скачать книгу бесплатно
Темноборец
Антон Андреевич Мартынов
Когда Демиург находится на грани самоубийства, существование созданного им мира повисает на волоске. Эта книга о Демиурге, борющемся за свою жизнь, о плоском мире, составленном из трёх параллельных пластин, о вампирах и эльфах в тех ипостасях, в которых вы их никогда прежде не видели, о заражённых разумными гельминтами людях и, наконец, о темноборце, пытающемся воскресить растерзанную колдуном невесту. Но вместе с тем это книга о современной культуре, свободе творчества, прогнивающем милитаризме и ответственности за поступки.
А знаете, что хорошего в этой войне? Хорошо, что это война так чудовищна, что она будет последней.
Фраза из кинофильма «Мрачные тени»
Во мне рождается планет немало,
но я вынужден смотреть на тупорылое ***** [лицо].
Loqiemean
Каждый человек имеет право на все виды творческой деятельности в соответствии со своими интересами и способностями.
Основы законодательства Российской Федерации о культуре
Каждый человек несет ответственность перед всеми
людьми за всех людей и за всё.
Ф. М. Достоевский
Предисловие
Оговорюсь в самом начале, что ни в коем случае не пропагандирую насилие, суицид или оскорбление чувств тех или иных слоёв населения. Более того, я нарочно гиперболизирую в этой книге некоторые человеческие пороки, дабы вызвать у читателя отвращение к радикальным формам. Я не приемлю радикализма ни в философии, ни в теологии, ни, уж тем более, в современном искусстве.
При этом мне свойственно поддерживать свободу слова и гласность. Свобода слова предполагает возможность транслировать собственные жизненные ценности, не зависящие от общественных стандартов. При этом писателю важно, чтобы его творчество не носило для общества деструктивный характер. Такой подход называется самоцензурой.
Моя самоцензура или, если упростить это понятие до родоначальных терминов, совесть, позволяет мне говорить следующее. Я не считаю, что целью искусства является проповедничество. Во мне нет стремления навязывать кому-либо своё понимание диапазона моральных норм. Тем не менее, как человек, считающий долгом внести свою лепту в современное отечественное искусство, я стараюсь подкинуть читателю пищу для размышлений. На мой взгляд, главное в литературном творчестве, несущем в себе так называемый «смысл», – не наличие пресловутой морали, пережеванной и положенной в рот читателю, а создание темы, очерчивающей пространство для размышлений и позволяющей самостоятельно делать определённые выводы.
Я считаю, что творение художника, свободного от оков, действительно способно надстроить очередную ступеньку над установившемся в мире культурным уровнем, заданным классическим искусством. Но я не претендую на причисление своей книги к столь высоким формам искусства. Напротив, в повествовательной части я стараюсь не выходить за рамки поп-культурного сегмента, чтобы книга была доступна и интересна широкому кругу читателей. Но, вместе с тем, я допускаю возможность оставлять в тексте культурные маркеры, позволяющие на полшага переступать за грань массового контента. Эти самые маркеры, стыдливо ютящиеся на границе с элитарным искусством, призваны навести читателя на мысли о тех или иных проблемах человечества на современном этапе его развития.
Свобода слова – это, вероятно, лучшее, что случилось с искусством. Однако в этой книге мои рассуждения построены от обратного. При ее написании я задавался вопросом, к каким последствиям приведёт вседозволенность и принятие таких форм искусства, как радикальный акционизм. Касаясь темы подросткового суицида, я затрагиваю проблему влияния радикальных форм искусства, пусть даже несущих в себе некую идею, на неокрепшую детскую психику.
Возможно, эта тема покажется вам не раскрытой. Однако писателю иногда хочется оставить свободное пространство для более глубоких размышлений не только читателю, но и себе. Уверен, задавшись означенной тематикой, я поделюсь своими размышлениями в сиквеле этой истории.
Вместе с тем, меня беспокоит проблема нарастания внешнеполитической напряженности и бряцанья ядерным вооружением. Поэтому я не преминул воспользоваться возможностью озвучить свои пацифистские настроения. Продолжая оперировать доказательством или опровержением «от обратного», я постарался во всех красках представить историю об одном из самых нелепых всемирных конфликтов. Эта книга служит манифестом пацифизма, начинающимся со слов «а что если…», вслед за которыми описываются ужасы использования оружия и глупость людей, нажимающих на курок или красную кнопку. Используемый мной гротеск служит способом уличения человечества в самоунижении путем разрушения своей же среды обитания.
Если вы попытаетесь отыскать в моем произведении контркультурные веяния, то они уж точно не сродни идеям условного Чака Паланика, посредством нигилизма критикующего общество потребления. Единственная господствующая культура, ценности которой я отрицаю, и не стыжусь этого – культура милитаризма. Кстати сказать, поисковый запрос Google на тему контркультуры сразу же приводит в пример хиппи. Так что я не могу в полной мере заявить о том, что идеи контркультуры мне не близки. Наиболее известный лозунг хиппи, характеризующий их движение в очищенной от шелухи форме, «Make love, not war» близок мне, как ничто в этом мире.
Все совпадения персонажей с реальными личностями не имеют к ним отношения. Каждый персонаж существует во вселенных, параллельных тем, которые нам известны. Надеюсь, что отсылки к определенным именам и событиям в одной из последних глав читатель не сочтет избыточным неймдроппингом. Во всяком случае, я считаю упоминание этих персонажей (не забывайте, что в параллельной вселенной) уместным и обоснованным. Так что моя совесть перед читателем, в этом плане, чиста.
Не берусь утверждать, насколько мною реализованы заложенные в эту книгу идеи. Думаю, для таких утверждений существуют читатели. Однако я не принуждаю вас к поглощению глубинных слоев материала. Я постарался написать книгу таким языком, чтобы можно было абстрагироваться от горькой пилюли, скрытой под сплетенной из канонов фантастики художественной оберткой.
Прежде чем перейти непосредственно к повествованию, хочу выразить благодарность коллективу электронного ресурса «Медуза», чьи журналистские расследования тронули меня до глубины души и послужили источником вдохновения. На этом мои занудные пояснения, служащие своеобразными заметками на полях, которые вы удосужились прочитать (или не удосужились и пролистали?) можно считать исчерпанными.
Глава 1. Предчувствия достаточно
Мозги расплывались в буквальном смысле. Мозговая жидкость капала на пол. Паладин стоял в келье, обустроенной для него в Кремлевском дворце, и опирался левой рукой на стойку для капельницы. Правой он держался за голову, испещренную одинаковыми ровными дырами, словно пчелиные соты.
Жуткая боль и, вместе с тем, невероятный угол обзора, такой осознанный взгляд на мир, которого никогда было. Глаза Паладина сверлили материю. Он видел прошлое, будущее, эту Вселенную и другие, то, что было, чего еще не было и что могло бы случиться в других параллелях времени и пространства. Казалось, что видел он и меня, вальяжно сидящего в своем кресле, стучащего пальцами по клавишам ноутбука и создающего его в столь болезненном состоянии. В несчастном Паладине проснулась бы ненависть ко мне такой силы, что я непременно грохнулся бы с кресла и подавился слюной, если бы он видел меня больше, чем на тысячную долю секунды.
Картинки в голове Паладина стремительно сменяли друг друга. В миру он носил бы имя Андрей, как и тот двадцатилетний мерзавец, которому вздумалось спорить с предначертанием. Темноборец. Тот самый, который стоит сейчас с пистолетом посреди маленькой комнаты. Тот, кто испытывает вселенскую печаль, и имеет немало причин, чтобы выпустить всю обойму в лежащего на полу старика. Его зовут Андрей, и… Эта мысль уже ускользнула. Удерживать что-либо в статике было практически невозможно.
Жаль, что Паладинам не положены имена. А так хотелось бы иметь свое собственное!
Что-то произошло у стен Кремля. Или произойдет. Да, точно: пока еще ничего не случилось, но совсем скоро предотвращать катастрофу будет уже слишком поздно. Это связано с той дощечкой. Точнее, не только с ней. Это важно. Важнее всего, что сейчас происходит. Ведь речь идет практически о конце света. Нужно сконцентрироваться.
Не получилось. Мысли галопом неслись по извилинам, а также частично текли по полу. Какое Паладину дело до конца света, если он все равно умрет раньше? Жить ему осталось от силы два дня. Возможно, уже один. Какое сейчас время суток? То ли в Кремле темно, то ли поврежден нерв, ответственный за световосприятие. Сохранилось ли зрение? Возможно, Паладин ощущает реальность вокруг себя путем астрального анализа струящихся потоков энергии. Но это тоже сейчас не имеет значения.
Паладином становится существо, которому открылся дар предсказания будущего. Такое рождается один раз в несколько сотен лет. Провидение само приводит Паладина в обитель Небесного Совета, переступив порог которой он отрекается от своего имени и мирской жизни. Темноборцы возводят Паладина в ранг верховного сановника, чуть ли не патриарха. К нему относятся со священным трепетом и благоговением, если не считать некоторых нюансов.
С давних времен бытует мнение, что сверхъестественные способности Паладинов настолько сильны, что нарушают естественные процессы и биоритмы их организма. Нередко у предсказателей запускается третий круг кровообращения, рандомно разрывающий органы. В случае, если обращаться к мистическим струнам души беспрерывно, Паладины сгорают за несколько дней, а поскольку они не умеют контролировать свой третий глаз, их жизнь становится быстротечна, как искрение бенгальского огня.
Небесный Совет принял решение продлять Паладинам жизнь, замедляя и частично подавляя их прогностические способности. Сначала темноборцы пытались использовать своих цепных Нострадамусов на всю катушку, диагностируя и исцеляя их всевозможные заболевания, но потом сдались, сделав для себя вывод, что тело Паладина в активной фазе изменяется совершенно непредсказуемо. Испробовав уйму способов, для замедления мозговой активности Паладинов темноборцы не придумали ничего лучше, чем вводить их в наркотический транс. Обычно для этих целей использовали тяжелые наркотики: героин, метадон или дезоморфин.
Старик лишь сейчас осознал, что с ним делали. Но это тоже неважно. Он умер бы в любом случае – с наркотиками или без. Возможно, ему стоит благодарить темноборцев за продление его жизни. Тем более он добровольно, как и все предыдущие Паладины, обратился за помощью к Небесному Совету, когда начались эти чудовищные видения, лишающие аппетита и сна. Продлили жизнь. Но разве можно назвать жизнью ЭТО?
Наркотики закрывали дверь в будущее. Как бельмо на глазу, в сознании появлялась темная занавеска, отделяющая Паладина от его искрометных видений. Чтобы задать предсказателю вопрос, касающийся грядущих событий, его нужно было вывести из наркотического транса. Таблетки и капельницы, используемые для снятия ломки, при систематическом употреблении героина были бессильны, поэтому темноборцы использовали болевой шок. Негуманно, конечно, по отношению к Паладину, зато эффективно. Для достижения наилучшего эффекта болевые ощущения должны были поступать в мозг по кратчайшему из путей.
Паладин вспомнил, как сверло впервые коснулось его головы. Сначала он почувствовал только дребезжание, расходящееся по черепной коробке. Это было похоже на безболезненную, хотя и крайне назойливую, вибрацию зубов от стоматологического сверла. Когда ротовая полость нашпигована обезболивающими, ощущается только эта докучающая вибрация.
Тяжелые наркотики служат куда более сильным анестетиком, чем используемый в стоматологии артикаин. Однако даже их действие прекращается, и вслед за вибрациями на Паладина волнами накатывает нестерпимая жгучая боль.
Эту боль, в которой растворяется наркотическая эйфория, доставляют тонкими сверлами, изготавливаемыми по спецзаказу Небесного Совета. Сверление проводят с хирургической точностью, чтобы доставить Паладину болевые ощущения, при этом не повредив его мозг. Если сверло войдет слишком глубоко, в лучшем случае не будет предсказания, в худшем – Паладин скончается на месте.
Впрочем, последнего сверления это не касается. В преддверии Дня прощения можно схалтурить, позволив сверлу войти чуточку глубже. Небесному Совету сыграет на руку, если мозг предсказателя повредится. При должном уходе Паладин сможет прожить отмеренные ему три дня, а впечатлительному народу, который столпится на Красной площади в День прощения, предъявят истощенного и умирающего пастыря, чтобы суть праздника сделалась очевидной.
День прощения, по сути, является днем казни Паладина. Хотя, это, конечно, позиционируют не как казнь, скорее, как отпущение грехов, помилование и сострадание – этакую эвтаназию. Как убийство не назови, все равно оно остается убийством.
В День прощения разумным существам объявляют, что их грехи прощены. Паладин готов в одиночку нести ответственность за все общественные пороки. Он принимает чужую боль на себя. Он мессия. Пророк. Всемирный источник Демиурговой благодати.
«Звучит красиво, но основано на гольной математике», – подумал предсказатель. Ему-то теперь известно, что темноборческие аналитики и статисты посвятили не одну научную работу определению средней рациональной продолжительности жизни Паладинов. Они строили графики, а затем их аппроксимировали. Они считали по сложным формулам. Им нужно было показать разумным существам, что Паладины бессмертны для бесконечности, и отправить их на Небеса может только Обряд Прощения, санкционированный Небесным Советом. Им нужно укрепить веру разумных существ в темноборцев.
Последнее видение перед Днем прощения всегда самое яркое. Паладин вправе никому его не рассказывать. Он открывает мир для себя.
Мысли Паладина замедлились на секунду, а затем снова ускорились. Только на себе самом, погрузившись в самокопания, он смог удержать беспокойный взор третьего глаза.
Чудовища поднимаются на поверхность земной тверди. Они уже у Кремля. Это не те существа, которых мы знаем. Они из другого мира. Из мира, что снизу. Андрей. Темноборец по имени Андрей. Это важно.
Паладин знал, что на этот раз он столкнулся с чем-то неординарным. Его предшественникам не являлись подобные апокалиптические видения. Он должен обо всем рассказать. В противном случае, миру придет конец.
Колдун лежит на полу. Все колдуны подлежат истреблению, и этот уже почти мертв. Паладин давно видел его в своих снах, но только сейчас представлял отчетливо. Престарелый волшебник со сверкающими глазами корчится на полу, извиваясь змеей и похрипывая. Мимо него проходит молодой темноборец, и между ними сверкают гневные искры. Юноша достает пистолет и прикасается к холодному металлическому курку. Он не уверен, что стоит спускать крючок, но все-таки на него нажимает.
Нет, он не выполняет свою работу. Для него это личный мотив. Убийство ради отмщения за убийство.
Дощечка! Скрижаль! Вот, что действительно важно!
Разговаривать сил уже не было. Язык онемел, и Паладин не стал звать на помощь. Он решил сделать все сам. Предчувствия было достаточно, чтобы действовать.
Паладин достал из носа медицинскую трубку для энтерального питания и вставил ее в свежую дыру в черепной коробке. Второй конец трубки он опустил в стоящую перед ним алюминиевую миску. Негоже раскидывать собственные мозги по лощеному кремлевскому полу. Шаркающей походкой Паладин двинулся по коридорам Кремля. Каждый шаг давался ему с неимоверным усилием. Мешали не только физические недуги, но и сбивчивые, неугомонные, мельтешащие мысли.
Мимо Лифта, соединяющего миры. Мимо кабинета верховного бургомистра. Скрижаль Силы находилась в конце коридора. Она уже виднелась в центральном проходе, спрятанная под пуленепробиваемым стеклом, защищенным от заклинаний, клыков оборотней и от всего, от чего только можно ее защитить, кроме разве что разума Паладина. Ему не нужно знать код, чтобы вскрыть замок. Для него не имеют значения сканер отпечатков пальцев и прочие биометрические системы аутентификации. Это торжество воспаленного разума над темноборческим техническим прогрессом.
На ровной прямоугольной деревяшке, размерами походящей на половину листа А4, корявыми буквами, явно нанесенными сильной мужской рукой, был высечен текст, с трудом поддающийся прочтению. Читать мешало не то, что половина букв уже стерлась от времени и даже не то, что написаны они были вразноброс и на английском. Мешали тонкие золотые линии, нанесенные крест-накрест поверх каждой буквы, будто зачеркивая их одну за другой, а вместе с ними и предложение целиком. Перечеркнут был и весь текст двумя линиями, тянущимися от угла до угла Скрижали. Каждая из линий прерывалась на середине текста, выделяя две буквы: «p» и «r». Чуть ниже середины Скрижали, линии пересекались, и в их пересечении белым золотом была вычерчена буква «о».
Скрижаль Силы выглядела, как красиво оформленный жест пренебрежения, словно кипенно-белая перчатка, служащая вызовом на дуэль. Демиург обработал доску до идеальной гладкости, набросал небрежным почерком послание потомкам, а затем зачеркнул его, будто разочаровываясь в своих чадах. С другой стороны, зачеркивание могло служить предостережением для тех, кто возжелает использовать Скрижаль во вред, а буквы «p», «o» и «r» – ключом к тексту или же странноватой аббревиатурой английского слова «power».
Древнее искусство предполагало реставрацию разбитых керамических изделий на основе соединения осколков золотыми лаковыми нитями. Отреставрированные керамические чаши назывались кинцуги, и символизировали они особую эстетику потрепанного временем материального объекта, не заслуживающего забвения. Предметы, исходя из такой философии, как и живые существа, со старостью приобретают мудрость, а пройденные ими испытания – это значимый жизненный опыт. Так что зачеркнутые буквы – не самое удивительное в древних реликвиях.
Паладин видел все возможные объяснения происхождения и оформления Скрижали, но не мог ни одно из них ни подтвердить, ни опровергнуть. Не то, чтобы замысел Демиурга был закрыт от взора сакрально прозревшего предсказателя, а скорее все объяснения были в равной степени правдивы в разных версиях этой реальности. Демиург, сила мысли которого создала Демиурга нашей Вселенной, замыслил параллельно пару-тройку других Вселенных, разительно отличающихся от сотен тысяч иных вариаций мира. В нескольких из них существовала Скрижаль Силы.
«Благодарить еще будете», – прохрипел Паладин и коснулся рукой Скрижали.
Глава 2. Капэйн
«Капэйн!» – в отчаянии закричал Андрей. Это даже не было заклинанием. Некое ругательство на колдовском языке, не имеющее точного перевода. Однако произносилось оно в точности так, как и все заклинания: с вычленением середины слова и ярко выраженным ударением. Буквы «п» и «е» словно выстреливали изо рта в воздух. Их произнесение сопровождалось резким разжиманием губ, до того будто склеенных в уголках и лишь слегка приоткрытых. Первые звуки выплескивались наружу вместе со скопившимся после вдоха воздухом. Оставшиеся «й» и «н» служили плечом, гасящим возникающую клокотанием в горле отдачу. Их пытались тянуть, как тянут обычно гласные.
Нелепое произношение последних двух букв тормозило слово и создавало впечатление поставленной точки. Не зря колдунам зачастую приписывают дефект речи. Хотя к их языку можно привыкнуть, если слышать его постоянно, как и к любому другому языку, будь то русский, английский, немецкий или полузабытый язык вампиров. С другой стороны, с тех пор, как к мировой власти пришли темноборцы, все говорят на русском, и любой язык кажется непривычным и непонятным.
«Да пошел ты…» – примерно так можно было бы перевести произнесенное слово. И оно подействовало. Колдун отпрянул. Аня, лежавшая на обшарпанном письменном столе, удерживаемая заклинаниями, с глухим стуком скатилась на пол. Русское «да пошел ты» зачастую звучит пострашнее всяких заклятий. Такой уж у нас менталитет.
Андрей вытащил табельный пистолет из болтающейся на поясе кобуры. Его руки тряслись, мушка прыгала перед глазами. Темноборец сжимал рукоять пистолета до побеления костяшек пальцев. Он знал, что придется нажать на курок, и время неумолимо приближало его к этим выстрелам.
Тремор рук не позволит стрелять прицельно, но это не имеет значения. Хотя бы одна из золотых пуль, помещенных в обойму, вне всяких сомнений попадет в колдуна. Этого будет достаточно, чтобы свалить его замертво.
Золото, бронза, алмаз, серебро и платина. На каждый вид Темных существ Небесный Совет лицензирует отдельные поражающие материалы. Вампиры и оборотни не переносят серебро. Колдунов может убить одно только золото.
Отец Андрея, скрючившийся престарелый колдун, упал на колени и начал кашлять. Слова, заклятия и ругательства не были для того причиной. Колдун умирал от старости. Силы давно его покидали. Но Аня…
– Отпусти ее! – повелительным тоном сказал Андрей.
Старик был не в силах ответить. Он кашлял, валяясь по полу. Он долго и тяжело болел. Андрей мог прервать его мучения, совершив один выстрел. Одна золотая пуля убила бы Енисея Григорьевича Стопарина. Вот только в этом не было смысла.
Опасаясь собственной импульсивности, Андрей положил пистолет на стол, прошел мимо корчившегося отца и склонился над телом невесты. Нельзя допускать необдуманных действий. Сначала следует помочь девушке и потом уже принимать решение, что делать со слетевшим с катушек отцом.
– Ань! А-а-ань!
Голос Андрея дрожал. Аня не отзывалась.
Пульс. Андрей принялся лихорадочно водить руками по ее шее, отыскивая сонную артерию. Пульса не было, равно как и дыхания.
– Нет! – отчаянно закричал Андрей.
«Промедление смерти подобно», – пронеслось в голове у Андрея мыслью, выводящей его из состояния замешательства. Нельзя мешкать! Нужно спешно оказывать первую помощь. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.
Андрей запрокинул Анину голову, зажал пальцами ее нос и принялся изо рта в рот вдувать в нее воздух. Два вдоха – тридцать нажатий на грудную клетку. И так до тех пор, пока не появятся пульс и дыхание. Или до тех пор, пока руки не перестанут слушаться.
Нет пульса. Еще надавливание. Нет пульса. Еще раз. Глухо. Еще одно нажатие, с хрустом ломающее трупу ребра.
На глаза Андрея наворачивались слезы. Ему не нужно было ничего объяснять. Аня мертва. Все кончено.
Андрей не стал закрывать ей глаза. Эти остекленевшие зрачки слишком много для него значили, чтобы лишиться возможности заглянуть в них в последний раз. Обряды, навязанные традиционным обществом, не имели ничего общего с сентиментальностью или практичностью. Андрей отрицал суеверия и никогда не решился бы прикрыть веки любимой женщины и, уж тем более, придавить их монетами.
Анино лицо выражало умиротворение. То есть не выражало ровным счетом ничего. Она лежала на спине. Одна рука была неестественно согнута. Второй она будто тянулась к ножке стола. Назад, к тому месту, с которого начинались последние минуты, а может, и часы ее жизни.
Андрей не знал, как долго длился обряд, не знал, испытывала ли Аня боль, когда умирала. Анины ресницы были длинными и густыми. Лицо, не успевшее побелеть, играло красками. Нос был похож на пологий участок разгона горнолыжной трассы, заканчивающейся трамплином. Аккуратная ямочка между носом и губами едва проступала. Согласно легенде, разумное существо знает все об устройстве Вселенной и замыслах Демиурга до своего рождения, а перед рождением сам Создатель накладывает печать на его уста. Желобок между носом и губами, та самая ямочка, – след Его пальца. Анечке Демиург, видно, оставил часть знаний, и потому она притягивала к себе мужчин, замечающих в девушках сладостную изюминку. Аня была красива. Красива, молода и мертва.
Андрей крикнул что-то невнятное, схватил со стола пистолет и, не прицеливаясь, выпустил в Енисея обойму. Три пули оставили дыры в деревянной тумбе, расположенной за спиной колдуна. Еще две достигли цели, угодив старику в живот и в плечо. Красная жидкость выплеснулась на пол, словно из перевернутой банки с томатом. Несмотря на фонтанирующую кровь, колдун продолжал корчиться.
Золото низкопробное. Небесный Совет выдает темноборцам оружие, способное убить Темное существо, только в случае необходимости, предупреждая таким образом случаи превышения темноборческих полномочий. Для самообороны такие пули сгодятся, а вот для убийства – навряд ли.
Енисей Григорьевич усыновил Андрея, когда тому исполнилось пять полных лет. Родных родителей Андрей не помнил и, будучи воспитанным колдуном, всецело ему доверял.
Идею о том, что колдуны опасны и подлежат полному истреблению, распространяли на всех уровнях темноборческого образования: от школ до высших учебных заведений. Колдуны – болезнь мира, чума, поражающая города. Колдунов следует убивать. Согласно постановлению № 84 Небесного Совета «все колдуны, как ныне живущие, так и вновь рождающиеся приговорены к смертной казни за преступления против разумных существ, человечества, человека и человечности, а также за наличие наследственной склонности к перечисленным преступлениям». Колдуны жгут разумных существ на кострах, рвут на части, вершат над ними темные обряды. Они не просто убивают. Они отправляют живых существ прямиком в Лоустэйр, к Хэйлу. Забирают души. И бла-бла-бла…
Разве мог Андрей верить во все эти постулаты, если он не видел в своей жизни другой отцовской любви, кроме как любви колдуна? Разве мог он не отвечать взаимностью и доверием любящему родителю? Енисей Григорьевич любил Андрея. Он делал все, что было в его силах, дабы обеспечить ребенку достойную жизнь. Кормил, поил и воспитывал. Разве этого мало, чтобы держать язык за зубами?
Андрей никогда никому не рассказывал про отца. Ему ни разу не приходило в голову исполнить свой темноборческий долг. Он думал, что Небесный Совет преследует свои интересы, истребляет колдунов лишь потому, что боится их. Именно так пояснял отец.
Колдуны обладают неизмеримой силой. Силой от Демиурга, а не от Хэйла. Есть те, кто использует силу во благо, есть те, кто во вред. Но существующая неопределенность и страх – не повод для убийства. А как же гуманизм, пропагандируемый темноборцами и Небесным Советом? А как же целители, знахари? Формально они такие же колдуны, как и прочие. Колдуны, спасающие жизни разумных существ.
Все изменилось, когда Енисей заболел. Врачи давали ему от силы год, но он продержался девять. Андрей успокаивал Енисея, старался найти лекарство, а находил мертвых кошек у порога своего дома. Енисея не интересовала традиционная медицина. Он питался энергией чужих тел. Сначала это были кошки. Потом собаки, свиньи и даже лошадь. Енисей изменился. Это было заметно, как внутренне, так и внешне. Он почти перестал разговаривать на русском. Все чаще Андрей слышал в доме колдовские наречия. Губы старика иссохлись, потрескались от заклинаний, лицо осунулось, а лоб покрылся морщинами.
Попытки Андрея убедить отца перестать заниматься бессмысленным живодертвом не приводили к каким-либо результатам. Обычно старик делал вид, что не слышит или не понимает по-русски, бормотал что-то на колдовском, а потом отворачивался к стене, скрестив руки в наполеоновской позе, или претворялся спящим. Иногда даже казалось, что Енисей не узнает своего сына, будто в приступе болезни Альцгеймера. Но с головой у старика все было в порядке, во всяком случае, с точки зрения классической темноборческой психологии. В болезненном состоянии колдун был ведом инстинктом самосохранения, у него проявлялись естественные хищнические повадки, которыми темноборцев пугают с самого детства.
Андрей не верил, что жертвоприношения положительно сказываются на здоровье отца. Скорее, считал все эти убийства проявлением старческого маразма. Поцелуется с парочкой потрошеных кошек – на этом все и закончится. А там и до смертного одра недалеко. Так думалось изначально, хотя думать-то о плохом как раз не хотелось.
В моменты, когда Енисей склонялся над очередным животным, которому только что разворотил позвоночник, и водил над его телом скрюченными руками, бормоча что-то себе под нос, в его глазах загоралась едва заметная зеленая искорка, казавшаяся огоньком надежды. Андрей полагал, что отец лечит себя самовнушением, и, видимо, слишком много ему позволял. На некоторые вещи нельзя было закрывать глаза.
Зеленая искорка светилась в глазах Енисея и в тот момент, когда он склонялся над телом Ани, тогда еще находившейся в полном сознании. Более того, искра превратилась из метафорического образа во вполне реальный биологический объект. Зрачки колдуна обрамились зеленой пятиконечной звездой. Такая же звездочка отражалась в глазах девушки. Силой своей колдовской воли Енисей сжимал хрупкое Анино тело, словно многотонными тисками, и по ее спине струился ручеек крови, начинавшийся в том месте, где рвалась не выдерживающая напряжения эпителиальная ткань.
Колдуны опасны. Нельзя было спорить с темноборческими аксиомами. Но ведь Енисей проявил сострадание, подобрав маленького Андрея практически на улице. Значит, колдуны умеют любить, как люди, как темноборцы!
Андрей в ярости перевернул письменный стол, на котором несколько минут назад лежала его возлюбленная. По полу рассыпалась кипа бумаг, выпавшая из выдвижных ящиков. Андрей грязно выругался и сел на пол. Его лицо представляло собой на скорую руку сваренный компот из пота, грязи и слез.
– Ань!..
Длинные волосы Ани занимали значительную часть узенькой комнаты, походящей скорее на кладовую, нежели на гостиную или кабинет. Единичные локоны ее преимущественно прямых волос слегка закручивались у кончиков. Русые, гладкие и шелковистые, без секущихся кончиков, которые так ненавидит большинство женщин. Зато уже с проседью. Впрочем, проседь была не естественной. Старик Енисей пытался провести обряд вечной молодости, и уже начал разменивать девичью юность на собственную болезнь.
Темноборец наматывал локоны мертвой девушки на свой палец и в последний раз умилялся ее красотой. Он находился в комнате с двумя бездыханными телами. Глаза уже мертвого старика даже через веки продолжали светиться зеленым. Этим последним отблеском он прощался с жизнью и отдавал Демиургу или Хэйлу – кто их там разберет, эти высшие силы – последние капли сознания.
Прощание было долгим и, как считают темноборцы, бессмысленным. Андрей не хотел отпускать Аню, особенно потому, что эти минуты действительно были прощанием. Индивидуальные похороны у темноборцев, да и у многих разумных существ, давно уже вышли из обихода. Умерших за сутки, вне зависимости от их видовой принадлежности, ранга и жизненных достижений, загружают в одну труповозку, вываливают в ежедневно вырываемые погребальные ямы, а потом закапывают безо всяких опознавательных знаков. Так что Ане и Енисею, жертве и убийце, вероятно, суждено коротать бесконечность в одной и той же яме. Искать яму со своими родственниками, а тем более навещать этот кусок земли с перегноем считается дурным тоном. Так что Андрей даже не будет уведомлен, когда заберут труп и в каком месте захоронят его возлюбленную.
Тело Ани холодело, и Андрей замерзал вместе с ней. Когда его зазнобило, пришлось укутаться в плед, которым был устлан компактный диван-пантограф. Слезы Андрея капали на мертвую девушку.
Нужно было на что-то решаться. Брать в руки телефон и звонить. Зачем? Ведь звонок ничего не изменит. Но звонить надо. Хотя бы уберут трупы. А потом уже станет видно, как дальше жить. Дрожащей рукой Андрей достал мобильник и набрал простой, хорошо знакомый номер.
