Аквамарин: по моим правилам. Часть 2

– Послушай меня, Лив! – с нажимом, повелительно сказал он. – Если бы я должен был быть с ней, я с ней и был бы. Но это ее судьба, понимаешь? Да, те события косвенно связаны с тобой, но она умерла не из-за тебя, а потому что ее время закончилось! – он импульсивно выдохнул. – Даже если бы она была жива и родила бы мне ребенка, мы не были бы счастливы, как ты не понимаешь? Я не любил ее так… как тебя, да черт возьми, смотреть на тебя и понимать, что ты никогда не будешь моей, было бы худшим из всех наказаний, придуманных для меня Господом! Лив… – он еще ближе наклонился к ней, заставляя ее дыхание почти остановиться. – Все было бы еще хуже. Она прекрасно знала, как я отношусь к тебе, но мы были бы вынуждены быть вместе из-за ребенка, который на в чем не виноват! Подумай, сколько боли и страдания ждало ее на этом пути, если бы она выжила… Любить того, кто думает о другой… Все случилось именно так, как должно было. – закончил он, неотрывно глядя в ее глаза, а Лив, не смотря на слабость, умирала от желания прикоснуться к нему, умирала от его близости, от ощущения его тепла…

Нет, даже жара… Она прямо почувствовала эту волну, вдруг снова захватившую ее в свою пучину… Глаза… зеленые… нежно, с огромной болью прошлись по ее ресницам, по ее щекам, замерев на губах… Он не мог отвести взгляда, жадно смотрел на них, и его дыхание чуть сбилось…

Боже, почему она не может поднять руки?.. Почему не может коснуться его, почему, почему??? Это желание убивало ее, все внутри нее тянулось к нему, все дрожало и обжигало неистовой тоской и страстью… Лив забыла о боли, забыла даже о причине их разговора, о ней она подумает потом, после… Сейчас важны были только его глаза, любовно оглядывающие ее подрагивающие губы, только его горячее дыхание, которое она чувствовала на своем лице, ради которого Лив пошла бы на любые испытания, только несколько проклятых сантиметров, разделявших их на пустой и никчемный воздух, которому не было места между ними…

Он с трудом вздохнул и снова посмотрел в ее глаза, наклонившись еще чуть ближе, возможно, даже неосознанно, поддавшись эмоции или инстинкту… Боже, Лив задыхалась от вулкана в своем животе, от биения сердца, оглушающего ее сильнее, чем писк монитора, от духоты в помещении… В ее голове отчаянно, с огромной мольбой засела мысль, она мечтала о его поцелуе, она не могла думать ни о чем другом, впитывая в себя его горячую энергетику, и, умоляюще посмотрев на его губы, она еле слышно, не имея сил скрывать собственного огня, шепнула:

– Джонни…

Она заметила, как снова сбилось его дыхание, и подняла взгляд в его глаза… Она увидела… Ах, чертова слабость и боль, почему она не может шевелиться?.. Только не сейчас, не в это волшебное мгновение, когда она увидела, как потемнели его зеленые глаза, как они поменяли цвет, как загорелись ярче солнца… Пожалуйста, пожалуйста… Она ничего в этом мире не желала так неистово, как этот поцелуй… Его губы совсем близко… Дыхание… Тяжелее… Он вдруг вздохнул, на секунду прикрыв глаза, будто преодолевая какое-то внутреннее противоречие в себе, будто пытаясь побороть искушение, но никак не мог, Оливия закрыла глаза, утопая в собственном счастье, и…

Момент лопнул, как мыльный пузырь. Дверь отворилась, и влетели разом отец, Брайан, доктор Калеб, Оливер и Трейси О-Коннелы и даже Аврора, следом за которой в проеме показались две вездесущие разноцветные головы, без которых Лив не представляла свое бытие два последних года.

Дикое, убийственное, сумасшедшее разочарование, и Лив тихо застонала, на мгновение заметив блеснувший таким же разочарованием взгляд Джонни, который глубоко вздохнул и, оглянувшись на вошедших, отсел обратно на скамейку, бросив на Лив последний, очень сложный, наполненный болью, противоречивый взгляд. Новые слезы на подходе… Она ощущала это – он все еще не может поверить ей… И это уничтожало ее изнутри.

– Оливия! Милая! – громыхнул Эйден, рванув к Лив и упав возле ее кровати, схватив ее за руку. Лив заметила, как он сжимал зубы от волнения, и увидела уставшее, осунувшееся и заметно постаревшее лицо, вдобавок украшенное двумя мешками под глазами. Он облегченно вздохнул. – Слава Богу!!! Ты пришла в себя!!! Дочь… ты даже не представляешь… я так страшно… зол на тебя!!! – громыхнул он снова, подскочив на ноги и схватившись за голову, пытаясь взять себя в руки. – Ты… ты хотела убить себя!!! Ты выстрелила себе в грудь!!! Я поверить не могу!!! Почему ты не убила меня??? Ты должна была убить меня, меня! А не себя! Я в сто, нет, в тысячу, нет… в миллион раз хуже тебя!!! Я не стою ни единой твоей капли крови, Оливия!! – разорялся отец, наверняка распугав всех посетителей в лавке «Go, go, New-York!» над ними. – Ты должна была сделать что угодно, – он плюхнулся на ее кровать, всколыхнув ее своим весом так, что Лив чуть в воздух не подлетела, – что угодно, только не это!!! Только не самоубийство! Почему?? Почему тебе так плохо?? – с ужасом схватив ее за руку, Эйден требовательно ее потряс, а Лив все ждала, когда же словесная диарея отца, наконец, сойдет на нет. – Ты хотела умереть из-за давления Эрнесто на нашу семью? Или… – он вдруг недобро блеснул глазами в сторону Джонни, угрюмо слушавшего его с сумрачным видом. – Или из-за… вашего… ну… разрыва?..

– Да вы что все, с ума посходили??? – прошипела Лив, кипя от злости, но тут же закашлялась, потому что воздуха ей, все-таки, не хватало.

Эйден покачал головой, грозно сверкнув на Джонни взглядом.

– Не переживай, дочка, я помогу тебе через это пройти… У меня есть один очень хороший специалист…

– Психотерапевт??? – чуть не закричала Лив, ощущая немедленное желание повернуть время назад и выпустить всю обойму в лоб треклятому, чокнувшемуся папаше-ослу, когда был такой шанс. – Девятый?!? Папаша, замолчи лучше сейчас, или я твой язык завяжу тебе вокруг горла, чтобы больше ни одна подобная блестящая идея не выскочила из твоей преумной, но явно где-то в трех местах переломанной головы! Я поверить не могу!!!

– Но…

– Эйден, она не собиралась убивать себя! – вздохнув, жестко и громко проговорил Джонни, сложив руки на груди. – Это вышло случайно. Она целилась в плечо.

Услыхав такую прекрасную новость, Эйден стал похож на котел с кипящей и дышащей паром мутно-зеленой жижей, потому что его лицо позеленело, глаза налились кровью, а дыхание стало невыносимо горячим от переполняющего его гнева и негодования. Лив поморщилась и покосилась на Джонни.

– Ну вот. Он сейчас взорвется и окатит меня фонтаном крови, мяса и серых осколков костей. И все из-за тебя. Надо было поддержать идею, где ты во всем виноват.

– Оливия, ЭТО ЧТО, ПРАВ… – зашипел или закричал на ультразвуке отец, но его прервал доктор Калеб, протолкнувшись к монитору через немного ошарашенный, а потому застывший с неестественно серыми лицами, народ в кабинете.

– Так, так, спокойней, мистер Эйден, Оливия всего несколько часов назад пережила сложную операцию, ей не хватает только ваших позитивных эмоций… – он посмотрел на яростно дышащее на дочь лицо отца и вздохнул, повернувшись к компьютеру и что-то там проверяя. – Как дела, беглянка? – он нахмурился. – А что тут за дела с пульсом? Тебе нельзя волноваться, твое сердце еще не встало на место после возвращения легкого в нормальное состояние… Это ты на нее так плохо влияешь, Джонни? – с ухмылкой спросил Калеб у парня, который закатил глаза и тоже усмехнулся:

– Ну конечно, доктор. И сердечный приступ у старичка, гуляющего с собакой мимо магазина женского белья тоже из-за меня случился. И кстати, в развертывании ядерной программы Ирана тоже без меня не обошлось.

Лив хотела посмеяться, но вышла лишь слабая улыбка… Но Джонни не смотрел на нее…

– Это она на него плохо влияет, Калеб! – влезла вдруг Трейси О-Коннел, поддерживаемая под локоть мужем. Ее зеленые глаза светились праведным гневом, когда она, бросив презрительный взгляд на Лив, посмотрела на сына. – Что ты вообще тут делаешь, сын? Вы же расстались! И она в очередной раз продемонстрировала свое безразличие к тебе, когда, благодаря своей глупости и упрямству зловредной овцы, не выполнила условия твоего освобождения, выставленные этим… вашим… Эрнесторсом?? Не важно!! – отмахнулась она, увидев, как Джонни пытается что– то сказать. – Она рискнула твоей жизнью! А если бы он убил тебя? И вообще, что ты делал на ее кровати, когда мы вошли?

– Трейс! Прекрати! – дернул ее за локоть Оливер, еле сдерживая и раздражение, и смех. – Что ты такое говоришь?? Оливия ценой своей жизни спасла их всех! Ей что, убить отца, по-твоему, надо было?

– Как-как?.. Зловредной овцы??? – Лив еле сдерживала хохот, морщась от боли. Калеб качал головой, отец метался по небольшому пятачку свободного пространства, выдирая себе волосы на голове, ладно бы еще седые, так ведь и со здоровыми готов был распрощаться, изредка гневно выкрикивая:

– Ну погоди, чертовка!.. Только выздоровей, я с тобой так поговорю насчет шикарных идей спасения мира!.. Ну, Оливия!!! А-а!!!

– Делал на ее кровати?? – с сарказмом захохотал Джонни. – Ты серьезно, мам? Ты что, и в самом деле не знаешь, что делает на кровати у серьезно больной девушки мужчина, склонившись к ней и внимательно вглядываясь в ее лицо?? Ну конечно я собирался высосать ее душу взглядом, а затем пойти и толкнуть за любые деньги на ближайшем китайском рынке!! А ты что подумала??

– Эй, а Макса кто-нибудь видел? – вдруг зачем-то возникла Аврора, оглядывая всех. – Я его ищу. Мне сказали, что он здесь.

– Да, он здесь, цапля. – с трудом сохраняя серьезное лицо, проговорила Лив. – После возвращения из мертвых на меня напал жуткий голод, так что я его съела. Остались только толстая кишка и мочевой пузырь, они там, в тумбочке. – одними глазами показала Лив. – Хочешь посмотреть??

– Очень смешно. – огрызнулась Аврора. – Кстати, с возвращением. Мне очень жаль, что ты еще жива.

Калеб всплеснул руками.

– Да что это такое?!? Оливия, тут есть хоть кто-то, кто не хочет тебя убить?? Эй, вы! Это что, по-вашему, «положительные эмоции, способствующие скорейшему выздоровлению пациентки»? А ну-ка все вон!!!

Но в развернувшемся балагане его никто даже не услышал.

– Эй, эй, пустите меня! – услышала Лив знакомый голос из-за двери и увидела прорывающуюся через толпу зеленую голову, которой оказывала сопротивление красная голова. – Да отстань, ты, Эд, там ее кто-то убить хочет! Мисс Оливия, мисс Оливия!!! Я здесь, я вас спасу! – искренне кричал Марти, а Эдди, утаскивая его за шиворот назад, гневно бурчал:

– Прекрати, идиотина! Никто ее тут не убьет, ты что, спятил? Марти, не позорься, иди за мной! Простите, мисс Оливия, я все улажу…

Затаскивая Марти обратно в проем входа в палату, Эдди случайно толкнул локтем Трейси, которая, не задумываясь, тут же пихнула его в ответ и гневно и надменно выкрикнула:

– А ну, поосторожнее, фрик! – она насмешливо посмотрела на крашенные головы обоих мужчин и фыркнула:

– Вы двое, что, тоже ее любовнички? Не удивительно, у нее всегда со вкусом бардак был… Променять моего Джонни на эту пустышку и позера Макса Вератти! Да теперь еще вы двое, из разряда грязных панков…

– Трейси!!! Что ты говоришь??? – негодующе воскликнул Оливер. – Это же ее…

– Мама, что ты несешь?? – вдруг захохотал Джонни, и Лив, которая умирала от желания принять обезболивающее и рассмеяться в полный голос, мельком взглянула в его повеселевшие, блеснувшие прежней искрой глаза, ощутив нежность и любовь.

– Ну извините, миссис О-Коннел, такая уж у меня натура… Пустоголовые, разноцветноголовые, безголовые, трехголовые… – Лив вдруг кинула веселый взгляд на Брайана, который хмуро глядел на все происходящее вокруг и потирал виски, недовольно морщась. – А еще вон тот – тоже мой любовник! Видите? Я еще старичинку люблю, так что седовласых и маразматичномозговых тоже включим в мой лист любви…

Джонни хохотал с таким безудержным весельем, что заглушил даже крик Эйдена, обрушившийся на Брайана, как ледяной дождь.

– Что-о-о… Что она сказала, Брайан??? Ты… и… она… А если я тебя говном накормлю прямо здесь, в этой самой палате, ублюдок?..

– Эйден!! Включи здравый смысл!!! Она же пошутила!! – возмущенно крикнул Брайан, отступая назад от вращающихся, бешеных глаз и оскаленных в ярости зубов босса.

– Да уж, папуля, прости, но здравый смысл включить все-таки нужно. – вздохнула Лив. – Как ты его прямо в этой палате говном-то накормишь, если моя утка еще чиста и даже хлоркой пахнет? Доктор, доктор, а у тебя больше никто в твоей больнице не сдох сегодня? А то я слышала, что после смерти мышцы расслабляются и испражнения благополучно покидают кишку в поисках новой обители… – серьезно проговорила Лив, вызвав дикий хохот уже не только Джонни, но и Калеба, и Оливера О-Коннела, который все еще пытался образумить свою жену, прожигающую Лив злым взглядом не хуже медузы-горгоны.

Эйден бешено посмотрел на дочь и прошипел:

– Оливия! Это… это… правда? Ты и он… Он… Прикасался к тебе?

Лив задумчиво посмотрела в потолок. Джонни, просмеявшись, тихо сказал:

– Даже не думай, Оливка. Не смей этого говорить.

– Да, папуля… Пару раз было, сознаюсь… Но он был очень мил! Утешал меня!

Красное лицо Эйдена снова двинулось на Брайана, сжимая кулаки, но его отвлек возмущенный голос Марти из-за двери:

– Мисс Оливия, так у вас теперь с Брайаном шуры-муры?? А почему нам не рассказали?? Мы же должны такое знать!! – обижено протянул Марти, а Трейси снова фыркнула:

– Совсем больной. Ему что, нравится, когда с его девушкой другие развлекаются?

– Мама, она не его девушка! – повысил голос Джонни, и Оливер поддакнул:

– Ну конечно, Трейси, Лив шутит, ты что, еще не поняла??

– Где моя девушка? – тупой голос Марти.

– Заткнись, замолкни уже, тупица! – Эдди.

– Я твоими кишками рождественский венок на своей входной двери выложу, Брайан! Как ты посмел переспать с моей дочерью?!?

– Эйден, да она о других прикосновениях, ты чего???

– О… других??? Это как еще ты ее трогал, мерзавец?! У нее, вообще-то, муж есть!!! И она вдвое тебя младше!!! Скотина ты неблагодарная!!!

– Нет у нее мужа и пусть даже не мечтает о нем больше, после всех этих любовников! – визжала Трейси.

– Трейс!!

– Мама!!!

– Да куда же Макс-то провалился, черт бы его побрал?? – опять Аврора из-за дверей.

– Иди сюда, дерьмоконсильери!!!

– Эйден, прекрати!

– Да замолчите вы уже все!!! – заорал вдруг Калеб, злобно оглядывая присутствующих, и наконец-то воцарилась тишина. – Что за бред вы тут все несете???

– Да, доктор… – тяжело вздохнула Лив, сморщившись от боли. – Вы были не правы: столько положительных эмоций я давно не получала!! Да я завтра уже буду, как новенькая, после всего этого!! Шикарный день. Не зря ты меня из мира мертвых выскреб. Там такого не послушаешь…

– Так что… дочь… Брайан не трогал тебя?.. Ты… пошутила?.. – как-то устало вздохнул Эйден, но ответил ему недовольный Калеб:

– Ну конечно, нет, Эйден, прекрати уже верить всей ерунде, которую говорит твоя дочурка. Нет у нее никаких любовников, миссис О-Коннел, Макс обещал вернуться за тобой через двадцать минут, Аврора… Какие еще вопросы были? – выдохнул он, сложив руки на груди и оглядывая присутствующих недобрым взглядом.

– Откуда ты можешь это знать, Калеб? – сварливо спросила Трейси с самым упрямым лицом, на какое только была способна. Джонни закатил глаза, а Лив, покашляв, тихо спросила:

– Еще я интересовалась насчет другого трупака… Ну того, который гипотетически мог…

– Спасибо, можешь не продолжать. – остановил ее Калеб и достал шприц, вводя какую-то жидкость ей в капельницу.

– Двадцать кубиков адреналина? – осведомилась Лив, припомнив эту фразу из какого-то фильма, где парню, получившему ранение в живот и похожему на пережеванный бифштекс, делали операцию.

Калеб ухмыльнулся.

– Куда тебе адреналин, беглянка? Ты свои показания пульса видела? Пять кубиков успокоительного и обезболивающее. – он наклонился к ней и, улыбнувшись через густую бороду, добавил:

– Можешь веселиться, сколько угодно, но от меня не скрыть то, как ты морщишься от боли при каждом вдохе. – он выпрямился и грозно посмотрел на толпу, забившую своими телами небольшую палату. – Лив нужно отдохнуть, она слаба после операции, так что настоятельно рекомендую вам, дорогие и заботливые гости, освободить помещение от своего присутствия и негативных флюидов, которые плохо сказываются на здоровье моей пациентки. Два раза не повторяю. Вон, вон, все вон!!!

Он похлопал в ладони, и толпа медленно и, как будто, неохотно стала выползать из палаты. Лив ощутила, как боль потихоньку отступает, и как ее тело будто растекается по кровати, затягивая ее в блаженную пучину сна. Перед тем, как отключиться, Лив увидела спину Джонни, бросившего на нее последний противоречивый взгляд и двинувшегося следом за остальными, и, уже позволив течению бессознательности захватить себя, Лив с трудом выговорила заплетающимся языком:

– Ты… еще… придешь?..

И тут же уснула, так и не дождавшись ответа того, кто был так сильно ей нужен.

Глава 29

Проснулась Лив на следующий день, когда солнце уже садилось, или, наверное, садилось… Девушка не знала, окон в подземной клинике Брайана, к несчастью, не было.

Она пошевелилась и, обрадовавшись, что действительно может шевелиться и даже чувствует некую бодрость и прилив сил, открыла глаза. Около нее, на том же самом месте, что и вчера, с самым развязным и обаятельным видом расселся Макс, невозмутимо и беспечно что-то с аппетитом жуя. Он был как всегда идеален: черный костюм, белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, модные итальянские туфли… Потрясающие темные волосы, брови, синие, сияющие задумчивым, внутренним светом глаза…

В общем, он с самым наглым видом что-то жевал и пялился на спящую Лив. Когда она открыла глаза, он как раз рассматривал ее лицо, поэтому, заметив, что она проснулась, горячо и притягательно улыбнулся ей и подмигнул:

– Привет, белоснежка. Как спалось?

Лив вздохнула и с радостным удивлением поняла, что боли почти нет, и ей даже не хочется кашлять. Она довольно улыбнулась:

– Кажется, Калеб достал из меня то, что забыл по ходу операции! Я даже дышать могу, вот же счастье, черт возьми! А ты что, на меня пялился, франкенштейн? – подозрительно спросила она, глядя на довольного жизнью Макса. Тот легко пожал плечами и кивнул:

– Ну да. Ты очень красивая, когда спишь, моя девочка… – добавил он со всей своей брутальностью и притяжением, и Лив услышала, как противный писк компьютера, озвучивающий удары ее сердца, заметно участился. И чертов Макс тоже обратил на это внимание, триумфально улыбнувшись и нежно оглядев девушку горящим взглядом. Лив покраснела и раздраженно закатила глаза:

– Поздравляю, павлин, за очередное успешное применение своих дебильных чар на меня. А теперь быстро отвечай: где мой отец? Он поймал его?? – уже тревожно добавила Лив, сильно забеспокоившись за жизнь Эрнесто.

Макс весело поднял брови и усмехнулся:

– Нет, еще не поймал, но скоро это случится, не беспокойся, милая. А насчет отца… Ты уверена, что хочешь увидеть его? Вчера, когда ты уснула, он грозился «выбить из тебя всю дурь относительно лже-попыток самоубийства ради спасения чьей-нибудь вонючей, гнилой шкуры». Кажется, он немного злится, белоснежка. И что там за история о твоих любовниках? – он огненно ухмыльнулся и наклонился к ней, облокотившись локтями на колени. – Почему я о них ничего не знаю?

Лив гневно посмотрела на него:

– Хочешь все обо мне знать, франкенштейн, – обратись к нашему любимому кукловоду. У него море бесценной информации. – она вдруг погрустнела и почувствовала режущую боль в сердце. – А где Джонни? Он… он придет?..

Макс внимательно прищурился, глядя в глаза Лив и как будто считывая ее эмоции, и от его хорошего настроения не осталось и следа. Он нахмурился и, сложив руки на груди, проговорил:

– Ну вот зачем ты именно у меня спрашиваешь о нем, Лив?? Что, не могла подождать прихода Калеба или отца? – он немного смягчился, увидев, как Оливия виновато опустила глаза и принялась задумчиво разглядывать датчики на своей руке, а щеки ее слегка порозовели. – Он… Придет, наверное. Ты не волнуйся, у него просто много работы сейчас. – Макс вздохнул, испытывая раздражение за собственную реакцию, и снова улыбнулся. – Зато он тебе пиццу прислал. Вон, гляди. – Лив проследила взглядом за его рукой и увидела несколько коробок из «Аквамарина» на тумбочке. – Там еще десерт от Эндрю есть с какой-то сложновыговариваемой фразой… – он открыл верхнюю коробку и прочитал:

– «Для подслащения периода восстановления после операции пилюлей клубничного чиз-кейка моей незабываемой воздушной зефиринке – мисс Оливии!»

Лив ухмыльнулась, но на сердце ощущала омерзительную, гадкую боль… Он не приходил. Не приходил. Злится на нее… А мама говорила, что она сможет его вернуть! Лив посмотрела на Макса, красивого, умного, заботливого и мужественного, и прислушалась к себе… Да, у нее все еще осталась тяга к нему, это нельзя отрицать… Ей по-прежнему нравились его комплименты, взгляд горячил кровь, а руки так и тянулись дотронуться до его груди или щеки… Его присутствие много значило для нее, но она могла бы обмануть сама себя, если бы сказала, что не ждала увидеть на его месте Джонни…

– Ладно, пончик в своем репертуаре. – с улыбкой ответила ему Лив, попытавшись откинуть все свои страхи и эмоции, чтобы не обижать Макса. Она зашевелилась. – Я сесть хочу. Поможешь?

Макс искрометно улыбнулся и, наклонившись близко-близко к ее лицу и заглянув ей в глаза своими синими и такими обольстительными, желанными глазами, взял ее за обе руки и обжигающе проговорил:

– Конечно, белоснежка, без проблем… За твой поцелуй – все, что угодно…

Пик-пик-пик-пик… Нет, ну этот чертов Макс получит по первое число, как только Лив снова сможет хорошенько пинаться!! Что же он с ней делает, изувер проклятый?!?

– Да ты совсем охренел, Макс??? – еле сдерживая гнев, прошептала Лив. – По второму кругу решил мои несчастья запустить?? Никаких тебе больше поцелуев, утконос, запомнил?? На своем утином клюве заруби…

Макс рассмеялся и нежно, аккуратно, стараясь не причинить боль девушке, поднял ее подушку вместе с ней повыше, заставив ее пульс еще больше подскочить от его прикосновений и любовного взгляда.

– Хорошо, хорошо, ты только не волнуйся, моя девочка, Калеб сказал…

– Нет, ну ты точно напрашиваешься, чтобы тебя с лестницы спустили!! Какая еще, к черту, «твоя девочка»??? По твоей милости, я теперь не твоя и не его, так что…

– …что тебе вредно волноваться. – спокойно закончил Макс, триумфально улыбаясь. – И я же не виноват, что ты начинаешь сходить с ума в моем присутствии, так что успокойся и лучше скажи – ты будешь гавайскую или мексиканскую пиццу? Или предпочтешь начать завтрак с чиз-кейка?

Лив прищурилась, желая злиться на него всей душой, но поняла, что не может, все равно не может по-настоящему сердиться на того, кто любит ее, несмотря ни на что, и того, кто сейчас здесь, около нее, отбросив все свои дела на «потом».

– Гавайскую. – буркнула Лив. – Так когда папаша явится брызгать на меня кровью из глаз?? Мне очень нужно с ним поговорить.

Макс протянул ей пиццу и посмотрел на часы на руке.

– Скоро. Сказал, подъедет после восьми вечера.

Лив удовлетворенно кивнула и набросилась на «завтрак», набив полный рот ароматным кушаньем.

– А где Аврора? – осторожно пробухтела она через пиццу, и Макс весело посмотрел на нее, подняв брови.

– Ты действительно хочешь знать, где она, или уточнить, не умер ли я от любви к ней после того, как она пошла на риск ради меня, напросившись сначала с тобой в химчистку, а потом поехав на обмен, где вы готовились устроить заварушку?

Лив улыбнулась и смущенно порозовела:

– Ну, вообще-то… Второй вариант ближе к теме. Она любит тебя. – серьезно добавила девушка, прожевав, наконец, кусок. – Готова ради тебя на любые подвиги.

Макс рассмеялся и встал, развязно сунув руки в карманы и излучая мужество и невероятное сексуальное притяжение. Тепло глядя на Лив, он усмехнулся:

– А я люблю тебя. Ну и что. Неужели, белоснежка, я в твоих глазах настолько жалок, что ты пытаешься оказать мне посильную помощь в устройстве моей судьбы? Прости, конечно, но с Авророй я уж как-нибудь разберусь. Мне же хватило ума как-то однажды разобраться с тобой…

Лив ощутила дикий удар внутри себя и почувствовала жуткую неловкость и вину… И правда, неужели взрослый и чертовски красивый мужчина нуждается в такой няньке и «гиду по любовным отношениям», как она? Вот уж кто жалок, так жалок…

– Прости. – тихо сказала она. – Не жалок, я просто…

– Не бери в голову, милая. – ласково сказал он и, наклонившись, горячо поцеловал ее в щеку, опять чертовски близко от краешка ее губ, будто зная, что это самая чувствительная точка, взволновав Лив тем самым окончательно и бесповоротно. – Я пойду. Дела. Еще увидимся.