На подпевках

(Предсмертная записка Али)

Что такое двадцать восьмое декабря? Обычный день, три дня до, возможно, самого многонационального и многостранного праздника в мире. Не включаются только те, кто празднует Рождество или Хануку. Хотя, в какой-то мере это всё один и тот же праздник, с одни и тем же смыслом. Отчёт нашего общего времени с определённого места в истории. Есть еще личный отчёт времени, он празднуется в день рождения, но он, точно, не настолько многонациональный и общный праздник. В нашей стране все празднуют новый год по-особенному…Так, это уже какие-то «Ёлки» начались. Не всё так хорошо, блин.

Обжорство, начинающееся с тридцать первого декабря и заканчивающееся в середине следующего месяца; идиоты, что допиваются до беспамятства и портят всем праздники; дефицит рабочей силы, а в следствии и огромные очереди, с повышением цен на продукты, что едятся всего раз в год – а это только один продуктовый; ну и конечно же коррупция и раздолбайство на кардинально другом завышенном уровне. А пока все празднуют, там падает дом…и спасти всё может лишь один «Дурак». Так, опять что-то не то.

Вообще, не до смеха. Утро началось как обычно чуть раньше семи утра с проверки давления накачкой воздуха и секундомером. Сначала вызвали Диму, потом остальных ребят из палаты, последним пошёл Лев. После возвращения ребята досыпали свои пол часика, в ожидании завтрака, приходили в себя после хорошего и долгого сна. Андрей перестал громко кашлять ночами и дал себе и всем отоспаться. После завтрака с рисовой кашей, которую Зверь больше никогда в своей жизни не съест, начался обход. Главный врач отделения прогуливался по палатам, узнавал о лечении у больных, спрашивал про самочувствие и прочие житейские жалобы, возникающие в закрытом пространстве. Ребята заправили кровати, повесили полотенца на железные ободки, встали и тихо шептались в ожидании врача и его свиты из медсестёр-практиканток.

Спустя пару минут, наконец, вошёл врач психиатр. В будние дни понедельник-пятница за всеми следила женщина брюнетка средних лет, а в субботу и воскресенье ходил не очень вежливый человек в почтительном возрасте с небрежной козлиной белой бородкой.

Вошёл он не сразу. Сначала перешёл через порог, потом вернулся обратно, отодвинул дверь и посмотрел на ней номер палаты. После тяжело вздохнул, бросил взгляд на свою зелёную полупрозрачную папочку в какой-то документ и вошёл. Две медсестры в приподнятом настроении пока не убрали своих улыбок и смотрели на пациентов.

– Здравствуйте.

Дедуле ответили взаимным приветствием.

– Здравствуйте, Геннадий Романович, – сказал Андрей, запомнивший, казалось, имена и отчество всех врачей больницы.

– О. Андрюша, как ты? – поинтересовался Геннадий.

– Хорошо, а Вы?

– Не жалуюсь, пока, – начал дед, – у кого-то есть жалобы?

– Нет, – почти хором ответили остальные.

Обычно к каждому обращаются по отдельности и уделяют хотя бы по пол минуты на диалог, всё может случиться в таком месте. Вдруг человек в ужасном настроении уже долго. Вдруг, у него началась депрессия и уже сегодня он совершит нечто ужасное. Однако сегодня вопрос прозвучал для всех, как будто врач куда-то торопился.

– Дмитрий. Могу я пригласить Вас к себе в кабинет через пять минут на личный разговор?

– Да, конечно.

Зверь думал о хорошем. О прекрасном. Ему говорили о примерном поведении, об отсутствии зависимостей и занимаемом напрасно месте для действительно больных людей, ему казалось, что свобода близка, и этот диалог будет как-то связан с отдыхом-выпуском из больницы. Ему об этом каждый день намекала средних лет брюнетка, и вообще не смутило, что этот разговор будет вести другой врач, выполняющий функции запасного. Когда дедуля ушёл в следующую палату Зверь ничего не мог делать. Не читать, не думать, не ходить, не смотреть общий телевизор в коридоре, не слушать радио Андрея, которое ему разрешили хранить, Дима был слишком возбуждён хорошими новостями. Внезапно всё то время, проведённое в этих стенах, показалось ему одним днём по сравнению с каждой следующей минутой. У него часто случались такие утренние перепады настроения в лучшую сторону, с течением дня радость развеивалась, уступая место скуке.

Старческий голос и смех медсестричек затих, началась возня в коридоре, старшая медсестра кричала на непослушного мужичка, отправляющегося в туалет, каждые пять минут. Дима подождал ещё несколько вечностей, забылся, смотрел в потолок на штукатурку и датчик дыма, а видел небо и солнце.

– Ты не уснул там? – спросил Андрюша, – тебя Геннадий Романович ждёт.

– Да, – произнёс Зверь с максимальной романтикой в голосе. Он как будто отвечал «ДА» на свадебном алтаре (точнее говорил «беру» в загсе), так счастливо и светло звучал его голос.

Почти вприпрыжку миновав пару дверей в палаты, и небольшой коридор Дима оказался у двери, ведущей в кабинет. Дверь была распахнута, но он постучал, дабы не напугать человека, засевшего за компьютером в многочисленных документах, всех бесчисленных бумажках. Мгновенный выход из рутины сильно пугает человека.

– Войдите.

– Вы что-то хотели? – сразу начал Дмитрий.

– Да, – хмуро произнёс старичок.

Его тон напугал. Мгновенно настроение упало вниз, неужели выход откладывается? Или. Что ещё хуже…снова придётся вернуться в тюрьму? Решения суда могут обжаловать две стороны, в этот раз череда семьи девушки.

– Сложно такое говорить. Сам посмотри.

Наверху зелёной папочки лежала бумажка, которую и дали в руки Зверю.

Он смотрел туда и не верил своим глазам, отказывался верить врачу, ожидая подставы. Может, это такой тест на восприятие? На нормальную человеческую реакцию. ПСИХ (эйблисткое ругательство) нападёт на гонца, принёсшего плохую весть, «нормальный человек» начнёт плакать, трястись всем телом, бояться и впадать в настоящую депрессию прямо после этого текста.

– Это правда? – смог выговорить Дима.

– Да.

– Может, это тест восприятия? Или реакции?

Догадка была бы хорошей, если бы мы жили в антиутопии, в настолько закрученном триллере, что его абсурдность уже напоминает хорошую глупую комедию девяностых. Однако Геннадий не похож на Лесли Нильсона, не считая цвета волос.

Аля мертва. Спустя пару дней после ужасной встречи с любовным мерзотным треугольником, она убила себя в квартире Льва. Дверь в квартиру осталась не запертой и спустя три дня зашёл сосед, почувствовавший ужасную вонь из подъезда.

– Это тебе.

На столе появилась большая белая таблетка и пластиковый стакан, наполненный водой.

– Если захочешь поговорить, приходи… когда захочешь. Психолог придёт в понедельник. Светлану ты знаешь, говорили. Она поможет справиться.

Дима закинул таблетку в горло, залил внутрь воду и сделал два больших глотка. Таблетка не прошла полностью и оставила неприятное ощущение, такое незаметное и неважное сейчас. Как будто боль в горле может раздражать.

– Пойдём, – Геннадий взял за плечо Зверя, и они направились к палате. Уже спустя минуту Дима упал лицом в подушку, не ощущая ничего, кроме пустоты, постепенно обволакивающей его тело.

– Лев, пройдите ко мне в кабинет.

– Хорошо.

Лев, в свою очередь не питал надежд и не гадал о будущем, однако его напугало безжизненное лицо Димы. Да и вприпрыжку мешала идти нога, остающаяся в гипсе ещё на месяц с лишним.

– Что-то произошло? – спросил Лев, когда они дошли до кабинета.

– Да, – произнёс Гена, садясь на кресло напротив своего приёмного стула, прочти.

На столе лежала та же самая бумажка, но уже с парой пропитавшихся горьких слёз.

Пианист читал небольшой текст пару минут. Казалось, что он просто разучился читать, складывать из букв слоги и цельные слова. Глаза бегали из стороны в сторону по символам, ища потаённый смысл.

Он ничего не чувствовал, но старался сохранять человеческий образ, выжидая всё больше и больше, старался выдавить из себя слезу, но всё больше и больше понимал своё отсутствие чувств. Это бесило и ужасало. Он помнил, как любил её днями и ночами, помнил, как желал её тела и души и ещё более банально (хотя куда ещё больше) чувствовал ускорение своего пульса после лёгкого прикосновения к женской руке.

– Лев? Лев?

– Это я, – засмеялся пианист, – я.

Истерика мешалась с плачем. Его смешила рожа Димы, оставленного в дураках с его мёртвой жёнушкой, и пугала прошлая мысль. Он боялся себя и того чудовища внутри себя. Откуда и когда оно появилось, почему раньше никогда не выходило на свет? Или это он сам чудовище, что было спрятано в углу сцены, куда лишь иногда попадает луч прожектора?

– Выпейте, – посоветовал доктор, составив новый пластиковый стакан с водой и таблетку.

Лев не сдержался. Он взял воду таблетку, запил её водой из стакана, сделав один глоток, а остальную воду выплеснул в лицо врачу. Хотелось сделать что-то хуже, но уже это казалось вершиной агрессии. После парень встал, поставил стакан на стол, посмотрел на дедулю, непонимающего стоит ли кричат о помощи, и злобно направился к двери. Нога, нога, гипс-порог и больно упал на руки. Встал, отряхнулся, и хромая попёр обратно в палату спать лицом в подушку, как и его бывший друг. Врач, смотря на это представление с широко раскрытыми глазами, оказался в состоянии лёгкого шока. Спустя минуту он встал, подошёл к сумке, открыл отделение, из которого достал фляжку, сделал лёгкий глоток и поморщился.

– Ну и день.

Следующие три дня Лев и Дима не разговаривали ни с кем. Им возможно и хотелось обсудить свою беду с кем-то по палате, но не хотелось, чтобы их страдания слышал другой любовник Али. В один момент парни встретились взглядами и мгновенно отвернулись друг от друга, не желая продолжать зрительный контакт, тем самым пытаться налаживать отношения, объединяясь в сложный для их обоих момент. Очень странно, что они не винили друг друга в случившимся, возможно потому, что пили повышенную дозу успокоительного и снотворного.

Через три дня после печального известия наступило тридцать первое число. В палате этому не особо радовались. Всё же хотелось праздник отмечать на воле. Одному пареньку, лежавшему на кровати между Львом и Андреем, говорили о выпуске к концу декабря, но не срослось. Теперь ему ждать ещё как минимум, полмесяца. Это даже хорошо, не будет желания выпить за праздник и снова ожидать приход белки. А за освобождение можно просто выпить газировки или детского шампанского. Всё же в больнице напряг с десертами, сахаром и вообще сладостями. Даже компот на вкус как вода с осадками.

Однако на такой праздник приходят письма, приезжают родственники. Ко всем приехал кто-то, брошенными остались только два парня на разных концах палаты. Два мужчины, проспавшие в этот день по шестнадцать часов. Дима всё время засыпал со слезами на глазах, Лев не отставал. Похоже, он один из тех людей, что осознают о смерти не сразу же, им стоит подождать в ожидании триггера, заставившего в будущем почувствовать страшную агонию.

Через два дня состоялись похороны, на которые разрешили поехать бывшему мужу Али. Лев должен был оставаться в больнице. С кучей уговоров отпустили и Льва. Дима тоже попросил выхода бывшего друга, он должен честно проститься с их любимой. Льву вспомнили выходку с водой и потребовали извинений для облитого доктора.

После переклички ребята собрались в поездку. Их согласился отвезти Фалик на своей машине, что облегчало путь. Памятники, новые чёрные калитки и заброшенные места с дешёвыми деревянными крестами, поваленными на зиму гудевшей недавно бурей. Тишина, прерываемая тихим плачем и карканьем ворон, не понимающих ужаса места, где им так уютно из-за кучи печенья и другой еды, что разбросаны по плитам могил. В гробу их спутница. Их всех. У гроба помимо немногочисленных подружек девушки Дима, Лев, Егор, Артур и Константин. Прошлый раз они собирались в такой компанией на похоронах «I». Тогда всё было иначе. Начался первый успех группы, первый клип со студийным звучанием. Да что там, только что нашли гитариста Артура, согласившегося занять место второй гитары. Егор, уже освоившийся переживал за своего старого друга. Лев плакал, а Дима стоял как вкопанный и подыгрывал общей грусти. Тогда с похорон эту компанию прогнал Костя Басс, разозлившийся на цинизм собравшихся предателей и явно перебравший. Он всегда поддерживал стремление Ая к честности в группе. Сейчас он стоит рядом с гробом и молчит, не смея сказать ни звука о людях которых знал, но к какой-то момент, в какой-то степени их бросил.

Они долго стояли и мёрзли, ожидая слов друг от друга. В яме уже лежал гроб, накрытый крышкой, а по краям стояли люди и смотрели вниз. Пять ребят, объединённых музыкой. Внезапно Артур поднял голову выше, все последовали его примеру, надеясь услышать нужные для каждого слова.

Что ж. Артур умел делать необходимое, когда никто не мог ничего сделать. Он подал руку Зверю, Пианисту и Косте, после развернулся и двинулся прочь. Через минуту так сделал и Егор. Басс посмотрел на ребят, дал им по очереди свою руку и ушёл. Остались два человека, любившие эту девушку и не поделившие её из-за эгоистичных мускульных порывов и жажды унизить другого. Им обоим хотелось скинуть второго вниз, закопать живого человека, чтобы тот знал о муках в которых виноват. То же самое они оба хотели сделать и с собой, проведя оставшуюся свою жизнь с любимым телом. Не определившись, мужчины двинулись в одну сторону, по направлению к машине, везущей в психбольницу.

Спустя два месяца на свободу вышел Зверь. С него не сняли обвинения в убийстве, но смягчились и дали условный срок, заставляя продолжать лечение. Родители девушки внезапно согласились на получение денег, признав свой проигрыш. Тот парень, что встречался с их дочерью оказался главным предателем и балластом. Этот человека, переехавший в Израиль сделал верное решение для себя, но не для своей покойной бывшей. Фалик и Лазарь довольно быстро сделали вид на жительство, а через какое-то время оформили гражданство. Лазарь после всего этого отошёл от дел. История со Зверем для него могла стать финалом карьеры. Назначение сына на формальную должность коротко обсуждалось в псевдоделовой прессе, но не доходило до серьёзных диалогов.

Через месяц Зверь сам написал песню, посвящённую любимой. Его стиль снова изменился. Молодой Дима мечтал о карьере рокеров, не понимая всей ужасности такого образа жизни. Потом при смене жанра на «поп» стало чуть легче. Деньги, известность и безопасность. Сегодня Зверь наконец может заниматься искусством, высокой музыкой. Дебютным проектом как раз стала та самая песня про Алю, закончившую свою жизнь из-за глупых разборок между любимыми людьми. Хоть новое начало не сыскало сильной популярности, но за то оказалось самой сильной песней в карьере.

Через полгода лечения вышел Лев, не знающий, что делать в своей дальнейшей жизни. Начинать всё заново не хотелось, а ничего другого он не умел. Петь и создавать музыку. Конкурировать со Зверем не хотелось, как и быть солистом. У него плохо выходит. Может, кому-то всё же надо быть на подпевках.

Глава 20. Артур.

Спасибо за прочтение. Подписывайтесь, комментируйте. До свидания.

(Артур)

Привет всем – это послесловие. Я довольно долго собирал всю информацию о группе в одну книгу. Все письма, выписки и личные воспоминания, объединял своими знаниями.

Надеюсь, фанаты останутся довольны и поймут, почему наш квартет распался. Егор просил: в конце написать о его услугах в качестве Вашего менеджера. Но, сделаем вид, что я ничего не делал))).

Большое спасибо, что 20 лет поддерживали группу «Зверь» и 18 лично меня. Я Артур прощаюсь с вами.