скачать книгу бесплатно
Сотрудники опергруппы нашли сумку, телефон, и потерянный сапог. Также установили последние звонки и сообщения.
Дозвониться матери не сумели и нашли отца.
Петра спросили о каком-то Саше. Вроде это парень его дочери, а он и знать не знает кто это.
Спросили не просто так. Парни, что нашли Ксюшу утверждают, что она произносила это имя. Точнее, шептала, как помешанная.
Оперативники проверили телефон. Куча сообщений, звонков.
Первый подозреваемый, но отмели эту версию быстро. Когда произошло нападение этот Саша уже летел в самолете в другую страну. Чист. Не привлекался, не женат. Ведет свой бизнес. В городе был пару месяцев, заключал контракты.
Мужчина с каждым новым фактом приходил в ярость. Она хоть на какую-то долю, но укрощала душевную боль.
Бывшая жена не отвечала на телефон. У его дочери были отношения с мужиком, старше ее лет на десять, а он и не в курсе. Его девочку изнасиловали буквально в сотне метров от ее дома, и никто даже не попытался помочь, а людей там ходит много, он точно помнил. И если бы не этих два брата-акробата…
Он эту дуру, бл*дь, на куски собственными руками разорвет. Куда она смотрела? Жизнь свою строила, а дочь? Типа выросла, готова к жизни реальной? Девочка, воспитанная в тепличных условиях, оказалась один на один с этой гребаной реальностью.
Боже, если б он только мог такую мысль допустить, нанял бы охрану.
Он растерян и не знает, как правильно себя вести. Все знания и весь его опыт куда-то подевались, и Пётр превратился в отца, дочь которого подверглась насилию.
Ей больно, страшно. Она молчит и только смотрит. Моргает на вопросы следователя. Закрывает все тело одеялом, шугается касаний. Похожа на испуганного дикого котенка.
Для нее сейчас все враги. Угроза ее жизни.
И мать, которая должна быть рядом, не берет трубку, бл*дь!
Пётр сидел на кушетке, притащенной специально для него. Сидел возле палаты и пытался собраться с мыслями.
Не мог отстраниться и начать работать. Это ведь девочка, его малышка, которая в детстве выбила ему зуб пяткой, и любила играть в прятки. Не потерпевшая, и не клиент. Это его дочь.
Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как рядом присела женщина – психолог.
– Вы дозвонились до матери Ксении?
– Нет, но мои люди уже ищут по другим каналам, найдут ее мужа, может, хоть он ответит.
– Хорошо, думаю присутствие матери Ксении поможет.
– Вы… вы можете сказать, как мне себя вести? Что делать? По работе я сталкивался с разными случаями, но сейчас не могу сообразить, а ошибки в нашей ситуации могут стать фатальными.
Людмилу искренне поразил этот мужчина. Уже не молод, со своими принципами, жизненным опытом. Сильный, капельку властный, в меру эгоистичный. Такие, если признают поражения, то с трудом, но выносят урок на будущее. Но вот, чтобы признать себя неспособным что-то сделать и попросить помощи… это дорого стоит.
Его гнев и его ярость могли затуманить рациональную часть. Но он держит эмоции под контролем и готов к диалогу. Ради дочери.
А это значит, у девушки есть шанс пережить все случившееся, и жить дальше.
– Ваша дочь проявляет признаки посттравматического стрессового расстройства. Вы должны понимать, что сейчас ее состояние нестабильно и будет стремительно меняться, как только она полностью осознает случившееся. Все ее реакции будут уместны, вы должны это понять и объяснить другим родственникам. На нее нельзя давить или принуждать. Но это не значит, что нужно пускать ситуацию на самотек. Я порекомендую вам психотерапевта, но вы сможете его нанять только после разрешения Ксении.
– А она может отказаться?
– Ее психотип личности говорит именно об этом. Любая попытка принуждения будет воспринята ею, как насилие над разрушенной личностью. Она потеряна сейчас и не верит в случившееся. Но это только начало. Вам придется наблюдать за ней. Смотреть: что ее пугает, в чем она видит опасность. И по мере возможности на время избавить ее от этих факторов, а возможно даже людей. Процесс восстановления ее личности и здоровой жизни может занять месяцы, а то и годы. Ваша задача, да и психолога, помочь ей пройти все этапы лечения и восстановления как можно эффективней, а не быстрей.
– И с чего нам начать? Вы говорите: психолог только по ее желанию.
– Ваша дочь цеплялась за свою жизнь, боролась. Она борец по природе. У нее будут навязчивые мысли, чувство вины, фантомная телесная агония. Но она захочет снова бороться за себя, пусть не сразу, но такое желание появится, и следует ей помочь. Пока просто будьте рядом и ограждайте ее от чужих людей.
– Она не будет меня бояться?
– Вы ее били? Или как-то пугали? Если нет, то не должна.
– Спасибо вам!
Женщина ушла, а он снова остался один. Не рискнул зайти в палату.
***
Голова была будто ватная, какая-то бесформенная, и Ксюша не ощущала ее, как часть своего тела.
Перед глазами все кружилось, нечеткие очертания комнаты и те шли кругом.
Она с трудом смогла разлепить веки, они ощущались слишком тяжелыми, и все силы уходили на то, чтобы просто смотреть перед собой.
Тело ныло. Болело. С нее будто содрали всю кожу и облили кислотой. Все чесалось и горело, жгло. И запах.
Боже, откуда этот мерзкий запах? Какой-то парфюм, слишком приторный и навязчивый. Невыносимый мерзкий запах.
Она вся провонялась им.
По коже пополз мороз.
Вспышка. И она видит глаза. Страшные. Злые.
И руки. Чьи-то руки. Они холодные. От них больно.
Ксюша хотела позвать кого-то, но горло обожгло болью так сильно, что на глазах слезы выступили.
Память возвращалась как-то урывками. Отрезками…
Они хотели увидеться. Саша ждал ее возле дома… И человек. Мужчина за спиной. Он…
Ее затошнило.
Ксюша с трудом смогла перевернуться на бок. Увидела тумбочку и какие-то лекарства. Но тазика не было.
Она ощущала вкус его крови во рту. Мерзкий. Железный.
Ее организм не выдержал. И рвотные позывы достигли цели, ее стошнило прямо на пол.
Видимо, ее возню услышали. Дверь резко открылась.
Она захрипела от накатившего ужаса, начала отодвигаться и не увидела, что это край узкой постели, кубарем свалилась на холодный пол и запуталась в одеяле.
Мужчина едва слышно ругнулся.
– Ксюша… – тихо позвал знакомый голос, – Это я, детка, это я – папа. Слышишь? Я не причиню вреда. Можно я подойду?
Мужчина стоял недалеко от кровати. Ее все еще трясло от страха, ужас морозом по коже, но умом она понимала, что это ее отец. Ее папа. Не тот мужчина.
Но сердце стучало бешено. Горло сдавило. Она поползла к стене. Забилась в угол и мотнула головой.
Папа кивнул.
– Хорошо. Я не буду подходить. Просто посижу рядом, ладно?
Ксюша кивнула. Рациональная часть все понимала и видела. Но что-то внутри нее тряслось и кричало от ужаса. Она не могла заставить себя встать или кивнуть.
Ее опять затошнило от привкуса во рту. Но тазика поблизости не находилось.
Она попыталась встать, наконец, увидела дверь в комнате,– ванная. Там должен быть унитаз.
Ноги не слушались. Она пошатнулась. Папа подскочил помочь и поддержать. Но ее снова сковал такой ужас, что она заорала, несмотря на боль в горле.
Кажется, она впервые в жизни заметила в глазах отца страх и слезы.
– Я не подхожу, детка, не подхожу! – мужчина поднял руки, – Тебя тошнит? Я принесу что-нибудь сейчас.
Ее всю снова затрясло. От боли в горле текли слезы по щекам. Голова гудела. Тело не слушалось и ныло. Она боялась смотреть на свои ноги. Боялась увидеть следы.
Папа вернулся не один, с какой-то женщиной в мятного цвета медицинском костюме. Она в руках держала что-то похожее на квадратный тазик.
– Помочь дойти до ванной? – у женщины был мягкий голос, но она выглядела такой хрупкой, а Ксюша ощущала свое тело чугунным, потому мотнула головой отрицательно. Тогда женщина подошла ближе и просто протянула тазик, – Пол холодный, давай помогу сесть на кровать.
Ксюша бы согласилась, на полу было очень холодно, ее начинало ощутимо знобить. Но стоило только представить, что кто-то коснется ее тела, и снова затошнило от ужаса, но теперь хоть было куда сплюнуть рвоту.
– Ты не хочешь, чтобы тебя касались? – папа снова сидел на полу и смотрел на нее, она кивнула, – У тебя что-то болит, детка? – она кивнула.
Папа смотрел на нее так странно. Смесь какого-то ужаса и скорби. Жалости. Любви. И чего-то еще. У нее сердце заболело от его взгляда.
– Извините, мы… мы можем ей дать какую-то таблетку или еще что-то?
Медсестра отошла от нее, смотрела настороженно, будто ждала, что Ксюша сейчас на нее с кулаками кинется.
– Я поговорю с доктором и дам вам знать.
– Хорошо, спасибо!
****
Петр просидел вместе дочерью на полу несколько часов.
Никаких дополнительных лекарств ей дать не разрешили. С ее сотрясанием это было опасно.
Его девочку рвало еще несколько раз. Но она упорно сидела на полу, прислонившись спиной к стене.
Они молчаливо говорили между собой, обмениваясь лишь взглядами.
У него сердце рвалось на части, когда мысли дочери возвращались к тому, что случилось. От отвращения ее опять тошнило.
Но хуже было другое.
Ее глаза. Теплые, яркие, живые… теперь потухли. Будто кто-то выключил какой-то рубильник, и ее внутренний свет погас.
Он видел в ее глазах обреченность, страдание. Полный мрак и ни капельки былого света.
Она спрашивала у него глазами.
«За что, папа? Почему я?»
А он не мог ей ответить. Разве он знает за что им это? Почему именно с его девочкой такое случилось?
Не объяснять же ей, что она просто внешне подходила под типаж жертвы. Миниатюрная светлая брюнетка, молодая, красивая. Носящая юбки, и любящая светлые оттенки. По словам следователя, все жертвы ходили в одно и то же место. Районный дом культуры, там кружков разных полно. А Ксюша с детства обожала танцы, так и продолжала ходить туда после поступления в университет.
Это он свой дочери должен сказать?!
Если эту гниду не поймают, он всю жизнь будет его искать. Сам. И закопает. Тоже сам.
Ксюша вырубилась через четыре часа. Он подумал, что заснула, но как сказал врач, скорее потеряла сознание. Ее организм испытывает сильный стресс, и нервная система просто не выдержала. Нажала на кнопку «стоп» и решила перезагрузиться.
Пока его девочка спала, ее обмыли, поменяли больничную рубашку, постельное. Убрали следы рвоты и волосы тоже промыли, там еще была засохшая кровь от раны на голове.
Петр, наконец, смог немного ближе побыть с ней.
Просто взять за руку. Погладить по голове. Поцеловать в лоб.
Хоть сейчас мог коснуться дочери и не испугать при этом.
Если бы хотел описать свое состояние, то не смог бы. При всем своем красноречии не находилось слов для той агонии, что творилась в душе.
Врачи обходили его стороной. Сейчас он уже не напоминал богатого властного человека. Весь мятый, посиневший лицом. Тут уже не до прежнего пиетета.
Но Людмила, психолог, как-то из массы местных эскулапов выделялась.
Взгляд проницательный, спокойный, знающий. Ее присутствие вселяло в него хоть какую-то надежду.
– Ее тошнило. Несколько раз, как я понял началось сразу, как она все вспомнила.
Людмила сидела рядом на кушетке, которую занесли в палату, и теперь они никому не мешали. Говорили полушепотом.
