Наизнанку

– Ты очень любишь белый цвет! – почему-то ни капли не удивился, обнаружив, что и кухня у брюнетки кипельно– белого цвета. Глянцевые поверхности, у окна круглый стол, накрытый кружевной скатертью. – Или ты хочешь смотреться на этом фоне ярче?

– Да. Люблю. А еще я люблю цветы. Розы, – она накинула на себя прозрачный халатик, в просвете которого хорошо просматривалось красивое тело. Брюнетка плавно покачивала бедрами, помешивая кашу. – Особенно с утра! И желательно до секса!

– Хорошо, что не вместо! – я добрался до телефона, просматривая список пропущенных звонков. Начнем с Бояры. – Жалуйся!

– Ты жив? – даже через трубку почувствовал выдох облегчения Пахи.

– Не дождетесь, – рассмеялся я, закуривая. Настя открыла окно и поставила пепельницу.

– Есть чем поделиться?

– Нет, давай на неделе съездим к Маре? Попробую выбраться. Папенька его далеко упек?

– Ну, ехать где-то час! Тогда лучше в выходные.

– Договорились.

На столе появился завтрак. Настя села на стул, подобрав под себя ноги. Она так масляно смотрела на меня, медленно хлопая длинными ресницами, закусив губу.

– Что?

– Ты всегда такой прямолинейный? Мне впервые пришлось слышать, что мужчина едет ко мне в седьмом часу утра, чтобы тра*нуть. Обычно все говорят довольно завуалировано, ссылаясь на кофе, гости и прочую ерунду.

– Если я еду, чтобы тебя тра*нуть, то так и буду говорить.

– Ты таким образом намекаешь, что заедешь еще раз? – Настя откинулась на спинку, дернув пояс символического халата, оголяя грудь.

– Все зависит от количества вопросов, которыми ты планируешь меня засыпать, – сделав над собой усилие, вернулся к телефону.

– А если я буду молчать? Если просто буду ждать тебя? – она закинула правую ногу мне на колено, цепляя пальцами край полотенца.

– Тебе придется приготовить кашу заново…

***

– Ты сдох, что ли? – Лазарев изо всех сил старался не заорать.

– О! Ты не в духе? – уже сев в машину, решил позвонить Лазарю, от которого было двадцать пропущенных.

– Если ты не помнишь, то нас вчера чуть на тот свет не отправили! – вот теперь он перестал сдерживаться и завопил что есть сил. – Я с самого утра пытаюсь до тебя дозвониться! Приехал, а Янка говорит, что тебя нет! Где ты, мать твою?

– Не истери!

– Ладно, приезжай ко мне…

Лазарев жил в том же поселке, что и Моисей. Россыпь красивых особняков находилась недалеко от города. Посёлок, окутанный удобной развязкой, благодаря которой было удобно добраться до любого района города, не торча в многокилометровых городских пробках, привлекал внимание богатеньких бизнесменов. Он был удачно спрятан в глубине леса с удобным выходом к красочной реке. Несмотря на малую отдаленность, воздух был по сумасшедшему пьянящим. Чистым, ароматным и по– настоящему богатым на оттенки свежести. Таким, что хотелось закрыть глаза. Большой коттедж из серого кирпича стоял на самом отшибе, окруженный высокими соснами. Массивный забор, камеры по периметру, а на цепи огромный алабай.

– Фу! – Серега сидел на крыльце. От грозного крика пес бросился в вольер, тихо поскуливая.

– Ты определенно не в духе. Вещай.

– Я тебе не радио, – зарычал он, делая глоток кофе.

– Боже! Ты так страшен в гневе. Ну же, Лазарев? Что тебя вывело из себя? Ты столько лет с Моисеем! Что, ни разу не доводилось бывать в перестрелках? – я смеялся, потому что изрядно улучшил свое настроение с самого утра.

– Х*ли смеешься? Ты, что обдолбался? – Серега вскочил, встав передо мной. – Не-е-ет… Да ты нат*ахавшись. Ну, Наська! Мастер своего дела.

– Вот и хорошо, что поняли друг друга! А теперь давай к делу. Камеры снял?

– Да! И уже отсмотрел.

– Я знал, что пока меня нет, твой мозг подскажет, что делать.

– Придурок! – Лазарев пнул меня и пошел в дом. – Это люди Макова.

– Так… Что-то знакомая фамилия.

– Мелкий бандюга. Ему уже за пятьдесят. Есть сын. Курирует несколько рынков и так, по мелочи. Очень хочет подняться, только старшие его не пускают!

– Чем он им не угодил?

– Резвый, плохой послужной, грязно работает! Да и наверху у него мало союзников. Моисей его как может сдерживает, но тот уж очень сильно старается подпрыгнуть к потолку.

– Потолок, говоришь? Не все понимают, что, стремясь к нему, рискуешь упереться, попав в ловушку. «Папе» уже сообщил?

– Да. Он сказал, чтобы делали все, как нужно. Сказал, что не потерпит беспредельщиков, но и кровь ему сейчас не нужна. – Серега зло швырнул чашку в раковину, отчего она раскололась. – Как можно все сделать правильно, не начав войны?

– Можно, но сложно. «Папе» шум не нужен. У «папы» контракт во Владивостоке. Шум пугает деньги, а кровь пугает большие деньги! – пока Серега варил кофе, я решил осмотреться. Сдержанные тона интерьера, идеальный порядок. На поверхностях нет ничего лишнего. Ни единой мелочи. Ничего, что могло бы хоть как-то охарактеризовать его. Пусто. Стерильная чистота. Как в армии.

– Служил? – я на автомате провел пальцем по верхней полке, в поисках пыли. Чисто.

– Отвали. Сам знаешь, что нет! Что будем делать?

– Давай прокатимся? – я закурил, открыв окно во двор, где царил такой же порядок. Хм…

– Одни?

***

Динар, которого пришлось взять по требованию Лазаря, остался в машине у въезда в промзону. Огромное складское помещение, где собирались головорезы Макова, находилось на самой окраине города. К нему вела грунтовая дорога, просматриваемая на многие сотни метров. Конечно, нас уже ждали. В открытых ангарных воротах стоял парень, на плече которого висел автомат.

– Скала! Если я сегодня выйду отсюда живым, с меня поляна, – Лазарев нервно прошелся рукой по поясу джинс, за которым был спрятан ствол.

– Маков не знает меня, но прекрасно знает, кто ты. Поэтому помолчи, говорить буду сам!

– К кому? – парень скинул автомат, щелкнув предохранителем.

– К хозяину.

– Как представить?

– А скажи просто, что Чип и Дэйл в гости пожаловали! – я ухмыльнулся, рассматривая охранника. Парень не знал, как реагировать. Судя по взгляду, он прекрасно узнал Серегу, а осматривая меня, постоянно поджимал губы. – Что застыл?

– Никич, пропусти, – из амбара вышел еще один бугай. Он кивнул нам и направился вовнутрь.

Полукруглая крыша была в дырах, через которые сочился солнечный свет. В мрачной темноте амбара эти лучи выглядели словно мечи, рассекающие тени. Просторное помещение было разделено на зоны. В самом углу стояли тренажеры, на которых потели парни. В центре был установлен ринг, у стены висели груши. А у противоположной стены стоял стол, за которым сидел Маков.

Светлые волосы, карие глаза, резкие черты лица. Через бровь проходил довольно глубокий неровный шрам. Он поднялся с кресла, пересев на край старого письменного стола.

– Лазарь, – старик кивнул Сереге и переключился на меня. Прищурившись, стал внимательно изучать лицо. – Призрак! Вот ты какой. Признаться, я думал, что это миф. Не может человек с твоей репутацией оставаться незамеченным. Кого ни спросишь, все о тебе знают, но никто не видел. А я вот увидел! Поделишься опытом с моими мальчиками? Увидел Призрака! С ума сойти! Сколько великих душ на твоем счету? Черт! Кому скажу – не поверят!

– Я не даю бесплатных советов, и, если не хочешь присоединить свою душу к великим, советую фильтровать свои слова.

– Хм. Ладно. Как знаешь! Тогда зачем пожаловали? – Маков снова сел в кресло, а для нас поставили два пластмассовых стула.

– Сколько в городе таких, как ты? – я проигнорировал обшарпанный стул и прислонился плечом к пыльной стене.

– Что ты имеешь в виду? – Маков сплел пальцы обоих рук, щелкнув суставами. Этот звук пронесся по амбару, подчеркивая мертвую тишину. Пропал звук ударов по грушам, смех, скрип обуви о поверхности ринга. Молчало все. Да и сам Маков явно держал себя из последних сил.

– Таких мелких бандитиков, в подчинении которых от силы двадцать ребят? – я развернулся, прислонившись к стене спиной, и закурил. На меня были направлены все взгляды. Кто-то зло щурился, а некоторые ждали реакции хозяина, открыв рот. – Много, да? Эх, Маков. А сколько спит и видит, чтобы прибрать твоих парнишек к себе? Я смотрю, они парни спортивные. Такие на дороге не валяются. Вот, например Валера. Говорят, он нашел подход к смотрящим?

– Ты понимаешь, что говоришь? Вас только двое! Не боишься не выйти отсюда? – процедил Маков. Он стал осматривать своих парней, оценивая реакцию на нас.

– Нет.

– Почему? – Маков разжал руки, бросив их на колени. Резкие движения выдавали его. Нервничает. Значит, боится.

– Страх возникает от жажды жизни. А я ее познал. Не боюсь смерти, потому что сам доставляю ее на дом.

– Хм… ничего не держит здесь?

– Абсолютно!

– Убиваешь, потому что не ценишь чужие жизни! А не ценишь, потому что не держишься за свою.

– Не тебе учить меня, но в целом ты прав. Да и не рискнул бы назвать извращенные испорченные отрезки времени, данные некоторым ублюдкам, жизнями. – Затушив окурок о стену, щелчком отправил его в пепельницу, стоящую на столе. – Я вчера был приглашен на открытие ресторана.

– И, как? Хорошо погуляли? – Маков закатил глаза.

– Очень! До тех пор, пока твои ребятки не обстреляли нас! И я хочу того, кто это сделал, – меня стал раздражать наш разговор. Маков ходил вокруг да около.

– Я тебе, что, в «американку»1 проиграл? – взвыл Маков, вскочив с кресла. Он снова закатил глаза.

– Ты проиграл тогда, когда затеял беспредел! Не прикидывайся, что не знал, чей это ресторан? Ты первый пришел на чужую территорию. И не мне тебе объяснять, что делается в таких случаях.

– Хм… А как ты оказался у Моисея? Как он заполучил тебя?

– Я не работаю на него.

– Тогда в чем твой интерес? – Маков подошел ко мне так близко, что я почувствовал запах спирта, завершающий «букет» из микса ароматов дорогого одеколона с дешевым табаком. Он оскалился, демонстрируя желтые, с отвратительными сколами, зубы.

– А я терпеть не могу, когда в меня палят, – сделал шаг навстречу, спиной ощущая напряжение Лазарева. – Не привык я быть мишенью! К тому же, ты не тот, кто будет решать, сколько мне осталось жить.

– Что у тебя есть на меня? – зашептал Маков, перед этим закатив глаза. – Иначе бы ты не пришел «голым».

– Смотря насколько низко ты хочешь упасть. Говорят, ты хочешь прыгнуть высоко? А как смотрящие относятся к из…

– Хорошо, – Старик сделал шаг назад и, не решаясь повернуться спиной, отошел к столу. – Мальчики у меня горячие. Не доглядели! Погорячились! Вчера в том ресторане должен был быть прием, на который позвали всех журналюг города. А у Кима есть вопросы к некоторым! Не любит он их, вечно пишут гадости эти бумагомаратели!

– Ким? – громко крикнул я и быстро обвел глазами амбар. Дрогнул только один. Высокий амбал, стоящий у ринга, быстро стер испуг, спрятав его за дерзким оскалом.

– Моисею передай мои извинения. Попутали мои ребятки территорию. С кем не бывает. Молодость! Ким получит строгий выговор! Не переживай! – Маков сел в кресло и достал папиросу. Желтыми пальцами размял сигарку, стряхнув табак, отправил ее в рот.

Я бросил быстрый взгляд на Лазаря, надеюсь, он поймет, что, поворачиваясь спиной к толпе, я надеюсь только на него. Оттолкнулся от стены, направляясь к рингу. Толпа рассосалась, оставив «шестерку» одного. Бритоголовый, светлые глаза, большой нос, под глазом весьма убедительный синяк. Из-под ворота футболки выглядывал край неаккуратной, скорее всего, самодельной наколки. Были ходки. Парень стоял, вальяжно перебросив левую руку через канат, а правой небрежно вертел «стечкина». Терпеть не могу, когда к оружию относятся пренебрежительно. Без уважения.

– Выговор, говоришь? – по мере моего приближения, парень ухмылялся все сильнее.

Шальной взгляд, увеличенные зрачки, у ноздрей непроходящие корочки. Нарик. В глазах плещутся искры. Ни капли сожаления. Вдруг я вспомнил испуганный взгляд Янки, то, как она кричала от ужаса, стараясь закрыть уши. Страх, от которого ее губы дрожали, а она их кусала, слизывая языком кровь. Пульс попытался ускориться, но мозг успел перехватить сигнал, оставляя меня спокойным.

– Ну, и отлично! Выговор – это хорошо! Справедливо! Именно за этим я и приехал. Можно и выговор! Бах! *выстрел* Или так, тоже вариант!

Глава 13

Яна

Раз… Два… Три… Сколько же в этой квартире стен? Казалось, что я уже все посчитала, но вдруг наталкивалась на очередную. Бред. Что за бред! Выйдя на балкон, втянула воздух, надеясь на свежесть. Но легкие внезапно защекотало от его аромата. Такой тонкий шлейф табака с примесью довольно грубого оттенка мужского парфюма, такого сложного для восприятия. Стены впитали в себя запах, теперь щедро делясь им, тем самым приводя меня в состояние полной растерянности. Никогда не думала, что можно так реагировать на кого-то. Не знала, что сердце может колотиться не от страха или физической нагрузки, а от одного только воспоминания.

Подушечками пальцев прошлась по декоративной штукатурке, ощущая приятную шероховатость. На небольшом плетеном диване лежал его пиджак темно-синего цвета. Я, как ошпаренная, шагнула назад, упершись в стену. Меня испугала мысль, пульсирующая в мозгу. Она скандировала: «Возьми! Притронься! Вдохни! Никто не увидит! Его нет дома!»

Дома? Черт! Совершенно неожиданно для самой себя я стала воспринимать эту пятикомнатную квартиру своей. Мне ничего не мешало: ни суховатый стиль оформления, ни яркий мужской аромат, ни отсутствие мелочей, которые делают интерьер мягче. Черный паркетный пол, светлые стены с едва заметным жемчужным переливом, мебель завораживала простыми, но такими притягательными строгими линиями. Висящие на стенах картины только дополняли интерьер, не оттягивая на себя внимание. И в центре всего этого был он. Олег был центром этой вселенной! Квартира была только декорацией, без него было пусто. А как только его внушительных размеров фигура появлялась в квартире, все оживало. Отполированный паркет отражал в себе его уверенную, но слегка расхлябанную походку. На фоне светлых стен темный костюм и часы из черного золота контрастировали, делая его образ еще выразительнее. Интерьер становился декорацией к его жизни, подчеркивая всю красоту внешности, но пряча за плотной тканью кулис тайны, мысли и желания.

Проснувшись утром, с ужасом поняла, что нахожусь в его спальне. Накрывшись одеялом с головой, прислушалась к звукам квартиры. Тишина. Перед глазами стали вспыхивать картинки прошлого вечера. В свои 25 лет я ни разу не сталкивалась лоб в лоб с тем, от чего отец старательно пытался меня оградить. Я видела бритоголовых псов отца, слышала их разговоры, но никогда не была частью того мира. Но, возможно, я сама себе вру? Конечно, нельзя же видеть все и думать, что это не со мной? Что это чужое! Закрывать глаза и думать, что это меня никогда не коснётся. Коснулось! Еще как! Губы до сих пор болели, я даже не заметила, как разодрала их зубами. Не чувствовала боли. Только страх. Слишком много происшествий за последний месяц. Слишком…

Испугалась? Нет. Я была в шоке. Шок начался с самого моего появления в том ресторане. Первым, что я увидела – Олега, идущего танцевать с какой-то девушкой. Как бы ни старалась, не могу вспомнить ее лицо. Она просто стала пятном. Я видела только его. Черный, в едва заметную клетку, костюм, белоснежная рубашка, черный галстук. Он так неохотно следовал за ней, не вынимая правой руки из кармана брюк. Увидев меня, он и бровью не повел, продолжая прижиматься к девушке. Его и без того огромные ладони смотрелись еще больше, лежа на тонкой талии спутницы. Он вложил ее ладонь в свою, переплетя пальцы. Какие у него пальцы! Длинные, прямые, с аккуратно стрижеными ногтями. На мощном запястье сверкнул браслет часов. Мои глаза не слушались ни приказов мозга, ни тактичных толчков Лазарева. Я только и могла смотреть на его уверенные движения. Он медленно кружил ее, по-хозяйски исследуя тело рукой. Рельеф мышц был заметен даже сквозь ткань костюма, широкие плечи, мощная шея, угловатые скулы, волевой подбородок. Дерзкая щетина подчеркивала скульптурность лица, пухлые губы были слегка растянуты в улыбке, прямой нос, высокий лоб и глаза.... Его взгляд из-под бровей, такой глубокий, пронизывающий до самой души. Он словно знает о тебе все. Ни одна тайна, ни одна мысль не может быть спрятана. Все напоказ! Ему достаточно бросить мимолетный, скользящий взгляд, чтобы ощутить себя абсолютно голой. Только от его взгляда я покрываюсь мурашками. Все мои мышцы сначала сокращаются, а потом резко превращаются в мягкое масло…

Я откинула голову, ударившись о стену, и еще раз прислушалась к тишине квартиры. Тихо. Делая мелкие, почти незаметные шаги двинулась к дивану. Присев на край, потянула руки, едва касаясь грубоватой ткани пиджака. Немного осмелев, сжала пиджак и притянула к лицу, вдыхая как можно глубже. Вот так! Чтобы до глубины, чтобы насытиться, чтобы напиться вдоволь. Я почувствовала себя наркоманкой, потому что, делая один вдох, я уже жаждала второго. Сила вдохов становилась больше, грудь начала болеть, а голова закружилась. Рука нащупала что-то в кармане и я, как воровка полезла внутрь. Сигареты. Пачка была черной, матовой с золотыми извилистыми буквами. Достала одну и поднесла к носу. Да. Легкий пряный аромат, с еле уловимыми нотками яблока, но, несмотря на фруктовый оттенок, нос саднило от крепости душистого табака. В этом он весь. Олег может шутить, спокойно говорить, улыбаться иногда, но его глаза всегда больно въедаются под кожу. Как яд. Такой сладкий, бархатный яд, от которого хочется закатить глаза и изнывать от сплетения боли с наивысшим наслаждением.

Не в силах бросить пачку, сунула ее в карман джинсовых шорт. Открыла окно, чтобы прогнать чувство опьянения. Солнце уже готовилось спрятаться. Осень по-хозяйски начала распоряжаться длительностью светового дня, лишая прохожих уже таких ленивых солнечных лучей. Потемневшее небо грозило очередным дождем. В воздухе то и дело слышались нотки влаги, птицы еле слышно щебетали, а улицы опустели, предоставляя всю власть автомобилям. Парковка у подъезда была заполнена, оставалось только одно пустующее место, то самое, где обычно стояло его БМВ.

Темнота почти полностью скрыла квартиру, но я не спешила зажигать свет, так и слонялась во мраке, наблюдая за собственной тенью. Не зная, чем заняться, тихо бродила по просторным коридорам. Ужин был готов, но в горло не лез и кусок. Вымытый до скрипа пол приятно холодил нежную кожу стоп. Да я даже протерла все бокалы, которых в этой квартире было предостаточно. Постучалась к соседке, чтобы снова попросить швейную машинку, но все закончилось тем, что, открыв гардеробную, погрузилась в облако его запаха, казалось, если провести рукой, можно разрезать плотный, как туман аромат. Выпить!

Голубоватые блики подсветки кухонного гарнитура играли в бокале шампанского, в котором одиноко плавала замороженная ягода клубники. Рука дрожала, отчего льдинка билась о тонкую хрустальную стенку бокала, заполняя просторную кухню не мнимой тревогой, а вполне осязаемой, реальной. Этот звон был отражением моего состояния. На стеклянной поверхности стола лежал телефон. Как только подсветка экрана гасла, я снова нажимала на кнопку, чтобы экран вспыхнул. Нужно было видеть время и экран, чтобы не пропустить звонок. Чего я жду? Почему осталась здесь? Ну, на этот вопрос я знала ответ. В этой квартире было так спокойно и безопасно, что покидать ее совершенно не хотелось. Только с чего я решила, что он должен сидеть со мной? Он смотрит-то на меня, как на пустое место. Как на носителя фамилии отца, да и это его особо не пугает. Он другой. Говорит и смотрит так, будто ему все равно. В глазах полное безразличие, отсутствие и равнодушие. Будто он и вовсе сейчас не здесь, будто его окружают не живые люди, а манекены.

То, как он смял меня в ресторане, накрыв собственным телом, как абсолютно спокойно и отстраненно смотрел на меня. Все это пугало больше, чем выстрелы. Потому что, если это его не напугало, то что он видел? С чем сталкивался? Что заставило его стать таким холодным? Прижимаясь к его груди, я слышала ровное биение сердца. Мышцы лица оставались неподвижными, а движения четкими и быстрыми. Как льдина, как скала…

Устав от мыслей, схватила телефон, крепко сжав его в руке. Внезапно вспотевшие пальцы проскальзывали по экрану, мешая найти в телефонной книжке нужный номер.

– Лазарев! И долго я должна сидеть тут, как принцесса? – взревела я, услышав знакомый голос. Не знаю, почему решила закричать, почему тот стресс, съедавший меня весь день, вырвался в крике, в хрипе и надрывном голосе.

– Оу.. Оу… Яна Викторовна. Выдохните.

– Да я как льдина спокойна, – на выдохе прошептала, осушив бокал залпом. Пузырьки игристого ударили в нос, заставляя поморщиться.

– Тебе передают, что ты знаешь, где находится ключ. И для него большой сюрприз, что ты еще у него дома, – Лазарев давился смехом, стараясь быть спокойным изо всех сил.

– Я не могу найти ключ! – закричала я, что есть мочи. Свободной рукой держалась за край стола, стараясь не упасть со стула, потому что сейчас смотрела на стеклянную консоль на кованых ножках, где лежал ключ. Соврала. Черт! Зачем?

– Она не может… – начал было передавать Лазарев.

– Ты не знаешь где ключ? – вдруг сухой голос раздался в трубке, заставляя меня сжать столешницу еще крепче.

– Не знаю! – взвыла я.

– Я даже отсюда вижу, как ты покраснела, – он перешел на шепот и отключился.

Мое лицо горело, а стук сердца заглушал собственные мысли. А мыслей было много. Очень много, как воды в море, как песка на пляже. Его шепот поднял все песчинки в воздух и закружил. Подбежав к раковине, опустила голову под ледяную струю, чтобы, хоть как-то успокоиться. Он приедет? Сейчас? Что я наделала? Набирая полную ладонь ледяной воды, брызгала на лицо, словно хотела проснуться, очнуться. От ледяной воды кожа лица стала гореть еще сильней. Вернувшись к столу, налила в бокал и снова осушила его до дна, до самой последней капли, подцепив ягоду языком. На языке взорвался вкус клубники, уже не такой насыщенный, потому что весь аромат она отдала алкоголю, но осталась кислинка, приятно щекотавшая язык. Рукой нащупала сигареты и села на подоконник, взобравшись с ногами. Бежать было поздно…

– Хм…

Сердце остановилась, а песчаная буря мыслей резко опустилась, оставляя голову пустой. Все вопросы вылетели. Олег стоял в дверном проеме, опираясь рукой в косяк.

– Наконец-то, – взвизгнула я и нырнула под его рукой, выбегая вон из кухни, но в последний момент отпружинила обратно, врезаясь в его твердое, как скала тело.

– Стоять! – Олег крепко сжимал запястье моей правой руки. – Если ты хотела просто увидеть меня, то могла позвонить, а не врать, как пятиклассник!

– У меня нет твоего телефона! И, вообще, не льсти себе! Я не хочу видеть тебя! Меня бесит твое самодовольное лицо, и твоя тихая квартира меня бесит! Отпусти меня!

– Не отпущу! Ведь, ты этого добивалась?

– Отпусти! – я била кулаками по его груди, но он даже не шелохнулся. Вдруг до моих ноздрей донесся странный запах. Что-то новое… Чужое… По телу пробежал разряд тока, я замерла, задрав голову. Смотря ему прямо в глаза, не чувствовала ни холода, ни страха, ни смущения… ничего. Ярко– зеленые глаза темнели, становясь темным болотом, трясина которого затягивала.

– Я в душ, а потом отвезу тебя домой! – Олег нахмурился, всматриваясь в мое лицо, а потом отпустил руку и, скинув пиджак на кресло, ушел. Дверь в ванной хлопнула, а я осталась, пытаясь понять, что произошло. Не в силах отвести глаза от светлого пиджака, стояла, сжимая кулаки. В носу до сих пор стоял запах. Чужой. Женский. Рванув вперед, сгребла пиджак и поднесла к носу. Точно! Женские чересчур сладкие духи по-хозяйски окутывали ткань. Они перебивали тот запах, которым я упивалась сегодня весь день, который заставлял замирать мое сердце. Пиджак рухнул на пол, звонко звякнув пуговицами о пол. В висящем на противоположной стене зеркале, я увидела собственное лицо, искаженное отвращением. Щеки горели, а глаза блестели непролитыми слезами. Откуда они взялись, слезы эти? Кто их звал? Кто просил? Я не реву! Нет!

Дальше я не думала. Не могла. Просто вбежала в свою комнату. Неконтролируемый гнев бурлил, а в носу до сих пор стоял этот отвратительный запах. Я терла нос, стараясь избавиться от него, но все напрасно. На полу стояли пакеты с одеждой, которую я купила вчера. Отлично! Натянув узкие черные джинсы, серебристый топ, ворот которого оголял одно плечо, накинула кожаную куртку и бросилась прочь. Дикое желание сбежать победило. Только свежий воздух может выветрить тот ужасный вульгарный аромат. Ветер унесет последние нотки.

– Алло! Юль? Ты где?

– Сегодня же пятница! Где я еще могу быть? – рассмеялась подруга.

– Я приеду…

*****

Длинноногая брюнетка с короткой, почти мальчишеской стрижкой встретила меня у дверей клуба «Пятый сезон». Она подпрыгивала от восторга на месте, раскрыв руки для объятий.