Незабудка

– Да… дедушка умер, – прошептала Таня и неожиданно для себя снова горько заплакала.

«Нужно остановиться. Рыдает перед малознакомым парнем, как ненормальная, что это с ней происходит?»

Больно, до крови, закусила губы. Руки сжала в кулаки и, закрыв глаза, стала считать до десяти. Неимоверными усилиями удалось подавить слезы.

– Ну и что это было? Боишься плакать, а может, не надо сдерживаться? Расскажи, что произошло? – Олег подтянулся, перепрыгнул через невысокий забор. Усадил её на лавочку. Вытащил из кармана носовой платок, сунул ей в руку.

– Почему ты оказалась на Украине в разгар учебного года?

Она всегда была скрытной, замкнутой натурой, о своих переживаниях не любила рассказывать ни матери, ни подруге, а тут почти незнакомому парню выложила всё. Да ещё вдоволь поплакала у него на груди, всхлипывая и вытирая нос его платком.

– Если я сейчас скажу: нужно время. Только оно лекарь. Правда, такой медлительный лекарь. Вряд ли тебя утешат слова, что всё пройдет. Сейчас ты до своего Лукьянова не достучишься. Судя по твоему рассказу, он очень упёртый. А я, Таня, большой дурак, придется теперь служить в качестве друга. Сам себе дорожку перебежал. Ты мне очень понравилась тогда на дискотеке.

Олег увидел, что девушка насторожилась. Поспешил успокоить её:

– Не бойся, никакого ухаживания, только друзья.

«Значит, не настолько понравилась, если легко отступаюсь», – вздохнул он.

Олег пригладил её волосы, дунул в лицо, осушая мокрые щеки.

– Держись, казак, атаманом будешь. Нужно тебя отвлечь. Давай в субботу поедем вместе на конеферму. Посмотришь на лошадей, покатаешься. Поедим ухи, если поймаем рыбу, – улыбнулся он. – Не волнуйся, больше никаких расспросов. Все оставляем здесь и сейчас. – Олег руками изобразил, будто собирает всю её боль в комок и закапывает в землю под куст сирени.

Тане было немного стыдно за свою исповедь перед Олегом, но ей и впрямь стало легче. Она по-философски рассудила: ничего уже не исправить и нужно принять всё как есть.

На следующий день ученики, наслышанные о разоблачении коварной Васильевой, с любопытством наблюдали за Лукьяновым и Таней. К их разочарованию, ничего не происходило. Сашка общался с друзьями как обычно. В сторону Тани не взглянул ни разу. Она же в отсутствии Жени сидела за столом одна. На перемене к ней подошли сестры-близняшки и стали рассказывать смешные случаи, произошедшие с ними на каникулах. Таня была им благодарна: сёстры отвлекали от неё внимание. Ковалева Маша обратилась за помощью в написании реферата, зная, как легко, Таня пишет сочинения. Поддержка девочек её удивила. Не такой уж безнадежный у них класс, как оказалось. Или она, привыкшая полагаться только на себя, замечала одни недостатки. Леша Саченко, извинился за свое молчаливое участие во вчерашнем действе. Передал просьбу Жени, чтобы подруга пришла к ней в больницу. Только Чернов портил настроение. На переменах подсаживался к ней и болтал о всякой чепухе, пытаясь рассмешить. От его шуток оставалось ощущение не искренности и нарочитости. Непривычно тихая Лариса её не затрагивала. Позвав Валерия, что-то тихо ему сказала. Тот отмахнулся и снова подсел к Васильевой. Таня посмотрела на него искоса.

– Королева сердится?

Валера по-барски развалился на стуле.

– Сердится, но я не нахожусь в её свите.

– Надо же, и давно? – ехидно заметила Таня.

– С некоторых пор. – Одноклассник сделал загадочный вид.

Он раздражал её всё больше и больше.

– Не мог бы ты оставить меня в покое? Чернов ты назойлив, как муха.

Вид у Валерия стал самодовольным.

– Привыкай, Василёк, я теперь всё время буду рядом.

Услышав слово Василёк, Сашка стиснул зубы. Его лицо казалось абсолютно бесстрастным, только на виске бешено билась жилка. Чернов словно влез в его давний сон и украл прозвище, данное им Тане.

– У меня нет никакого желания видеть тебя рядом.

– Это потому, что ты не привыкла к моей мужественной физиономии, – не смущаясь, заявил Валерий.

Она встала и, молча, вышла из класса. К началу урока Чернов вернулся на своё место рядом с Лукьяновым.

– Какого черта ты пристаешь к ней? – голос Сашки зазвенел от ярости.

– Тебе она не нужна, а мне интересно, – с затаенным удовлетворением ответил тот.

– Сволочь ты, Валера!

Чернов поглядел на него холодно.

– Не больше чем ты, когда хихикал вместе с Ларисой надо мной и Леной. Ты думал, я забыл? Долго же мне пришлось искать твое слабое место. Что, дорогой друг, больно? Почувствуй на своей шкуре, каково это!

***

В больничной палате сильно пахло валерьянкой. Таня поморщилась. Женька читала книгу у окна. Увидев входящую подругу, порывисто встала:

– Извини меня. Я неправильно написала тебе о Лукьянове. Он не дружил с Ларисой. Вообще ни с кем не гулял целых пять месяцев. На него это совсем не похоже. Он ждал тебя. Ты уехала, я осталась одна. А в компании Ларисы было так весело, так круто… Мне казалось… Я идиотка. Лешу третировала. Во всём поддакивала Ледовской… Я сама виновата… Вот чем закончилось. Но она не запихивала таблетки мне в рот, сама брала. Тань, ты не злись на неё. Лариска – несчастный человек. Привыкла всё покупать: привязанность, благодарность, дружбу. По-настоящему она никому не верит, пока её не успели бросить, отталкивает первой.

– Женя, ты на жалость к Ларисе не дави. Я её ненавижу! – рассердилась Таня. – Бедная, несчастная девочка, – зло процедила она. – Из-за её детских комплексов не один год страдают наши с тобой одноклассники. А тебя мне прощать не за что. Гулял, не гулял, теперь уж всё равно…

Болотина тяжело вздохнула.

– Мне Лёша рассказал. Ужасно получилось, но всё наладится.

Таня покачала головой.

– Вряд ли.

В подружке снова проснулась любопытная Варвара.

– А у тебя, правда, с тем парнем ничего не было?

– Правда. Какая теперь разница. Скажи лучше, когда ты вернешься в школу? – Таня попыталась перевести она разговор на другую тему.

Но Женька не дала себя сбить.

– Пока я тут лежала, о многом передумала. Мы росли с тобой вместе, живем рядом, а почему не стали близкими подругами? Почему, Тань?

Таня смутилась, перевела взгляд за окно в больничный парк.

«Что ей ответить? Женьке всегда хотелось делиться девчачьими тайнами, вместе учить уроки, играть на улице. Она всегда пыталась сблизиться, а я её невольно отталкивала. Тайнами не делилась, уроки предпочитала делать одна, в свободное время читала книги. Конечно, я находила время для Жени, но той близости, о которой она мечтала, не было. Мы как планеты на разных орбитах, у каждой свой круг интересов и привязанностей. Ничьей вины тут не было: слишком разные характеры. Женька даже ребенком не была жадной: отдавала все игрушки тому, кто с ней играл. Веселая, эмоциональная милая моя подружка просто душила своей заботой, любопытством и неуемным энтузиазмом».

Она присела к подруге на кровать.

– Мы с тобой разные, Женя. Никто из нас не лучше другого – просто мы разные. Тебе не повезло, что рядом с тобой жила я, а не допустим Алехина Валя или Марина Белова. У вас схожие интересы и темпераменты – вы бы стали закадычными подружками. Но трудно дружить с тем, кто живет за двадцать километров от тебя. Вы виделись только в школе, какая уж тут дружба.

– Спасибо, Тань. А то я начала подозревать, что-то во мне не так. Или я не умею дружить. Никогда не могла пробиться к тебе. Может поэтому, стоило Ларисе поманить, я, как собачка, кинулась к ней.

Девушки сидели рядом.

Женька печально улыбнулась.

– Вот и доросла я до твоей откровенности. А с Беловой и Алехиной ты точно подметила: мне с ними всегда легко общаться.

***

С каждым днем надежда на объяснение с Сашкой угасала всё больше. Он задался целью любой ценой избегать встречи с Таней наедине. Радовало одно: в классе нашли новое увлечение и перестали наблюдать за ними. Оставался месяц до окончания школы. Подготовка к экзаменам занимала много времени.

Весна победно шествовала по земле, и вместе с ней расцветали наряды девушек. Лариса принесла в класс косметику из Польши. Девчонки увлеченно пробовали всё подряд, раскрашиваясь, как индейцы, в разные оттенки теней и губной помады. Потом стали обсуждать выкройки платьев для выпускного бала, меню праздничного стола. Таня задумчиво наблюдала за суетой девочек вокруг Ледовской и не сразу услышала, что та обращается к ней:

– Васильева, не хочешь посмотреть тени или тушь? – без обычной для неё иронии доброжелательно спросила Лариса.

Если бы в ясный день грянул гром, это удивило бы меньше. Она даже тряхнула головой, не померещился ли ей спокойный голос Ледовской.

– Нет, спасибо у меня всего достаточно, – ответила Таня удивлённо.

– Не отказывайся сразу. У тебя интересный разрез глаз и если их подчеркнуть подводкой, будешь восточной красавицей. – Одноклассница подошла к ней и положила на стол яркий футляр.

Таня оторопела. Это уже ни в какие ворота не входило.

– Сколько стоит? – смирилась она с навязанной ей косметикой.

Лариса наклонилась и тихо, чтобы никто не услышал, произнесла:

– Пусть это будет малой компенсацией за всё, что я тебе сделала.

И быстро отошла к своему столу.

Таня сидела потрясённая: в принцессе проснулась совесть?!

Лукьянов, наблюдавший эту сценку и не понявший ничего, подумал: «Никому из этих гадюк нельзя верить. Ненавидят друг друга, а смотри, как общаются, словно ничего не случилось. Словно не вырвали у него сердце».

***

В одну из майских суббот Олег пригласил Таню на конезавод. Она согласилась и не пожалела об этом. День провели чудесно. Олег с трудом смог вырваться: в совхозе было много дел, требующих внимания агронома. Он ни словом не обмолвился о прошлой встрече. Первая неловкость быстро прошла, Таня с удовольствием училась держаться в седле. После конной прогулки они наловили в озере рыбы и сварили на костре уху. К вечеру пошли смотреть на вернувшихся с пастбища кобылиц с жеребятами. Таня покормила совершенно белого жеребенка кусочками яблока и сухарями. Малыш осторожно брал бархатными губами лакомство с руки девушки. Рядом стояла его мать, нервно вздрагивая, она косилась на людей чёрными глазами. Олег угостил её морковью. Лошадь позволила погладить себя и расчесать пышную гриву. Животное снисходительно фыркало на них.

– Тебе не кажется, что лошадь смеется? – спросила Таня.

– Конечно. Она думает, как хорошо нас, людей, выдрессировали. Только пришли с пастбища, сразу их покормили, попоили, стойла вычистили, – засмеялся Олег.

Таня расхохоталась в ответ, глядя на хитрую морду лошади.

– Ты часто приезжаешь сюда? – поинтересовалась она, расчесывая щёткой короткую гриву жеребенка.

– Как только выпадает свободное время, а у меня его немного. – Он любовался Таней.

«Как жаль, что юный балбес успел похитить сердце этой чудесной девушки!»

Конеферма располагалась в очень живописном месте. Вокруг находились пастбища, заросшие клевером и душистым разнотравьем. Само строение располагалось возле озера с чистейшими родниками.

Таня не подозревала, что такая красота находится всего в пятнадцати километрах от посёлка. Олег был неплохим агрономом, но настоящей его страстью являлись лошади. Он говорил о них с такой любовью, что заслушаешься. Она ласкала мордочку жеребенка, млея от нежности, а мужчина украдкой наблюдал за ней. Его спутница немного ожила и уже не напоминала зареванную страдалицу, встреченную им у кустов сирени. В девятом часу вечера они вернулись домой. Прощаясь, Олег протянул вялый букет, собранный Таней днем.

– Может, оставишь этот веник. Я подсушу и скормлю Орфею, – предложил он, вспомнив жеребенка.

– Вряд ли привереде понравится, – улыбнулась она, услышав кличку маленького белого чуда.

– Когда будешь свободна, поедешь ещё? – поинтересовался он, садясь в машину.

– А можно я подружку с собой возьму? Женька будет в восторге.

– Конечно. Только сухариков приготовьте.

Олег сел в машину и, заведя двигатель, помахал рукой.

Стоя за деревом, Сашка наблюдал эту сцену. Слов не слышал, но обуреваемый ревностью домысливал их сам. Он решился объясниться с Таней. И еле успел спрятаться, увидев, как она выходит из машины.

«Ну что поговорил, придурок, убедился? Быстро же она заменила меня другим», – Лукьянов со всей силы стукнул по булыжнику ногой. От боли у него потемнело в глазах, чертыхаясь и хромая, поковылял домой.

***

Последний звонок отзвенел. Экзамены позади, школа тоже. Выпускной остался для Тани не самым приятным воспоминанием.

После торжественной части и вручения аттестатов они прошли в нарядный актовый зал.

Она села за один стол с Женей и Лешей, четвертым к ним присоединился Чернов, сразу испортив этим ей настроение. Лукьянов за своим столиком сидел мало, больше играл в ансамбле на гитаре. Таня то и дело ловила на себе его хмурый взгляд.

Протанцевав два медленных танца с Валерой, наотрез отказалась танцевать с ним ещё.

«Что я здесь делаю? Как будто отбываю наказание», – размышляла Таня.

Другой голос внутри неё спорил:

«Не будь эгоисткой. Если вернешься рано, родители заподозрят неладное. Не нужно их расстраивать».

Таня выпила два бокала шампанского. Женя захлопала в ладоши:

– Молодец, Васильева. Так держать!

И потащила танцевать.

Через два часа градус веселья явно поднялся. Юноши, видимо, угощались не только шампанским. Многие обнимались и клялись встречаться после окончания школы как можно чаще. Раскрепостившаяся молодежь лихо отплясывала лезгинку и цыганочку. Песни стали заказывать ребятам из ансамбля. В конце концов, уставшие музыканты включили магнитофон и вышли на улицу подышать свежим воздухом. Татьяна сидела за столиком с подошедшими к ней сестрами Сарычевыми. В зале, перекрывая музыку, раздались крики: «Драка!». Все побежали на улицу. Буквально через пятнадцать минут толпа вернулась в зал. У столика появился Валера, к лицу одноклассник прижимал мокрый носовой платок. Сел на свободный стул рядом с девушками. Его лицо и рубашка были в крови, при этом он улыбался довольной улыбкой.

– Ты с кем подрался? – хором произнесли удивлённые сестры.

Чернов бросил на Таню насмешливый взгляд.

– С бывшим другом.

И всё так же улыбаясь, заявил:

– Не льсти себе Васильева, не из-за тебя. У нас с Лукьяновым старые счёты. Ты больное место Сашки, вот и использовал немного тебя. Давно не чувствовал себя лучше! – Валерий бросил на стол окровавленный платок. Налил в бокал шампанского, залпом выпил, кривляясь, пропел: – А вечер обещал быть томным. – Чуть покачиваясь, направился к выходу из зала.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила одна сестра у другой.

Появившаяся с улицы Женька просветила:

– Чернов дрался с Лукьяновым. Правда, дракой назвать это трудно. Они о чём-то спорили, а потом врезали друг другу пару раз.

– Где сейчас Сашка? – спросила Таня, комкая в руках салфетку.

– Что ему сделается? Помахал всем на прощание и пошёл домой.

Болотина подхватила Лёшу под руку и потащила танцевать.

Таня не могла больше находиться среди радостных, шумных людей и притворяться, что ей тоже весело. Она попросила сестер:

– Девочки, передайте Жене, что я пошла домой.

Вот теперь и, правда, здесь ей делать нечего. Кончился её выпускной. Таня вышла на улицу, зябко поёжилась: дул прохладный ветер.

Ноги сами привели к дому Лукьяновых. Она презирала себя за малодушие, но упорно стояла у калитки, не решаясь позвать Сашку.

– Девушка, вы что-то хотели?

Таня вздрогнула от неожиданности. Позади неё стояла мать Лукьянова и Алексей Романович.

– Передайте, пожалуйста, Саше, что с ним хочет поговорить Васильева.

Алексей Романович удивился:

– Но он на выпускном.

Таня, пытаясь согреться, обхватила плечи руками и покачала головой.

– Нет. Саша уже дома.

– Сонечка, идём в дом. Я сейчас передам твою просьбу. – Алексей Романович подтолкнул жену к дому.

Время тянулось невыносимо долго. Наконец, на дорожке показался Алексей Романович.

– Извини, Таня. Ничего не получится.

– Он не захотел разговаривать со мной, – догадалась она.

Он кивнул.

– До свидания, – пробормотала Таня и, стараясь держать голову прямо, побрела по улице.

«Вот теперь точно всё», – она кусала губы, чтобы не зареветь в голос.

Таня медленно брела по улице. В голове, словно в заевшей пластинке крутились две строчки стихотворения, ставшего для нее символом беды.

Холодные огни несбывшихся желаний 19

Сжигают островки угаснувших надежд…

Она посмотрела в ночное небо, на востоке еле заметно посветлело, это пытались проклюнуться первые солнечные лучи. И поклялась: «Ничего, Лукьянов, я всё выдержу и постараюсь тебя забыть».

ГЛАВА 20

«Васильева», – прочла Таня свою фамилию в списке абитуриентов, поступивших в институт.

– Ура! Ура! – прыгали рядом с ней другие счастливчики.

Группа абитуриентов распалась на две неравные части: на тех, кому повезло и тех, кто провалил экзамены. Будущих студентов собрали в одной из аудиторий, объяснили, когда начинаются занятия и отпустили по домам. Для заселения в общежитие составили списки иногородних студентов.

Целых двадцать августовских дней можно загорать, ни о чём не думая, не переживая за оценки и проходные баллы. Позади бессонные ночи, страх и напряжение на экзаменах. Всё осталось в прошлом. Теперь она студентка мединститута.

***

– Как я рада, девочка моя, поздравляю! Жаль только, что ты одна из нашего посёлка будешь учиться в этом городе. Мне так страшно отпускать тебя за триста километров от дома, – переживала Анна Ивановна. – Вот Женечка будет с двумя девочками из вашего класса учиться в педучилище. Она обняла дочь одной рукой, другой прижимала к себе сына, пытавшегося выскользнуть на пол.

– Женя поступила в педучилище? – удивлению Тани не было предела. – Она вроде бы собиралась стать поваром, – пояснила своё изумление. – Болотина сейчас дома?

– Приехала неделю назад. Сначала поешь, потом помчишься к ней. – Мать перехватила Ваню удобнее, подняла оброненную им пустышку и вымыла под краном.

– Мне не хочется есть. Узнаю, как дела у подруги, – ответила дочь, стоя уже на пороге.

***

– Привет, когда приехала? – Женька кинулась обнимать подругу.

– Только что с поезда. Рассказывай, – потребовала Таня, усаживаясь на лавочку.

– Ты тогда ушла с выпускного бала, а мы гуляли до утра. И как-то так получилось, договорились с Беловой и Алехиной вместе поступать в педучилище Армавира. Лёша в этом городе будет учиться в пединституте. С моими знаниями институт мне не светил. Я одна не решилась соваться в незнакомое место. Вот и предложила девочкам за компанию со мной в будущем стать учителями младших классов. Всё получилось. Здорово, правда?! – Подружка подпрыгнула от возбуждения.

– О ком из наших одноклассников слышала? – поинтересовалась Таня. Глядя на весёлое лицо подруги, у неё потеплело на душе. Уехав в Ростов, она ощущала себя предательницей по отношению к Женьке, зная, что та не определилась с выбором.

Подруга вытерла ладошкой мокрый лоб.

– Ну и жарища. Про всех одноклассников не знаю, а вот Лукьянов уехал в Ленинград, но почему-то в военное училище поступать не стал. Я встретила его маму. Тетя Соня очень расстроена. Теперь Сашке осенью грозит армия. Он ведь старше нас почти на год. Валера Чернов, не поверишь, будет учиться в театральном институте в Москве. Далеко прыгнул наш красавчик. Лариса поступила в Политехнический институт в Краснодаре. Ковалева Маша осенью выходит замуж, – при этих словах, Женька захихикала.

– Вот это номер, – удивилась Таня. – Какое замужество? Она же не дружила ни с кем.

– Выпускной для Маши был очень прибыльным мероприятием в полном смысле слова. Она беременна, – изображая руками округлившийся живот, хмыкнула подруга.

Тихая, робкая троечница Ковалева, действительно, удивила всех.

– И кто папаша будущего ребенка?

– О, это главный сюрприз. Сынок директора. – Женька веселилась, глядя на удивлённое лицо подруги.

– Этот надутый индюк?

– Он самый. Девушка отхватила первый приз. Маше учиться дальше не хотелось, а вот замуж очень даже хотелось. Как она его подловила, ума не приложу? – задумалась на секунду Болотина.

Таню передернуло от отвращения.

– Он же противный.

Она представила липкие, потные руки толстого парня, всегда сидевшего на первой парте. Однажды на поле, помогая спуститься с высокого борта грузовика, он подал ей руку. Таня до сих пор помнила прикосновение его влажной пухлой ладони.

– Глупая ты Васильева. С лица воду не пить. У них дом – полная чаша. Маша заработала, потерпев пять минут, безбедную жизнь.

– Жень, ну не надо так опошлять.

– Моя милая подружка, ты всегда была не от мира сего. Хотя. Это для нас он противный, а для кого-то свет в окошке, – философски рассудила Женька.

Таня задумалась.

– Может быть.

– Ау! Очнись! Не бери в голову. – Болотина помахала рукой перед лицом подруги. – Я знаю, тебе нравится Маша, но не надо её жалеть. Ты не эксперт по части мужчин. От Чернова шарахалась, как от прокажённого, а большинство девушек правую руку отдали бы за его поцелуй. Васильева, ты вообще с нашей планеты? У меня иногда возникало подозрение: ты не выносишь ни чьих прикосновений, – посерьезнела Женька.

Увидев, как лицо Тани заливает краска, удовлетворенно кивнула:

– Значит, я правильно подозревала.

Таня ощутила неловкость, словно подруга заглянула в душу. Постаралась свернуть с щекотливой темы.

– А жених рад? – улыбнулась она.

– Ты не поверишь? Рад. Ходит гордый, как петух, – Болотина захихикала, вспоминая свою встречу с Петровым. – Кстати, об этой новости он сам мне рассказал. Я поздравила будущих молодоженов.

Девушки ещё поболтали, вспоминая одноклассников. Прощаясь, Женька спросила:

– Как ты оказалась в Ростове? Медицинский институт есть и ближе, в Краснодаре.

– Хотелось убежать куда подальше, – тихо ответила Таня.

И такая боль на секунду промелькнула в её глазах, что подруга опешила.

Мгновенно глаза Болотиной налились слезами. Она обняла подругу и прошептала:

– Я буду скучать, пиши мне.

Милая жалостливая Женька не любила печальных окончаний в фильмах, книгах и не хотела признавать их в жизни.

ГЛАВА 21

– В гробу я видела эту перестройку. Преподаватели злые, второй месяц без зарплаты, на экзаменах как звери. – Бегала по комнате, распаляя себя, Ира-маленькая. Она уже три раза заглядывала в пустой холодильник, как будто спустя какое-то время, там чудом должна появиться еда.

В комнатах студенческого общежития Медицинского института проживало по четыре человека. В Таниной комнате были две Иры: большая и маленькая, а также Аня-огонек. Обе Иры приехали из Тимашевска. Аня раньше жила в Новочеркасске. Поселившись на первом курсе в эту комнату, четверка девушек очень подружилась.

Таня вспомнила, как год назад одиноко стояла в огромном высоком холле на первом этаже общежития. От разглядывания на полу каменных плит отвлёк чей-то голос.

– Эй, кнопка, ты с первого курса? – обратилась к ней высокая, плотная, квадратная девушка.

– Таня подняла голову, пытаясь разглядеть лицо великанши.

– Да.

– Будешь четвертой в мою комнату.

Она показала на стоящих у противоположной стены двух испуганных девушек.

– Может, я сама выберу комнату? – робко пискнула Таня и сильнее сжала ручку дорожной сумки.

– Нельзя, почти все уже разместились. Давай сумку, помогу, наша комната на третьем этаже. – Великанша цапнула сумку. Таня, держащая её крепко, потащилась следом. – А вы что стоите? Особого приглашения ждете? Бегом за мной! – приказала она двум первокурсницам, белым от страха.

По пути в комнату захватчица объяснила, что приехала пораньше. Специально спустилась в холл выбрать субтильных девушек.

По широкой центральной лестнице, украшенной красивыми перилами, они поднялись на третий этаж и повернули направо. Коридор мог похвастаться восхитительными резными деревянными панелями. Великанша протопала мимо десятка дверей, блестевших свежей белой краской и притормозила у одной с номером триста шесть.

Гренадер в женском облике отворила дверь, пропуская внутрь новых знакомых.

– Видите: комната небольшая. Если все будут такие как я, тут не повернешься. Проходите, располагайтесь, – обратилась она к жавшимся у порога первокурсницам, Подталкивая их на середину комнаты.

– Давайте знакомиться.

– Ира Кучер, – сообщила миниатюрная голубоглазая блондинка. И попыталась гордо выпрямиться.

– Будешь Ирой-маленькой, – заявила великанша. – А я соответственно Ирой-большой. – Она перевела взгляд на рыжеволосую незнакомку.