Тихая вода

Глава 7

Вера стала чаще бывать в тихих местах. Иногда это был тот самый монастырский дворик, иногда просто сквер на Патриарших прудах ранним утром, когда там почти никого нет, или набережная Москвы-реки в районе Фрунзенской, где можно было долго идти, глядя на темную воду и огни на другом берегу. Она искала не людей, а именно тишину, возможность побыть наедине со своими мыслями, которые понемногу начинали упорядочиваться благодаря ее записям в блокноте.

Однажды субботним утром она снова пришла в Коломенское. Было морозно, выпал первый легкий снежок, который хрустел под ногами. Воздух был прозрачным и чистым. Вера брела по аллее в сторону Дьякова городища, любуясь древней церковью Усекновения главы Иоанна Предтечи, похожей на сказочный терем. Людей было мало.

У подножия холма, недалеко от церкви, она заметила пожилого мужчину. Он сидел на складном стульчике перед небольшим мольбертом и что-то рисовал в альбоме. Одет он был просто, но аккуратно – старое драповое пальто, теплая шапка-ушанка, видавшие виды валенки. Лицо у него было удивительно спокойное, с сеткой морщинок вокруг глаз, которые смотрели на мир с добрым любопытством.

Вера остановилась поодаль, не решаясь подойти ближе, чтобы не мешать. Но мужчина, почувствовав ее присутствие, поднял голову и улыбнулся ей так просто и открыто, что она невольно улыбнулась в ответ.

– Красиво сегодня, правда? – сказал он негромко, кивнув на заснеженный пейзаж и церковь на холме. – Снежок первый, как пудра сахарная. Чистота.

– Да, очень красиво, – согласилась Вера, подходя чуть ближе. – Вы художник?

– Да какой я художник, – махнул он рукой, но в глазах блеснули смешинки. – Так, для души малюю. Стараюсь красоту поймать, пока совсем не замерз. Меня Михаилом зовут, можно просто Михалыч.

– Вера, – представилась она.

– Вера… Хорошее имя. Редкое сейчас. И важное. Без веры-то как? Хоть во что-нибудь верить надо. В красоту, например. Она ведь не обманет.

Он говорил просто, без всякого пафоса, глядя то на свой рисунок, то на Веру. Она почувствовала к нему необъяснимое доверие.

– А вы часто здесь рисуете? – спросила она, чтобы поддержать разговор.

– Как погода позволяет и душа просит. Места тут благодатные. Древние. Намоленные. Чувствуете? Воздух другой. Здесь думается легче. И о вечном, и о простом. Вот стоишь, смотришь на эту церковь – сколько она всего видела? Ивана Грозного помнит. А мы тут суетимся, бежим куда-то… А она стоит. И простоит еще, дай Бог.

Он говорил о вещах, которые Вера сама смутно ощущала в последнее время, но не могла облечь в слова. О течении времени, о суете и вечности, о красоте, которая существует независимо от человеческих проблем.

– А что вы рисуете? – Вера заглянула в его альбом. Там был карандашный набросок той самой церкви – легкий, точный, передающий не только форму, но и какое-то особое настроение места.

– Да вот, пытаюсь ухватить… Не форму даже, а свет. Видите, как он сегодня лежит? Мягко, нежно. Словно благословляет все вокруг. В каждом дне свой свет есть, надо только уметь его разглядеть. Даже в самом сером.

Они помолчали немного, глядя на церковь, на припорошенный снегом склон. Тишина была уютной, не напряженной.

– Трудно сейчас людям, – вдруг сказал Михалыч, словно продолжая свои мысли вслух. – Шумно очень стало. И внутри, и снаружи. Бегут, торопятся, а куда – сами не знают. Теряют себя. А надо бы остановиться иногда. Подышать. Посмотреть вокруг. Вспомнить, кто ты есть. Откуда родом. К чему душа тянется на самом деле, а не то, что модно или выгодно.

Его слова попали Вере прямо в сердце. Это было именно то, что она переживала.

– А как вспомнить? Как найти? – тихо спросила она.

Михалыч посмотрел на нее внимательно, по-доброму.

– А пути у каждого свои, Верочка. Кому-то книга поможет, кому-то доброе слово, кому-то вот такая тишина. А кому-то и горе помогает глаза открыть, как ни странно. Главное – сердце не закрывать. Слушать его. Оно подскажет. Тихонько так, шепотом. Не пропустите.

Он снова улыбнулся, взял карандаш.

– Ну, мне работать надо, пока свет не ушел. А вы гуляйте, дышите. Места тут хорошие, лечат душу.

– Спасибо вам, Михалыч, – искренне сказала Вера. – За разговор.

– Да не за что, – он пожал плечами. – Рад был познакомиться. Заходите еще, если что. Я тут бываю.

Вера пошла дальше, но слова старика звучали у нее в голове. «Слушать сердце». «Разглядеть свет». «Тишина лечит душу». Это были простые истины, но сказанные им, здесь, в этой атмосфере покоя и красоты, они обрели особую силу. Она чувствовала, что эта случайная встреча – не просто так. Словно кто-то невидимый протянул ей руку помощи, указал направление. Не навязывая, не поучая, а просто делясь своей тихой мудростью. И Вера была благодарна за этот подарок.

Глава 8

Вернувшись из Малиновки, Вера привезла с собой не только тяжесть на душе, но и несколько коробок с самыми ценными бабушкиными вещами: фотографии, письма, тот самый дневник и пару старых книг, которые показались ей чем-то важными. Среди них была толстая, потрепанная книга в темном переплете без названия – Псалтирь, как потом подсказала надпись на первой странице, и небольшое, почти карманного формата Евангелие, тоже старое, с пожелтевшими страницами и закладкой-ляссе.

Она убрала коробки в шкаф, не решаясь снова прикоснуться к прошлому. Но после разговора с Михалычем, после его слов о корнях и о том, что «книга может помочь», что-то внутри подтолкнуло ее снова достать эти реликвии.

Одним тихим вечером, когда за окном снова шел снег, а в квартире было тепло и уютно от зажженной настольной лампы, Вера села в кресло и взяла в руки бабушкин дневник. Она перелистывала страницы, уже не с той острой болью, что в первый раз, а с тихой грустью и интересом. Она всматривалась в строки, пытаясь понять мир этой простой женщины, ее опоры, ее радости.