скачать книгу бесплатно
Ювэр бережно отложила платье в сторону и достала со дна маленький деревянный ключик. Она покрутила его в руках и встала в полный рост.
– Это ключ от моего замка, он открывает главные ворота. Ключ от моего замка и моего сердца, – Мали с жаром произнёс эти слова и Ювэр слушала его как заколдованная. – Вы покорили меня с первого взгляда! Красивая, добрая, нежная… вы – цветок Приама, дорогая моя принцесса. Я готов нарушить все запреты Тавота и отдать ему все, лишь бы вы стали моей королевой!
– Может быть для начала, вы прогуляетесь со мной? – вопрос Эллы, прозвучавший у них за спинами, заставил всех одновременно обернуться.
Элла подумала, что он откажется. Даже его стражник, тот, что прятался в коридоре и пытался всеми силами скрыть свое присутствие, но выдавал себя легким лязгом белоснежных доспехов, кашлянул. Когда принцесса задала этот вопрос в неловкой тишине, что создалась вслед за ее словами, в коридоре послышалась возня. Даже осы, что жужжали над блюдом с финиками и инжиром, уселись на край посуды.
Король Мали усмехнулся, а Самос натянул на лицо маску неподдельного ужаса. Элла видела, как сжались ладони отца, которые он спрятал за спиной.
– Элла! – воскликнул король Приама. – Что подумают жители, когда увидят тебя мило беседующей с женихом сестры?
– Кто сказал, что беседа будет милой? – от жары хотелось спать, и Элла вяло отмахнулась от слов отца.
Мали охотно рассмеялся и пригладил свои светлые волосы, пытаясь скрыть нервозность.
– Что ж, ваши дочери не только прекрасны, но и остроумны. Мне в радость будет пройтись после долгой дороги. – он вновь бросил взгляд на Ювэр и та залилась краской.
Элла также внимательно следила за реакцией сестры на его слова и взгляды этого слащавого мужчины, и ей не нравилось то, что она видела. Она понимала, что Мали понравился Ювэр и червячок ревности принялся точить сердце наследницы земель Приама, как спелое яблоко. Элле очень не хотелось делить любовь своей сестры с чужаком.
Все присутствующие покинули комнату, чтобы их проводить и, Мали с Эллой вышли на улицу. Принцесса предложила королю набросить на голову шаль – спрятать белую кожу от палящего полуденного солнца. Тот с радостью принял нежную светло-голубую шифоновую ткань из рук служанки, покорно предложившей несколько на выбор. Элла усмехнулась, глядя на король Тхамара, неумело перебирая пальцами, пытался завязать шаль на голове и злился, что выставляет напоказ свою неумелость. Она отвернулась, будто это ее не волновало и прошлась взглядам по родным улицам, расположенным внизу. Когда Мали поравнялся с девушкой, она лишь слегка кивнула и двинулась в сторону торговцев.
– Знали ли вы, принцесса, – начал разговор король и заложил руки за спиной. – Что долина Тхамар когда-то тоже была пустынна. Я был мал, когда на нашу землю ступил Тавот и мой отец попросил у него сделать ее плодородным краем. Представляете? Все три острова, соединенные тонким перешейком суши, были погребены под толщей мелкого, горячего песка.
Элла резко обернулась, когда услышала звонкий детский смех – несколько мальчишек, весело обогнав их, понеслись прочь. Ожерелье на ее шее звякнуло, а затем еще раз, когда она вновь повернулась к королю. Они прошли площадь и у открытых дверей храма принцесса замедлилась, а затем прибавила шаг, пока ее не постигло искушение. До этих мест уже не долетал аромат специй, здесь пахло лишь горячим песком,жареным мясом и сырными лепешками. Воздух, отражаясь от разноцветных окон и дверей, тонкой дымкой поднимался вверх от дорог, вымощенных камешками, до крыш домов.
– Знали ли вы, король, – вальяжно начала Элла, – что именно благодаря моей тетушке Каро, ваша долина, как говорят многие, прекраснее всех на свете. Именно она, будучи маленькой девочкой не побоялась и шагнула в пещеру, чтобы освободить Тавота из вечного томления у подножия вулкана.
Мали отрицательно покачал головой.
– Может быть отец и рассказывал мне, но я был мал и не помню этого.
– Когда мой дедушка отправился в Цве, он привез на своем корабле не только теней – жителей того тусклого края, земли которого настолько бедны, что их дети вынуждены жить на застывшей лаве и дышать пеплом, сыплющимся им на голову, но и самого Тавота. Вы когда-нибудь видели живого Бога?! Его бычью морду, золотое кольцо в носу, витиеватые рога и могучий торс?
Мали снова замотал головой.
– А мы с Ювэр видели. Однажды он явился нам по зову Каро. Она ведь освободила его и подарила ему свою душу, чтобы он обрел силу, а взамен она получила шанс уплыть оттуда, ведь до этого корабли в Цве не ходили. Так началось великое путешествие нашего Бога. А теперь, король, когда моя история впечатлила вас больше, чем меня ваша, я могу поговорить о том, о чем хотела, когда звала на прогулку.
– О чем же?
Они спустились к берегу и пошли вдоль линии воды.
– О том, что моя сестра слишком молода для вас.
Мали остановился. Слева от него блестело море. Он поднял глаза к солнцу, и Элла не могла понять – он был огорчен наглостью девушки или всерьез раздумывал над сказанным.
– Вы сейчас в таком возрасте, принцесса, что все люди, которым чуть за двадцать, кажутся вам стариками. – наконец произнес Мали и двинулся дальше.
Король старался выглядеть равнодушным, даже слегка улыбнулся, но Элла успела заметить огонек злости в его голубых глазах.
– А вам, король, разве чуть за двадцать? – принцесса продолжила внимательно следить за мужчиной, не глядя себе под ноги.
– Вы правы – мне двадцать девять. У меня есть опыт правления и я могу с уверенность сказать – малоприятные слова девчонок, что только оторвались от груди кормилицы, меня уже не заботят.
Один из двух стражников, что следовали за ними на некотором расстоянии зашелся в кашле и Мали чуть скосил глаза в его сторону.
– Я запомню ваши слова, король – Элла усмехнулась. – Скажите мне вот что – неужели не нашлось принцессы более… подходящей?
Элла видела, как терпению короля приходит конец. Он расцепил руки, что держал за спиной и нервно пошевелил пальцами, сжав челюсть.
– У вас достаточно дахманов на покупку алмазов, тем более, что отец делает долине хорошую скидку. – Элла все больше давила на Мали, оставаясь при этом внешне спокойной. – Так зачем вам еще и пятнадцатилетняя Ювэр?
Мали улыбнулся шире, словно хотел, чтобы его кожа треснула, шаль, под порывом ветра, слетела с головы и болталась на шее.
– Для такой юной принцессы вы очень умны.
– Я много читаю. – ответила Элла и остановилась. Стражники замерли, как и король Тхамара. – Я наследница этих земель и мне положено знать о всех островах, с которыми мы ведем торговлю.
– И все же вам известно не все. – ответил Мали. – Когда вы будете навещать свою сестру в долине, у нас будет больше времени для разговоров.
Он взмахнул рукой и один из стражников подошел ближе.
– А пока, если вы не устали, не могли бы вы показать моему воину быков Митши? Их еще не убили? Он никогда не видел этих чудовищ и был бы вам очень благодарен.
Наследница Приама повернулась к мужчине, закованному в тяжелые доспехи и утопающему стопами в песке.
Элла молча двинулась в сторону города, не удостоив Мали последнего взгляда. Король долго смотрел ей вслед, оставаясь неподвижным, а затем с ненавистью сорвал с шеи шаль и бросил ее под ноги. Оставшийся стражник подошел к нему и снял шлем. К его лицу прилипли светлые волосы, большие разноцветные глаза уставились в ту же сторону, куда падал взгляд его короля.
– Знаешь, Баро, – произнес Мали и высокий мужчина повернулся к нему. – Я давно понял, что не стоит бояться этого Бога Тавота. Если ты, совершив злодеяние, дашь ему равноценный откуп, то он простит тебя и, возможно, ты еще получишь какой-нибудь дар. Но, вот от этой девчонки стоит ждать беды.
Бухта Приама была полна кораблей. Некоторые из них были огромными и качались на волнах как бедра пышной девушки при ходьбе, некоторые – крохотные, чуть больше рыбацких лодок, плескались в воде чуть быстрее, словно голова старушки, машущей в такт музыке. Моряки расположились отдохнуть и растянулись по всему берегу: кто-то играл в карты, подставив вместо стола ящик с алмазами, кто-то лежал в тени пальмы, стараясь скрыться от солнца, в ожидании приказа своего капитана, кто-то пытался уладить дела с распорядителем и несколько бывалых моряков брели вслед за старым сухим мужичком, с крючковатым носом и абсолютно седой головой.
Калеаб отправился в город раздобыть еды, пока у них еще было время – корабль на Виту должен был прибыть к двум часам пополудни. Пробираясь сквозь толпу людей, снующих по рынку, старик поднял голову на холм, где стояла вилла короля острова. Он сжал губы, отмахнулся от навязчивого запаха каких-то пряностей, что сунул ему под нос наглый торгаш, и прислонился спиной к столбу, поддерживающему палатку. Калеаб размышлял о том, не притащить ли ему Каро с ее девчонкой к королю сегодня. Он почесал грудь – на кучерявых седых волосках проступил пот, и нахмурился вспомнив о деньгах, что сулила госпожа Михиледжи. Старик снова уговорил себя не отступать от собственного плана. Все мысли Калеаба занимали монеты, что он получит от Каро и награда от короля Самоса. Нужно было лишь продолжать путь.
Каро сидела в стороне ото всех, глядя на волны и горизонт, задрав платье до колен и тихо перебирала песок тонкими пальцами. Она нежила его, сгребая песчинки и высыпая с ладони обратно к своим бедрам.
Литта скучала. Она посмотрела на мать, на людей, что были заняты своими делами и развернулась лицом к городу. Девочка сидела под пальмой, набросив на голову желтую шаль, что заботливо предоставил Терим и закрыв часть лица, чтобы никто ее не узнал. Жар от раскаленного песка поднимался вверх, размывая черты города, теплый ветер приносил знакомые с детства запахи. Она так и сидела, почти неподвижно, обхватив колени руками и положив на них подбородок, пока не увидела вдали фигуры в белом. В этом одеянии она сразу узнала короля и движущихся следом стражников, а когда они подошли ближе и, повернувшись боком, прошли перед ней, в спутнице Мали, Литта признала Эллу. О чем они беседовали девочка не слышала, но при виде лица кузины сердце ее сжалось от тоски. Литта повернула голову, чтобы взглянуть на мать, полностью сосредоточенную на своих мыслях. Среди всей этой толпы дочь Воридера чувствовала себя одинокой. Ей хотелось встать, громко закричать, чтобы все знали, что она жива и здорова, но она не могла сделать над собой усилие. Тем временем Элла ушла, а чуть погодя, король Мали двинулся к городу и Литта вновь осталась одна.
Наваждение мгновенно пропало и время, секунду назад замедлившее свой бег, понеслось с прежней скоростью. Впервые за свою недолгую жизнь, Литта ощутила новое чувство, охватившее ее под жарким солнцем родного края. Охваченная злостью ко всему живому, девочка зажмурилась, стараясь выровнять свое дыхание.
Справа от города, в стороне, дымили алмазные шахты. Она вспомнила, как они вместе с дочерьми Самоса бегали туда. Люди, привезенные из Цве к тому времени уже получили жилье и были более адаптированы к жизни в Приаме, но несмотря на это Ювэр продолжала им помогать. Она брала кувшинчик с водой и омывала руки каждого работяги, что выходил вечером на поверхность, оставив позади, глубоко внизу, часы своего труда. Литта вспомнила, как они улыбались, как были благодарны заботе маленькой принцессы.
Все воспоминания рассеялись как дымка и Литта вернулась в свою удручающую реальность, открыв глаза. Они с матерью затеяли путешествие за быком, за особенным быком, как было сказано, и девочка знала, что Каро под силу создать что-то этакое. Литта никак не могла признаться матери, что ей не нужен трон, не нужен Приам и длинное, утомительное путешествие тоже. Ей хотелось свободы, приключений, но не тех, что вели к смерти и свержению короля. Она с некоторой досадой и завистью смотрела на рыбаков, бывающих на разных островах Нового и Старого мира, пробующих незнакомую еду и слушающих рассказы жителей столиц. Литта вновь посмотрела на мать и была готова погрузиться в себя еще глубже, но ей на плечо легла тяжелая рука. Калеаб смотрел на девочку сверху вниз, весь мокрый от пота и протягивал широкую ладонь, на которой лежали два инжира и половинка яблока. Литта молча взяла угощение, принялась вяло жевать фрукт. Старик плюхнулся рядом с ней на песок и вытер рукой лоб, который тут же заблестел вновь.
– И как вы жили в этой жаре? – спросил он. В нос Литты ударил едкий запах пота, кислый и резкий, отбивший весь аппетит.
– Ко всему можно привыкнуть, – сказала она и отложила инжир.
– Город хорош. – пропел Калеаб и потянул воздух широкими ноздрями. – Я видел быков у порта. Вернее, их туши.
Мужчина глянул на Литту, но она лишь повела плечом.
– Самос хитер, – Калеаб одобрительно усмехнулся. – Даже после того, как все жители Приама похоронили вас, он продолжает истреблять животных.
Литта повернулась к нему, и он стал разглядывать ее глаза. Желтая ткань шали красиво подчеркивала загорелую кожу, а сами зрачки стали глубже, будто он глядел в глаза Каро. Калеаб опустился на спину, а затем перевернулся на бок.
– Можно было бы просто схватить Самоса и вывезти к островам Старого мира. Спокойно перерезать горло и все. – Калеаб усмехнулся. Он прошелся взглядом по тощей фигуре девочке, пока она задумчиво смотрела вдаль.
– Кара Тавота настигнет везде. – ответила Литта. – Неужели ты этого не знаешь?
Не настигнет, если ты достаточно умен, подумал Калеаб, но не сказал этого девочке.
– Каро готова понести кару, – ответил старик. – Даже если Митши убьет твоего дядю вина ляжет на плечи твоей матери.
Литта промолчала. Старик вновь усмехнулся и повернул голову к Каро, сидящей чуть дальше. Сумасшедшая, подумал Калеаб, глядя как женщина перебирала пальцами песок.
Элла помогла сестре надеть золотое платье. Все ремешки, что шли под грудью и на бедрах, подчеркивали загорелую, тонкую фигуру девушки. Когда Ювэр повернулась к сестре, та улыбнулась самой искренней улыбкой. Элла добавила к наряду обруч, с которого по бокам свисали тонкие нити с нанизанными на них розовыми бусинами. Ювэр подошла к зеркалу, чтобы полюбоваться собой, а Элла села на постель сестры. Легкая штора, подхваченная ветром из открытого окна, прошлась по коже девушки и вслед за этим по плечу пробежали мурашки. Она поежилась и пересела на другой край – ей и так было волнительно отпускать сестру.
Приам затих. Король Мали спал в гостевой комнате, привыкший рано ложиться, он уже храпел на своей постели и ему было невдомек, что жизнь в доме правителей края пустынь продолжалась. Когда стены дома остыли, для Самоса и его жены наступило время уединения – король перебирал документы в кабинете и расчесывал язвы, Ясмин думала о грядущем дне, слуги лениво зевали и мечтали уже, наконец, отправится спать. Со стороны тихий дом, в окнах которого иногда мелькал свет свечей, по-настоящему еще не спал. Девочки, в темноте, делились секретами и рассказывали друг другу о впечатлениях дня, пока под их окнами стража Мали отдыхала под открытым небом.
Элла видела, как Ювэр довольна подарками короля, но молчала, держа мнение о беловолосом человеке при себе, чтобы не расстраивать сестру. И тем не менее будущей королеве Приама было горько осознавать, что ее любимая сестра за один день прониклась симпатией к незнакомому человеку.
Глядя как Ювэр гладила ткань платья, расправляя невидимые складки, Элла легла на постель сестры и уставилась в потолок. Нарисованные звезды смотрели на девушку, переливаясь от света свечей, расставленных по всей комнате и будто насмехались.
Нити прошлого.
Самос устал. Его спина чесалась от струек гноя, стекающих по коже, его голова гудела от постоянной боли и жары, стопы ныли от долгой ходьбы. Он сидел в кабинете с закрытыми окнами, не допуская ни солнечный, ни лунный свет, от которого в последнее время начали слезиться глаза.
Король Приама понимал, что конец его близок. И ему, как ни странно, было не страшно умирать. Он даже ждал этого – избавления от постоянной боли и пустой болтовни жены.
В доме было тихо. Самос знал, что внизу Ясмин собирает в дорогу еду, а дальше по коридору, Ювэр укладывает вещи в сундуки.
Ювэр, его маленькая доченька – будущая королева долины Тхамар.
Кто бы мог представить, пронеслось у него в голове. Самос усмехнулся и подумал о том, что его внуки будут самыми богатыми правителями во всем Новом мире, а возможно и на всей планете.
Самос потянулся к стакану, стоявшему на самом краю стола и сделал глоток воды. Перед ним лежало письмо брата, которое он сохранил на память. Король Приама потер бороду и взял лист со строками уже выученными наизусть. Это письмо было написано давно, однако, дорогая бумага не потеряла свой вид за столько лет. Самос берег именно это послание – единственное из сотни оно почетно хранилось в шкатулке. Когда хоть тень сомнения закрадывалась в его сердце, король доставал напоминание о том, каким на самом деле был его брат и вчитывался в строки. Воридер много путешествовал, даже когда его жена родила дочь, его не было дома. Он, вместе с отцом, пребывал на Ухое. Самос первым взял на руки маленькую Литту и перерезал ей пуповину.
В письме говорилось о том, что несмотря на то, что Самоса готовили к власти с детства, Воридер должен был стать новым королем Приама. Они, с отцом, договорились об этом незадолго до путешествия. Снова читая буквы, написанные почерком брата, Самос сжал в руке плотную бумагу. Он вспомнил эмоции, что пережил тогда, вспомнил как отец и брат прятали от него взгляды по прибытии домой. И вспомнил коронацию Воридера и то, как помогал ему первое время разобраться в тонкостях управления островом.
Самос с презрением откинул лист, постучал пальцами по столу. Он прислушался к тишине дома и почувствовал зуд в области шеи. Плотная ткань ворота натерла папулы, отчего несколько лопнули и гной с примесью крови потек вниз по спине. Самос слегка отогнул плотную ткань и попытался успокоить раздраженную кожу, размахивая рукой, словно веером.
– Наследник! – он произнес слово в слух, будто пробуя его на вкус.
Самос открыл ящик стола и бросил туда письмо. В последнее время он часто вспоминал прошлое, те дни, когда в их доме появилась Каро и думал, когда же он перестал улыбаться. Он сразу влюбился в девчонку, пропал безвозвратно…
Каро стояла на пороге с босыми грязными ногами. Никто даже не удосужился переодеть девочку. Алай был занят новой стражей, а Воридер еще не появился. Он тайком проник на корабль отца, хоть это и было очень опасно, а его младший брат прикрывал его, как всегда.
Самос побежал в личную спальню и принес для девочки туфли и свою тунику. Служанка, наконец, увидев чужестранку, увела ее, чтобы отмыть в бане вместе с остальными женщинами, привезенными из Цве. Самос остался покорно ждать в главной зале. На мальчика никто не обращал внимание – в доме всегда было шумно после путешествий отца.
Ожидая девочку, Самос разложил на столике фрукты и налил в стакан воды. Ему не терпелось вновь ее увидеть, нарезая круги по залу, мальчик нервно теребил рукава рубашки. Когда служанки привели Каро к нему, девочка выглядела по-другому. Самос улыбнулся, приглашая ее сесть с ним. Они провели несколько часов за едой и разговорами. Девочка расслабилась, улыбалась, а потом…
Воридер, ворвавшись в дом, с веселым смехом тянул отца за собой. Они вместе вошли в залу и Самос поднялся на ноги, отвел взгляд, нервно поджал верхнюю губу, будто его застукали за чем-то постыдным. Воридер без стеснения подошёл к Каро и, схватив ее за локоть, поднял на ноги.
– Вот эту! Я хочу себе вот эту!
Алай, король Приама, кивнул. Ему было наплевать на жизнь прислуги, а желания любимого старшего сына исполнялись словно по волшебству.
– Забирай, – Алай повернулся к младшему сыну. – Пусть берет ее. Пошли, покажу тебе чудного зверя.
Самос не сдвинулся с места. Он на мгновение растерялся от того, как быстро в их с Каро покой ворвалась рыжеволосая буря.
– Мне не нужны звери, отец. Пусть Воридер оставит девочку в покое. Она добрая и…
Воридер свободной рукой хлестнул брата по щеке. Каро вскрикнула от неожиданности и, вырвавшись, подошла к Самосу.
– Грязный, рыжий варвар! – она погладила Самоса по щеке и плюнула в лицо Воридеру. – Мой Бог покарает тебя! Слышишь?
На улице и правда раздались крики, послышался топот, задрожала земля…
Самос и сам не мог понять, как Тавот навел в Приаме порядок. Тот год был сумбурным, устанавливался Новый мир, новые законы… Но больше всего он не мог понять, как Каро и Воридер полюбили друг друга…
Самос открыл глаза, почувствовав на себе взгляд – перед ним, в дверях, стояла Ясмин.
– Девочки внизу. Никак не могут расстаться друг с другом.
Она замолчала, видя, что на лице ее мужа не дрогнул ни один мускул. Ясмин стушевалась под пристальным взглядом и тихо вышла, прикрыв дверь. В последнее время она чувствовала себя гадко: дочь уезжала, муж с каждым днем был ближе к смерти, вторая дочь вечно пропадала в библиотеке, а горожане, когда она проходила по городу, смотрели на нее с ненавистью. Оставив Самоса одного Ясмин подумала о собственном одиночестве в большом доме.
Самос почувствовал боль в груди – на сердце легла тень. Он усмехнулся и откинулся на спинку стула.
Проклятье! Что значило это слово? Какой посыл оно несло для людей с разными взглядами? Король Приама знал. Это было нечто за гранью привычного понимания боли. Проклятье Тавота было больше, чем кара за злобное деяние – это была мука и ожидание смерти, в объятия, которой так хотелось упасть.
Элла поднялась на крышу, чтобы проводить взглядом корабль, уплывающий в Тхамар. Она готова была кричать от боли и ненависти, раздираемой изнутри. Ее любимая сестра отправилась с чужаком в страну, которую никогда не видела, легко оставив прежнюю жизнь. Элла вновь вспомнила, как Ювэр смотрела на короля долины и ее дыхание сбилось от отчаяния.
От гавани отошел еще один корабль, плывущий чуть в стороне. Эти два судна разошлись, как и судьбы Эллы и Ювэр. Наследница Приама села на край крыши, ощутив жар поверхности за день нагретой солнцем.
Первая слеза потекла по ее щеке осторожно, будто кошка, что не решалась покинуть дом. Девочка нервно вытерла ее, думая, что исправила ситуацию. Но следом потекла еще одна и за ней еще, пока тонкие струйки слез не превратились в водопад. Эллу настигло такое чувство одиночества, что хотелось крушить все вокруг, кричать, кусаться как дикому зверю, загнанному в клетку, но она лишь сжимала и разжимала кулаки от бессилия.
Элла ненавидела Мали – человека, забравшего ее родного и самого любимого человека. Ей хотелось перерезать его горло и увидеть, как теплая кровь хлынет из артерии.
Она ненавидела отца, забравшего жизнь дедушки, дяди и любимой тети.
Ненавидела мать за бездействие и трусость.
И ненавидела себя за отсутствие решимости.
Корабль в Виту шел медленнее, чем обычно, ветер как назло затих, будто специально, чтобы заставить Каро злиться. Вонючие, уставшие рыбаки медленно сновали по палубе, шаркая тяжелыми ботинками. Литта старалась не высовываться из каюты лишний раз, играя с Калеабом в карты, Каро же, наоборот, пропадала днями наверху, всматриваясь в горизонт, будто это могло ускорить приближение суши.
В Виту они прибыли уже на закате. Первое, что бросилось девочке в глаза – грязные, покосившиеся домишки, где-то выструганные из тонкой древесины, но в основном из глины с соломенной крышей. Причал походил на умирающего птенца, выброшенного из гнезда: весь всклокоченный, с торчащими в беспорядке палками, налетом мокрого песка и ила. Нависшие, скрюченные деревья, практически лежали на вытянутых в два этажа строениях. Тяжелое темно-синее небо пестрело разрывающими его молниями, предвещая ночной ливень, в воздухе пахло грязью и еловым лесом, примыкающим к порту.
