скачать книгу бесплатно
Т е л у ш к и н. Положь обратноть.
К у п е ц. Я ведь его, орясину такую, зачем взял? Чтобы медаль свою поверх фартука носил. Чтобы всякий видел, каки-таки дворники у купца первой гильдии Пантелеева Лексея Лексеича на службе состоят. Кровельщик… Какой из него таперя кровельщик, ежели руки у него ходуном ходют… Да мотает из стороны в сторону, как чучелу на ветру! Того и гляди, навернется с высоты-то…
В а л е н ю к. Зато, голубчик, от постояльцев-то, верно, отбою нет.
К у п е ц. Да ведь как люди говорят: не до барыша, была бы слава хороша.
В а л е н ю к. Метко-с. (Записывает в блокнот.)
К у п е ц. И поверите ли, господин писатель – медальку сию так ни разу и не надел. Уж и просил я его человечно, и бранил – ни в какую. Горда-ай…
Т е л у ш к и н. Болтай, болтай…
В а л е н ю к (читает). «О починке креста и ангела без лесов на шпице Петропавловского собора в Петербурге. В типографии Греча. (Переворачивает страницу.) «Печатать позволено… Апреля второго дня 1831 года. Цензор Семенов».
К у п е ц. Уважительно господин Оленин, Алексей Николаевич, отписал. Потомкам в назидание-с. (Молчание. Неожиданно громко и злобно.) Пять тышш рублев ассигнациями государь самолично вручил! Облому такому! Так он все и пропил. Все, как есть, просадил по кабакам, чурка неблагодарная!
Т е л у ш к и н. Врешь, собака!
К у п е ц. Ага, ага…
Т е л у ш к и н (садясь на нарах). И мелет, и мелет, что твоя мельница. Ух-м, гр-хм, царица небесная… (Крестится трясущейся рукой.)
К у п е ц. Возьму вот и выкину тебя отсель! Чтобы духу твоего перегарного тута не осталося…
В а л е н ю к (извлекая трубку и вальяжно раскуривая ее от свечки). Русскому человеку, любезный мой Алексей Алексеевич, от веку свойственны сии, галантерейно выражаясь, метания-с. Вихри страстей! Душевная, станем так говорить, необузданность! Будем снисходительны-с. Какой-нибудь германский Ганс, оказавшись в случае и став нечаянно обладателем солидного капиталу, тут же пустит оный в дело. Тут же! Все исчислит и предусмотрит! Натурально, наш Ганс пьяница тоже… монструозный, но токмо по воскресеньям. Исключительно-с! В протчие же дни он – прилежный работник и рьяный приумножитель состояния. Но на шпиц-то он в одиночку не полезет, вот в чем штука! К ангелу вознестись – безо всякой, станем так говорить, европейской машинерии – не возжелает-с! А русский мужичок – вот он каков! Он лишь переобулся, в ладони поплевал, да и полез! На одних вервиях, едино с помощью смекалки и силы телесной небес достиг!
Т е л у ш к и н (хмуро, почесывая грудь). Не обувался я. Босый залазил.
К у п е ц. Ты молчи и слушай, что умные люди говорят.
Т е л у ш к и н. Склизкие лапти-то. Не держуть.
В а л е н ю к. Важная деталь, канальство! (Делает запись в блокноте.) Будущим починщикам креста – на заметку.
Т е л у ш к и н (спуская ноги с нар и широко зевая). А шо случилось-то? Сызнова, никак, покривился?
К у п е ц. То-то и удивительно, что до сей поры наземь не сверзился.
Т е л у ш к и н. А ты слазай, проверь работу-то… Я на сей случай тама трапку оставил.
В а л е н ю к (строча в блокноте). Что сие значит?
К у п е ц. Речение грубое, мужицкое. Лестница веревочная.
Т е л у ш к и н. «Речение»… (С трудом встает; согнувшись, потирая поясницу, движется к столу, придвигает ногой к себе табурет, присаживается и обращается к В а л е н ю к у.) Вот вы тут обронили – «нечаянно» -де капиталом обзавелся. А я ведь шесть годов енто «вознесенье» обдумывал! Вот как в Питер пришел да ангела бескрылого увидал. (Наливает кипяток из самовара, пьет, обжигаясь.) «Нечаянно»… И, главно, никому дела не было! Покуда сам комендант, господин Сукин, чуть кровельным листом по башке не получил. Мимо шествовал.
К у п е ц. Не Сукин, а СукИн.
Т е л у ш к и н. Сукин, Сукин, чего уж тама. Брешет на людей, как твой кабысдох.
К у п е ц. Говори, да не заговаривайся!
Т е л у ш к и н (В а л е н ю к у). Немец тоже был, куды ж без них. Бокман, цыркуль заморский… Пятнадцать тышш серебром, слышь ты, за починку запросил! И дали бы, как Бог свят, дали бы, страм-то какой. Первопрестольный храм столицы, а, стало быть, и всей расейской империи… Крест же – кривой, ангел – с обрубком заместо крыла, прости, Господи… Рухнет, того и гляди, с верхотуры-то… А ну, пришебёть кого?
К у п е ц. Божье знамение в сем видели.
Т е л у ш к и н. Ежели по темечку кому треснет?
В а л е н ю к. А что же Бокману… подряда не дали? Работа немецкая – уж не чета нашей.
Т е л у ш к и н. Ну уж сразу – «не чета»… Порядков ён здешних не знал. Откатил бы соборному-то, а то и самому господину Сукину, глядишь – и дали бы.
К у п е ц. Ты, что ли, откатил? Догадки-то придержи свои!
Т е л у ш к и н. Дешевизной я осилил. Токмо на анструмент и материал запросил. Одну тышшу четыреста семьдесят один рупь ровным щётом. Как сейчас помню. А в залог оставил свою собственную жизню. Больше ведь нечего. Брюхо да руки – иной нет поруки, как у нас артельщики говорят. Коли навернусь – заройте, мол, Телушкина Петра Михайловича во рве крепостном, да и дело с концом… (В а л е н ю к у, понизив голос.) С собой нету ли чего-нить?
К у п е ц. Кровельщик… Чужу кровлю кроет, а своя текёть. Послали уже, сиди.
Т е л у ш к и н. К-хм, гр-м… Да. (Молчание.) А вы, я извиняюсь, кем будете?
В а л е н ю к. Валенюк, Аристарх Осипович. «Петербургский Меркурий». Культура, искусство, моды… Литературные критики.
Т е л у ш к и н. А-а… Ну-ну. (Пауза.) Неурожай, слыхать, в Расее-то?
В а л е н ю к. Пушкин, Александр Сергеевич, в беседе со мною намедни так блеснул: «Время бедное и бедственное». (К у п ц у.) Каково-с?
К у п е ц. Лихо… сказано.
В а л е н ю к. И прибавьте – двоесмысленно-с! Какова метафора! Талант, станем говорить, хоть ныне и дремлющий – все талант!
Т е л у ш к и н. Так…
В а л е н ю к. В подтверждение каламбура-с первый наш поэт поведал мне об явлении странном и зловещем. Вообразите, в доме придворной конюшни стулья пляшут по ночам, рюмки со стола сами кидаются в потолок.
К у п е ц. С нами крестная сила!
В а л е н ю к. Сии мистические знаки суть предвестие бед и потрясений ужасных. Ученые астрОномы докладывают: к Земле летят два огромных небесных тела.
Т е л у ш к и н. Со всем прибором сатана…
В а л е н ю к (торжествующе). Полицейское дознание результатов не дало! Никаких следов!
К у п е ц. Водою бы святою окропить.
В а л е н ю к. Явились и попы – не помогло! Танцуют мебели, да и все тут.
Т е л у ш к и н (осторожно). А чёртики по полу не бегають? Я-то вижу другой раз…
К у п е ц. Тьфу! Рюмкой пить надо, а не стаканом! Господин журналист писать про тебя собрался, оставить, понимашь, начертание еройской жизни, а ты ему – про чертей… От облом…
В а л е н ю к. И еще происшествие, господа: на балу у княгини Барятинской вышел скандалёзный казус – молодой Мещерский, гвардии поручик, в одночасье предстал перед дамами в натуральном, станем так говорить, естестве.
К у п е ц. Это как?
В а л е н ю к. В один секунд сделался совершенно голым-с! То есть абсолютно!
Т е л у ш к и н. К-хм, гр-м…
В а л е н ю к. Вообразите: при исполнении мазурки с него мгновенно слетели все одежды! Даже исподнее! И растворилось на воздухе! Несчастный поручик, сего не заметив, продолжил скакать по залу, выделывая оригинальные па и сотрясая всем, что мужчине, я извиняюсь, иметь положено-с!
Т е л у ш к и н. Га-а-а!
К у п е ц. И ну!
В а л е н ю к. Дочь княгини, натурально – в обмороке, дамы визжат, кричат караул, а старая, пардон, хрычовка, представьте, громогласно трубит: «Зачем караул? Не надо караул. Пусть и далее пляшет!»
Рассказывая о происшествии, В а л е н ю к встает, огибает стол, приближается к Т е л у ш к и н у и внимательно рассматривает его в лорнет.
В а л е н ю к. Такова хроника дня-с.
К у п е ц. Что деется… Вот и про тебя, Пётра, отпишуть. Как ты в одних портках на шпиц… вознесся.
Т е л у ш к и н (смущенно скребя в бороде). Так ведь… тады ишо описали. Года два уже, поди, минуло.
В а л е н ю к вдруг приседает и разглядывает Т е л у ш к и н а снизу.
К у п е ц. СтатУю ему справить… И на собор водрузить – заместо ангела.
Т е л у ш к и н. А ты не подначивай! Тоже мне – барин… да ведь и я – не татарин.
В а л е н ю к распрямляется, подступает к Т е л у ш к и н у вплотную и вдруг молча лезет к нему руками под бороду.
Т е л у ш к и н (ошарашенно). Ты чего, вашскобродь? Ты чего? Чего ты?
В а л е н ю к (отступая, недовольно). Ничего там нет. Одни заросли.
Т е л у ш к и н (мотая головой, изумленно). Да чему там быть-то?
К у п е ц. Извёл, чай. Да была она, была. Сам видел.
В а л е н ю к (делая пометку в блокноте). Она… была.
Т е л у ш к и н (испуганно). Хто… была?
В а л е н ю к. Примета сладчайшего бытия. Вечный, станем говорить, элизиум-с.
Т е л у ш к и н. Хто-о-о?!
К у п е ц. Пароля одна.
Т е л у ш к и н. Хто-о-о?!
К у п е ц. «Хто, хто…» Заладил! Наколка твоя знаменитая – «Лей вволю». Ты по ей в кабаках щелкал. Зайдешь, бывало, – и ну по шее стучать, над половым куражится! Сполняй-де государев указ! С тех пор весь Питер эдак щелкает. Да, можно сказать, и вся Расея.
Т е л у ш к и н. Брехня это! У нас в деревне спокон веку так щелкали.
К у п е ц. Бумагу-то цареву, небось, всю на самокрутки извел?
Т е л у ш к и н. Каку бумагу?
К у п е ц. «Каку, каку…» А что угощать тя беспрепятственно в кажном трактире? За подвиг твой невозможный. Сам же молол тута.
Т е л у ш к и н (сокрушенно). Пьян, видать, был. Вот и молол. Не вспомню, вот те крест…
К у п е ц. Ботало ты коровье.
В а л е н ю к. Бытует мнение, что кроме медали и внушительной суммы государь изволил одарить вас некой удивительной привилегией – всякий раз и без оплаты угощаться в любом, станем так говорить, заведении.
Т е л у ш к и н. В любом? На дармовщинку? Да шоб со мной тогда было… Не, их величество токмо молодцом аттестовали, да посетовали, что, мол, ростом мелковат. Не то, грит, вышел бы с него добрый кавалергард.
В а л е н ю к строчит в блокноте. С корзиной, полной съестного, по лестнице в подвал скатывается П а ш к а.
К у п е ц. За смертью тя посылать.
Т е л у ш к и н. Не гневи Бога, паря справный. Наш, ярославский… У нас тама все такие – рукастые да глазастые.
К у п е ц. Сдачу себе оставь.
П а ш к а. Благодарствуйте! (Быстро и ловко выставляет на стол припасы и бутылки.) На улице, у ворот – екипаж застрял. Медикусы… Кучер прямо медвежина, прости, Господи… Распоследними словами кроеть… Хорошо, не по матерну.
К у п е ц. Шо ему не так?
П а ш к а. Так лужа под воротами… мелок брод – по самый рот! Лошадь не идёть, пужается… Во двор-то не въехать ему… В обход доктора пошли, огородами! За психическим нарядились, вот что по ночам воет. С двадцать шестой.
К у п е ц выразительно смотрит на Т е л у ш к и н а. Потом, виновато, на В а л е н ю к а.
К у п е ц. Шустрый… Давно к артели-то прибился? Питер, он тя быстро выучит…
Т е л у ш к и н. Питер – все бока повытер. Ён сам – не промах. На лету все хватат… Так, что ли, Паша?
К у п е ц (неопределенно). Вчерась из деревни, а уже – глядишь – петербургец.
П а ш к а радостно улыбается.
Т е л у ш к и н. Взваром своим чудодейственным меня спасат. Мамка его травы знат, заговоры… (Трясущимися руками берет штоф и, содрогаясь, открывает его.) Ежели я это… гр-хм… приболею. (П а ш к е.) Стклянки поищи тама… Сразу, понимашь, оттягиват. А поёт, бродяга, как все равно на тиятре. Где, скажи, токмо наловчился? Люблю я, грешный, песни-то… Пашка? Споёшь конпании, что ли?
П а ш к а. Можна. (Шмыгает носом, отступает от стола.) Пожалте фрыштык!
