основных цветах, под каждой имена и даты. Луиза, 1987, красная. Мэтти, Эбигейл, Клэр, 2016, красная, желтая, синяя. В 2016 году ладошка Клэр просто крошечная. Нужно торопиться, пока ее не обнаружили, но Кристи не может оторвать взгляд от ладоней, они завораживают ее, все эти линии и завитки, вся эта жизнь, отпечатанная на стене.

Мама была в этом доме, думает она.

Что, если Дэнни снаружи? На всякий случай Кристи спускает воду, открывает кран и выходит. Что она скажет, если ее увидят? Правду: что она с Дэнни и он сказал, что ничего страшного, если она воспользуется туалетом, была чрезвычайная ситуация.

Разум подсказывает вернуться туда, откуда она пришла, но сердце – сердце велит свернуть в другую сторону, в кухню. Кристи видит широкие блестящие столешницы и сияющую бытовую технику из нержавеющей стали. Глубокую прямоугольную мойку. Буханку хлеба на разделочной доске, плетеную корзинку нектаринов. Людей нет. Кристи прислушивается. Никого не слышно. В дверном проеме обеденной комнаты – наверное, обеденной комнаты – краешек деревянного стола. Не в силах удержаться, Кристи шагает в проем и обнаруживает, что стол тянется через всю комнату до внушительного панорамного окна, выходящего на прибрежные валуны и воду. Отсюда даже виден пирс возле «Арчерс». На дальнем конце стола стоит бинокль, и рука сама тянется за ним, чтобы поднести к глазам.

Но нет, это уже слишком. Все это – уже слишком! Вдруг на лестнице раздаются шаги и слышится голос:

– Еще что-нибудь в «Ханнафорде» надо? Мам? Я поехала.

Луиза.

Кристи бросается через кухню к наружной двери, сердце бешено колотится.

– Все в порядке? – спрашивает Дэнни, показываясь из-за угла. Кристи подпрыгивает от неожиданности. В руках у него лопата, он ухмыляется. – Выглядишь так, будто призрака увидела.

Увидела, хочет сказать она. Я всюду вижу призраков. Хотя нет, не совсем верно. То, что она видела внутри, было не столько призраком, сколько видением, образом всего, чего нет у нее самой. Чувства Кристи столь противоречивы, прорастают в ней в такую глубь и ширь, что она не может поведать о них Дэнни, даже если бы очень захотела, очень постаралась.

Она спешит к пикапу и ждет там, пока у парадной двери не показывается Луиза с соломенной сумкой, закинутой на плечо. Наконец Кристи может хорошенько ее рассмотреть. Луиза Фицджеральд Маклин выглядит как и на сайте Нью-Йоркского университета: миниатюрная, густые темные волосы, худое бледное лицо. Она хмурится, а на фото с сайта улыбалась. Кристи наблюдает из пикапа «Сады Гила», как Луиза садится в минивэн с нью-йоркскими номерами и съезжает на гравийную дорожку. Полминуты, и Кристи следует за ней.

В «Ханнафорде» Кристи следит за Луизой, искусно оставаясь незамеченной. Кристи думала, что Луиза подойдет к покупкам с умом – в конце концов, она мать троих детей, – но нет, она выбирает продукты наобум. Никакого списка, и берет она спонтанно все, что под руку подвернется: два лимона, четыре помидора, спаржа.

В отделе выпечки она берет багет. У нее звонит телефон, она останавливается – напротив маффинов, – тянется в сумочку за телефоном и смотрит на экран. Затем кладет телефон обратно, не ответив. В морепродуктах Луиза наблюдает за возней омаров в стеклянном аквариуме, но Кристи начинает мутить от запаха, так что ей приходится ретироваться в бытовые товары. Она кладет кое-что себе в тележку – шампунь кончился, и Дэнни просил бритвенные лезвия, картофельные чипсы и хлопья, – а когда вновь находит Луизу, у той в который раз звонит телефон.

Кристи вспоминает женщину, которая выставляла счета в Медицинском центре Питтсбурга, как та покачала головой, когда Кристи пришла к ней спустя два дня после смерти Шейлы.

– Я не могу оплатить это, – сказала Кристи, протягивая ей пачку счетов.

У той женщины были мягкие карие глаза и прозрачная кожа человека, который редко выходит на улицу. Усталая улыбка. На столе у нее стояли фотографии внуков и стакан газировки «Биг Галп» с трубочкой, которую она посасывала, рассматривая счета.

– Прости, дорогуша, – сказала она. – Ничем не могу помочь. Ты можешь убежать, но не сможешь спрятаться. В конце концов тебя найдут.

Кристи встает в очередь на кассу позади Луизы и, зная, совершенно точно зная, что не следует этого делать, толкает своей тележкой тележку Луизы, и не слегка, а от души. Достаточно, чтобы вызвать реакцию.

Зачем? Зачем Кристи Тернер, прежде из Альтуны, штат Пенсильвания, а теперь из Рокленда, штат Мэн, проживавшая также в Майами-Бич, штат Флорида, хочет, чтобы Луиза Маклин обернулась? Кристи хочет того же, что и все мы, это одно из самых естественных человеческих желаний. Она хочет, чтобы ее заметили.

Луиза оборачивается. Она раздражена.

– Прошу прощения, – бормочет Кристи, – виновата.

– Ничего страшного, – отвечает Луиза. Она не улыбается, но и не хмурится. Глаза Луизы Маклин, сапфирово-синие с темным ободком, поразили бы Кристи, если бы она не знала их так хорошо: у самой Кристи те же глаза.

Вечером Кристи ждет, пока приготовят чаудер на столик для троих, когда к ней подходит Фернандо. Он становится слишком близко, бедром к бедру. Кристи отстраняется, но Фернандо не отстает.

– Фирменное блюдо не забудь приправить, – говорит он.

Она смотрит на него в упор.

– А я никогда не забываю.

Она относит три тарелки супа и возвращается за основным блюдом для столика на двоих. Фернандо снова тут, притаился возле столовых приборов. Натали тоже ждет заказа.

– Ты никогда не остаешься на стаканчик после смены, – говорит Фернандо. – Что такое? Мы тебе не нравимся?

– У меня есть другие дела, – отвечает Кристи.

Локтем она задевает поднос с приборами.

– Ты тут поосторожней, Новенькая, – замечает Фернандо.

Натали закатывает глаза вместо Кристи.

9. Дети

В день летнего солнцестояния бабушка объявляет, что хочет угостить всех в своем любимом городском ресторанчике, «Арчерс на пирсе».

– Прям всех? – спрашивает Мэтти. Он боится, что и дедушку возьмут с собой. А что, если дедушка при всем народе скинет одежду и пойдет прогуляться по пирсу нагишом? Если начнет болтать о чем-нибудь, что случилось, ну, не знаю, в тысяча девятьсот третьем, и всем придется делать вид, что им страшно интересно?

– Большинство, – отвечает бабушка. – Дедушка останется дома с Барбарой.

Клэр еще в ночной рубашке и не хочет надевать шорты. Эбигейл читает на веранде и не хочет откладывать книгу. Мэтти предпочел бы поесть дома – он надеялся утащить сэндвич с арахисовым маслом и джемом с собой на валуны и посидеть в одиночестве. Но – взгляд матери, и все как один решили не высказывать своих предпочтений вслух. Этот мамин взгляд называется «только попробуй».

– Звучит потрясающе, мама, – говорит Луиза искусственно бодрым голосом.

Энни садится на пассажирское место рядом с Луизой. Дети набиваются на второй ряд, несмотря на то что у минивэна есть и третий, вполне приличный, не заваленный теперь багажом, и начинается склока. Клэр воет: Эбигейл заявила, что раз Клэр самая младшая, то должна всегда сидеть посередине.

– Тогда садись на третий ряд, – ворчит Эбигейл.

Клэр причитает, что на третьем ряду ее укачивает. Это несправедливо – и так всегда. Вечно младший вынужден подстраиваться под всех. И никто не понимает – вот что думает Клэр. Никто, никогда не понимает.

В целом в Совьем Клюве они ладят лучше, чем в Бруклине, – в отсутствие школы и друзей различия в возрасте, поле и темпераменте как-то стираются. Они дуются в карты; играют на свежем воздухе, в дождливые дни строят в гостиной замысловатые крепости, накрывая одеялами мебель. Когда они садятся перед телевизором в игровой, то почти не спорят, что смотреть. Однако в машине тут же начинаются разногласия. Мама бросает им предостерегающий взгляд в зеркальце заднего вида.

В «Арчерс» хостес усаживает их за столик на террасе, откуда открывается живописный вид на пришвартованные прогулочные катера. День как на картинке, о таких днях обычно мечтают среди долгой зимы. Все понемногу оттаивают. В конце концов, сидеть здесь – уже удовольствие. Терраса укрыта навесом. С океана доносится легкий бриз. Ресторанчик полон. Хостес наливает им воды и говорит бабушке с Луизой, что их официантка, Кристи, будет у них через минуту. Но проходит несколько минут, и девушка снова у их столика.

– Прошу прощения, – говорит она. – У нас аншлаг. Какие принести напитки? Я приму заказ, и тогда к вам подойдет Кристи.

– Мне воды хватит, – говорит Мэтти.

Эбигейл и Клэр обе заказывают «Ширли Темпл», бросая осторожные взгляды на маму, не осадит ли она их. И мама уже открывает рот, вскидывая брови, но вмешивается бабушка:

– Пусть! Каникулы же.

Затем она заказывает два бокала вина, один для себя, другой для Луизы.

– Кристи скоро подойдет, – обещает хостес. – Ваш столик у нее следующий. – Она указывает на официантку в трех столиках от них, записывающую заказ в маленький белый блокнотик. – А пока что я принесу вам напитки.

– Знакомое лицо, – говорит Луиза. – У той официантки. Клянусь, я где-то ее видела.

Когда официантка подходит к их столику, Эбигейл и Клэр уже выдули по половине своих «Ширли Темпл».

– Давай ты, – командует бабушка.

Луиза заказывает рыбные тако. Бабушка – крабовые сэндвичи без майонеза. Мэтти – фермерский бургер. Эбигейл и Клэр обе заказывают жареный сыр из детского меню.

– Уверены, что не хотите чего-нибудь поинтересней? – спрашивает бабушка. – В этом ресторане отличные морепродукты, самые свежие.

– Нет, спасибо, – хором говорят девочки и возвращаются к своему занятию: тщательно раскрашивают детские меню.

– Принесу прямо сейчас, – говорит официантка.

Глаза ее бегают, она постукивает ручкой по блокноту, как будто здорово нервничает. Мэтти ее не винит. Бабушка кого угодно заставит понервничать.

– Простите, как, вы сказали, вас зовут? – спрашивает бабушка.

– Кристи. Зовите, если что-то понадобится.

Клэр поднимает взгляд от раскраски и говорит:

– А как вас звать, если ничего не понадобится?

Мэтти пихает ее под столом.

– Что? – удивляется Клэр.

– Вы здесь на лето, Кристи? – продолжает бабушка. – Или вы из этих мест? Кажется, я вас раньше не встречала.

Эбигейл закатывает глаза: бабушка, наверное, считает, что должна знать всех и каждого в городе и в любом ресторане.

– Я, а… Переехала сюда недавно.

– Вот как, интересно.

Судя по тому, как у бабушки поджаты губы, ей ни капельки не интересно, думает Клэр.

– Откуда же вы?

– Из Пенсильвании.

– Как мило. А из какого города?

Официантка закусывает губу.

– Мам, – одергивает ее Луиза, – думаю, у девушки есть столики, кроме нашего. Посмотри, сколько народу.

– Вряд ли название вам о чем-нибудь скажет, – говорит Кристи. – Это маленький городок.

– А может, и скажет.

– Из Альтуны.

– А! – Бабушка обводит взглядом мысленную карту. – Альтуна не такая уж и маленькая. Я знаю этот город. – Она осушает свой бокал. – Еще два бокала «Шепчущего ангела», Кристи. (Клэр замечает, что бабушка забыла сказать «пожалуйста», – непростительный проступок, когда его совершает Клэр, но бабушке никто не делает замечаний. Несправедливый мир! А «Шепчущий ангел» звучит здорово. Кто бы не хотел, чтобы ему в ухо нашептал ангел?)

– Я точно ее где-то видела, – говорит Луиза, когда официантка уходит.

К тому времени, как приносят еду, в животе у Мэтти уже урчит. Фермерский бургер восхитителен – в нем поджаренная с обеих сторон яичница, бекон и швейцарский сыр. Рыбные тако Луизы тоже хороши. Эбигейл и Клэр в восторге от жареного сыра. И только Энни хмурится, глядя на свою тарелку.

– Я заказывала без майонеза, – говорит она.

– Ох, прошу прощения! Я, наверное, ошиблась. Я здесь новенькая. Еще учусь компьютерной системе. Давайте заберу на кухню?

– Да, будьте добры, – отвечает Энни. Губы поджаты так, что почти исчезли с лица, говорит она отрывисто.

Эбигейл в изумлении вздергивает брови и бросает взгляд на Мэтти. Бабушка никогда не говорит так с официантами, думает она. Правда ведь? Мэтти, прочитав это в ее глазах, молча соглашается. Во всяком случае, с ворчливой Полин бабушка сама доброта. Очень вежлива с Барбарой, с Дэнни, который работает в саду. Она вежлива с кем угодно!

– Извините, – говорит официантка, в смятении подхватывая со стола тарелку. – Я их потороплю. Подождите буквально пару минут.

Ужин окончен, Кристи приносит счет и говорит, что менеджер не стал учитывать сэндвичи Энни из-за ошибки с майонезом.

– Это было необязательно, – говорит Луиза в одно время с бабушкой, которая роняет: «Спасибо» – и протягивает кредитку. Кристи возвращается с квитанцией, чтобы бабушка подписала, и благодарит:

– Спасибо, миссис Фицджеральд.

– Не люблю, когда они так делают, – говорит бабушка, подписав квитанцию.

– Делают что? – спрашивает Луиза.

– Вернувшись с твоей кредиткой, называют тебя по имени. Будто тебя знают!

– Ох, мам, – отмахивается Луиза, – с конфиденциальностью в современном мире покончено.

Перед дорогой обратно ей нужно в уборную, и только дети слышат тихий ответ Энни:

– Будем надеяться, что нет.

10. Кристи

У Кристи одновременно появляются два столика на двоих. Кристи втягивает воздух: ее до сих пор потряхивает, она выбита из колеи. Она путает закуски с первым столом и возвращается сказать, что нужен палтус, а не рыба-меч. Приносит напитки на оба столика, блюда на столик для четверых и сообщает Натали, которая работает с другой половиной террасы, что сбегает в туалет.

Она брызгает в лицо холодной водой, вытирается шершавым бумажным полотенцем. Руки трясутся, она прижимает их к лицу, чтобы унять дрожь. Рассматривает себя в зеркале.

Не такое уж это невероятное совпадение, что клан Маклин-Фицджеральд заглянул в «Арчерс», пока там работает Кристи. В Рокленде сколько угодно ресторанов, но «Арчерс» – одно из лучших мест, чтобы посидеть на открытом воздухе с красивым видом на гавань, на пришвартованные парусники, а порой и на яхты длиной в сотню футов.

Луизу она, разумеется, узнала по «Ханнафорду», по дому и по всем изученным заранее источникам; Мэтти – по фото с забега. Двух младших она еще не видела – в Инстаграме у Луизы закрытый профиль, а оставить запрос на подписку у Кристи не хватило смелости. Но того, кого ей нужно было увидеть, – больше всего нужно – с ними не было. Мартин Фицджеральд. Почему он не пошел с семьей в ресторан? Дэнни говорил, что он болен, но не говорил, чем и как сильно.

Знает ли Энни Фицджеральд о Кристи? Она выжала из Кристи ответ – Альтуна, – но, может, она из тех, кто всегда интересуется у официантов подробностями биографии. Но если она знает, то вряд ли обрадовалась, увидев Кристи здесь.

С другой стороны, а чего ты ожидала? Красную ковровую дорожку, поцелуй в лоб, приглашение на ужин?

Внезапно волной накатывает скорбь по матери, и Кристи боится, что снова заплачет. Ей нужно вернуться в зал и подать палтуса. Но при мысли о палтусе горе затмевает подступившая к горлу тошнота. Кристи бросается в одну из кабинок, и ее рвет в унитаз. Тут дверь в уборную открывается и скрипит дверца соседней кабинки. Потом доносится шум воды в сливном бачке. Кристи собирает волю в кулак и выходит из кабинки в тот же самый момент, что и… Луиза. Конечно. Они шагают к раковине одновременно, словно танцоры в поставленном номере. Кристи снова брызгает в лицо холодной водой и тянется за бумажным полотенцем.

– Эй, вы в порядке? – спрашивает Луиза.

– Да, просто я… Да. Да, все хорошо, спасибо.

Они смотрят друг на друга через зеркало. Голубые глаза Луизы мягче и добрее, чем тогда в продуктовом. Может, после вина, выпитого за ужином, а может, она в более благосклонном настроении.

– Поняла! – Луиза щелкает пальцами. – Мне казалось, я узнаю́ ваше лицо, а сейчас вспомнила… Я видела вас в «Ханнафорде», да? На прошлой неделе?

– Может быть, – отвечает Кристи. – Не могу сказать.

– Да, и… Извините за маму, она была с вами резка. Обычно она не такая. – Луиза опускает глаза и говорит раковине: – На нее в последнее время много свалилось. Мой отец болеет… Не буду утомлять вас подробностями. Я к тому, что она сама не своя.

– Не беспокойтесь, – отвечает Кристи. – Издержки профессии. Я привыкла.

– Вы уверены, что в порядке?

Кристи кивает.

– Просто почему-то устала. Спасибо. Много работы. Я не больна! То есть не думайте, пожалуйста, что вас обслуживал официант с кишечным гриппом или чем-нибудь еще.

– Может, вы беременны.

– Нет! – выдыхает Кристи в ужасе.

Луиза пожимает плечами.

– Послушайте, я вам, конечно, посторонний человек, но если вы устали и плохо себя чувствуете без видимой причины, то на вашем месте я бы сделала тест. Хотя бы затем, чтобы исключить вероятность. Поверьте мне. Я через это проходила трижды. – Она толкает дверь и исчезает в зале.

Кристи пережидает пару секунд и выходит следом. Ее уже караулит Фернандо.

– Тебе нельзя брать перерыв, когда на тебе столы, – заявляет он.

– Экстренная ситуация, – отвечает Кристи. – Женские дела. (Обычно такое объяснение затыкает мужчин.)

Он не сводит с нее взгляда.

– Красивые глазки, только все красные. Ты либо ревела, либо кайф ловила.

– Я не под кайфом. – Она пытается обойти его.

– Приятно пахнешь, – говорит он. – Что за парфюм? – Он нюхает ее шею. Он так близко, что на коже можно рассмотреть черные волоски, пропущенные во время бритья.

– Кухонная вода, – бросает Кристи. Шутка, конечно, но она не улыбается, и Фернандо тоже.

– Доиграешься, Новенькая, – говорит он.

– У меня имя есть.

– Не знаю, не знаю. – Он кладет руку ей на плечо.

Кристи закусывает щеку, чтобы не врезать ему, закусывает сильно – наверное, до крови. Ресторанный бизнес полон таких Фернандо. Она справится еще с одним. Она сбрасывает его руку с плеча, но сдерживается и не посылает его куда подальше. Ей нужна эта работа.

11. Луиза

По дороге домой Луиза поглядывает на детей в зеркальце заднего вида. Мэтти и Эбигейл смотрят каждый в свое окно, а Клэр на среднем сиденье – всегда на среднем сиденье – смотрит прямо вперед, поджав губы и сощурив глаза, будто сосредоточенно запоминает уравнение по физике. От вина Луизу клонит в сон, и в ней закипает раздражение: она уже здорово отстала от графика, согласно которому должна писать три страницы в день, но сейчас не сядет за работу, пока не вздремнет. Надо было, наверное, остаться дома, выдать детям по сэндвичу с арахисовым маслом и джемом и отправить к воде. Небо потемнело, впереди собираются тучи, сквозь трещину в стекле пробирается нечаянный холодок. Может, так неуютно стало из-за перемены в погоде и настроении, а может, это нечто более глубинное и неясное, но когда они сворачивают на подъездную дорожку, а из дома, распахнув дверь, выходит Барбара – не выбегает, она вообще, кажется, не умеет бегать, но стремительно выходит, – держа в руке трубку беспроводного домашнего телефона, тогда кажется, что дальнейших событий было не избежать с самого начала.

– О нет, – говорит Энни. – Нет.

– Что? – подает голосок Клэр.

Энни качает головой, открывает дверь и мигом выбирается из машины. Глаза Эбигейл становятся размером с плошки, когда она видит, что Барбара вся в слезах. Один за другим они вылезают наружу.

– Я только в дамскую комнату отлучилась! – причитает Барбара. Лицо у нее покраснело, голос дрожит. – И полминуты не прошло, а его и след простыл. Я везде искала. Везде!

– В полицию звонила? – спрашивает Энни.

– Я думала, звонить или нет. Решила, что наверняка он где-то в доме. Он не мог далеко уйти! Я начала с нижнего этажа, но…

– Ну конечно, надо было звонить! – рявкает Энни. – Дай сюда. Я позвоню.

Первым в доме появляется помощник шерифа – молоденький, только из школы, на щеках пушок, в голубых глазах невинность, над правым карманом формы с коротким рукавом нашивка с фамилией «Тремблей».

Когда в дверь звонят снова и Луиза открывает, сердце ее подскакивает, сначала дважды, а затем еще раз, потому что, хоть и прошло больше двадцати лет, она помнит эту ямочку на подбородке и карие глаза, и на мгновение ей снова шестнадцать, она на скамье бостонского вельбота, и ветер развевает ей волосы, а лицо осыпают океанские соленые брызги.

– Детектив Марк Хардинг, – говорит обладатель ямочки на подбородке и карих глаз, протягивая ей руку. – На звонок о пропавшем человеке должен был приехать помощник шерифа. Я здесь, чтобы координировать более тщательное расследование, если понадобится.

– Я знаю, кто ты, – говорит она, отвечая на рукопожатие. – Марк, это же я, Луиза.

Он щурится. Отступает назад, осматривается, потом снова окидывает ее взглядом и – как это банально и избито! – расплывается в улыбке. Именно так: можно видеть, как по лицу пробегает радость от уха до уха.

– Луиза Фицджеральд, – произносит он. – Надо же было два и два не сложить, когда я получил адрес. Луиза! Давно не виделись!

– Да уж, – говорит она. – Очень давно, прямо скажем. – Она почти смеется, несмотря на серьезность ситуации. – Ох, извини, что это со мной? Заходи скорей. Заходи, пожалуйста! Познакомься с детьми.

– Привет, дети, – говорит Марк Хардинг, кивая Мэтти и Клэр, стоящим у телефонного столика. (А где Эбигейл?)

– Мама снаружи с Барбарой, папиной сиделкой, и полицейским, – объясняет Луиза. – Они пошли проверить то место, где папу обнаружили в прошлый раз. Это Мэтти, а это Клэр. Еще Эбигейл, она… Эй, а где Эбигейл?

Клэр пожимает плечами; Мэтти пожимает плечами.

– Ну, где-то болтается еще одна, – продолжает Луиза, – средняя.

– Трое! – восклицает Марк, оборачиваясь на нее.

Лицо Луизы в этот момент говорит то ли: «Пустяки, в свободное время я еще забочусь о бездомных щенках и читаю вслух слепым», то ли: «Да знаю я! Сама от себя не ожидала».

– Здорово познакомиться со всеми вами, даже при таких обстоятельствах. Я уверен, мы скоро найдем вашего дедушку. Не волнуйтесь.

На невидимом столе между Луизой и Марком лежит прошлое, и оба ждут, кто схватится за него первым. Палуба; поцелуй; подростковый любовный треугольник.

– Мы с вашей мамой дружили, когда были подростками.

– Мама никогда не была подростком, – немедленно заявляет Клэр.

– Конечно, была, – заверяет ее Луиза.

– А почему вы не в форме? – спрашивает Мэтти, подозрительно оглядывая галстук Марка и брюки чинос.

– Я детектив, – объясняет тот. – Форму носят сержанты и помощники шерифа. Прости, что разочаровал. – Он улыбается. – Но у меня значок есть. Видишь?

– А пистолет?

– Мэтти! – одергивает его Луиза.

– Что? Просто интересно.

– Ничего страшного, – успокаивает Марк Луизу и говорит Мэтти, похлопывая себя по карману: – При мне, конечно. Это часть работы – скрытое ношение оружия.

– А было так, что вы в кого-то стреляли? – спрашивает Клэр, и Марк теряется.

– Нельзя такое спрашивать! – говорит Луиза.

– Пожалуй, я откажусь от свидетельств против себя, если можно.