скачать книгу бесплатно
– Маня, не начинай. С этими оболтусами невозможно по-другому уроки учить. Один три плюс два не сложит, б…
– Анна Сергеевна! – перебила Маша матерный поток, который собирался вылиться из уст бабушки.
– Мам, у нас копилка уже почти полная, – посетовала Юля.
Неделю назад ребята решили бороться с вредной привычкой бабушки и придумали игру: за каждое матерное слово она должна класть в копилку десять рублей. Сейчас до края осталось два пустых сантиметра. Отказываться от мата Анна Сергеевна не собиралась, а игру считала просто потехой.
– Так, дети, – пригрозила пальцем Маша, – быстро за уроки. Анна Сергеевна, не хотите чаю? Савелий уже чайник поставил.
– Может, он ещё и посуду за всеми помоет? – заворчала пенсионерка, вставая со стула.
Маша вздохнула и поплелась за ней следом.
На кухне засвистел чайник. Мужчина достал кружки и вафли.
– Савушка, сядь, не мельтеши, – протянула Анна Сергеевна. – Вон Манька уже от рук отбилась: сидит, готового ждёт.
– Да мне несложно, мам.
Бабушка цокнула языком, выражая недовольство.
– Анна Сергеевна, не хотите сыну ничего сказать?
Савелий перевёл вопросительный взгляд на мать. Она молчала, высматривая что-то в окне.
– Опять матом ругалась при детях?
Ответом было молчание.
– Мам, сколько можно с тобой обсуждать эту тему? Как с тобой бороться? Ладно, Юлька уже не маленькая – одиннадцать лет всё-таки. Она и сама уже эти слова знает. Ума хватает не говорить вслух. Но Коля только в первый класс пошёл, к нему эти слова цепляются, как репей. Мы с Машей их воспитываем вежливыми людьми, а ты рубишь всё на корню.
– Вот доживёте до моих лет, посмотрим, какими будете…
– Анна Сергеевна, ну, перестаньте! – воскликнула Маша. – Мы, может, и не доживём. Не о том разговор. Мы же договаривались! Не вынуждайте меня идти на крайние меры: я знаю, как вы любите внуков и как они – вас. Но если это не прекратится, мы будем вынуждены…
Очередная нравоучительная беседа закончилась традиционно ничем: Анна Сергеевна, надув губы, махнула на прощание детям и отправилась домой.
Эта проблема давным-давно нависла над семьёй Соколовых и никак не хотела решаться. Имя этой проблемы – Анна Сергеевна и её нескончаемый поток бранных слов. Пенсионерка не стеснялась в выражениях, постоянно разбавляя речь каким-нибудь крепким словцом, от которого у окружающих вяли уши. Савелий часто стыдился матери, особенно на людях.
Они с женой Машей очень надеялись, что после рождения Юли привычка бабушки если не сойдёт на нет, то хотя бы станет не такой частой. А потом на это же надеялись и после рождения Коли. Надеялись перед визитом Савелия к психологу. Но все надежды разбивались одна за другой.
Врач объяснила, что повлиять на Анну Сергеевну в её возрасте уже не получится, если только она сама не захочет измениться. А такая манера общения – её способ защиты. От кого защищается мать, Савелий не понял, но не стал задавать лишних вопросов. Одно он понял отчётливо: пока она сама не захочет, материться не прекратит.
Боролись с матом бабушки всей семьёй: Маша и Савелий – постоянными уговорами и замечаниями, а дети вот придумали игру. В общем, это было поле брани семьи Соколовых.
На следующей неделе между супругами и Анной Сергеевной состоялся очень неприятный разговор. А предшествовала ему не менее неприятная история: открыв Колин дневник, Маша увидела размашистую запись: «Прошу родителей как можно скорее явиться к директору школы. Николай назвал учительницу словом на букву «с».
Маша прочитала это несколько раз, не веря глазам. Схватила дневник и швырнула на стол.
– Вот, полюбуйся, твоя мать учит внуков ругаться матом! Больше ноги её в нашем доме не будет, а стыдно-то как перед учителем!-женщина возмущенно протянула дневник сына.
Савелий рассматривал запись, поджав губы. Он понимал супругу: с «болезнью» матери уже не было сил бороться. Ничего не помогало. Если до этого привычка касалась только их семьи, то теперь она просочилась дальше. И если у Коли из-за этого будут проблемы в школе – может, пора пойти на крайние меры.
Но при этом он понимал и даже отчасти принимал свою мать. Она бранилась всегда, сколько он себя помнит. И всё равно вырос воспитанным человеком, позволявшим себе выругаться только в крайних случаях, когда его никто не слышит.
Супруги решили не приглашать Анну Сергеевну домой – отправились к ней сами. Маша убедила Савелия, что незачем бабушке лишний раз видеться с детьми. Муж скрепя сердце согласился.
– Анна Сергеевна, я ведь вас предупреждала, и не раз, – сказала Маша.
– Ты меня не пугай, Маня! Хочешь внуков у меня забрать – забирай, умолять не буду. Сама ко мне прибежишь: «Анна Сергеевна, посидите с детьми, Анна Сергеевна, помогите с уроками, Анна Сергеевна то, Анна Сергеевна сё»!
– Слово вам даю – не прибегу. Без вас справимся! Вы только хуже делаете – посмотрите, до чего докатились. Сыну семь лет, это уже ни в какие ворота!
– Иди-иди, справляйся. Бабушка не вечная, плакать ещё будете.
Маша фыркнула и покосилась в сторону мужа:
– У меня уже сил никаких нет. Это твоя мать, чего ты молчишь?
Савелий потупил взгляд. Он не знал, что сказать: принимать чью-то сторону не хотел, потому что не хотел никого обидеть.
– На двух стульях усидеть не получится, Сава, – процедила Маша и, повернувшись к Анне Сергеевне, выпалила: – Посмотрите, до чего вы нас довели! Семью рассорили.
Она развернулась на каблуках и быстро вышла из квартиры.
Савелий еще несколько секунд помялся в дверях и, не найдя слов, тоже ушёл.
Анна Сергеевна пошаркала тапочками на кухню – там её ждало любимое хозяйство – три кошки, собака Лайка и хомяк Стёпа. Хотя назвать их хозяйством было бы неправильно – для женщины они были членами семьи.
– Ну, хоть тут никто не будет упрекать, да, Мусенька?
Пенсионерка накормила домочадцев и уселась в кресло. На коленях удобно устроился рыжий Васька и принялся мурчать.
– Не такая им баба Аня, ишь ты… Одни вы меня понимаете.
Ситуация оставалась напряжённой около недели. Маша сдержала слово – ни разу не обратилась к свекрови. Обходилась помощью друзей. Савелий поддерживал супругу, но изредка, когда её не было рядом, звонил матери узнать, как дела. Дети постоянно капризничали и спрашивали, когда придёт бабушка. Но самообладание супруги не теряли – они твёрдо решили проучить родственницу.
Анна Сергеевна почти не выходила из квартиры. Чаще всего сидела в кресле за вязанием, разговаривала с домочадцами и смотрела любовные сериалы по телевизору. Рядом на журнальном столике лежал фотоальбом. По вечерам она листала его, тоскливо предаваясь воспоминаниям и удивляясь, как быстро выросли внуки.
Ей не хватало общения с ними, поэтому она лишь ласково гладила их глянцевые лица и грустно улыбалась.
Спустя неделю женщина «завыла» от одиночества. Она поймала себя на мысли, что сейчас не отказалась бы даже от компании невестки. Решила: если ради встречи с внуками придётся поступиться привычкой и натянуто улыбаться Маше, она это сделает.
Вечером следующего дня Анна Сергеевна стояла у двери квартиры Соколовых, держа наготове любимый клубничный торт внуков. Открывшая дверь Маша удивлённо захлопала глазами, но всё же впустила свекровь. Юля с Колей радостно бросились обнимать бабушку, попутно благодаря её за гостинец. Семья Соколовых была в сборе.
Сначала обстановка за столом была немного неловкой – Анна Сергеевна не проронила ни одного бранного слова, отчего родственники не понимали, как себя вести. Супруги пытались выдумать тему для разговора, а дети удивлённо разглядывали бабушку.
– Юленька, Коля, – начала Анна Сергеевна. – Вы знаете, как сильно я вас люблю. То, что ты сделал в школе, Коля, – очень плохо. И в этом есть моя вина. Теперь я буду учить вас только хорошему.
Маша с Савелием не могли нарадоваться и, казалось, еле дышали, боясь спугнуть такие приятные изменения. Вечер протекал как нельзя лучше.
– Как давно я мечтала о том, что мы все соберемся за одним столом, – призналась Маша. – Анна Сергеевна, дети по вам очень скучали. Да и мы тоже, что уж греха таить.
– Да, мам, очень приятно видеть тебя такой, – добавил Савелий.
Анна Сергеевна лишь улыбалась в ответ.
– Ба, мы тобой гордимся, – сказала Юля.
– Теперь наши копилки будут пустыми, – тихо произнёс Коля.
За столом все захохотали.
Посиделки близились к завершению. Дети поцеловали бабушку в обе щеки и отправились спать.
Анна Сергеевна тоже попрощалась с родными и пошла домой.
Поднимаясь по ступенькам своего подъезда, женщина услышала наверху невнятные голоса. На лестничной клетке сидел сильно пьяный сосед.
– Ну, вот тебе и добрый вечер, – обратилась к нему Анна Сергеевна. – Вставай, Саша! До квартиры чуть-чуть не дошёл.
– Отстань, Анька!
– Тебя Наташа опять выгнала?
– Отстань, говорю. Достали вы меня!
– Знаешь, что, Саша? Иди-ка ты…
От самообладания Анны Сергеевны не осталось и следа.
Чудовище за окном
Мы жили в небольшой деревушке чуть северо-восточнее Казахстана. Я был совсем мальчишкой, когда в нашем поселении стали происходить странности.
Все началось с моей спальни. Я никогда не был особо впечатлительным, не смотрел ужастики (да их и не было у нас в то время), а к страшилкам относился скептически. Наверное, все мои друзья были такими. Мы проводили дни во дворе, бегали, размахивая деревянными мечами, и воображали себя воинами или странниками. Не было ни единой причины, чтобы моя фантазия разыгралась настолько, чтобы напугать меня до смерти.
И тем не менее одной жаркой летней ночью я услышал стук в окно. Он был размеренным и отчетливым. Сначала я решил, что это ветка качается на ветру или птица ищет кров, и не придал этому значения. Следующим утром я рассказал все родителям, но они списали это на богатое детское воображение. Возможно. Тем более что в деревнях разум человека не замутнен городской суетой и часто видит всякое. Но повторюсь: у меня не было причин видеть мистику, которой не было. Я отчетливо слышал то, что слышал!
Следующей ночью стук повторился. Я был уверен, что никто из моих друзей не мог так хулиганить, да такое даже в голову не могло прийти. Это повторялось несколько ночей. В этом звуке была своя мелодика, ритм. То, что его издавало, знало, что делает. Теперь было ясно, что это не ветер и не птица, и от этого осознания мне стало страшно. Каждую ночь я слышал странный стук в окно и, так как был совсем ребенком, не отважился даже носа высунуть из-под одеяла.
Я окукливался, как гусеница, несмотря на невыносимую жару.
Самое страшное произошло, когда однажды я забыл плотно занавесить шторы и, едва стук послышался снова, взглянул на окно. Боже, лучше бы я этого не делал! С улицы на меня смотрели два гигантских, размером с самовар, миндалевидных глаза. Они светились настоящим золотом. Когда это существо поняло, что я его вижу, оно издало такой кровожадный рык, что у меня и теперь кровь стынет в жилах всякий раз, когда я его вспоминаю.
Клянусь, это не было моей фантазией, я не спал, а ясно, как наяву, видел и слышал это нечто. Но сколько бы ни рассказывал родителям, взрослым в деревне или соседским ребятам, мне никто не верил. Все говорили, что мне просто приснилось или почудилось. Все так считали, пока не случилось нечто необъяснимое.
Однажды к моему отцу прибежал сосед. Дядя Игорь был охотником и человеком не из пугливых, но в тот день он был белее снега, и нечеловеческий ужас застыл на его лице. Он позвал моего отца с собой в сарай. Увидев приятеля в таком состоянии, отец не на шутку испугался и велел нам с матерью сидеть дома и не выходить наружу без его позволения.
Видимо, их общие эмоции подействовали и на нас. Мы заперли дверь и сели в комнате, дожидаясь возвращения папы. Я был уже порядком напуган ночным гостем, постоянно не высыпался и вообще чувствовал себя скверно. Казалось, от недосыпа уже перестал различать реальность и сон. Помню, как малодушно трясся, прижимаясь к маме, а она крепко обнимала меня в ответ, и было слышно, как тревожно колотится ее сердце.
Мы ждали отца будто бы целую вечность. Когда он вернулся, мы сорвались с места и побежали в сени. Он затворил двери на тяжелый массивный засов, который стоял в углу и никогда не использовался. Его глаза были ледяными, а брови хмуро сдвинулись поближе друг к другу.
– Господи, что случилось? – произнесла мать дрожащим голосом.
Я ничего не понимал, но при виде взволнованности родителей мне хотелось разрыдаться от бессилья. В детстве родители кажутся самыми сильными, умными и всемогущими, и когда ты видишь их слабость, кажется, что мир вот-вот рухнет. Мы обречены.
Отец взял меня за руку, отвел на кухню и усадил за стол.
– Расскажи-ка еще раз, что ты видел, – произнес он самым суровым тоном из всех, что я когда-либо от него слышал. Его лицо было необычайно серьезным. Сидя прямо перед ним и глядя ему в глаза, я задрожал пуще прежнего.
– Я слышал стук, – кое-как выдавил из себя я. – И желтые глаза. Гигантские.
– На что они были похожи? Это могли быть фары?
– Это были глаза. Вот такие, – я развел руки и показал примерный размер. – И оно рычало.
Отец кивнул и отвел мать в сторону, оставив меня одного.
Весь день меня не выпускали на улицу. Родители орудовали молотками, пока я в непонимании сидел в своей норке и листал журналы. Стук дерева и гвоздей заполонил улицу, и я выглянул в окно. Люди в соседних домах и дальше по улице заколачивали окна и заборы. Меня обдало холодом.
Той ночью я проснулся от скрежета когтей. Кто-то или что-то скреблось в заколоченные окна и недовольно рычало. Слезы паники подкатили к глазам. Я неслышно выполз из кровати, боясь даже дышать, и на цыпочках побежал в спальню родителей, но когда мы втроем вернулись в мою комнату, звук прекратился. С тех пор я остался спать с ними.
Утром отец взял ружье и повел меня в школу. Проходя мимо окон моей спальни, мы отчетливо увидели следы огромных когтей на деревяшках, закрывавших окно. Я боялся представить, что было бы, если бы оно смогло до меня добраться. Папа ничего не сказал. Сколько бы я ни спрашивал о том, что случилось, и том, кто мог тревожить мое окно, он ничего не отвечал.
Но слухи в деревне распространяются быстро, и я все узнал. Когда дядя Игорь тем утром зашел за скотиной, чтобы вывести ее на выпас, выводить было уже некого. Какой-то невиданной силы зверь порезвился в коровнике.
Ситуация вскоре повторилась. С тех пор никто не выходил из дома поодиночке. Взрослые мужики сопровождали детей и женщин и носили с собой оружие. Каждый раз, когда смеркалось, я молился о том, чтобы пережить очередную ночь. Я боялся оставаться один. Люди стали ночевать по несколько семей в одном доме и назначать караульных.
Вся деревня пропиталась страхом перед незримой опасностью. Наверняка, взрослые предпринимали какие-то попытки изловить или прогнать монстра, но детям никто об этом не говорил. Мы с мальчишками прятались в углу и шушукались, строя различные теории, правдоподобные и совсем сказочные.
– Это дух леса. Кто-то его очень сильно разозлил, и теперь он мстит нашей деревне.
– Брехня! Тысячу лет тут жили, и все его устраивало, а тут ни с чего взял и разозлился?
– А вдруг кто сделал что-то ТАКООООЕ!
– Нет. Это стая голодных шакалов. Наверное, в лесу кончилась еда, вот они и вышли к людям.
– Ага, и в окна тоже они скребутся?
Мы без конца спорили о природе незримого гостя, но это все были лишь детские фантазии.
Однажды посреди одного из таких споров нас прервали звуки с улицы. Незнакомый голос завывал какие-то песни на чужом языке, тарахтели трещотки, бухтели барабаны. Мы с друзьями переглянулись и побежали к источнику звука. Выглянув в заколоченное окно большой комнаты, где между досок была щель, мы увидели выряженного в тряпки смуглого мужичка.
Он был маленького роста, отплясывал посреди улицы между домами и бил в барабан. На его высоких тряпичных сапогах висели бубенцы и бодро позвякивали.
– Это что, шаман?
