Аврора

Маша Мо

Аврора

Глава 1

Снова по залу он искал глазами ее. Бал был в полном разгаре. Здесь, в доме князя Рогозина, кружили в ритме вальса пары. Ныло колено. Замкнутый круг: при одной мысли о взмахе ее ресниц старая травма давала о себе знать и в то же время как только острая боль пробивала ногу, в памяти всплывала ее улыбка. Чувствовать как она касается рукой его руки и не иметь возможности обнять, сказать все, что ощущал, когда была возможность и был рядом, было самой страшной пыткой и наказанием.

Музыка, запах плавленного от свеч воска смешивался с ароматами духов и пряностей приготовленных яств, доносящихся из столовой, откуда, после праздного ужина вышли в зал танцев гости, все сливалось. Он слушал и слышал каждого, даже молчавшего в этом зале. Мысли людей как и всегда в основном были греховны и порочны. Но сегодня его это не интересовало, всю работу исполнят преданные всадники. Его же накрыла волна воспоминаний.

Люди… Сотни лет он идет со своей свитой по Земле, уставший, отрешенный, с душой, в которой только редкие проблески света осветляют мрак, света памяти о ней.

Он-Денница.Всетемнейщий князь.

-Господин, поступили сведения, что есть особый случай, требующий Вашего вмешательства …-Азазель стоял за спиной у сидящего в кресле мужчины, вглядывающегося в пламя горящего камина, он был смущен, что нарушил покой князя.

Порой, от дум своих Его Светлость на глазах перевоплощался в глубокого старца. В такие моменты Азазель хотелось обрушить весь мир людской, чтоб облегчить его страдания. Он слышал лишь отголоски душ и мог только представить, что испытывает тот, кто находился перед ним, от этих отголосков у него были смешанные чувства: ужас, паника, азарт, безумие.

–Мой друг, -голос князя звучал низко, бархатно, обволакивающе, не громко, но так, что пробирал до трепета, -Присядь.

Азазель повиновался беспрекословно, сев в кресло, стоящее напротив, стараясь не смотреть в глаза господину.

–Что ты помнишь о доме?

Губ Азазель коснулась едва заметная улыбка;

–Я помню все, Ваша Светлость…

– А более всего? Есть что-то, что было б памятнее всего?

–Пожалуй, да…-Азазель поднял глаза и, встретившись взглядом с Мессией промолвил: – Небо. Бескрайнее синее небо. То чернильное в алмазах в ночи, то бездонное голубое…Бесконечный полет и свобода.

Глаза старца в миг наполнились свечением, морщины разгладились, волосы вновь стали цвета воронова крыла, ни намека на седину. Он немного сменил позу, расправил плечи, будто как прежде хотел взмахнуть крыльями. Крепок, хорошо слажен. Даже под черными складками домашнего одеяния проступала могучая грудь, которая не раз во время ожесточенных боев вставала щитом от полчищ врагов в защиту Азазель.

–Для меня свобода не более чем возможность…друг мой. Но каждый волен помнить то, что волен помнить....Я слушаю тебя, излагай суть. Свечение в глазах угасло также внезапно как и возникло, уступив место мягкой синеве в обрамлении черных длинных ресниц. Приподняв густую, но аккуратную бровь, он дал понять, что весь во внимании и откровенному разговору больше места нет, это была минутная слабость.

Под покровом глубокой ночи телега тяжелым ходом приближалась к усадьбе. Лошадь плелась едва-едва , да и кучер особо ее не подгонял, “клевал” носом, путь был не близкий от торговой площади города до хозяйского дома. Наконец, показались огни, кучер встрепенулся, немного приободрившись в предвкушении холодного кваса и скромной краюхи хлеба.

Привратник открыл ворота и телега медленно вкатилась во двор, где ее уже выбежала встречать невысокая полноватая женщина средних лет. Лицо ее было совсем круглым под аккуратно завязаным светлым платком, глаза близко посажены почти на самой переносице, нос “картошкой” нависал над необычно крупными губами. Голос ее звоном разрезал ночную тугую духоту, которая для здешних мест была абсолютной редкостью:

–Ники-и-фор!, -протянула нараспев женщина, -Чего так долго, не ложимся, тебя ждем! Стешка! Доложи, что прибыли крепостные, да Марфу Степановну на осмотр зови! И побыстрее, мне вставать ни свет ни заря!!―вполголоса она продолжила,ворча, -А можно и совсем не ложиться, осталось до светлоты-та, совсем ничего....еще духота эта....доканает нас всех! Хоспаде, спаси и сохрани!―и прекрестившись, пропала в темноте амбара заднего двора.

Никифор велел сидящим в телеге следовать за ним. Как только они сошли на землю он взял лошадь под узцы и, потянув на себя ,повел ее в сторону скотного двора. Четверо следовали за ним покорно по одному.

–Здесь постойте, сейчас проведу в дом.―Ловко закинув уздечку на столб привязи, он прошептал, гладя гриву лошади-.Потерпи, Бурушка, я мигом обернусь, напою тебя, накормлю, распружу, а , возможно и сахарку для тебя стяну у Зинаиды …славный конь, славный…

Никифор направился к амбару, следовавшие побрели за ним. Узкие коридоры вскоре привели путников в довольно просторную комнату, убранство которой состояло из небольшого письменного стола-конторки и стула, на котором сидел мужчина. Рядом с ним стояла высокая женщина, казалось, она была как вытянутая струна. Руки ее были опущены и сомкнуты в замок. Глаза полуприкрыты. Волосы забраны в косы и уложены высоко на голове. Даже мягкое освещение в комнате не скрывало седины, при том, что лицо морщинами будто тронуто не было. Платье на ней было наглухо застегнуто от пояса до ворота мелкими пуговицами, воротничок стойка закрывал шею, длинная юбка была в пол и струилась крупными вертикальными складками. Четверо пришедших выстроились вряд, стояли опустив головы. Никифор в комнату проходить не стал, за последним входящим затворил дверь, практически не слышно.

Сидевший за столом мужчина приподнял голову и посмотрел на стоящих перед ним людей, на носу у него было пенсне. Смотрел он оценивающе и долго, наконец повернул голову в сторону женщины и ,небрежно махнув рукой, вернулся к чтению большой тетради, которая лежала перед ним. Женщина, которая до сего момента не издавала ни звука, встрепенулась и скомандовала мужчинам раздеться. Голос ее приятно, но достоточно строго отдавал команды то повернуться, то руки поднять, то рот открыть. Затем она осмотрела волосы всех пришедших. Наконец, она отдала последнюю команду одеваться и, коротко отчитавшись перед сидевшим мужчиной в полголоса, удалилась из комнаты.

На некоторое время снова установилась тишина. Мужчина издал глубокий вдох и на выдохе поднялся из-за стола. Ростом он оказался ниже среднего, полы домашнего халата заправлены не были и из под них выглядывала белая ночная пижама. Он заложил руки за спину , приподнялся с пятки на носки, как бы разминая ноги и наконец произнес:

– Стало быть- Климентий Ефремыч прислал, в уплату карточного долга? Так-так…Ну чтож…Я – управляющий поместьем Яков Алексеевич Терентьев, по всем вопросам обращаться будете ко мне, сейчас Никифор, что за дверьми ожидает, укажет где заночуете, утром, как барева соизволют проснуться, о вас доложу и узнаю, чего и делать с вами…в какие работы направить, сейчас вон подите…– Голос у него дыл деловой и озадаченый. Указав рукой на дверь, мужчина направился снова к конторке, сел на стул и, окунув перо в чернила начал калиграфичеки заполнять журнал-книгу. В первой графе шла нумерация, порядковый номер значился как 214. Во второй графе, глядя на сопроводительную бумагу он записал, крепостной Колчин Деметрий Владимирович, 28 лет отроду , в следующей строке он аккуратно вывел: крепостной Андреев Павел Аркадьевич, 27 лет отроду, затем следовал из сопроводиловки -Муромов Константин Евгеньевич, 27 лет отроду и завершал список Зиновьев Савелий Игнатьевич, 26 лет отроду.

Размышления туманились в голове у Якова Алексеевича, сон брал верх, но всеже он никак не мог вспомнить, чтоб хозяин говорил о приезде новых крепостных, тем более о долге, да и как мог Ефстафьев таких богатырей отдать, как на подбор, высокие, зубы белые, ровные вряд, на них одних пару деревень держать можно, ведь знал же куда слал, этож какой долг у него перед барином!?, хотя, дело не его. Потушив свечи по привычке послюнявив пальцы, он отправился в свою комнатку, до рассвета оставались считанные часы.

Проснувшись в своих покоях Аврора села, осмотрела кровать вокруг себя, никого нет, отдышалась и подумала с облегчением: “Слава Господу, просто кошмар приснился....но насколько явный…до чего не по себе....беде быть…”

Отодвинув скомканное одеяло, опустила ноги на пол. Солнце уже было высоко, значит по времени часов семь утра, батюшка ,наверняка уже завтракает. Лучи нагреть пол еще не успели, босая она прошла в небольшую уборную за зановеской в конце комнаты, пол под ногами был приятно прохладен с ночного времени, времени , когда духота отступала ненадолго. Ополлоснув лицо, промокнула его полотенцем, заботливо накрахмаленным Зинаидой, испарина от ночных видений прокралась и в волосы, теперь на затылке ощущалась легкая прохлада, постепенно мысли приходили в порядок, в душу селилсь привычный покой. За дверью слышались робкие шаги на лестнице: “ Сонюшка крадется, думает, сплю…”, через несколько секунд послышался стук в дверь.

– Войди…– мелодично голос Авроры прозвучал в комнате.

–Простите, Аврора Михайловна, за беспокойство, доброго вам утра, как спалось?― в комнату вошла молодая девушка, с Авророй они были примерно одного возраста, но совершенно разные по складу фигур и чертам лица. Софья представляла собой абсолютно славянскую красоту, белокурые пряди были туго затянуты в косу до пояса, на лбу лишь оставались крохотные кудряшки, которые делали ее круглое личико очень миловидным, светлые в цвет волос брови ровным полумесяцем возвышались над круглыми синими озерами глаз, нос немного поддернут вверх из-за чего и верхняя губа также немного вздергивалась,создавая впечатление, что хозяйка не столько кроткая, сколько озорная по характеру. На ней было простенькое платьице, изрядно поношенное, но чистое и аккуратное. Ворот платья наглухо застегнут,длиные рукава скрывали запястья, но даже корсет и плотная ткань лифа не скрывали пышную грудь, также как и многочисленные юбки выдавали округлые бедра.

Аврора была абсолютной противоположностью. Софья помогла снять барыне с себя ночную кружевную сорочку, под которой не было ничего. Нагая, она смотрела на себя в большое зеркало при кровати. Высокий рост вытягивал все тело. Аристократические тонкие руки. Кисти с длинными пальцами. Женственные изгибы, в меру полная грудь. Мать ее была венецианских кровей, пусть земля ей пухом будет. Матери своей девушка не знала сроду, она покинула этот мир, когда Аврора была совсем маленькой, но отдала всю свою стать и красоту дочери. Чернота волос серебрилась переливами при дневном свете, густой волной они ложились на плечи и струились ниже пояса, при наведении их в прическу перед приемами да балами у девиц уходило более часа, поэтому в домашних условиях обладательница такой роскоши предпочитала убирать их в косу и высоко наверх. Кожа ее была белая, цвета слоновой кости. Миндалевидный разрез глаз подчеркивали точеные дуги бровей, а пышность ресниц вызывала неприкрытую зависть у многих дам. Но истинное восхищение вызывал не ее тонкий стан с высокой грудью и длинной шеей, даже не полнота от природы красных губ и не тонкость носа, а удивительный изумрудный цвет глаз, глубину которых измерить не было возможности.

–Какое платье подавать, -Софья принесла нижнее белье, подошла к чаше с водой, смочила в ней небольшой кусок ткани и легкими движениями начала обтирать Аврору, та же забрала ткань и продолжила обтирания сама.

–Сколько раз тебе говорила, Сонюшка, я сама могу за собой, ну зачем ты?―недовольно Аврора буркнула на Софию и сразу заглянула ей в глаза, -Знаешь же, не могу я тебя воспринимать за прислугу. Как сестра ты мне.

–Авушка, милая моя, да ежели кто узнает, не избежать мне наказания…-Вполголоса Софья произнесла это, будто и у стен есть уши.

–Пока ты при мне, я за тебя костьми лягу…не дам в обиду. -Аврора бросила кусок ткани в чашу с водой, взяла полотенце, поданное Софьей, протерлась насухо и начала надевать белье, заправила под подъюбник нательную рубаху, поверх нее лег корсет, Софья тут же принялась шнуровать.

– Опять меня кошмар мучал, -в памяти всплыли ночные видения, на секунду страх снова подступил предательским комком к горлу, но девушка быстро отогнала жуткие мысли прочь.

–Сон тот же?―между делом спросила помощница.

– Да, снова матушка ко мне являлась, точно как на картине, платье точь-в-точь....я его ни с каким иным и не спутаю, на нее как на икону молилась все детство…каждую пуговку на платье помню....молча смотрит и слезы горестные, а мне так страшно, так страшно, милая, Сонюшка…Будто она меня предупредить о чем-то хочет, а не может никак.

–Да, картину тоже помню, матушка ваша была очень красивая, такая статная…-София перешла почти на шепот, -очень жаль, что батюшка ваш так разгневался тогда и велел сжечь портрет, помню как ты плакала скорбно,Авушка, второй раз маменьки лишили.

–Он жесток не от природы своей, от скорби все, от скорби потери. Платье белое одену, в цветок мелкий, душно, а в нем полегче.―Аврора перевела взгляд от зеркала в окно, за которым трепетали лепестки кроны березы, буйно раскинувшейся под окном.

София закончила со шнуровкой и уже подавала платье как из коридора послышались крики. Крики были жуткие. Кричала Зинаида.

Девушки переглянулись между собой. Аврора быстро надела платье , наспех застегивая пуговицы. Соня растерянно пыталась помочь, но руки предательски не слушались, вскоре она просто отступила и стояла в сторонке, без лица от страха, наблюдая как ее хозяйка трясущимися тонкими пальчиками подбирала копну волос и заправляла гребень на затылке, но волосы сыпались на плечи не слушаясь. В итоге, Аврора выскочила из комнаты как есть и по коридору ринулась к лестнице. Босыми ногами она перепрыгивала через ступеньку, торопясь узнать причину криков.

Софье ничего не оставалось, как последовать за ней, прихватив, спохватившись, башмачки барыни.

Спустившись на первый этаж девушка встала как вкопаная на месте, прислушалась, крики были уже не такие истошные как сначала, доносились с заднего двора, тут же спустилась и София, она подала барыне туфли и уже вместе они нерешительно направились по коридору на задний двор.

Аврора открыла тяжелую дверь и зажмурила глаза от яркого солнца, после полумрака коридора оно залило все вокруг, придя в себя и быстро привыкнув к свету перед девушками предстала жуткая картина. У привязного столба на коленях с оголенной спиной стоял Никифор, руки его были задраны кверху и на запястьях была веревка, за счет нее он и держался, находясь уже без сознания, вся его спина была жутко исполосана кровавыми бороздами, которые оставил после себя кнут. Кнут был в руках хозяина дома.

Отец Авроры тяжело дышал, глаза его были наполнены яростью, на густой полуседой бороде осела пена гнева, с которым он рассекал спину бедолаги. Увидев дочь, пелена злобы с глаз его спала, кнут он бросил от себя так, словно ему его до того кто-то предательски всучил в руку.

Из-за его могучей фигуры выглядывала Зинаида, в ее глазах стоял ужас, руки прикрывали рот, кричать уже не было голоса. Рядом с ней стояли четыре крепких мужика. Но остолбенела Аврора не от увиденного, а из-за человека, которого она увидела среди собравшихся. Он будто пришел из сна. Расстояние на котором она от него находилась было приличным, но на мгновение ей показалось , что он нависает над ней и смотрит прямо в душу. В галазах его она не могла разглядеть ничего: ни любви, ни тоски, ни жалости. Неведомая сила схватила ее за плечи и резко втолкнула обратно в дом, в проеме налетев на Софию, они обе упали на пол с грохотом. София быстро пришла в себя и начала помогать Авроре подняться, но та начала неистово отпинываться от помощи:

–Не трогай!Не подходи!Не трогай!!!!!―глаза у девушки были стеклянными и огромными.

–Аврора, Аврора, милая, да что с тобой!!!―голос Сонюшки стал плаксивым, -Ты пугаешь меня очень, Авушка, очнись, это ведь я, Сонюшка!

Наконец девушка пришла в себя, дыхание ее становилось ровным, взгляд осознанным.

–Ты его видела? ты его тоже видела, Соня?―София ничего не успела ответить, дверь со двора открылась, впустив в коридор свет , в проеме возникла заплаканная Зинаида.

–Барыня, вы зачем здесь?―плача спросила она Аврору.

–Что случилось, -поднимаясь с пола спросила девушка, опираясь на поданные руки и окончательно приходя в себя, -за что отец так с Никифором?

–Беда, большая беда, Аврора Михайловна! Все собаки сгинули, все, включая новый помет. Михал Иваныч вне себя, -с придыхом от слез говорила Зинаида, -Михаил Иваныч за то и обрушился на Никифора, потому как думает, что тот не доглядел, а разве ж он повинен? Не может быть, чтоб не досмотрел, сами знаете, он к животным с большой и горячей любовью....Теперь барин послал за ветеринаром, хотят причину знать....

До сей поры молчавшая София заговорила тихонько:

–Ясна причина, Господь таки наказывает за грехи, – Она почти шептала . Зинаида резкопресекла девушку:

–Что ты несешь. Да где это виданно, при барыне про батюшку! Негодница, только и знаешь, болтать невпопад!, -Зинаида продолжила, обращаясь уже к Авроре:

–Вы , барыня, не слушайте ее, дуреху! Пойдемте на кухню, я вам травки заварю, да завтрак накрою, хотите я вам блинчиков напеку, с ягодками.?―ласково и настойчиво повела Аврору на кухню. -А ты работай иди, не болтайся попусту, бездельница, -бросила Зинаида притупившей взор девушке через плечо. Забрала туфли барыни из рук Софии , увела Аврору вглубь дома.

После полумрака коридора кухня утопала в свете. Несмотря на загромождения бытовой утварью, приглядевшись , можно было понять, что хозяйка держит все в предельной чистоте и строгом порядке. Все в доме знали, что без Зинаиды здесь категорически нельзя было ничего двигать и переставлять, иначе можно отхватить неприятностей .

несмотря на это Аврора с большой любовью относилась к ворчливой и совершенно не меняющейся с годами хозяйке кухни. Она с детства была ей как мать. Вот и сейчас, пока Зинаида наспех ставила чайник и одновременно ловко готовила тесто на блины, Аврора ощущала себя как в детстве защищенной, наблюдая за слаженными действиями.

–Зинаида, кто это на заднем дворе был? Я их раньше не видела.―Девушка сидела на лавке у стола вполоборота, снова стараясь привести волосы впорядок, теперь уже не торопясь.―Один из них меня напугал до полусмерти. Помнишь , я рассказывала, что мне сны снятся не хорошие? Так вот, он будто из одного из моих снов пришел…

– А вы о котором говорите, голубушка?―смазывая сковороду маслом, Зинаида обернулась на секунду к Авроре.

– О том, который самый крупный из них, черноволосый.―Почему то при мысли об увиденном мужчине заставила снова волноваться ее и без того бьющееся чаще сердце, но уже не от страха.

– Ааааа, Деметрий, -ловко распределяя тесто по сковороде, Зинаида хихикнула, -Взволновал? Так крепостой, ту неделю их не было, всех четверых, их управ наш по деревням гонял, работали усердно, а вот сегодня утром вернулись. Барин, зачем-то сказал, что они все в усадьбе остаться должны. Их вашему батюшке в уплату долга прислали. Как на подбор мужики, да со всеми зубами, редкость редкостная, видимо , содержали их добротно.

Аврора решила тему перевести в другое русло, ей было не по себе, надо было отвлечься.

– Хорошо, пусть так, сила нам всегда рабочая нужна, тем более крепкая. Слышала, батюшка в город собирается в следующие выходные, надо пересмотреть мне гардероб, осень скоро, мне по обедам да балам разьезжать, тканей надо в лавке купить, да к портнихе. Сегодня хочу проехаться до Дальней, хочу по полям пройтись, посмотреть , как урожай. Сердце кровью обливается, как утром проснусь, а опять духота, еще неделя и все повыжжет. Хоть бы дожди пришли.

В рассуждения Авроры вмешалась Зинаида:

– Опять верхом? Барыня, вам рожать еще, а вы на коня, разве можно, ведь девица, как вам ног своих не жаль, вдруг загнуться по крупу!

– Так гораздо быстрее, я к полудни уже обернусь,и потом, под юбками моих ног никто не видит, Никифор сама видела в каком виде, кто мне повозку заложит, а Буцефала я сама запрячь смогу. Да и отцу, если спрашивать станет где я , не говори, надеюсь, Никифор жив останется, дай Бог, чтоб ветеринар его в глазах отцовских оправдал, иначе век его короток будет совсем.― Немного помыслив про себя, Аврора продолжила, -Как мне страшно за душу папеньки, порой, Зинушка.....Он с каждым годом все сильнее лютует, что не по нему. Видела что с ним сегодня творилось?

–Ой, барыня, и не поминайте, -голос Зинаиды поник, она снова начала плакать, -псы хозяину всегда милее людей были, хорошо, что он просто высек бедного Никифора, мог бы попросту убить, с него станет…

Наспех перекусив, Аврора, убедившись, что до ее отьезда из усадьбы никому дела не будет, прошла к конюшням. Своего коня, которого ей подарил еще жеребенком отец, она очень любила. Конь отвечал ей взаимностью, в его глазах Аврора всегда ,как ей казалось , видела любовь и уважение, тогда как остальных жильцов усадьбы он никогда не слушал и нрав его считался буйным. Даже когда его объезжали, все попытки обуздать терпели крах. Но, когда рядом была хозяйка, Буцефал менял свое поведение в корне, ластился к ней, заглядывал в глаза, пытался закрыть собой ото всех. Их связь была незыблемой, они говорили без слов на языке чувств.

Подойдя к лошади, Аврора первым делом достала из кармана припасенную морковь, угостив ею любимца, она пробежалась ладонями по его шикарной гриве и шее, потеребила уши.

– Здравствуй, мой хороший, мой великолепный....-нежность к животному переполняла ее.

Но вдруг конь слегка встрепенулся, дав понять, что они уже не одни. Аврора резко обернулась и увидела, что наклонившись на опорный столб, буквально в трех шагах от нее стоял тот, кто буквально несколько часов назад напугал ее до полусмерти.

– Как ты так подкрался, неслышно?―В недоумении девушка едва подбирала слова, почему-то отчитать этого холопа за то, что он так дерзко себя ведет у нее не хватало духу.

– Я был здесь, вы меня просто не заметили. Собрались куда-то, вам повозку запрячь?―Голос незнакомца был глубоким, но ровным и мягким. Для крепостного речь его звучала абсолютно странно, как будто он был образован.

Аврора обернулась к лошади и уже оправившись от испуга, решила вести себя с ним наигранно дерзко, по хозяйски, хотя ей это было совершенно не свойственно.

– Я верхом поеду. Повозка не нужна. Можешь мне Буцефала запрячь.―Чеканя каждое слово, она взглянула на него через плечо

– Гроза сегодня будет. Как далеко вы планируете поехать?― Совершенно спокойно, не дожидаясь ответа, невольный отправился вглубь конюшни, вернулся из потемок уже с седлом в руках.

Аврора знала, что он отошел не далеко и необорачиваясь ответила:

– Знать тебе того не обязательно. Твое дело коня седлать. Откуда тебе-то изестно, что гроза будет?―Девушка кожей ощутила близость мужчины за плечами, опасную близость. Она медлено повернулась, Буцефал , стоящий рядом нервно переминался с ноги на ногу, то поднимая голову, то опуская. Аврора перестала почти дышать и на секунду она подумала, что все вокруг стихло. Мелькнула мысль, что конь боится того, кто стоял перед ней на расстоянии менее метра, также, как по неведомым ей причинам боится она.

Девушка ощутила, что ее руки не смотря на жару похолодели. В упор на нее смотрели его глаза из под черных густых ресниц. Губы его выражали прообраз улыбки, даже ухмылки.

– У меня свои методы предсказания погоды. Иногда по поведению птиц, иногда по рассказам ветра.― Смысл его слов девушка понимала, но реагировать не могла из-за странной внутренней скованности. В библиотеке ее отца было великое множество разных книг, как-то в одной из них она читала, что есть люди способные вводить других в транс, называлось это гипнозом. Мысленно, она пришла к выводу, что это сейчас происходит с ней. Аврора пыталась вырваться из этих пут и ей это постепенно удалось.

– Как закончишь, выведи мне коня во двор. – Свой голос казался ей чужим, он несколько дрожал.

–Как пожелаете, Аврора Михайловна. Меня, кстати, Деметрий зовут. И я вас прошу не пренебрегать моими словами про грозу.

Девушка едва кивнула собеседнику в ответ и, опустив глаза, быстро ретировалась. Выйдя во двор всю скованность как рукой сняло. Ни намека на страх. Она снова в голове проигрывала этот странный разговор. Обхватив себя руками, она расхаживала взад-вперед ожидая, когда Деметрий выведет коня из стойла. Набравшись храбрости, девушка решила, что все нужно сразу разъяснить между ними, что может по незнанию он ставит ее в столь неловкое положение. Выстроив внутри себя монолог, немного по репетировав, она уж было хотела вернуться на конюшню, но в проеме показался сам виновник ее мыслей и взглянув на него снова, Аврора вдруг поняла, что все страхи ее перед ним прошли. Мужчина подвел коня и подав руку под колено, помог Авроре оседлать лошадь. Она встретилась с ним взглядом и поразилась синеве его глаз, похожим на глубокое вечернее небо осени, там внутри конюшни, ей они казались черными как ночь. Немного помедлив, она произнесла: