скачать книгу бесплатно
Знать, неизбежна она.
Дружба – почётная служба.
Время ушло – не зови.
В жизни кончается дружба,
Нас уступая любви.
Дружба тропинку проложит
К сердцу, спасая от зла.
Только воскреснуть не может,
Если своё отжила.
Время уйдёт с временами.
Кончится жизни рассказ.
Дружбы, забытые нами,
В вечности вспомнят о нас.
* * *
Что такое хорошая жизнь? Удовлетворение всех желаний, не оставляющее следа? Но ведь это только приблизит день, когда желанными станут сами желания. И тогда поймёшь, что здоровье желаний сохраняется, только когда они не исчерпаны удовлетворением.
Но вернёмся к женской красоте. С одной стороны, она явлена как образец совершенства, с другой – для того, чтобы сокрушить уверенность мужчины в том, что он хозяин своей судьбы. Ему мало получить от жизни щедрые дары – ему надо всех убедить в том, что он не оставил ей шанса поступить иначе.
Верно ли считать блудом неудачи в поиске спутницы жизни, если против счастливого союза восстают все силы тьмы? Если бы в отношениях мужчин и женщин всё складывалось безупречно, это бы означало, что мы живём в Раю.
“Красота не так безобидна, как это кажется на первый взгляд, – шептала грустная половина моего лица, – она пленит душу мужчины, и привязанность к ней обретает неодолимую силу”.
Я потратил жизнь на поиск идеальной любви и открыл, что совершенной женщину делает наше отношение к ней. Жаль, я слишком долго не понимал, что несбывшиеся мечты служат тому, чтобы люди объединялись в семьи. Мечтами не живут, их переживают. Семья нужна не для блаженства плоти, а для утоления мечтательного голода души простой пищей супружеского чувства.
Человеческая красота – божественно чистое пространство, такое, как ясное небо над головой. Его нельзя присвоить, сделать своим, потому что оно безмерно. И если исчезнут родники красоты, реку жизни затянут пески рутины.
Я, Джакомо Казанова, отличаюсь от других мужчин только тем, что собрал немного денег и откупился от обыденных трудов, дабы посвятить некоторое время изучению явления женской красоты. Большинству людей жизнь навязывает чрезмерный труд, чтобы они этого не делали.
Но можно ли изучить женскую красоту на расстоянии без прямого общения с её воплощением? И можно ли постичь её, ограничившись общением с одной женщиной?
Ответьте себе на этот вопрос – и вам будет сложнее думать обо мне дурно».
* * *
Аккуратно положив перо на стол, Джакомо встал, чтобы привести в движение затёкшие ноги. За окном рассеивались сумерки, и он почувствовал просветление в душе. Походив по комнате, остановился у зеркала. «Когда мы следим за своим лицом, оно испуганно замирает, – подумал он, – но, спохватившись, спешит представить себя в лучшем свете, оправдывая затраты на содержание». Отойдя от зеркала, он резко повернулся к нему. Лицо обрело парадный вид, но сделало это с некоторым опозданием. «Я же говорил, – подумал он. – Всё как прежде».
Казанова снова сел за стол и продолжил начатое.
«Я всю жизнь боялся наводнения в Венеции, – написал он, – но, спасаясь от него, утопал в бурных водах впечатлений от бесконечных путешествий. И сейчас опасаюсь иного потопа – потока времени, который унесёт мою жизнь в океан небытия, не оставив памяти обо мне.
Всмотревшись в прошлое с высоты воспоминаний, вижу, что свою жизнь я прожил не снимая карнавальной маски, скрывающей две половины моего лица: одну – с выражением радости, другую – печали. О, как непросто сейчас решиться снять её, эту посредницу между реальностью и моими представлениями о ней!
В молодости я намеревался стать священником, и, видно, испугавшись этого, незримые силы отбросили моё намерение слишком далеко в противоположную сторону. Я полагал, что плотские удовольствия способны остановить время. Мне казалось, что сама жизнь может стать произведением искусства. И мне хотелось стать её “талантливым писателем”, а не “бездарным писакой”.
Хронос – мудрый советчик, дающий хронически запоздалый совет. Сейчас понимаю, что жил так, будто во второй раз бежал от инквизиции и для меня праздником был каждый день, проведённый на свободе. Я был неудержимо весел и сторонился серьёзных разговоров с людьми, считая, что жизнь подобна женщине, которая принимает нас всерьёз, когда мы начинаем относиться к ней несерьёзно.
Об этом говорила мне весёлая половина моего лица, пока не настала очередь говорить грустной.
“В любовных увлечениях мужчины окончательно теряют прежних себя, стремясь соответствовать предпочтениям каждой из женщин”, – осторожно заметила она в ответ на слова весёлой половины.
Но как мне было не любить свободолюбивых женщин, если такова и сама Венеция?! Она потеряла целомудрие, став вожделенной для гостей из разных стран, перед которыми и ныне танцует до шести месяцев в году, не снимая карнавальной маски. И это означало, что и у моей Венеции два лица, “две чаши яблок”: одно – для своих и другое – для продажи. И теперь заканчивается моя карнавальная жизнь. Только наступающая старость возвращает нас к настоящей, безмасочной жизни.
Ничто не бывает случайным. Надев красочные маски, мы скрываем за ними социальное неравенство, которое не может не отражаться в выражении лиц. Но есть у карнавальных масок и другое назначение. В блуде многие не снимают их, уповая на то, что так Бог их не узнает. Лишь чашка кофе в кофейне “Флориан” или “Квадри” могла заставить карнавального весельчака снять завесу и обнажить то, что написано на его лице.
Я всегда отличался непокорным нравом. Вот и сейчас восстаю против общественной морали с её утверждением, что телесное соитие со сменой женщин – явление здоровое, даже духовное, предписанное богом Купидоном, и что оно необходимо и телесному, и душевному здоровью. Боюсь, что уподобление жителям библейских Содома и Гоморры может привести республику к завоеванию жестоким врагом.
* * *
Прихожу к выводу, что наслаждение взаимностью в любви не безгранично. Каждый получит столько радости, сколько позволят ему Небеса. Всё, что сверх того, отнимается изменой, плохим самочувствием или нелепой ссорой.
Я не имел намерения погрузиться в блуд, а жаждал обрести взаимность в любви, исключающую необходимость блуда. Иногда мне кажется: если бы провидение не возжелало моих любовных приключений, оно сделало бы счастливой мою первую любовь. Жизнь осуждает грешника, прежде лишив того, что позволило бы ему не грешить. Мир похитил у меня мою любимую Бетти, и ему пришлось возместить урон лучшим из того, что у него имелось.
И только с большим опозданием я смог осознать, что сильные чувства – величина непостоянная. Сильные чувства помогают стать человеком, но мешают оставаться им. Семья нужна не для того, чтобы ты был счастлив, а чтобы в несчастье не был одинок. Она – святое место, где воплощённую душу принимают в земную жизнь и провожают в жизнь вечную.
Лишь с годами становится ясно, что в блуде многие люди стремятся воплотить неосознанную мечту о райском блаженстве вопреки воле Божества.
Все осуждающие меня правы. Но они забывают, что совершенными все люди могут быть только в совершенном обществе, где нет тёмных сил, способных извратить в человеке его лучшие побуждения. И только христианин помолится о спасении моей души, полагая, что дух милости сильнее буквы закона. Осознав, что в истории человечества кто-то должен был пройти и этот путь ради предостережения многих, ибо воспитание есть восполнение недостающего испытания.
Не знаю, кто более грешен: я или тот, кто меня обличает. Меня будут осуждать, умирая от ненависти, за то, что жил в поисках любви. Но сама жизнь противится тем, кто, впадая в другую крайность, хочет видеть её унылой. Это говорю вам я – заблудший грешник и весёлый жизнелюбец Джакомо Казанова, и если я перестану быть собой, мир сойдёт с ума от собственного совершенства!
Так считала моя весёлая половина лица, его грустная половина осознавала, что светлые силы наказывают нас за тёмные дела, тёмные – за дела светлые. Но мне казалось, что жизнь не сводится к чёрно-белой палитре, и что в картине её настроений должны присутствовать и другие цвета.
Если многие радости греховны, не грех ли безрадостная жизнь в мире, где злая воля препятствует счастливой любви и потворствует кровопролитным войнам?
Не претендую на дар писателя. Всё, что могу предоставить читателю моих строк, – это два лица моего отношения к жизни: веселящее кровь и щемящее сердце.
Понимаю и прощаю мою первую возлюбленную Бетти, которую посетил в её болезни много лет спустя, и она умерла у меня на руках.
Знайте: Джакомо Казанова – имя мужчины, открывшего для себя, что кроме любви для создания семьи бывает любовь по вдохновению. Но если она вне брака, то должна быть духовной, а не плотской. Вот то, о чём я хотел сказать на закате лет, когда уже невозможно что-то исправить. Жаль, понять, что идёшь не туда, можно, только достаточно прошагав не в ту сторону…
Только в преклонные годы мне открылось, для чего была попущена мне измена моей любимой. В её лице мне был дан несовершенный мир, чтобы я преобразил его совершенным к нему отношением. Я вписал в жизнь несовершенные дела, подписываясь под ними, а надо было сотворить совершенное, не поставив под ним подписи своей. Ибо жизнь – не банальная правда, а изысканная, та, что добывается душевным трудом.
Иное чувство питаю теперь ко всем писавшим от моего имени. Я благодарен им за то, что дышали со мной воздухом одного времени и стали свидетелями того, что я жил. А ещё – за то, что побудили к ответному слову, в котором мною переосмыслен пройденный путь».
…Закончив писать, он встал у окна, за которым уже светало.
«Жаль, я слишком поздно понял, что блуд моей плоти стал следствием блуда моего сознания в поисках истинного понимания жизни. Я жил как философ и умру как христианин», – произнесла грустная половина его лица.
И Джакомо привычно прислушался, что скажет его весёлая половина. Но она молчала…
Она была мертва.
Таинственная карета
(рассказ)
1
Шутливо поприветствовав макет экзотической птицы на вывеске перед входом в ресторан «Попугай», Алексей вошёл из мира летнего солнечного тепла в осеннюю прохладу полупустого зала. Оглядевшись, выбрал столик напротив ниши с бутафорской птичьей клеткой в человеческий рост. В ней стоял раскрашенный макет – фигура мужчины в чёрной полумаске и с сидящим на плече оранжево-зелёным попугаем.
Заказав пиццу и чай, Алексей устало вытянул ноги под столом и удобно расположился в мягком кресле. Мужчина в клетке был прямо перед ним. Он был похож на Алексея – высокий стройный брюнет с красивыми волосами. Глаза в прорезях маски смотрели на него многозначительно, будто пытаясь о чём-то сказать. Не выдержав взгляда, Алексей устало закрыл глаза…
Перелистывая эпизоды прошедшего рабочего дня на заводе, он не заметил, как задремал и очутился в птичьей клетке, сидя за тем же столом, в том же кресле. Подбежавший толстый повар в белом фартуке и колпаке, с несоразмерно большой кукольной головой и круглыми глазами, стоял перед ним с пиццей на круглом подносе, не зная, как преодолеть витую преграду. Алексей взялся за прутья, но раздвинуть их ему не удалось. Собравшийся персонал дружно пытался поднять клетку, но она будто приросла к полу.
– Ваша пицца, – разбудил его учтивый голос официанта, и Алексей пришёл в себя.
Выйдя из прохладного ресторана, он сел за руль заскучавшего автомобиля. Пропустив несколько машин перед выездом на главную дорогу, он обомлел: «Этого просто не может быть!» По асфальту в его сторону цокала копытами пара породистых белых коней, впряжённых в изящную открытую карету. На облучке он увидел мужчину с длинным хлыстом, а за ним – молодую красавицу. Они были одеты в чёрные жокейские камзолы и белые лосины. На головах красовались чёрные шляпы со строгими полями. Алексея поразило благородство лиц, задумчивая сосредоточенность на чём-то известном только им двоим.
Они разительно отличались от прохожих и были настолько притягательны, что невозможно было отвести взгляд. И их карета не шла ни в какое сравнение с теми бутафорскими повозками, которые он видел на праздничных гуляньях. «Это настоящая королевская Англия, её колорит!» – восторженно отметил Алексей, испытывая непривычные чувства.
Он выехал на проезжую часть и, поравнявшись с экипажем, смотрел не отрываясь на леди и джентльмена, который явно не был профессиональным возницей и только по случаю исполнял его роль. Но леди, леди!.. Тонкие черты её лица будто специально были созданы для того, чтобы очаровать его сердце. Алексей ощутил прилив нежности и неодолимое желание оберегать её от всякой опасности, даже если бы ему пришлось ради этого пожертвовать собой.
Алексею было неудобно долго смотреть на них, и всё, что он смог себе позволить, – это, чуть обогнав карету, посигналить и с выражением искренней симпатии помахать им рукой. Но в ответ ничего не произошло. Покорившая его незнакомка не удостоила даже взглядом, и ручеёк его жизни не влился в русло её реки. Но главное – она не просто не обратила на Алексея внимания, она не обернулась к нему намеренно: так, будто знала о нём всё, и это не вызвало в ней ни малейшего интереса.
С огорчённым лицом и занывшим сердцем Алексей поехал прочь от своей волшебной сказки.
«Как мне всё это надоело! – сокрушался он. – Всё лучшее в жизни – мимо меня: красивые женщины, крупные выигрыши в лотерею, поездки за границу… Жизнь моя! – воскликнул он про себя. – Ты балуешь в мелочах, а в главном не идёшь навстречу. Всё, хватит с меня, ешь сама свою дешёвую похлёбку!»
Весь вечер он не мог успокоиться. Его неудержимо влекло в общество этих милых господ, и терзало желание преодолеть это досадное несоответствие, когда представление о прекрасном – одно, а реальная жизнь – другое.
Ночью ему снился сон: он ехал с ними в одной карете навстречу утреннему солнцу. «Маргарет, – назвала дама себя, – а это мой брат Гарольд». Да-да, к счастью, он оказался её братом!
«Как я вас люблю!» – признался Алексей. А она в ответ медленно и грациозно, как и подобает леди, протянула ему руку для поцелуя и, улыбнувшись, произнесла: «Будь нашим другом!»
Услышав это, он почувствовал себя так, как, наверное, чувствуют лауреаты Нобелевской премии на церемонии вручения наград. Ему стало так хорошо, как не было уже лет десять из его полных тридцати.
Это новое состояние не оставляло Алексея и после пробуждения. Он многое бы отдал за счастье приобщиться к миру ощущений этой прекрасной леди. «Боже мой! – думал он. – Можно написать целую книгу о поклонении женской красоте и служении её идеалу».
На следующий день, вернувшись домой с работы, Алексей быстро поужинал, вышел на улицу и сел в машину. Его не оставляла надежда, что он снова увидит эту сказочную карету. Но все его ожидания были напрасны. И всё, что ему оставалось, – это приехать в тот же день и час туда, где их встретил.
…В намеченное время Алексей припарковал автомобиль сбоку по ходу движения и включил «аварийку». «Если бы они снова появились здесь, – подумал он, – я бы не поверил». И в этот момент услышал знакомый стук копыт. Это были… они!
Он выскочил из машины и встал с поднятой рукой на пути кареты. Когда она остановилась, Алексей бросился к очаровательной незнакомке и воскликнул: «Умоляю! Выручайте. Сломалась машина, разрядился телефон. Мне надо срочно позвонить и проехать с вами одну остановку…»
Леди медленно повернулась в его сторону, и он растворился во взгляде её карих глаз. «Боже, как она хороша!» – восхитился он, замирая от осознания причастности к её волшебному миру.
Медленным жестом дама пригласила его сесть рядом, и карета тронулась. Так же неторопливо она протянула ему руку, и Алексей, спохватившись, не по этикету быстро поцеловал её и назвал своё имя. Но тут же сконфузился: в её ладони был телефон. Взяв его, он поспешно набрал собственный номер. Затем, сунув руку в карман куртки, быстро отключил вызов: теперь он знал, как ей позвонить! После этого, имитируя разговор с собеседником, извинился за то, что опаздывает на назначенную встречу.
Возвращая телефон, он увидел в её руке открытый блокнот, в котором красавица что-то писала. Через мгновение она дала ему это прочитать.
На листке было написано её имя: «Елизавета»…
– Вы русская? – чужим от волнения голосом спросил он.
«Я родилась в Шотландии, – снова написала она, – но моя grandmother…» – и, остановившись, вопросительно посмотрела на него.
– Бабушка, – подсказал Алексей, радуясь, что в своё время получил квалификацию учителя истории и английского языка.
И дама, одарив его благодарным взглядом, дописала: «…из России».
– А как зовут вашего супруга? – с робкой надеждой спросил он.
В ответ она молча написала в блокноте: «Это есть мой друг Джеймс».
– Джеймс? – с почтением переспросил Алексей, подняв взгляд на возницу.
Услышав своё имя, джентльмен остановил лошадей, обернувшись, снял шляпу и слегка поклонился. Алексей неловко кивнул в ответ и смущённо взглянул на леди. И она улыбнулась ему так, будто давно его знала.
«Она немая», – подумал Алексей и обрадовался, что это прибавит ему шансов познакомиться с ней поближе. Ведь в этом случае у него будет немного конкурентов.
– У вас проблемы с речью? – деликатно уточнил он.
«Нет», – прочитал он из-под её пера.
– Тогда почему вы молчите?..
«Как это по-русски? – написала она. – Th at’s a subject of a diff erent discussion».
– Предмет отдельного разговора, – подсказал Алексей, и лицо собеседницы осветила благодарная улыбка.
«У неё лёгкий девичий румянец и вкусные губы, – заметил он, – они живут своей отдельной жизнью, видно, полагая, что женская красота свидетельствует о себе мимикой вкусовых ощущений».
– И всё же?
– Тhis is a special practice for health promotion.
– Специальная практика укрепления здоровья? О, мне это безумно интересно! – воскликнул Алексей. – Могу я надеяться на встречу с вами?.. – Он затаил дыхание в полуобморочной надежде.
Вместо ответа леди с вежливым любопытством вгляделась в его глаза, пытаясь прочесть в них то, что могло бы сделать встречу возможной для неё. Он настроил себя на чисто дружеское чувство.
«Вам это действительно интересно?» – загадочно улыбнувшись, написала она, чтобы выиграть время для ответа.
– Мне всё интересно о вас, – выдохнул Алексей, изо всех сил стараясь держаться с ней на равных. Она подумала несколько долгих секунд и написала номер телефона.
Они замолчали. Его душе захотелось воплотиться в ней и стать её частью. «У меня мало шансов добиться её любви, – сокрушался Алексей, – из всех мужских качеств женщина выбирает способность заставить её страдать. Но для этого мне не хватит моих достоинств».
Он бы всё отдал, лишь бы никуда не уходить из её кареты. Но, пересилив себя, заявил, что ему пора. На прощание взял её руку и теперь уже медленно поднёс к лицу, чуть коснулся губами и так же не торопясь опустил её, возвращаясь в свою теперь уже далеко не будничную жизнь.
…Она согласилась встретиться с ним на нейтральной территории – в старом городском парке.
Алексей не знал, как надо вести себя, когда исполняется мечта, и сожалел, что этому нигде не учат. Когда подъехало её такси, скрывая волнение, с достоинством открыл дверь и подал руку. Приняв букет роз, она улыбнулась так, будто перед ней был изысканный джентльмен и они были давно знакомы.
Одежда её была безукоризненна, под стать манерам. Лёгкий плащ был сшит так, что под ним лишь угадывались волнующие формы.
«Спасибо! – оценив букет, написала дама в блокноте. – А знаете ли вы, что роза – национальный символ Англии? В пятнадцатом веке была война Алой и Белой розы – королевских домов Ланкастера и Йорка».
