Незабудка

Она скомкала бумажки от съеденных конфет и бросила их в мусорное ведро.

– Кое в чём я согласна с тобой. Только неприятно, что ты считаешь женщин способными только рожать и воспитывать детей. У тебя дед мужской шовинизм слишком буйно цветёт, – высказала она недовольство.

– А таким, как ты, он не грозит. Ты у меня настоящая, без вывертов. Вот только с Дороховым определись. Не можешь ответить на его чувства, не трогай парня. А то ещё захочешь отомстить за себя. Сейчас тебе кажется: обидел Саша. Но Юра-то не виноват перед тобой.

У Тани мурашки пробежали по коже. Дед озвучил её мысли. От обиды она собиралась попробовать погулять с Юрой. Злорадно представила, как напишет Жене о нём, а та обязательно поделится новостью в классе. Может, тогда Лукьянову будет больно, как сейчас ей.

– Какой ты догадливый, дедушка, – сердито произнесла она, вспыхнув, как маков цвет.

– Вот и доказательство, что люди не меняются. Первое, что всем приходит в голову в гневе и обиде – использовать другого человека. Не смей этого делать. Подло не только по отношению к парню, но и к тебе самой. Обида пройдёт, – он горько вздохнул. – Всё проходит, даже горе, уходя в глубину памяти.

Чтобы не расплакаться она стиснула зубы.

– Ты считаешь, я подлая.

– Нет. Ты глупая и несчастная девочка, которой сделали больно. Наверное, зря про Дорохова сказал. Ты вряд ли поступила бы так. – Он ласково посмотрел на внучку.

– Не знаю, дед, – повинилась Таня, – я не такая хорошая, как ты думаешь…

– Раз начала это понимать, уже неплохо. – Иван Данилович обнял её. – Для меня старика ты сокровище.

– Ты не старик, не называй себя так, – попросила она.

– Сердце у меня старое, – усмехнулся дед Иван.

Таня поправила:

– Не старое, а мудрое.

ГЛАВА 16

Дед говорил: весной они обязательно сходят в лес за подснежниками. Он покажет места, где их больше всего. Таня с нетерпением ждала тепла. Снежный январь с редкими солнечными днями показался очень длинным. По её просьбе Иван Данилович научил делать чеканку. В свободное время она с удовольствием работала в мастерской. Обида на Сашку утихла, даже тоска мучила меньше. Таня обрела в лице деда настоящего друга, какого у неё никогда не было.

Середина февраля порадовала ярким солнцем и слабым морозцем. Дед Иван выходил на крыльцо и подолгу сидел на солнышке. Внучка смеялась:

– Ты, как кот на солнышке, греешься.

– Станешь пенсионеркой – тоже будешь солнышко любить.

С улицы послышался голос почтальона:

– Пляши, девка! Хорошую весть принесла!

– Какую весть? Скорее давайте! – Таня, добежав до женщины за секунды, протянула руку.

– Пляши, говорю! – Почтальон подняла телеграмму выше.

Таня, ловко подпрыгнув, выхватила из её рук листочек бумаги.

– Ну, что там, читай же скорее, – торопил Иван Данилович.

– У тебя внук родился! А у меня брат Ванечка, – обрадовалась она.

– Вот и пришел в этот мир ещё один Иван. Мне на смену. – Глаза его заблестели от слез. От нахлынувшего счастья лицо мужчины просветлело. – Дождался! Как там Аня чувствует себя?

– С мамой всё хорошо. Ребенок здоров. Вес – три пятьсот.

– Слава Богу, обошлось. Настенька теперь простит меня.

Ей показалось: дед стал выше, будто тяжкий груз упал с плеч.

На следующий день они отослали в поселок Луговой посылку с детскими вещами, приготовленными бабушкой. Иван Данилович сиял и всем рассказывал о рождении внука.

***

– Ты можешь не материться! Такое ощущение, что не знаешь нормальных слов, – выговаривала Таня однокласснику.

Они ожидали школьный автобус. Славик вдруг решил оценивать внешность проходивших мимо школьниц матерными комментариями.

– Сколько можно тебя предупреждать, следи за своим языком, – подошедший Юра, услышав перепалку, сразу вмешался в разговор.

– Он не умеет следить. Болтает им как помелом, – в сердцах бросила Таня.

Олеся, молча, слушала ссору.

– Только приехала и уже устанавливаешь свои правила! Как бы не пожалела потом… – пригрозил Слава и ненавистью посмотрел на новенькую.

– Не смей её пугать! – Юра был в бешенстве. – Тебя попросили вести себя по-человечески. Будь добр, выбирай слова при девочках.

– Пошли они на … твои девочки, – Слава грязно выругался и с торжеством посмотрел на собеседника.

Дальнейшее произошло молниеносно. Дорохов выбросил вперед руку. Через секунду хулиган лежал на земле.

– Может, это вправит тебе мозги, – спокойно произнёс он и подул на ушибленные пальцы.

Слава, молча, поднялся и ни на кого не глядя, отошёл в сторону.

На следующий день он как обычно, общался со всеми. Никто не напоминал ему о произошедшем, но заметили, что он перестал материться.

***

«Неужели я опоздала на автобус? – Таня посмотрела на часы. – Так и есть, засиделась в библиотеке и забыла о времени».

Как только выпал глубокий снег, ученики перестали ходить пешком через лес. Она тоже стала ездить на школьном транспорте. Сегодня задержалась и пропустила рейс. Таня вышла на крыльцо.

«Приблизительно градусов пять тепла», – определила она.

С утра подмораживало, к полудню всё таяло. Конец февраля, а ощущение будто весна. Жаль, что сегодня в школе не было Юры. Олеся со Славой, наверно, уже уехали домой.

«Пойду лесной дорогой. Она песчаная, грязи, как у нас на Кубани, нет. Идти будет легко».

Много раз она ходила этой дорогой, но сегодня ей было почему-то неуютно. Неясное предчувствие томило её.

«Трусиха», – обругала себя Таня.

Сзади послышались торопливые шаги. Из-за поворота показался Вячеслав.

– Быстро ходишь, еле догнал. Опоздала на автобус? Я тоже прохлопал ушами. Вдвоём веселей, правда? – Он улыбнулся довольной улыбкой. Осмотрел девушку выпуклыми бледно-голубыми глазами. Что-то необычное промелькнуло в этом взгляде.

– Наверно? – коротко ответила Таня.

Тревога снедала ее.

– Говорить со мной не хочешь? Ты у нас гордая! – вдруг агрессивно, с ожесточением заявил парень.

Ей всё больше не нравился его тон.

– Я разговариваю с тобой, разве нет?

– Ты снисходишь до меня. Думаешь, ты королева и тебе всё можно! – непонятно почему он начал заводиться, цепляясь к словам.

– Оставь меня в покое! Я не считаю себя королевой, и к тебе отношусь, когда ты не ругаешься, нормально, – Таня попыталась успокоить его, чувствуя исходящую от него угрозу. В смятении посмотрела на его лицо перекошенное злобой.

«Он что пьян?» – Таня ускорила шаг, пытаясь идти быстрее. На слегка оттаявшей дороге она поскользнулась и чуть не упала.

– Считаешь себя выше всех. Меня вообще держишь за дерьмо! Думаешь, я слепой и ничего не вижу! – накручивал себя Слава, повышая голос до крика.

С ветки ели шумно сполз огромный пласт снега. Слава испуганно, как заяц оглянулся, но убедившись людей рядом нет, осмелел. В два шага догнал спутницу и схватил за рукав куртки.

– Я хочу показать тебе, что ты не лучше других. Такая же шлюха, как все! – Он вырвал из рук одноклассницы сумку и бросил на дорогу. Таню с силой толкнул в не дотаявший сугроб на обочину.

«Бред какой-то». – Не веря в происходящее, она выбралась из сугроба.

– Пошутил и хватит.

Она стала отряхивать куртку от налипшего мокрого снега.

Со странной улыбкой на лице, Слава стал приближаться к ней.

– А я ещё не начал шутить. Всё веселье впереди. Обещаю тебе понравится.

Таня пятилась, боясь повернуться к нему спиной. Лицо парня кривилось в мерзкой гримасе. Он облизал языком полные красные губы. Сейчас Слава напоминал маньяка из ужастиков. Одноклассник двигался быстрее. Оказавшись рядом, схватил её за полы куртки и резко рванул в стороны. Хлипкая молния лопнула.

– Ты с ума сошёл! Оставь меня в покое! – Она стала отталкивать его руки. От её лица отхлынула кровь, оно стало белее алебастры.

До дома оставалось каких-то полтора километра. Но если кричать, вряд ли кто услышит.

– Я только поучу тебя хорошему поведению. – Слава, больно вывернув ей руку, разорвал школьную блузку. При этом ногтями оцарапал девушке шею.

Изловчившись, Таня ударила его носком сапога по голени. Парень даже не почувствовал удара. Ей стало по-настоящему страшно. Свободной рукой она вцепилась ему в волосы, выдирая их с корнем. Он выругался и, оторвав её от себя, с силой толкнул на дорогу. Таня ударилась головой и спиной об лёд, дыхание сбилось. Стала хватать воздух ртом. Рукой нащупала кусок льда и крепко сжала пальцами. Вячеслав, бормоча, кинулся к ней.

– Не смей! Не смей к ней приближаться! – раздался хриплый голос Дорохова. Он тяжело со свистом дышал.

Раздосадованный Слава спокойно поправил на себе одежду, как будто это не он только что напал на Таню.

– Я не собирался ей ничего делать. Только хотел немного проучить.

Юра помог Тане подняться. Отряхнул снег, попытался застегнуть на ней куртку. Не удалось. С тревогой заглянул в лицо.

– У тебя есть булавка?

Только теперь она заметила разорванную блузку и куртку, попыталась прикрыться. Дорохов нашёл булавку. Соединил края куртки.

– Что ты наделал, урод?! А главное зачем? Убить тебя мало! – зло крикнул он, повернувшись к Славе.

– Конечно, урод, по-другому со мной, вы и не говорите! Я же вижу, презираете! Одни вы хорошие! – завопил тот, брызгая слюной. Лицо его болезненно скривилось.

– Напасть на девушку – последнее дело! – Голос Юры стал жёстким, в нем появились стальные нотки. – Я тебя убью, если ты ещё хоть на шаг к ней приблизишься! Объясни, почему ты так поступил?

Таня поёжилась от незнакомо звучащего голоса своего защитника.

Слава, глядевший на него во все глаза, понял: «Действительно, убьет – это не просто угроза».

– Говорю же, хотел её на место поставить, – упрямо повторил он.

– У тебя что, с головой не в порядке?! – воскликнул Юрий, теряя терпение.

Таня собрала в сумку книги. Дорохов отряхнул её от снега, поправил на ней одежду. Дотронувшись до плеча, тихо сказал:

– Идти можешь, а то замерзнешь. Не хочу, чтобы ты простудилась.

Вячеслав поплелся за ними следом.

– Думаете, раз родители алкаши, то у меня крыша едет? Хорошо вам, повезло с семьями. А мне каково, кто-нибудь поинтересовался? – Он обращался к однокласснику, наконец, сообразив, что натворил. Теперь пытался оправдаться.

– Только не надо давить на жалость. Тебе маленькому всё сходило с рук. Посмотри на себя: здоровый парень, а изображаешь несчастного. Я предлагал тебе работу в мебельном цеху, тогда бы не зависел от родителей. Их не исправишь, но твоя жизнь только в твоих руках. Но ты пошел по лёгкому пути. Ах, я несчастный! Меня неправильно воспитали, поэтому я стал плохим. Не сваливай на других свою дурость и лень! – Юра говорил хрипло с напряжением. Он изо всех сил сдерживал кипящую в нём ярость. – Я не хочу даже думать, что с тобой сделает Иван Данилович, – добавил он, обернувшись к Славе.

– Нет! – испуганно вскрикнула Таня. – Дедушка ничего не должен узнать. Обещайте мне, что никому не расскажете. – Она умоляюще посмотрела на ребят. – Ничего же не произошло. Только царапина на шее и куртка пострадала.

– Ты хочешь простить его? Да после этого он вообще почувствует безнаказанность! – Дорохов остановился и в упор посмотрел на Вячеслава.

– Танечка, спасибо. Я жалею, что так обошелся с тобой. Да что бы я… ещё когда… да никогда, – не очень убедительно стал бормотать обрадованный хулиган.

– Это не ради тебя. – Вздохнула она. – Я переживаю за деда. Ему нельзя волноваться.

– Как ты объяснишь, ему свой вид? Ладно, куртка. Можно сказать: упала, но блузка? – Юра задумался, принимая какое-то решение. – Ты, урод! – обратился он к однокласснику. – Пойдешь к Ивану Даниловичу и скажешь: – Таня просила передать: задерживается в школе и приедет на автобусе позже.

Слава попятился от них.

– Я не могу.

– Ещё как можешь! – Лицо Юрия снова стало жёстким. – А мы пойдём обходной дорогой к цеху, там почистим и зашьём куртку. Да, забыл. Зайдёшь к Олесе, попросишь её принести свою блузку. Мы ей всё объясним. Что стоишь, иди! – приказал он.

Через двадцать минут они подошли к невысокому, длинному строению. Дорохов открыл калитку и пропустил Таню вперёд.

– Не волнуйся, сейчас никого нет. Бригада на заказе, собирает мебель в пансионате. Сторож дежурит у ворот, – его голос вновь зазвучал знакомо: ласково и нежно.

Таня посмотрела на него.

– Как ты оказался на дороге?

– Около двух часов всё стало валиться у меня из рук. Почему-то сразу подумал о тебе. Сбегал к автобусу – все вышли, а тебя нет. Спросил Олесю. Она ответила, что ты задержалась в библиотеке. Зная, как ты любишь ходить через лес, рванул тебе навстречу. Увидел вас издалека.

– Я не понимаю, что на него нашло. В одну минуту из человека превратился в животное, – жалобно пробормотала Таня.

Юра улыбнулся, поправил ей растрепавшиеся волосы.

– Жаль, что нельзя Ивану Даниловичу сказать. Он у тебя геройский дед, прибил бы этого дурака или пристрелил.

Во дворе мебельного цеха под навесами лежали доски, бревна. Пахло опилками, клеем, обивочной тканью. Она впервые была здесь, поэтому с интересом осматривала всё вокруг. Юра провёл её между штабелями досок к незаметной двери:

– Заходи. Здесь работаю я.

Таня огляделась. Небольшое помещение было заставлено мебелью: резными стульями, большими и маленькими столами, полочками, шкафами, горками под посуду. Подошла к ближайшему столу и ахнула:

– Какая красота! Неужели ты это сделал сам? – Она разглядывала узор на блестящей поверхности.

Юре было приятно её восхищение.

– Тебе нравится?

– Дед говорил, что ты мастер, но я не представляла, какой! Ты создаёшь – чудо!

– Ничего сложного. Дерево само подсказывает, что из него можно сделать. Это наборный стол из разных пород дерева. Розовые полоски из сливы, жёлтые – липы, коричнево-красные – абрикоса. Получился узор. Остается уловить, какой, и воплотить в изделие. Больше всего я люблю работать с грушей – это долгожитель среди плодовых деревьев. Говорят, некоторые грушевые деревья доживают до двухсот лет. А какая красивая и крепкая у них древесина! Извини. – Улыбнулся Юрий. – Сел на любимого конька. Вот моя рубашка, надень. Куртку снимай, зашьем и почистим. – Он отвернулся, давая Тане возможность снять куртку и разорванную блузку.

– Ну как, мне идет?

Тёплая рубашка в клеточку доставала ей до колен.

– Ты такая маленькая, оказывается. – Юрий с удивлением разглядывал наряд. – Храбрая малышка. Кстати, почему ты от потрясения не в истерике? Разве не должна сейчас рыдать? – Он с любопытством ожидал ответа.

– Почему-то не хочется. Потрясение уже прошло, испуг тоже, а истерики я не научилась закатывать. Извини, что разочаровала, – ответила Таня, оглядывая себя.

– Пообещай, что впредь не будешь такой беспечной, – посерьезнев, добавил Дорохов. – Пожалуйста, пообещай!

– Хорошо. Обещаю, – вздохнула она. – Ох уж этот мужской шовинизм.

Юра вычистил куртку. Понаблюдав за её шитьем, забрал повреждённую вещь. Ловко и аккуратно вшил молнию.

– Ты полностью пришла в себя? – Он оглядел куртку и остался доволен проделанной работой.

– Я чувствую себя нормально, но одна больше ходить не буду. Слава надолго отбил охоту. Спасибо тебе за всё. Если бы не ты, просто не знаю, что было бы со мной. – Таня посмотрела в его глаза цвета неспелого крыжовника.

Юра взял её руку и, повернув ладонью вверх, прижался к ней губами.

– Так делают малышам, чтобы прогнать кошмары. Хотя, ты у нас и так отважная девочка.

– Ребята, вы где? – В цеху появилась Олеся. – Вот принесла. – Она протянула сверток. – Может, объясните, что случилось?

– Тебе Слава ничего не рассказал? – поинтересовался Юра.

– Нет. Попросил тайно принести к тебе на работу мою блузку.

Дорохов коротко рассказал о происшествии, попросил сохранить всё в секрете.

Проводив девушек, он отправился домой. Обе задумчиво смотрели ему вслед.

– Одно не могу понять, как он узнал, что с тобой беда? – в голосе Олеси явственно звучали ревнивые нотки.

– Понятия не имею, – коротко ответила Таня. Только сейчас она догадалась о чувствах Олеси.

Дед обрадовался приходу внучки.

– Надолго же ты сегодня задержалась в школе. Я уже волноваться начал. Хорошо, Слава зашёл, успокоил. Давай обедать или вернее ужинать.

Ночь она спала спокойно, без всяких снов. Юра и впрямь прогнал кошмары прочь.

ГЛАВА 17

Сашке стало надоедать назойливое внимание Ларисы к его персоне. Ещё полгода назад он был бы счастлив, что она взглянула в его сторону. Сейчас же только злился от попыток преследовать его. На перемене Ледовская снова подходила к нему:

– Сегодня у меня вечеринка, приглашаю.

– У меня другие планы на вечер, – он безразлично встретил её призывный взгляд.

– Обещаю тебе особое внимание. – Лариса придвинулась ближе и провела ладонью по его груди.

– Не слишком ли дешево себя ценишь? – усмехнулся Лукьянов, оттолкнув руку девушки, направился в класс.

После уроков заполняли анкету, отвечая на вопросы о выборе будущей профессии. Он нарочно написал, что высшее образование ему ненужно, окончит курсы шоферов и пойдёт работать. Сашка видел, как сидящий рядом Олег написал, что хочет стать журналистом. Лукьянову стало смешно. Сосед с трудом писал сочинения и не мог связать пару слов.

«Каждый пишет, что попало. Все эти анкеты – сплошная фикция», – подумал он.

– Ледовская, соберёте анкеты, как только ученики закончат писать. Я скоро вернусь, – заявила учительница, выходя из класса.

Через полчаса Лариса походкой манекенщицы прошлась между партами.

– Ребята, у нас в классе учится будущий дальнобойщик, – сообщила Лариса, держа в руках анкету Сашки. – Что, Лукьянов, ни на что другое мозгов не хватает?

– Положи анкеты на стол, – перебил он.

Но она, не обращая на него внимания, уже читала другие анкеты. Комментировала и обсмеивала каждую, пока не пришла преподаватель. Увидев входящую учительницу, Лариса не смутилась:

– Мы закончили писать. Я собрала все анкеты. Возьмите. – И протянула стопку бумаг преподавателю.

– Спасибо, Ларисочка, ты умница.

Учительница положила анкеты на стол. Потом стала долго говорить, что у них тысячи дорог, и они могут выбирать любую.

– Конечно любую, а то вы не знаете сами. В престижные институты и университеты берут только по блату или за деньги. Мы, простые смертные, можем рассчитывать на обычные учебные заведения, – перебил пафосные речи Лукьянов.

– Не надо всё мерить деньгами, – возмутилась учительница. – Вот в мое время…

– Ау, Ирина Петровна! На дворе 1988 год. Не положил на лапу – не поставят в очередь на квартиру. Дефицит, не достанешь – путевку в санаторий не дадут, вам ли это не знать. – Сашка насмешливо оглядел класс. Он знал, что все думают также, но предпочитают скромно молчать.

– Не думала, что ты такой меркантильный, Лукьянов, – огорчилась учительница.

– Ирина Петровна, мы же не слепые. Кое в чем вы правы: не всё решают деньги. Вот вы учите нас за копейки, и мы благодарны вам за это.

Вечером в своей комнате Сашка раздумывал, в какое военное училище поступать. Его лучший друг Сергей уже год учился в Ленинградском общевойсковом командном училище и с восторгом описывал учебу в нём. Решено: он тоже поедет в этот город.

«Увижу ли Таню до отъезда? Как долго она ещё будет с дедушкой на Украине? – вздыхал Лукьянов, разглядывая единственную фотографию девушки, которая у него имелась. – И почему я не сделал больше снимков?» Он всматривался в милую улыбку Тани, её лучистые глаза и очень скучал по ней. Иногда Сашке казалось, всё было сном: их встречи, объятия, разговоры, полное понимание друг друга. В начале февраля он подошел к Женьке. Протянул блокнот.

– Ты переписываешься с подругой? Запиши мне её адрес.

– Сомневаюсь, что она захочет тебе написать, – ехидно заявила Женька.

– Неужели ты написала обо мне какую-то ложь? – заволновался Лукьянов и сердито посмотрел одноклассницу.

– Отвали, понял. Написала только правду. Я своими глазами видела, как ты целовался с Ларисой возле клуба. Да и Ледовская порассказала мне кое-что о тебе. – Женька торжествующе улыбнулась.

Получи мол, обманщик. Настал час расплаты.

– А тебе не приходило в голову, что Лариса может врать? У меня с ней нет никаких отношений! – От злости Сашка схватил Женьку за плечи и встряхнул так, что у той клацнули зубы.

– Да пошёл ты! Я правильно сделала, что написала Тане. Пусть не теряет время зря и не ждет с моря погоды. Ты не единственный парень на свете. – Она оттолкнула его и пошла прочь.

Женщины. Пока все, кроме Тани, разочаровывали его. Иногда Лукьянову казалось: они вообще не способны думать головой. Поступают, руководствуясь сердцем, эмоциями и капризами. Неужели в её отношении он тоже ошибается? Самое сильное разочарование Сашка испытал недавно.

После первого урока в школе вдруг почувствовал себя плохо. Резко поднялась температура, заболела голова. Отпросившись с уроков, он с трудом добрёл до дома. Не обратил внимания на незапертую входную дверь, поплёлся на кухню. Горло горело. Залпом выпил стакан воды.

И тут услышал шум ссоры. Из комнаты матери доносились громкие крики.

Всегда спокойный голос Алексея Романовича стал на два тона выше и впивался в больную голову новыми приступами боли.

– Соня, да пойми ты! Поступая так, ты не только себе делаешь хуже. Благодаря тебе, Сашка не доверяет людям. А ещё у тебя дочь. Она только начала привыкать ко мне, а ты снова пытаешься всё разрушить. Зачем ты сделала так, чтобы я застал тебя с тем сопляком? Чего ты добиваешься? Ведь всё было хорошо.

Это что, дежавю11, повторение давней истории? Почему он вечно появляется не вовремя?

Раздались звуки плача и неразборчивые слова матери.

В душе Сашки стала подниматься отвратительная чёрная ненависть, презрение к ней, к её неразумному поведению, безрассудству и легкомысленности.

На кухне появился взбешённый Алексей Романович.

– Ты почему не в школе? Давно здесь сидишь? – Было видно, что мужчина очень смущён и чувствовал себя неловко.

Сашка потухшим безразличным взглядом посмотрел на него.

– Достаточно долго, чтобы всё услышать. А не в школе, потому, что заболел.

Алексей Романович потрогал лоб. Заставил открыть рот:

– Голова сильно болит? Тело ломит? Тошнит? – закидал он вопросами.

– Болит, ломит, тошнит, – отвечал Сашка, с трудом поднимая на него глаза. – Уйдёте уже сегодня или до завтра задержитесь?

– Я никуда не уйду. Мне очень жаль, что ты всё слышал, но я люблю твою мать. – Алексей Романович сел рядом с ним за стол. Положил на скатерть загорелые сильные руки. В волнении сжал пальцы в кулаки и попытался объяснить:

– Твою маму очень давно, может, в детстве, кто-то обидел или предал. Она боится боли от расставания или потери. Когда вроде бы всё налаживается, начинает ежедневно ожидать предательства. Соня не верит, что заслуживает счастья. Для неё ожидание неприятностей становится столь невыносимым – она организовывает их сама, как бы сбрасывает стресс. Всё! Беда произошла. Ждать её больше не надо. Она успокаивается.

– Вы сможете её простить? – Сашка не понимал этого мужчину. Ему казалось: простить такое может только слабый человек. Алексей Романович не производил впечатления безвольного человека.

– Мне будет нелегко, но постараюсь. Понимаю, почему она так поступила. Я докажу твоей маме, что ей нечего бояться. Она тоже может быть счастлива. – Он заметил бледное лицо юноши. – Так. Иди в постель. Я принесу лекарство. И не бери в голову наши проблемы. Поверь, мы их решим.

Сашка проболел десять дней. Еду и лекарство приносил Алексей Романович. Когда на следующее утро Софья зашла проведать сына, он отвернулся к стене. Не стал с ней разговаривать, просто не мог смотреть на неё. Сердился и презирал мать.

Алексей Романович объяснил его состояние, и она больше не заходила к нему в комнату.

Первые мартовские дни ничем не отличались от последних февральских, были такие же пасмурные и серые. Это точно соответствовало настроению Лукьянова. По утрам он сухо общался с матерью, наблюдая, как она счастливая и оживленная порхает вокруг мужа. Софья Михайловна первой убежала на работу. Доктор допил чай и обратился к пасынку:

– Юности свойственно всё обострять, но, пожалуйста, найди в себе силы дать матери ещё один шанс. Самый большой дар в жизни человека – это великодушие.

Сашка хмуро посмотрел на Алексея Романовича.

– У меня, наверное, нет этого дара. Я никогда не позволю женщине обманывать меня! И прощать никогда не буду, – серьёзно и твердо, как о чём-то обдуманном, сказал он. Допил чай, сполоснул чашку и нехотя добавил: – Мать – другое дело. Постараюсь ради вас сдерживаться, обещаю.

***