Болото вечной жизни. II часть

Несколько секунд Верховный молчал, глядя на вздрагивающую спину Второго.

– Люди к нам вернутся, дай им время, – заговорил он. – Я говорил с Золотым Змеем, просил Его отделить их от Себя, но не причинять им вреда. Он принял мою просьбу. Пройдёт несколько лет, и люди сами придут, лишённые защиты Золотого Змея. Новый бог не станет им помогать так же, как это делал Золотой Змей, и они поймут, кто им нужен. Они вернутся, у них не будет выбора. Но сейчас мы ничего не можем сделать – ты их видел сам. Мы можем вернуть их немедленно, силой, но это ложный путь. Они должны это сделать сами, понимая, что других богов для них быть не может, добровольно, а не из страха или насильно. Если мы заставим их вернуться сейчас, они затаят злобу, которая вырвется наружу рано или поздно. Отбрось чувства и подумай бесстрастно: кого ты станешь отправлять на заработки – того, в ком не можешь быть уверен? Каждый из них знает тропы, которыми можно провести врагов без страха, что те будут прогнаны Золотым Змеем. Каждый из них знает время, когда Золотой Змей наиболее силён, и время, когда сила его слабеет. Возвращённые насильно, они будут думать о предательстве. Золотой Змей мог бы непрерывно читать их мысли, но для этого ему необходимо такое количество жертв, которое мы не сможем ему обеспечить – ты же видишь, слишком мало сейчас осталось тех, в ком мы можем быть уверены, а засуха истребила почти все наши припасы и большую часть зверей в лесах. И именно потому, что нас так мало, нам нужен каждый. И теперь ты должен понимать, что все люди должны быть всей душой с нами заодно. Очень тяжёлые времена нам предстоят, большой силой обладает новый бог. Только если мы объединимся, мы сможем выстоять. Сейчас нам нужно только продержаться первую зиму, и Золотой Змей поможет нам. Дальше станет легче: благодаря Ему мы сможем прожить не один год в лесу, только увеличивая свой достаток и свою силу, они же, лишённые Его покровительства, рано или поздно начнут испытывать лишения, и их вера в нового бога начнёт исчезать. А это бог силён только тогда, когда в него верят, иначе он сам становится бессилен. И как только это произойдёт, мы вернём себе всё, что потеряли, и вернём с лихвой, и деревня наша будет жить.

Второй лежал без движения, и непонятно было, слышал ли он вообще хоть слово из того, что говорил наставник. Верховный нахмурился, глядя на него, и жёстко сказал:

– Посмотри, на что ты похож, ты ведёшь себя недостойно. Встряхнись, соберись с силами. Нам нужно собрать тех, кто остался верен Золотому Змею. Их необходимо увести из деревни, и негоже, если они увидят Его жреца таким, каков ты сейчас. Ты должен быть спокоен, когда они придут. У тебя есть несколько минут, прежде чем они доберутся сюда, не трать их попусту.

Верховный отошёл в сторону и опустился на древесный ствол, лежащий на земле. Взгляд его вновь стал жутким, отсутствующим и устремлённым куда-то вглубь. Минуту спустя он поднялся и снова подошёл ко Второму, испытующе глядя на него. Осмотр удовлетворил Верховного, и он кивнул, видя перед собой исполненного достоинства жреца, а не отчаявшегося человека, каким тот был совсем недавно.

А ещё через несколько минут вокруг них стали собираться жалкие остатки сохранивших верность Золотому Змею. Уже не первый день они со страхом наблюдали за односельчанами, совершающими святотатство, обращаясь к другому богу, и то, что случилось в этот день на площади, не осталось ими незамеченным. Страх превратился в ужас. И когда каждый из них ощутил непреодолимое стремление отправиться к рощице, в которой обитали жрецы, это было воспринято ими с громадным облегчением и радостью – Золотой Змей не отвернулся от них, Он жив и Он позаботится о них!

Не взяв ни единой вещи, небольшая группа отправилась туда, куда вёл её зов Золотого Змея. Невыносимо палящее Солнце раскалило землю, заставляя воздух дрожащими струйками подниматься кверху. В этом зыбком мареве всё утратило реальность и выглядело испаряющимся, исчезающем в небытие. В напряжённом молчании люди проходили по площади, стараясь не смотреть на коленопреклонённые фигуры тех, кто некогда были их близкими, а сейчас стали чужими и страшными. Сжигаемая солнечными лучами площадь плыла и мерцала перед глазами идущих, а люди на ней непрестанно меняли очертания, перетекая, казалось, один в другого. Зрелище это вызывало священный ужас у тех, кто уходил, наводя на мысли, что их односельчане у них на глазах перестают быть людьми, превращаясь в призраков.

Но те же мысли посещали и тех, кто находился сейчас на площади. Тех из них, кто безмолвно следил за уходящими, и видел, как они постепенно исчезают в дрожащем воздухе, растворяясь в нём. Другие же целиком ушли в молитвенный экстаз и не видели ничего. Их, по сути, в этот момент вообще не было тут, испытывающих такое слияние с Богом, которое им никогда не приходилось ощущать ранее, более того, о возможности которого они до этого и не подозревали.

Те, кто смотрел вслед уходящим, вернулись к молитве, едва лишь зыбкие фигуры окончательно исчезли вдали. И только священник долго не отводил взгляда от леса, и странное выражение застыло на его лице. Наконец он отвернулся от рощи и посмотрел на свою паству, а руки его слегка дёрнулись, как бы стремясь защитить людей, охранить их от любых опасностей.

Таким образом, новообращённые остались жить на прежнем месте, а не желавшие других богов, кроме Золотого Змея, навсегда покинули деревню, перебравшись в лес, что рос вплотную к болоту. Один только раз, в первую же ночь, после кратких переговоров Второго с одним из тех, кто остался в деревне и стал вынужденным главой её, изгои смогли вернуться обратно и забрать свою скотину и кое-что из своих вещей. И больше с тех пор никто из ушедших в деревню не вошёл.

Однажды пасмурным днём середины сентября отец Фотий пришёл к краю болота, в который уже раз за эти месяцы. Оно, вызывая и отвращение, и ужас, притягивало его к себе, как притягивает магнит железную стружку. Многие часы проводил он в наблюдении, одолеваемый одной только мыслью – почему же дьявол избрал себе это дикое малолюдное место, почему он выбрал для себя эту деревню и её жителей, а не отправился в какой-нибудь большой город, где мог бы поживиться гораздо сильнее?

Вопрос, быть может, и нелепый, терзал отца Фотия непрестанно и, надо сказать, повод для терзаний у него был. Отец Фотий чувствовал личную ответственность за каждого из двух сотен людей, живущих в деревне, и вход в ад, расположившийся вплотную к ней, доводил его до исступления. Кроме того, покинувшие деревню дьяволопоклонники расположились вплотную, подвергая опасности неокрепшие души новообращённых христиан. С огромной радостью отец Фотий изгнал бы их как можно дальше, спасая своих овец, но он прекрасно понимал, что пока их лжебог находится здесь, они не покинут это место. Много раз, и днём, и ночью, в одиночку и приводя с собой всю деревню, он не только приходил к болоту, но и заходил в лес, останавливаясь среди землянок, и читал проповеди, то проклиная изгоев, то призывая их покаяться и отречься от своего идола. Верховный не мешал ему, не только не видя в этом вреда, но, наоборот, рассчитывая, что отступники, со временем, видя свои родных и то, как они живут с помощью Золотого Змея, начнут тосковать по прежней жизни, от чего отец Фотий приходил в исступление. Он видел, что ничего не может поделать с этими людьми, и испытывал непрерывный страх за тех, кто пошёл за ним, понимая, что и сам Золотой Змей и те, кто остался ему верен, представляют страшную угрозу их слабым душам. И всё чаще отец Фотий думал о том, что он не случайно оказался здесь, что Господь избрал его для того, чтобы он сразился с дьяволом и восторжествовал над ним, уничтожил или изгнал его прочь.

И сейчас он сидел на камне, неотрывно глядя на болото, и снова и снова прокручивал в голове мысли о том, что бы здесь делать дьяволу, и как он, отец Фотий, мог бы изгнать его из этого места. Всё, что мог, он уже сделал – он освятил это место, он молился об изгнании демона сам и силой своего авторитета заставил молиться и своих людей, несмотря на первоначальное отчаянное сопротивление и неприкрытый страх перед своим прежним Богом. Отец Фотий лично днём вошёл на болото и тщательно окропил каждый клочок земли святой водой. Но ничего не помогало – его люди говорили ему, что они всё время, хоть и очень слабо, чувствуют присутствие Золотого Змея, несмотря на их отлучение от своего прежнего бога. Но что гораздо хуже, сам отец Фотий начал ощущать это присутствие.

Целиком уйдя в собственные мысли, с невидящим взглядом, устремлённым на болото, отец Фотий не сразу заметил, что он здесь уже не один. Несколько человек вышли из леса, и часть их направилась к болоту – двое взрослых, подросток и ребёнок, девочка. Ещё два человека остались ждать у опушки. Взрослые шли медленно, но уверенно, поддерживая ребёнка, которого шатало то ли волнения, то ли по какой другой причине. Подросток следовал за ними чуть позади. Люди прошли среди невысоких деревьев, редко растущих на болоте, и остановились у трясины. Под чьей-то ногой хрустнула ветка, сухо и оглушительно громко в полной тишине этого серого дня, и отец Фотий, выдернутый из своих мыслей наружу, понял, что смотрит на омерзительный ритуал человеческого жертвоприношения. Двое взрослых – жрецы, стоявшие по обе стороны от девочки, одновременно указали ей на топь. Сильно качнувшись, девочка выпрямилась, обернулась назад, глядя мимо подростка на двух взрослых, стоявших у опушки и, повернувшись снова лицом к топи, сделала решительный шаг вперёд.

На глазах у потрясённого отца Фотия, вскочившего с камня, ребёнок, не издав ни звука, с невероятной скоростью ушёл с головой в трясину. А жрецы, убедившись, что дело сделано, вышли из болота в сопровождении подростка и направились к тем, что неподвижно стояли всё это время на опушке. По всей видимости, то были родители погибшей девочки. Несколько секунд – и они скрылись среди могучих вековых сосен.

Первым порывом отца Фотия было желание немедленно уничтожить этих богомерзких людей, которых неизвестно, как земля носит. С громадным трудом он взял себя в руки и сел обратно на камень. Это было знамение, Бог привёл его сюда сейчас намеренно и он, отец Фотий, должен понять зачем, что именно должен он сделать. В том, что эти люди оскверняют землю, на которой живут, воздух, которым дышат, отец Фотий не испытывал ни малейшего сомнения, но Господь предназначил ему спасать людей, и он истово следовал своему призванию. Обращение такого количества глубоко погрязших во грехе людей, как в этой деревне – прямое тому доказательство, но эта жалкая кучка дьяволопоклонников не желала спасения и кощунственно отрицала всемогущество Господа, отрицая даже то, что было неоспоримо для любого – то, что и засуха, и дождь были ниспосланы деревне в устрашение и обращение. Те, чьи души ещё не до конца очерствели, увидели это и с омерзением отринули своего лжебога, придя в лоно истинного Господа, но не эти изверги. Они, безусловно, подлежали уничтожению и заслуживали его. И он как пастырь своего стада ради спасения своих овец был обязан сделать это и сделал бы, если бы не глубокая убеждённость в том, они, эти нелюди, убитые по его приказу, попали бы к дьяволу, торжествующему свою победу. И именно поэтому отец Фотий обязан был привести их к истинному Господу даже против их воли, чтобы не дать дьяволу восторжествовать.

На долгие часы застыв на своём камне, отец Фотий напряжённо размышлял, как можно спасти настолько заблудших людей, полностью слепых к открывшейся им истине. Долгие сентябрьские сумерки успели уже перейти непроглядную ночь, когда на него снизошло озарение. Он точно знал, что надо делать. Раз Господь привёл его сюда, значит, Он поможет, и отец Фотий спасёт каждого человека в этой деревне.

Вернувшись в деревню, он поднял всех своих людей и призвал их прийти на площадь. Вскоре, в темноте и сырости холодной сентябрьской ночи, освещаемые лишь светом немногочисленных факелов, они собрались вокруг того, кто стал для них теперь единственным, указывающим путь, по сути – голосом их нового Бога.

Отец Фотий обратился к собравшимся:

– Дети мои, известно мне, как скорбите вы по заблудшим своим братьям и сёстрам, погрязшим в грехе дьяволопоклонства, и как ненавидите вы этот грех. Ведомо мне также, как сильно желаете вы привести их в истинную веру и в какое отчаяние приходите, понимая, что дьявол слишком силён в их душах, и что ослепил он глаза их и заткнул уши их, сделав их глухими к зову милосердного Господа нашего, и я скорблю о них вместе с вами. Но я собрал вас в этот ночной час не для горестных мыслей и плача, а для радостной вести – откровение Господне было мне сегодня! Он открыл мне, как можем мы спасти их, и с Божьей помощью мы сделаем это! Мы выжжем святым огнём дьявола из их душ, и обретут они спасение в Господе нашем и жизнь вечную. Идите, дети мои, со мной, докажите вашу любовь к Господу и к ближним вашим, и мы приведём этих заблудших овец к всеблагому Богу. Огнём очистятся они и живы будут во веки веков!

Такова была сила убеждённости священника, что люди не колебались ни секунды. Посовещавшись между собой, они разделились на две части, одна из которых осталась в деревне, начиная разводить огромный костёр, а другая, привязав к длинным и прочным палкам остро заточенные ножи, во главе со священником пошла к землянкам. Как много раз до этого, они опустились среди землянок на колени и начали громко молиться, призывая милость Господню к грешникам, а затем по резкому жесту священника вскочили на ноги и вонзили свои пики в сделанные из веток крыши. И эта ночь, мрачная и тоскливая, скрыла от глаз гибель почти всех беглецов, спящих и беззащитных перед неожиданным нападением.

Отчаянные крики уничтожаемых людей разбудили жрецов, находившихся в своём каменном мешке, но Верховный не успел обратиться к Золотому Змею с мольбой о помощи. Тот ударил по нападающим сам, наслав на них такой смертельный ужас, что они в слепой панике, не разбирая дороги, ринулись к своим домам и забились кто куда. Но слишком мгновенным было нападение, и большая часть спавших, даже не успев проснуться, превратилась в быстро остывающие трупы, а жалкая кучка выживших, по большей части раненых людей вместе со жрецами скрылась в единственном безопасном для них теперь месте – на болоте.

Верховный и Второй, оставив сбившихся вместе людей, отошли в сторону чтобы решить, что им делать.

– Ну как, Верховный, – приглушённым, чтобы не слышали остальные, голосом заговорил Второй, – как нам быть дальше? Что теперь ты предлагаешь делать? – в тоне его послышалась чуть заметная злая насмешка, и он с трудом удержался от вопроса: «Снова ждать?», а вместо этого почти издевательски сказал, – я целиком полагаюсь на твоё решение.

Очень тихим, лишённым эмоций голосом, Верховный ответил:

– Возможно, ты был прав, предлагая убить священника, но я действовал так, как считал необходимым и наилучшим для деревни. Сейчас уже поздно гадать, как могло бы обернуться дело, действуй мы так, как ты требовал.

Второй кивнул. Вспышка злости уже угасла, и в нём осталась только глухая безнадёжность.

– Это так, – отозвался он, – мы потеряли всё. У меня к тебе только один вопрос – я знаю, ты говорил с Золотым Змеем – мы сможем выжить? – Второй пытался рассмотреть выражение лица Верховного, но не мог, тьма практически растворила его.

– Нет, – коротко ответил тот.

Второй почувствовал, как силы внезапно покинули его. Мешком опустившись на землю, он хрипло выдохнул:

– Вот как… Почему?

Верховный сел рядом, не обращая внимания на мокрую траву.

– Нас осталось слишком мало. Выжившие почти все ранены, из-за засухи очень мало припасов, а впереди зима. У нас исчезла возможность жить, даже если Золотой Змей поглотит их всех, – Верховный посмотрел в сторону деревни, и Второй попытался разглядеть выражение его лица, но не смог. – Скоро придут враги, Золотой Змей может их прогнать, ты сам это видел, – заговорил Верховный медленно, – Он даже кого-то может убить сразу, а остальных через какое-то время, но времени потребуется слишком много. – Он сделал паузу и посмотрел на Второго, – как ты думаешь, скольких сможет остановить Он? Несколько десятков, может быть, несколько сотен, но недолго. А если придут тысячи?

Тряся головой, Второй воскликнул:

– Нет, нет, это невозможно, откуда придёт столько людей!? Надо убить священника и заставить тех снова принять власть Золотого Змея! С Его помощью мы можем вернуть себе деревню. У нас будет достаточно людей, чтобы уничтожить всех врагов. Верховный, мы должны попытаться!

Верховный глубоко втянул воздух и задержал его в груди, а затем резко выдохнул.

– Я больше, чем ты, знаю о том, что происходит за пределами нашей общины. Вокруг не осталось ни одной деревни, которая продолжала бы поклоняться древним богам. Почти все перешли в новую веру. Почти… – голос его стих.

– Почти, – эхом отозвался Второй, – но не все. И те, кто отказался…

– Уничтожены, – кивнул Верховный.

– Уничтожены, да? – Второго начала сотрясать нервная дрожь. – Ты знал об этом и медлил? Ждать, говорил ты? Чего – уничтожения, да? Отвечай! – он схватил Верховного за плечи, охваченный диким желанием размозжить голову наставника о то кривое дерево, к которому она была прислонена.

– Ты считаешь меня юродивым? – не делая попыток освободиться, спросил Верховный, – ты думаешь, я слабоумен и труслив? Ты знаешь, что это не так. Слишком велика пока сила нового бога и люди перешли к нему, мы не могли этого избежать. Но через какое-то время они бы поняли, с Кем им надо быть. У остальных не было богов, подобных Золотому Змею, они ничего не могли противопоставить новому богу, а мы могли. Когда они вернулись бы, мы бы стали намного сильнее, чем до этого, возможно, непобедимы. – Верховный на секунду замолчал. – Я не безумен, и я просил Золотого Змея следить за мыслями священника, чтобы предупредить возможное нападение на нас, хоть и не верил в это… – в этот момент голос его на мгновение прервался. После небольшой паузы Верховный заговорил снова, – постоянно Золотой Змей читал его мысли – он не желал нападать на нас.

– Не желал – отпустив Верховного и отвернувшись, пробормотал Второй, – не желал, да вдруг напал.

Слабый свет луны пробился из-за облаков, смешавшись с темнотой, и заставил мерцать мокрые от бесконечного дождя деревья. Верховный, закрыв глаза, прижался к древесному стволу и тем самым вынудил сорваться с ветвей капли, упавшие на собеседников. Но ни один из них не обратил на это внимания.

– Я знаю, почему это произошло, – заговорил он еле слышно, – но сейчас это уже не имеет значения. Нам надо было просто ждать. Год, два, три, может, больше, но я знаю – они вернулись бы к Золотому Змею. Им пришлось бы узнать, что нет для них другого Бога, кроме Него, но… – голос Верховного прервался, и он резко наклонился вперёд, закрыв лицо руками и тяжело, судорожно дыша.

В удивлении смотрел Второй на Верховного, не веря своим глазам. Его наставник, всегда спокойный, сдержанный, никогда не выходил из себя и ни разу не повысил голос, он всегда был образцом выдержки для Второго, а сейчас, впервые за всё время, что Второй знал Верховного, тот был в таком состоянии. Растерянный и смущённый, он нерешительно дотронулся до плеча наставника, а затем убрал руку, испытывая тягостное чувство бессилия.

– Мы бы смогли выстоять, – Верховный выпрямился и заговорил снова, – вместе с Золотым Змеем, со всеми людьми, которые были бы с Ним не из страха перед наказанием, а просто потому, что Он – их Бог. Но, похоже, новый бог действительно сильнее. Он захотел нас уничтожить, и он добился своего. Но, – Верховный поднял голову, и Второго потрясло выражение торжествующей радости, что появилось на лице наставника, совершенно неуместное сейчас и от этого ещё более жуткое, – это не всегда будет так! Придёт время, и Золотой Змей обретёт новую силу и новое величие, я предвижу это! – выражение торжества исчезло с лица Верховного, и оно снова стало тусклым и безжизненным, – но это потом, а сейчас у нас только один путь, – он кивнул в сторону ближайшей топи, – точнее, у вас.

– А ты?

– Я умру вне Золотого Змея.

– Ты не можешь! – потрясённо прошептал Второй. – И зачем, неужели ты так наказываешь себя?

– Нет. Как Верховный жрец Золотого Змея, я, безусловно, несу ответственность за всё, что произошло, но умру я вне Бога по другой причине. – Верховный поднял голову и посмотрел на небо, начавшее уже светлеть на востоке. – Как Верховный жрец, я также несу ответственность и за то, чтобы род жрецов не прервался. Но сейчас этот бог слишком силён, новые жрецы не смогут жить здесь, как прежде.

– Я останусь с тобой, – горячо заговорил Второй, – мы будем вместе и найдём тех, кто сможет продолжить вслед за нами…

Верховный покачал головой.

– Это невозможно. Мы не сможем выжить без помощи, в окружении врагов. Как ты будешь приносить жертвы Золотому Змею, где ты будешь их брать? Как ты сможешь прокормить себя, зная, что чем дальше ты отойдёшь от обители Золотого Змея, ища добычу, тем легче тебя убьют? Сколько ты сможешь продержаться – месяц, год? Но конец твой ясен – ты будешь убит, и не будет никого, кто отнёс бы твоё тело к Нему. А ведь ты не обычный человек, как другие, ты жрец Золотого Змея, и вне Него тебя ждёт участь худшая, чем смерть. Ты не попадёшь к Нему никогда, тело твоё сгниёт в лесу, а душа твоя безумным призраком будет блуждать вокруг.

Дослушав Верховного в полном молчании, Второй спросил:

– А что хочешь ты? Зачем ты хочешь умереть вне Золотого Змея, неужели ты сам выбрал себе то, от чего предостерегаешь меня?

Тусклые сентябрьские сумерки начинающегося утра показали странную усмешку, появившуюся на лице Верховного, не то горькую, не то язвительную.

– Я? Я буду ждать. Мёртвый. Пока не появится тот, кто сможет пойти по нашим стопам и тогда, когда это станет возможным. И только когда я сделаю жрецом нового человека, я смогу воссоединиться с Золотым Змеем – ты знаешь, Верховный не может уйти, не оставив преемника.

– А если никто не появится? – негромко спросил Второй.

Верховный качнул головой и невесело улыбнулся.

– Значит, Золотой Змей останется без жрецов, а я останусь без Золотого Змея.

– Но как же ты сможешь сделать подобное? Никто ведь, ни один человек не может жить после смерти вне Золотого Змея.

– Я говорил с Ним. Он ответил, что это не совсем так, для меня это возможно, а в том, что я не могу сам, Он может помочь, но нужна будет жертва, большая жертва! – Лицо Верховного стало настолько страшным, что Второй отшатнулся, увидев это выражение. – Да, большая жертва, – глухо, со злой усмешкой, проговорил Верховный, – я приведу к Золотому Змею всю деревню. Никто не останется здесь живым.

По спине Второго пробежал холодок от улыбки, похожей на ухмылку черепа, появившейся на лице Верховного, и он тихо спросил:

– Золотой Змей прикажет им идти к Нему?

– Нет, – всё с той же жуткой ухмылкой сказал Верховный, – они придут сами.

– А священник, как же быть с ним? Неужели ты позволишь ему сбежать, или Золотой Змей заставит людей самих бросить Ему священника?

– Я не позволю ему уйти. Да, эти межеумки, преступившие закон, бросят священника к Золотому Змею, стоит Ему приказать, но он так легко не отделается. Он придёт к Золотому Змею сам, добровольно. – Верховный на несколько секунд замолчал, и лицо его стало спокойным. – Но это потребует долгого времени. И у меня оно есть, у вас же его нет. Вы уйдёте сейчас, иначе вы погибнете, потеряв возможность присоединиться к Золотому Змею. Я останусь и начну перетаскивать мёртвых…

Второй перебил его:

– Нет! Мы все должны это делать, не ты один. Мы отдадим тела Золотому Змею и только тогда уйдём вслед за ними к Нему.

– Хорошо. Эти мёртвые окажутся у Золотого Змея уже скоро, а остальные придут к нему позже. – Верховный опять, как и в начале разговора, повернул голову в сторону деревни, и на этот раз Второй увидел, с какой лютой ненавистью тот смотрел на дома. – Они ещё не знают этого, но они уже мертвецы, они убили себя сами, сделав это.

Верховный замолчал. Через какое-то время он встряхнулся и с усилием заговорил:

– Как я сказал, здесь не останется никого. Только потом, много лет спустя появятся те, с чьей помощью Золотой Змей вернёт себе могущество. Много времени пройдёт, прежде чем это станет возможным, но я умею ждать. – Сделав паузу, Верховный пристально посмотрел на Второго. – Слушай меня сейчас со всем вниманием и запоминай всё, что я тебе скажу, ибо, быть может, мы с тобой больше никогда не увидимся. Если моё тело будет уничтожено, Золотой Змей сообщит тебе об этом, и ты тогда станешь Верховным, и мои обязанности лягут на тебя. Поэтому, пока я могу это сделать, я должен рассказать тебе о том, что знаю, и сказать, что тебе нужно будет делать. Ещё несколько лет назад я начал готовиться к тому, чтобы увести деревню с этого места. – При этих словах Второй застыл, ошеломлённо глядя на Верховного. Увидев это, наставник слабо улыбнулся и кивнул. – Я не сошёл с ума, не бойся, неужели ты думаешь, что Золотой Змей позволил бы негодному человеку быть Его Верховным жрецом? Мы должны были уйти вместе с Ним. Давно уже с возрастающей тревогой я следил за тем, что происходит во внешнем мире, много раз я при помощи Золотого Змея сливался и с теми, кто уходил на заработки из нашей деревни, и с чужаками, из тех, кто приходил к нам. Страшные вещи творятся сейчас повсюду, никто из тех, кто пытался сохранить верность своим богам, не выжил нигде в ближайшей округе. Те, кто пытался сопротивляться, были уничтожены особенно жестоко. А если они убивали жрецов нового бога, священников, то очень скоро видели, как их накрывает толпа, жаждущая принести кровавые жертвы своему богу. Свирепая толпа, которую присылает их бог, с наслаждением убивающая без разбора всех, от мала до велика. Я говорил тебе об этом. Истребление грозило и нам, а Золотой Змей не смог бы нас защитить от того количества врагов, что пришли бы за нами. Но Золотой Змей сказал мне, что есть способ, единственный способ сохранить деревню – Он должен стать сильнее.