Annuit Coeptis

Влад плелся следом, чуть позади, чтобы не смущать брата. Ему, как ребенку, тоже было интересно, что говорил Артем, и какие правила будут следующими. Всего их было десять, и отыскав их всех, они, сделав круг, вернулись к костру.

Ребята выстроились в строй и Славку выставили впереди. Воевода со свечой в руке подошел, и обратился к Славке:

Как эти маленькие свечки указали тебе дорогу сквозь ночной лес, так пусть эти законы ведут тебя по жизни, и ты никогда не собьешься с пути. Только помни их и никогда не нарушай. Малодушие – тоже большой грех, и плата за него всегда высока.

А теперь, когда ты ознакомлен с нашим Кодексом, скажи перед лицом всех ребят, клянешься ли ты выполнять его и придерживаться?

– Клянусь!

– Сегодня ты хорошо проявил себя и достоин стать орленком, нашим младшим боевым товарищем! В память о сегодняшнем дне и в качестве символа отряда, прими этот значок. Носи его с гордостью и честью!

С этими словами Артем пристегнул на грудь Славке маленький металлический прямоугольник. Старый значок, еще советской поры. Сверху на нем было написано «Ленинград», ниже, на алом закатном небе, наводила свои стволы «Аврора», и мальчик в будёновке твердо и решительно устремлял взор в необозримую даль светлого будущего. Ниже всего этого крупными буквами было выведено «ОРЛЕНОК». Сколько прожил Влад в Питере, никогда подобного не встречал. Славка же просто сиял от счастья. Казалось, дай ему сейчас в руки гранату, и он, без раздумий, бросится под танк. Хорошо быть ребенком, подумал Влад. Нет еще никакого пессимизма, изъязвляющего душу, никакой усталости от жизни, что иногда накатывает и, тогда кажется, что вся эта людская суета, возня, бессмысленна и бесполезна. Сегодня что-то переменилось, но надолго ли?

– Где ты его нашел? – спросил он у Артема, когда Славка отошел хвастаться значком.

– Еще в прошлом году, – ответил тот, – когда помогали дяде Ване в домиках убирать. Но сейчас пора ужинать, доставайте свои тарелки.

Никогда еще не были так вкусны макароны с тушенкой. Когда унялся первый голод, ребята принялись дружески подшучивать друг над другом, кто как вел себя на ристалище. Никто не обижался. Потом пили крепкий, душистый чай, поочередно перебирая струны гитары. Каждый играл как мог и что мог. Когда дошла очередь до Артема, он еще раз отхлебнул из кружки, и принял протянутую гитару. Провел рукой по струнам, раздумывая, что спеть, и приступил. Голос у него был хорош.

Я мечтаю летать, но шагаю по пыльным дорогам,

Не привыкну никак, что отныне мой жребий решен…

Не смирюсь никогда.

Я прибавлю гордыню к порокам!

Я найду избавленье. Я вновь покорю небосклон!

Я верну себе пламенный танец сверкающих молний!

Не пристало хозяину неба скрываться в глуши…

Ветер, стой! Хватит рвать мою совесть! Я вольный!

Эй, маэстро, послушай… Меняю судьбу… Я решил.

Пел он негромко, но все было прекрасно слышно, так как все разом замолчали, перестали стучать ложками и даже шуршать обертками конфет.

Мы не люди,

Я всегда это знал, но не знал, как сказать…

Мы не люди,

И не наша вина

В том, что мы не умеем любить!

В нашей сути,

Да, конечно, маэстро, налейте вина…

В нашей сути

Вечный танец огня и попытка чего-то забыть1…

С последним аккордом у Влада по спине пробежал неясный холодок. Захотелось решительно действовать, что-то кардинально поменять в своей жизни. Немедленно… нет, лучше с завтрашнего дня, прямо с утра. Поступить не так, как он поступал обычно. Начать новый день по-новому. Еще вспомнились старые друзья. Были бы они здесь, уже бы давно набрались. Да и он вместе с ними, наверное… Песня уже закончилась, и Артем развлекал всех тем, что вынимал угли из костра и смело держал их прямо на ладони. Кто-то хотел повторить этот фокус, но тут-же отдернул руку. Обжёгся. А Артем шутил, что сначала нужно подружиться с духом огня, а уж затем каштаны из огня таскать.

Ребята посидели еще немного и стали расходиться. Завтра намечался ранний подъем. Славка, оказывается, вообще, уже спал. Прямо сидя. Влад поднял его и повел укладывать в дом. Они уходили последними. У костра оставался только Артем.

– Влад, отведи брата и возвращайся, – тихо произнес он. – Боюсь, нам с тобой сегодня не придется поспать.

А спать хотелось жутко. Только предстоящая интрига заставила Влада выйти из сонного домика, где укладывались и тут же засыпали его новые товарищи. Что же Артем такого задумал?

Он застал его все в той же позе. Задумчиво ворошащим палкой угли и уставившегося в пляшущее пламя. Будто открывалось ему там нечто, не видимое другим. Влад не стал нарушать его безмолвия. Просто тихо сел напротив. Из-за игры света и тени лицо воеводы казалось неестественно вытянутым, черты лица неправдоподобно заостренными. На приход Влада он никак не отреагировал. От нечего делать, Влад обхватил руками колени и стал вглядываться темную бездну неба. Звезд почти не было.

– Помнишь, ты спрашивал меня, зачем мне Регин? – вдруг спросил Артем, не отрывая взгляда от огня.

Влад недоуменно посмотрел на него. Он что, позвал его пооткровенничать? Стоило для этого напускать столько таинственности?

Артем, наверное, почувствовал неподобающее настроение Влада, потому что снова замолчал, раздумывая, говорить дальше или нет. Чтобы подтолкнуть своего обидчивого друга к разговору, Влад повторил вопрос извиняющимся тоном:

– Ну, так зачем тебе Регин?

Артем бросил испытывающий взгляд на собеседника и, не отводя глаз, заявил:

– Он убил моего деда.

Влад не нашел и тени иронии в его лице, поэтому переспросил:

– То есть, как убил? По-настоящему? Несчастный случай?

Влад не мог поверить, чтобы человек, которого он знал столько лет, который, к тому же работает в школе, и которого его младший брат чуть-ли не боготворит, оказался убийцей. Но Артем продолжал настаивать на своем.

– Не думаю, что это была какая-то случайность. Моего деда не так просто было убить. Он всю войну прошел. Нет, это было преднамеренно.

– А ты уверен, что это вообще он?

– Еще недавно сомневался, но теперь – да, уверен!

– Наш милый трудовик?!

– Он не тот, за кого себя выдает и не тот, за кого вы его принимаете!

– А кто же он?

– Он… он – чудовище!

Артем замолчал на пару секунд и добавил:

– Знаю, словам трудно поверить, поэтому поехали, покажу кое-что!

– Куда?

Но Артем уже шагал в сторону сторожки. В ее пристройке стояло два новых скоростных велосипеда.

– Выбирай любой! – предложил Артем, когда они окрыли навесной замок и вошли внутрь. – Дядя Ваня для внуков прикупил, чтобы здесь катались. Но так как они сюда редко приезжают, разрешает их брать мне. К тому же, к утру они уже будут на месте!

Артем набрал код на одном из замков и стал выводить велосипед на улицу.

– Отцепляй второй! Код – 2003. Год рождения Игоря.

Скоро они уже мчались по освещенной луной дороге прочь от лагеря.

– Сейчас выедем на асфальтированную дорогу, там поднажнем, – предупредил Артем. – Эх, ночь такая светлая! Даже фонарики не понадобятся! А я прихватил!

Через десять минут езды и впрямь впереди показалась черная лента шоссе. По такой можно гнать на всех скоростях!

– Поторопимся! – волновался Артем. – У нас остался час.

Влад хотел спросить, час до чего, но не стал сбивать темп и дыхание. Выкладывался вовсю. Будто участник скоростного заезда.

Зря Артем переживал, добрались за сорок минут. Въехали в какой-то дачный поселок. В редких домах горел свет. Жили здесь, в основном, пенсионеры, а они, как известно, ложатся спать рано.

– Что ты хотел мне здесь показать? – восстановив дыхание, произнес Влад.

– А ты не догадываешься? Сам же говорил, что у трудовика за городом дача. Так вот, я ее нашел!

– И…?

– И сейчас он здесь!

– Что ты предлагаешь? Ворваться к нему и побить? Отомстить за дедушку?

Артем ответил на эту иронию таким выражением лица, что Влад сразу втянул язык обратно.

«Черт! Зачем он поплелся за Артемом! Хороший мальчик!» – передразнил он мать про себя – «Знала бы она во что он его впутывает и чем все это может закончиться! Зачем он, вообще, поперся в этот „Орленок“. Еще и брата к этому психу притащил!»

– Чтобы ты сейчас не увидел, молчи! – предостерег Артем. – Если он нас заметит – нам не поздоровится! Хорошо, если ноги унесем! Я серьезно! Не выдай себя ничем!

Оставив велосипеды, они перемахнули высокий забор. В тени вишневых деревьев прокрались к сараю, из щелей которого пробивался мягкий желтый свет.

***

– Hans, ich glaube er ist aufgewacht. Benachrichtigen Sie die Führung und sagen Sie Maynard Bescheid.

Заслышав немецкую речь, первым желанием было вскочить, треснуть по голове этому фрицу и бежать. К сожаленью, слабость была такой сильной, что он смог лишь приподнять руку и бессильно уронить ее на кровать.

– Sie können sich bewegen, das ist gut!

«Чего хорошего? Хорошо было бы, если бы он был на его месте! А так…»

Георгий отвел от доктора взгляд. Если его собрались лечить, значит, он еще нужен. Нужно лишь выяснить для чего, собрать как можно больше информации, и бежать. Сейчас была идеальная возможность. Он был в доме с доктором один. Если бы не был так слаб, попытался бы взять его в заложники и уйти. Очевидно, он в какой-то деревне. Возможно, здесь есть еще русские. Нужно установить с ними связь. Все это промелькнуло в голове Георгия за долю секунды.

– Где я? – ссохшиеся губы еле разомкнулись.

– Sprechen Sie nicht! Sie müssen Energie sparen. Ich rufe gleich Erna.

В дом вошли двое эсэсовцев. Первый очень плотный, подтянутый мужчина с суровым лицом, на котором блуждало плохо скрываемое чувство брезгливости. При его появлении доктор моментом вытянулся в струнку, будто выстрелила сжатая пружина. Следом, пригнувшись, появился второй, долговязый и худой, как жердь.

– Rührt euch! In welchem Zustand ist er, Doktor? Kann er uns irgendetwas sagen?

– Ich glaube nicht, Herr Oberleutnant, er ist gerade erst aufgewacht und ist immer noch zu schwach. Ich werde Erna bitten ihn zu füttern.

Человек, в чине оберштурмбаннфюрера, подошел к кровати, демонстративно прикрывая нос белоснежным платком.

– Nun das wird Sie!

Он взглянул в глаза Георгию и произнес:

– Sie sind wie immer sehr freundlich Doktor! Ich denke unser Gast wird reden. Zumindest von paar Fragen stirbt er nicht. Wolfgang, Sie fangen an?

К кровати подошел долговязый и начал:

– Кто вы, мы уже знаем. При вас были документы. Это хорошо! Расскажите нам, как вы сюда попали?

– Не помню, – Георгий прикрыл глаза. Не рассказывать же им про дракона, в которого и сам уже не верил. Не было ли это все плодом его воображения, кошмаром, вызванным болезнью?

– Понимаю. Не хотите говорить. Но, поверьте, вам лучше сотрудничать с нами. Мы очень лояльны к тем, кто идет нам навстречу. В противном случае вы будете нам не интересны и тогда мы вас «пиф-паф». Но, надеюсь, до этого не дойдет. Сейчас вас покормят, вы отдохнете, подумаете, и будьте готовы отвечать на все наши вопросы. Не будьте таким упрямым. Это не принесет вам никакой выгоды.

Жердяй кивнул головой командиру и тот привстал с табурета.

– Doktor, sind Sie sicher das er das ist?

– Schwer zu sagen. Wir müssen noch ein paar Tests machen. Auf jeden Fall ist er sehr interessant für die deutsche Wissenschaft. Er hat ideales Regenerationssystem. Am ihn heilt alles wie an der Katze.

– Gut. Setzen Sie die Experimente fort. Aber ich bin mir ganz sicher dass wir einen großen Fehler machen. Sie müssen ihn hier nicht halten. Auf jeden Fall muss die Sicherheit hier verstärkt werden. – С этими словами командир удалился. Следом, послушной собачонкой, выскочил и переводчик.

Доктор же снова подошел к больному и раскрыв глаза рукой посветил в глаз фонариком.

– Уйди, гад! – Георгий зажмурился еще крепче. Яркий свет ослепил его так, что его желтое пятно проявлялось и сквозь закрытое веко.

Доктор же почему-то рассмеялся, довольно потер рука об руку, и стал расхаживать по комнате, как кулик по болоту.

– Es scheint das Erna gekommen ist.

В комнату вошла девушка с разносом в руках. Очень миловидная, одетая в немецкую крестьянскую одежду, которая никак не соответствовала ее модной стрижке и ухоженным, утонченным рукам. Она поставила разнос на табурет, на котором еще недавно сиживал их подполковник, а сама присела рядом на кровать. Аккуратно зачерпнула из тарелки, и поднесла ложку к плотно закрытым губам Георгия. Куриный бульон пах очень недурственно. Желудок ответил утробным урчанием.

– Не упрямьтесь, вам лучше поесть, – сказала ряженая крестьянка на чисто русском языке. – Пока вы живы, у вас есть хоть какая-то надежда на спасение, а умерев, вы уже никому не поможете.

– Вы – русская? – удивился летчик.

– Мать была русской. Ей было девять лет, когда им пришлось эмигрировать во Францию, а когда вышла замуж, уехала в Берлин. Она и учила меня языку. Но сейчас это не важно, важно чтобы вы поели.

Георгий проглотил содержимое ложки и затем забрал ее.

– Я вполне могу поесть сам. – «Не хватало еще, чтобы он ел из рук фашистских оккупантов!» – Как вас зовут?

– Эрна. А вас, кажется, – Георгий?

Ложка едва заметно дрогнула в руках. «Ах, да, документы…»

– По-нашему Георг, – повторила Эрна. – Вы не против, если я буду вас так называть? Мне так будет привычнее. – Ну вот, вы уже улыбаетесь, значит пойдете на поправку! Доктор говорит, здоровье у вас как у быка! Или как у медведя. Большого русского медведя! У-у-у…

Эрна изобразила как, по ее мнению, должен бы выглядеть страшный медведь, встающий на дыбы. Получалось забавно.

– Где я нахожусь? – Георгию не давала покоя мысль о немецком плену, как он попал сюда.

– Вы в нашей научной деревне Зонненланце. Не бойтесь, вам не сделают ничего дурного, если вы будете искренны с вождем.

– С вождем?

– Да. Он, кажется, уже посещал вас. Оберштурмбаннфюрер Готтард. Он руководит и научным центром, и поселенцами.

Ее перебил металлический звон. Доктор уронил со стола железную миску и оттуда по полу разлетелись какие-то крючки, скальпели и всякого другого жуткого вида инструменты.

– Verdammt! Alles muss wieder gewaschen werden!

Он быстро собрал их обратно и вместе с миской вышел на улицу. Эрна проводила его взглядом.

– Профессор Вернер весьма своеобразный человек! Его никогда не поймешь. Одно слово – гений!

С этим бы Георгий поспорил. Гений и злодейство вещь несовместимая.

– Кушайте! – Эрна вернула ему в руку оставленную в тарелке ложку. – Говорите, но глотать не забывайте.

Только сейчас он заметил ее акцент. Он проскальзывал в некоторых ее словах. Не то немецкий, не то французский, но во-всяком случае, выходило приятно.

– Я тоже уже приходила к вам, не помните? Я ухаживала за вами, когда вы были в беспамятстве.

Капитан лишь отрицательно покачал головой.

– Вы так напугали меня! Кричали: «Дракон! Дракон!». Просили даже убить себя. Или я не так поняла?

– Простите! Это был кошмар.

– Я так и подумала, – заявила Эрна. – Слава богам, вы идете на поправку.

– Вы говорили, что ухаживали за мной, спасибо! И сколько же времени я у вас?

– Всего третий день. У вас сломана нога и по всему телу были многочисленные порезы. Доктор наложил гипс, дал обезболивающее. Не помните? Ну да, вы же были без сознания. У вас очень крепкий организм, за три дня от ран остались лишь незначительные царапины.

– Расскажите мне о вашем центре, – попросил Георгий. – Мне просто очень интересно, чем вы здесь занимаетесь?

– О! Вы, наверное, русский шпион? – игриво воскликнула девушка. – И я должна открыть вам все тайны?

– Нет, нет, конечно нет! – поспешил возразить Георгий. – Просто я сам не понимаю куда попал и как здесь оказался. Вот если бы вы помогли мне во всем разобраться и понять, я бы, наверное, смог бы помочь и вам.

– Слишком много «если»? и «бы», – кокетливо надула губки красавица. – Хорошо, я спрошу у руководства, о чем с вами можно говорить, а о чем нет. А сейчас мне надо идти. Поправляйтесь.

Она поднялась, одернула юбку и, забрав поднос, вышла.

За дверью ее встретил десяток солдат вместе с «фюрером». Переводчик Вольфганг и Вернер тоже были тут.

– Ну как, поверил он? – спросил ее Готтард.

– Думаю да. Он спрашивал про наш центр.

– Мы слышали. Говори, что хочешь, делай, что хочешь. Но только чтобы он вывел нас к нему. Или, если прав профессор, открылся сам.

– Возможно, эти проявления носят характер immoderata, – вмешался ученый. – Говоря проще, его изменения неконтролируемы. В этом случае, его нужно спровоцировать, поставить в условия, чтобы он раскрылся.

– Вот и займитесь этим, профессор! Вы же у нас специалист по данного рода экспериментам. У вас есть пять дней! – эти слова относились уже и к Эрне. – Если у вас ничего не выйдет, я возьму дело в свои руки.

В тот день Георгия допрашивать так и не пришли. Не пришли они и на второй день, хотя он уже мог вставать и с помощью костыля худо-бедно передвигаться по комнате. К окнам, правда, подходить категорически запрещалось. Следить за этим приставили двоих солдат. Они сидели у окна и не сводили с Георгия ни внимательных серых глаз, ни стволов автоматов. Даже по ночам. С немецкой пунктуальностью менялись каждые два часа. И если эти постоянно молчали, то у профессора рот не закрывался. Бубня под нос, он мельтешил по комнате, то вдруг бросался измерять пленному температуру, то принимался подсчитывать пульс, изучать длину и ширину черепа, следить за изменениями глазного дна. Делал он это каждый час, будто эти факторы должны были как-то изменяться. Георгий безучастно следил за этим. Одолевала скука и неизвестность. Три раза в день приходила Эрна, приносила еду. Она была разговорчива и мила. На эти короткие минуты Георгий представлял себя пациентом заграничного санатория. Старался есть как можно медленнее, чтобы продлить пребывание Эрны и послушать ее лепетание. Хотя говорила она о всяких глупостях. Ничего существенного выяснить у нее не удавалось.

На третий день появился Вольфганг. Тот самый худощавый переводчик и преподаватель русского языка ученым членам СС. Это Георгий узнал от Эрны.

– Доктор Вернер сказал, что вы уже значительно поправились, и мы можем говорить.

Он выжидательно посмотрел на русского капитана.

– Ничего не желаете сказать? С какой целью вы проникли в наш центр? Сколько вас всего? Как к вам попала информация про нас? Не пытайтесь нас обмануть! У нас есть много методов вытянуть из вас все, что нам надо. Но мы хотим, чтобы вы сделали это добровольно. Не заставляйте нас прибегать к тем методам. До сих пор вы пользовались нашим терпением и гостеприимством. Но теперь наше терпение заканчивается. Вечером мы придем к вам снова, но как радушные хозяева – в последний раз. Вы меня поняли?

Вольфганг развернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.

– Кстати, совсем забыл. Чтобы еще раз доказать нашу благосклонность, вождь разрешает вам совершать небольшие прогулки. В связи с вашим состоянием, фройляйн Эрна будет помогать вам. Заодно ознакомит с нашими достопримечательностями. Со временем вы сможете занять почетное место в рядах наших жителей, и вам даже предоставят отдельный дом. Кто знает, может быть, вы захотите жениться? Это вам также будет позволено. Но это при условии, что вы не будете таким глупым.

Наконец, он ушел, предоставив Георгия самому себе. Вслед за ним вышли и солдаты.

Что это? Они так уверены, что он не сможет убежать?

Пользуясь возможностью, он проковылял к недоступному для него ранее окну, отдернул штору. Никого. Лишь зеленая лужайка перед домом.

Дверь за спиной, чуть скрипнув, отворилась, и Георгий машинально вздрогнул, ожидая привычного «Halt!». Но это была Эрна. Ее улыбка тотчас же наполнила дом.

– Георг! Нам разрешили прогуляться! Не составите мне компанию? Давайте, обопритесь на меня.

Георгий оперся. Только лишь для того, чтобы показать, что он еще слишком слаб, и попытка к бегству не представляется для него возможной. Оперевшись левой рукой на костыль, а правой – на услужливо подставленные плечи девушки, он, впервые за эти дни, вышел на улицу. Вышел и тут же зажмурился. До чего же хорош был белый свет! До чего же сладок воздух!

– Вам плохо? – забеспокоилась Эрна. – Присядем?

– Нет, нет! – поторопился заверить ее Георгий. – Уже насиделся! Лучше пройдем.

– Не бойтесь опираться на меня сильнее, вам еще нельзя наступать на ногу!

Остановились возле большого круглого здания. По обеим сторонам его входа висели штандарты с черной свастикой. Георгий понял, что это главное административное здание.

– Это тинг, – подтвердила Эрна. – Здесь мы собираемся каждый вечер. Рассказываем о своих достижениях и слушаем проповеди Мейнарда.

– Это ваш пастор?

– Что-то вроде. Мы – не католики, сам понимаешь. Христианское учение категорически несовместимо с великой идеей национал-социализма. К тому же намного уступает нашему. Рейхсфюрер желает возродить веру наших великих предков. Этим и занимается отделение Мейнарда. Он историк-этнограф. Теперь еще и священнослужитель.

Георгий огляделся. Все дома в поселке были однотипны и располагались диаметрально этому зданию. Разбегались, как лучи от солнца, только на одинаковом, выверенном до сантиметра расстоянии. Крыши покрывал зеленый травяной ковер. Между каждым домом лежало ровно десять метров. Лишь от тинга до первых жилищ расстояние было чуть побольше. Заборов не наблюдалось и вовсе. Георгий старался не думать, сколько людей замучили при постройке этой деревни. Не сами же немцы ее возводили! Он должен оставаться спокойным и хладнокровным. Больше подмечать и запоминать. Ничего! Если ему удастся сбежать, он обязательно вернется. Тогда это логово змей не спасут ни заслонные комплексы, ни маскировки.

– Красивая деревня! Здесь должно житься как в раю! Только почему нет ни одного человека?

– Все на учениях. Рада, что вам понравилась Зонненланце! Здесь, действительно, хорошо! Наша деревня – экспериментально-показательная, мы выявим все недостатки и, с учетом этого, в будущем подобные эко-поселения будут повсюду. В них смогут жить те, кто пожелает, а мы будем объяснять им и учить.

– Как жить?

– Как жить и как лучше вести хозяйство.

Эрна говорила увлечено и несколько торжественно, будто золотая эра человечества была уже совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, нужно лишь чуть-чуть подтянуться.

Георгий резко осадил себя. Во-первых, не всего человечества, а лишь той ее части, что фашисткой лженаукой признана истинно арийской. Во-вторых, какая судьба ожидает те народы, что не попадают под определение «высшей» расы? Тотальное уничтожение? Рабство? И в-третьих…

– Скажи мне, ты действительно веришь во все это?

– Конечно! – возмутилась Эрна. – Конечно! Не все еще идеально, но мы над этим работаем. И каждый день собственным примером доказываем, что так жить не только можно, но и нужно!

– Извини, – Георгий проклял свою запальчивость. – Я имел в виду все эти идеи Мейнарда.

– Мейнарда? – переспросила Эрна, успокаиваясь. – Скажу так, должна верить. Как и многие другие здесь. Но он, кажется, верит искренне и страстно. И это главное. Верит сам – поверят и другие.

Чтобы дальше не развивать эту опасную тему, он направил расспросы в другое русло:

– Эрна, а вы где живете? Покажите ваш дом.

– Вот он! – девушка показала рукой на третий с конца улицы домик. – Мы живем там с Агной и Вереной.

Она загадочно улыбнулась и многозначительно добавила:

– Но сейчас там никого нет!

– Тоже на обучении?

– Да! – Другого ответа и не ожидал.

– Мы могли бы зайти, выпить чаю.

Пришлось отказаться и сделать вид, что не понимает этих выразительных намеков. А сам тем временем соображал.

«Не может такого быть! Чтобы пленного оставили одного со слабой девушкой! Сами же, при этом, исчезли, как по заказу, будто вымерли? Для чего все это затеяно? В какую игру он попал?»

Будто разминая шею, покрутил головой, в надежде высмотреть наблюдателей. Но никого обнаружить не удалось.

– А вы что же? Тоже должны были быть на обучении? Расстраиваетесь, что пропускаете занятия?

– О, что вы! – На щеках девушки появились лукавые ямочки. – С вами мне гораздо интереснее! У меня есть возможность вживую пообщаться с земляком моей матери. Вы из Москвы?

– Да.

– А моя мама из Санкт-Петербурга. Но в Москве она тоже была. Очень много про нее рассказывала. Всегда хотела вернуться на историческую родину. Возможно, я там тоже когда-нибудь побываю. Я даже подтянула французский. Ecoute, mon français est-il bien? Me comprenez-vous? Не понимаете меня? Или мое произношение настолько ужасно?

– Нет, к сожалению, не знаю французского.