Таинственная карета

скачать книгу бесплатно


– Чувство прекрасного? – с иронией подхватила она. – Ваше прекрасное вы возводите в идеал, чтобы оставить без него вашу реальность. У вас мужчины не задумываются, отчего на самом деле скандалят их жёны. Они боятся признаться себе, что после брака с ними вас подменили.

– Это бывает, когда мужья заняты неотложными делами…

– Знаешь, в чём ваша проблема? Вы, русские, хотите сначала переделать все ваши дела, а уж потом заняться собой и стать прекрасными. Но так не бывает. Когда настоящее откладывают на будущее, оно становится прошлым.

«Она сильнее меня и образованней, – подумал Алексей, – и от этого становится ещё желанней. Конечно, она не во всём права, но сейчас я не готов привести весомые аргументы».

– Хорошо, будь по-твоему, – сокрушённо произнёс он, – пусть это дерево слопает меня, когда захочешь, а сейчас мне пора идти.

…Они встретились ночью на окраине города. Когда экипаж подъехал к Алексею, он вышел из машины и сел рядом с Елизаветой. Джеймс тронул лошадей, и карета с четырьмя угловыми фонарями двинулась в сторону леса.

Алексей посмотрел на леди, надеясь встретить её ободряющий взгляд, но лицо её было холодным, как луна, залившая всё вокруг таинственным светом. Их общее сосредоточенное молчание вливалось в гнетущее безмолвие ночных деревьев. И только кони, противясь лунной зачарованности, вбивали в земной барабан ритм биения их сердец, возвращаясь в привычную реальность.

Наконец закончилось томительное время пути, и карета въехала на большую поляну, к тому месту, где к усыпанному звёздами небу простёр высокую крону вековой дуб. Навстречу им в полном молчании вышли четверо мужчин в жокейской одежде и чёрных масках на глазах. Один из них осторожно надел маску Алексею, двое других аккуратно взяли его за руки и подвели к дубу.

Двое мужчин постелили большой тёплый плед. Посадив Алексея спиной к дереву, они принесли тяжёлую складную металлическую клетку. Отгородив ею ровный квадрат пространства вокруг Алексея, они изолировали его от внешнего мира. И только после этого на поляне появились три внедорожника с почётными гостями и десять всадников.

Все участники были в одинаковых масках. Взявшись за руки, они образовали круг и медленно обошли узника, двигаясь то в одну, то в другую сторону.

Алексей поймал себя на мысли, что когда-то всё это уже было. «Дежавю», – подумал он – и только сейчас вспомнил ресторан «Попугай», большую клетку у стены и блеск глаз из-под чёрной маски… «Попугай» от слова “пугать”?» – подумал он… и в эту минуту увидел приближающийся силуэт.

– Елизавета! – воскликнул он, но ответом было гнетущее молчание…

Медленно и сосредоточенно она подняла хлыст и стала методично наносить удар за ударом по клетке, ограждающей мир повелительницы от мира раба. «Если хочешь презрения женщины, отдай ей всю свою любовь», – вскипев обидой, вспомнил он слова, которым когда-то не придал значения. И, схватившись за прутья клетки, как в недолгом сне за столом в ресторане, изо всех сил попытался их раздвинуть. Когда удар хлыста порвал кожу на его руке, Алексей… заплакал. Его оскорблённое лицо больше его не слушалось. Сложившись в детскую гримасу, оно волну за волной исторгало слёзы неприятия происходящего, того, с чем теперь придётся жить. Солёные ручьи лились по его лицу, и уже ничто не могло отвлечь его от осознания, насколько нелепым было его решение оказаться здесь.

Отбросив хлыст, Елизавета обняла клетку и со слезами смотрела на Алексея, вчитываясь в его душевное состояние. Похоже, она была потрясена своим поступком.

Его накрыла буря противоречий. Господин в нём воззвал к восстанию души, а раб возжаждал душевного затишья. Алексей осознал, что удар хлыста удивительным образом очистил его сознание, освободив от оцепенелости, которой была скована вся его жизнь. Будто заново родившись на свет, он увидел мир, обновлённый его пролитыми слезами, и вспомнил слова одного святого о том, что наказание никогда не бывает напрасным. «Всё, чего не хватает каждому из нас, – осознал он, – это хорошей порки. Без неё мысли рассеиваются по пустякам и забывают вернуться обратно».

Алексей ощутил, как, растворяя в себе остатки протеста, росла и крепла в нём любовь к ней, Елизавете, повелительнице его души. «Только сильное чувство к человеку может стать откровением о нём, – понимал и принимал он. – Истина недоступна уму потому, что обращена к чувству».

И раб в нём заплакал вновь, но теперь это были слёзы радости исцеления.

Но господин в нём не поверил наваждению чувства и начал читать Иисусову молитву, считая, что если во всём этом Божий промысел, то молитва ему не навредит. Алексею стало жарко: он ощущал себя свечой, горящей в ночи.

Елизавета отшатнулась от клетки, вздрогнула и замерла. Её лицо вновь стало отчуждённым. Заметив это, он продолжал повторять про себя заветные слова. Она встала и отрешённо пошла прочь. Он услышал, как зашелестела крона дуба. Ещё мгновение – и дуб затрясся от порыва ветра. И тогда Елизавета внезапно остановилась и повернулась к нему лицом. Воздушный поток сорвал с неё головной убор, и она попыталась поправить растрепавшиеся волосы. И вдруг её тело обмякло и рухнуло на землю… Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем участники ритуала бросились к ней.

«Всё, – пронеслось в его голове, – сейчас меня прикончат…» И в этот момент слух резанула команда, произнесённая в рупор:

– С вами говорит оперуполномоченный, капитан милиции Салтыков. Вы окружены! Всем стоять на месте, руки за голову!..

3

После перенесённого гипертонического криза Алексей третий день лежал в больничной палате.

«С такой аритмией лучше перележать, чем недолежать», – сказала ему лечащий врач во время очередного обхода.

После тихого часа в его палату пришёл оперуполномоченный Салтыков.

– Будете писать заявление, гражданин Аксёнов? – с ходу спросил он Алексея и, не услышав ответа, посоветовал не предавать случившееся огласке.

– У них хорошие юристы, и, как мне сказал этот… тьфу, так-перетак, забыл его имя…

– Джеймс, – очнувшись от размышлений, подсказал Алексей.

– Да, Джеймс. Так вот, он сказал, что у компании с нашей администрацией совместные планы на открытие каких-то объектов… Так что с заявлением?

– Да не собираюсь я писать никакого заявления, – дошёл наконец до Алексея смысл заданного вопроса.

– Вот протокол с места происшествия. Берите чистый лист и пишите: «Я, такой-то, фамилия, имя, отчество, проживающий там-то, участник проведения выездного корпоратива, претензий к его организаторам не имею. Дата, подпись, расшифровка».

Когда он ушёл, Алексей вздохнул с облегчением.

Пришла медсестра. Поставила капельницу. Растворившись в чистой прохладе белых простыней, он просматривал на экране потолка картины встреч с Елизаветой. Он вспомнил её сравнение английского джентльмена с русским интеллигентом и сдержанное нетерпение на её милом лице, когда он останавливал её, уточняя смысл того или иного английского слова.

– Человек достоин не одного только христианского сострадания, – тогда сказала Елизавета, – но и восхищения его совершенством. Культура джентльменов сделала больше для престижа Англии, чем экспорт шерсти и угля. Во всём мире им стали подражать, и благодаря этому английский язык стал международным.

– Наш интеллигент не уступит вашему джентльмену, – сдержанно возразил Алексей.

– Ваша мужская интеллигентность заканчивается с удовлетворением плотской страсти, – парировала она, – а дальше вы панически боитесь оказывать вашим женщинам знаки внимания, считая, что ваша любовь – нечто само собой разумеющееся. И если во всём мире только рабы лишены права давать волю лучшим чувствам своим, то кто вы после этого? И как выглядите перед лицом мирового сообщества? А настоящий джентльмен красив всегда, а не только тогда, когда это ему нужно.

– А всё же нас Англия не покорила ни физически, ни культурно, – не уступил ей тогда Алексей, напряжённо перебирая в себе всё, что об этом слышал.

– Тем хуже для вас, – посочувствовала Елизавета, – русским сила нужна, чтобы защищать дурные привычки.

– Но разве сейчас в вашей стране не прошло время расцвета джентльменства?

– Человечество не живёт, а бежит впереди жизни, спеша деградировать из джентльменов и леди в современных людей, чья внешность и манеры в большинстве своём не представляют собой эстетической ценности.

Тогда Алексею нечего было ей возразить, но, видно, «консилиум» его рассудительного ума и патриотического чувства все последующие дни работал над этой проблемой, чтобы сейчас подвести итог.

«Невозможно одной только силой превратить человека в раба, – вспомнив её слова, осознал он. – Колонизаторам было мало подавить сопротивление аборигенов оружием, им надо было покорить их красотой одеяний и изысканностью манер. И культура джентльменства стала непреодолимой стеной, разделившей человечество на касты господ и рабов.

Здесь господство красоты подменяется красотой господства и возводится в абсолют. Красота как бы отменяет необходимость выбора между добром и злом и объявляется божеством ощущений. И кажется, что все, кто приобщается к ней, становятся «как боги». И тогда раб стремится не к освобождению, а к облачённому в джентльменство господству над другими людьми. Но красоте джентльменства не удалось поменять в нас любовь к человеку на любовь к господству над ним. У нас с джентльменством разные группы душевной крови».

Алексей расставил все точки над «i» в своём посветлевшем сознании. И теперь пришло время задуматься о себе.

«Моя история с этой таинственной каретой, с обольщением и ритуальным действом, с клеткой и хлыстом, – открывалось ему истинное значение происшедшего, – символический акт покорения джентльменской Англией свободных народов. И теперь таинственная карета перестала быть для меня каретой тайн. Но красота леди не так проста, как это казалось. Она способна превратить свободолюбивого мужчину в добровольного раба. И против этого чарующего вируса порабощения у мужчин нет иммунитета. Да-да! Многие рабы любили господ и не любили мятежников. Вот почему так долго длилась эпоха рабовладения».

Устав от переживаний, Алексей закрыл глаза и растворился в нежной прохладе подушки. И его воспоминания разлились по её белоснежным просторам весенним половодьем реки и вернулись в свои берега, только когда его плечо тронул сосед по палате: «К вам очень красивая женщина. Просила сказать, что пришла Елизавета».

Она ждала его в холле для посетителей. У неё было страдальческое лицо.

– Очень сильно болит голова, – вместо приветствия пожаловалась она и, помолчав, продолжила: – Не хотела тебе говорить, но сейчас скажу: ты копия мужчины – моей первой, неудавшейся любви. И я как могла скрывала это от тебя до последнего момента. – Сказав это, она достала из сумочки конверт, а из него – фотографию.

«Боже, да ведь это же я, – поразился он невероятному сходству, – только вид более ухоженный. Такой, как если бы я жил там, у них… Похоже, это правда, что у каждого человека есть двойник на другом краю планеты…» Но вслух ничего не сказал.

– Скрывала от тебя, – с отрешённым видом продолжала она, – чтобы не пытаться вернуть в твоём лице этого дорогого мне человека. Из последних сил бичевала твою клетку, чтобы ты, не простив, навсегда ушёл из моей жизни.

– У тебя это получилось, и теперь из моей жизни уходи ты, – ответил он и с горечью подумал о том, что мечта сбывается тогда, когда становится неуместной.

– Мне плохо! – побледнев, простонала она. – Позови Джеймса, он в машине.

Алексей осторожно помог ей сесть и выскочил на улицу. Когда они подбежали к ней, она была без сознания. Дежурная медсестра вызвала врача. Елизавету привели в чувство. Она отказалась от госпитализации, и её увёз Джеймс, перед этим спросив Алексея, как с ним связаться. «Она сломала телефон с вашим контактом», – мешая русский с английским, объяснил он свою просьбу.