скачать книгу бесплатно
Волки задержались на вершине холма. Колючка, вспомнил он, сожалея о потерянном и содеянном. Пальцы мороза ползли вверх по чардреву, мир покрывался льдом. Опустевшая деревня не была больше пустой: между снежными бугорками шмыгали синеглазые тени – одни в коричневом, другие в черном, третьи голые, белые как снег. Ветер нес запахи мертвечины, запекшейся крови, мочи и плесени. Хитрюга оскалилась, ощетинилась. Это не люди – в пищу они не годятся.
Ходячие, но неживые, они один за другим поднимали головы к трем волкам на холме. Последней была та, что при жизни звалась Колючкой. Меха и кожа на ней обросли инеем, который хрустел и сверкал при луне. С пальцев свисали бледно-розовые сосульки – десять ножей из замерзшей крови, в ямах на месте глаз мерцала бледная синева, преображая лицо из корявого в нездешне прекрасное. После смерти Колючка стала красавицей.
Она видит меня, понял Варамир. Видит.
Тирион
Всю дорогу через Узкое море он пил. Суденышко было маленькое, каюта и того меньше, на палубу капитан не разрешал выходить. От качки его мутило, скверная еда, извергаясь наружу, казалась еще противнее. На что ему солонина, твердый сыр и кишащий червями хлеб, когда есть вино? Красное, кислое, очень крепкое. Иногда он блевал и вином, но запасы не иссякали.
– На свете полно вина, – бормотал он в сырой каюте. Отец всегда презирал пьяниц, но кому до этого дело? Отца больше нет, он убил его. Арбалетный болт в брюхо – и нет милорда. Будь Тирион более метким стрелком, он послал бы болт в член, которым этот гад его сделал.
Здесь внизу нельзя было понять, ночь теперь или день. Время Тирион измерял по юнге, приносившему еду, которую он не ел. Мальчишка заодно и прибирался в каюте.
– Дорнийское? – спросил как-то Тирион, откупоривая мех. – Оно напоминает мне одного змея. Забавный был парень, пока на него гора не упала.
Юнга не отвечал. Уродливый малый, но все же пригляднее одного карлика с половиной носа и шрамом от глаза до подбородка.
– Я тебя чем-то обидел? – спрашивал Тирион, пока юнец драил палубу. – Тебе приказано со мной не разговаривать, или какой-то карлик поимел твою мать? Скажи хоть, куда мы плывем. – Джейме поминал Вольные Города, и только. – В Браавос, Тирош, Мир? – Уж лучше бы в Дорн. Мирцелла старше Томмена – по дорнийским законам Железный Трон принадлежит ей. Он бы помог ей утвердиться в своих правах, как принц Оберин предлагал.
Но Оберин погиб: сир Григор Клиган одетым в броню кулаком раздробил ему череп. Разве согласится Доран Мартелл на столь рискованный план без Красного Змея? Еще, чего доброго, закует Тириона в цепи и выдаст дражайшей сестрице. На Стене, пожалуй, безопаснее будет. Мормонт, Старый Медведь, говорил, что Ночному Дозору нужны такие, как Тирион, – но кто знает, жив ли он, Мормонт. Возможно, теперь лордом-командующим стал Янос Слинт, и этот сын мясника хорошо помнит, кто его на Стену послал. «Тирион, тебе вправду хочется до конца дней питаться овсянкой и солониной вместе с убийцами и ворами? Впрочем, Янос Слинт позаботится, чтобы остаток твоих дней был недолгим».
Юнга знай себе скреб, макая щетку в ведро.
– В веселых домах Лисса доводилось бывать? – спросил его Тирион. – Не туда ли отправляются шлюхи? – Тирион не помнил, как будет «шлюха» по-валирийски, а парень взял свои орудия и ушел.
Надо же, как пагубно влияет вино на память. Валирийскому он обучался у своего мейстера, хотя в девяти Вольных Городах говорят теперь на девяти диалектах, обещающих стать полноценными языками. Тирион умел немного по-браавосски и чуть-чуть по-мирийски. В Тироше он сможет проклясть богов, обозвать кого-то мошенником и заказать кружку эля благодаря служившему в Утесе наемнику. В Дорне хотя бы на общем языке говорят. Подобно дорнийской еде и дорнийским законам он там густо приправлен Ройном, но понять все-таки можно. В Дорн, только в Дорн. Тирион залез в койку с этой мыслью, как ребенок с любимой куклой.
Засыпал он всегда с трудом, а на этом корабле почти вовсе не спал – разве что напившись как следует. Снов уж точно не видел, и хорошо: довольно он их навидался за свою недолгую жизнь. Грезил о любви, о справедливости, дружбе и славе. О том, чтобы вырасти большим. Ничего этого ему не видать – и куда же в конце концов отправляются шлюхи?
«Куда все шлюхи отправляются», – было последними словами его отца. Тетива загудела, лорд Тайвин провалился задом в дыру, а Тирион Ланнистер пошел себе куда-то бок о бок с Варисом. Должно быть, он снова слез по двумстам тридцати перекладинам туда, где в жаровне тлели рыжие угли. Этого он не помнил – помнил только звук тетивы и вонь, пошедшую от кишок убитого. Отец даже в миг своей смерти умудрился обосрать сына.
Молча пройдя по лабиринту темных ходов, они вышли где-то у Черноводной. Там Тирион одержал свою прославленную победу и потерял половину носа. Лишь тогда карлик повернулся к евнуху и сказал: «Я убил своего отца». Таким тоном, которым другой уведомил бы, что занозил себе палец.
Мастер над шептунами был одет, как нищенствующий брат, – в побитую молью бурую рясу с капюшоном, скрывавшим его толстые щеки и лысину. «Не надо вам было взбираться по той лестнице», – произнес он с укором.
«Куда все шлюхи отправляются». Тирион предупреждал, чтобы отец не говорил больше этого слова. Не выстрели он, это бы оказалось пустой угрозой. Отец отнял бы у него арбалет, как некогда отнял Тишу. Он уже поднимался, когда Тирион спустил курок.
«Я и Шаю убил», – признался он Варису.
«Вы же знали, что она за сокровище».
«Про нее знал, да. Про него нет».
«Теперь знаете», – заметил, хихикнув, Варис.
Надо было убить и евнуха. Чуть больше крови на руках, подумаешь тоже. Непонятно, что его остановило, – только не благодарность. Варис спас его от палача лишь по приказу Джейме. А тот… нет, о Джейме лучше не думать.
Найдя непочатый мех, Тирион высосал его, как материнскую грудь. Красное стекало по подбородку, пачкая и без того грязный камзол – тот самый, что был на нем и в тюрьме. Палуба качнулась и швырнула Тириона обратно на переборку, когда он встал. То ли шторм, то ли он выпил больше обычного. Он выблевал вино и полежал, гадая, тонет корабль или нет. «Ты мстишь мне, отец? Отец Всевышний сделал тебя своим десницей там наверху?»
– Достойная кара для отцеубийцы, – промолвил он под вой ветра. Нечестно, пожалуй, топить вместе с ним капитана, юнгу и всех матросов, но когда это боги вели себя честно?
Тьма поглотила его, не дав додумать мысль до конца.
Когда он очнулся, голова у него трещала, и корабль ходил кругами, хотя капитан уверял, что они пришли в порт. Тирион велел ему заткнуться. Здоровенный лысый матрос взял Тириона под мышку, как тот ни отбрыкивался, и приволок в трюм, где дожидался пустой бочонок, совсем маленький – даже карлик в нем едва уместился. От усиленных попыток освободиться Тирион намочил штаны. Его затолкали в бочонок вперед головой, прижав коленки к ушам. Обрубок носа чесался невыносимо, но руки ничем не могли помочь. «Паланкин в самый раз для меня», – думал он, пока над ним заколачивали крышку. Бочонок с криками подняли на талях – он стукался головой о днище при каждом рывке. Потом сосуд покатился вниз, грохнулся обо что-то, и в него врезался другой бочонок. Тирион прикусил язык.
Это было самое долгое из его путешествий, хотя занять больше получаса оно никак не могло. Его поднимали и опускали, катили и ставили, переворачивали вверх ногами и снова катили. Слышались голоса, однажды где-то заржала лошадь. Короткие ноги затекли и так разболелись, что даже похмельную голову заглушали.
Катящийся бочонок в очередной раз на что-то наткнулся. Снаружи переговаривались на незнакомом ему языке. По крышке заколотили и открыли ее. Свет и прохладный воздух хлынули внутрь. Тирион, жадно дыша, хотел встать, но повалился вместе с бочонком и выпал на твердый земляной пол.
Над ним высился до безобразия толстый человек с желтой раздвоенной бородой, держа в руках деревянный молоток и долото. Халат на нем мог бы послужить турнирной палаткой, развязанный пояс обнажал огромное белое пузо и пару жирных грудей, заросших желтыми волосами. Ни дать ни взять, дохлая морская корова, которую как-то раз занесло в пещеры у подножия Утеса.
– Гляньте-ка, пьяный карлик, – сказал толстяк на общем языке Вестероса.
– Молчи, морская корова. – Тирион сплюнул кровь ему под ноги. Они находились в большом погребе с грудами бочек до потолка и пятнами селитры на стенах. Здешних запасов снедаемому жаждой карлику хватило бы на всю ночь, а может, и на всю жизнь.
– Да ты нахал – люблю таких карликов. – От смеха телеса незнакомца бурно заколыхались, Тирион даже испугался, что кусок сейчас оторвется и задавит его. – Небось проголодался, дружок? Устал?
– Пить хочу. И помыться. – Тирион привстал на колени.
Толстяк принюхался.
– Сначала ванна – еда и постель потом? Мои слуги этим займутся. – Толстяк отложил свои инструменты. – Мой дом – твой дом. Друг моего друга по ту сторону моря для Иллирио Мопатиса дорогой гость.
«А друга паука Вариса не следует подпускать слишком близко», – добавил про себя Тирион.
Обещанная ванна, впрочем, не заставила себя ждать. Тирион, погрузившись в горячую воду, тут же уснул и проснулся голым на перине из гусиного пуха, точно на облаке. Во рту и в глотке пересохло до невозможности, член стоял как железный. Тирион слез, отыскал горшок и зажурчал, постанывая от наслаждения.
В комнате царил полумрак, но сквозь щели в ставнях проникал солнечный свет. Отряхнувшись, Тирион прошел по мирийским коврам, мягким как весенняя травка, взобрался на подоконник и отворил ставни. Поглядим, что послали ему боги и Варис.
Под окном вокруг мраморного бассейна росли шесть вишневых деревьев, безлиственных в эту пору. В воде стоял голый парнишка не старше шестнадцати, с белокурыми волосами до плеч – он изготовился к бою с клинком брави в руке. Выглядел он так натурально, что Тирион не сразу распознал в нем статую из раскрашенного мрамора, а меч блестел, как настоящий стальной.
Бассейн огораживала кирпичная стена высотой не меньше двенадцати футов, с железными пиками наверху. За стеной раскинулся город – скопление черепичных крыш вокруг морского залива. Тирион видел прямоугольные кирпичные башни, красный храм, отдаленный дворец на холме. Сверкающий на солнце залив был усеян парусами рыбачьих лодок, у берега торчали мачты больших кораблей. Один из них наверняка идет в Дорн или в Восточный Дозор, Что-у-моря. Но Тириону нечем заплатить за проезд, и в гребцы его не возьмут. Разве юнгой наняться, чтобы вся команда его имела во время плавания.
Где же это он? Здесь даже воздух пахнет иначе – заморскими пряностями. Люди за стеной говорили как будто по-валирийски, но он понимал едва ли одно слово из пяти. Не Браавос, решил Тирион, и не Тирош. Облетевшие деревья и холодок говорят также против Лисса, Мира или Волантиса.
Тирион обернулся на звук открывшейся двери.
– Мы в Пентосе, верно?
– Конечно. Где же еще.
Пентос. Ну, спасибо, что не Королевская Гавань.
– А куда отправляются шлюхи? – неожиданно для себя выпалил Тирион.
– Шлюх здесь, как и в Вестеросе, можно найти в борделях. Тебе, дружок, они не понадобятся – выбирай из моих служанок. Ни одна не посмеет тебе отказать.
– Рабыни? – подчеркнуто спросил карлик.
Толстяк огладил один из отростков желтой намасленной бороды – этот жест показался Тириону весьма непристойным.
– Рабство в Пентосе запрещено договором, который навязали нам браавосцы сто лет назад. Но они тебе не откажут. Прошу извинить, мой маленький друг, – с полупоклоном добавил Иллирио. – Я имею честь быть магистром этого великого города, и принц нас созывает на совещание. – Он продемонстрировал в улыбке два ряда желтых зубов. – Дом и угодья осматривай, сколько тебе угодно, а вот за стену ни ногой. Никто не должен знать, что ты был здесь.
– Был? Так я здесь не задержусь?
– Поговорим об этом вечером – хорошо, мой маленький друг? Будем есть, пить и строить великие планы.
– Хорошо, большой друг. – Иллирио хочет использовать его в своих целях – у торговых магнатов Девяти Городов только и на уме, что нажива. «Солдаты пряностей и лорды сыров», – с презрением говаривал его лорд-отец. Если Иллирио сочтет когда-нибудь, что в мертвом карлике пользы больше, чем в живом, Тириона опять упакуют в винный бочонок – и хорошо бы расстаться с гостеприимным хозяином, пока этот день не настал. В том, что он настанет, Тирион даже не сомневался. Серсея не забудет о возлюбленном брате, да и Джейме не обрадуется, обнаружив болт у отца в животе.
Ветерок рябил воду в бассейне вокруг статуи нагого бойца. Тиша часто ерошила ему волосы той обманной весной, в пору их недолгого брака – пока он не взял ее силой, завершив начатое отцовской гвардией. Во время бегства он все вспоминал, сколько же их было, этих гвардейцев. Уж это, казалось, должно было ему запомниться, но нет, он забыл. Десяток? Дюжина? Сотня? Все рослые, как на подбор, хотя карлику тринадцати лет все мужчины кажутся рослыми. Тиша-то знала сколько. Каждый из них уплатил ей серебряного оленя – стоило только пересчитать. Олень за гвардейца, золотой за него, Тириона. Отец настоял, чтобы сын тоже с ней расплатился. Ланнистеры всегда платят свои долги.
«Куда все шлюхи отправляются», – снова сказал лорд Тайвин, и тетива пропела еще раз.
Магистр предложил гостю осмотреть имение, а в кедровом сундуке с инкрустацией из лазури и перламутра нашлась чистая смена одежды. На мальчика шито, сразу определил Тирион. Ткань богатая, хотя и залежалась немного, штанины длинноваты, рукава слишком коротки. Вздумай он затянуть воротник, почернел бы не хуже Джоффри. Без моли тоже не обошлось, но хотя бы блевотиной не воняет.
Осмотр Тирион начал с кухни. Две толстухи и мальчишка-подручный подозрительно следили, как он набирает себе хлеба, сыра и фиг.
– Доброго утра, прекрасные дамы, – сказал он с поклоном. – Не знаете ли, куда отправляются шлюхи? – Не получив ответа, он повторил вопрос на классическом валирийском, где «шлюх» пришлось заменить «куртизанками». Одна из кухарок, моложе и толще другой, пожала плечами.
Любопытно, что они сделают, если он возьмет их за руки и поведет в свою спальню. Иллирио, заявляя, что ни одна служанка не посмеет ему отказать, этих двух, похоже, в виду не имел. Молодая гостю в матери годится, а старая, по всему, доводится матерью ей самой. Толщиной обе почти не уступают хозяину, груди у них с голову Тириона – того и гляди задавят карлика во время любовных игр. Можно, в общем, умереть и похуже – к примеру, так, как умер его лорд-отец. Надо было заставить его высрать немного золота перед смертью. На ласку и похвалу лорд Тайвин всегда скупился, зато звонкую монету раздавал щедрой рукой. Жалостней безносого карлика может быть только безносый карлик без единого золотого в кармане.
Оставив женщин при хлебах и кастрюлях, Тирион пошел искать погреб, где Иллирио выпустил его из бочонка. Найти его труда не составило, и хранящихся там вин карлику бы хватило лет на сто: сладкие из Простора, кислые дорнийские, янтарные пентосские, зеленый мирийский нектар, пятьдесят бочек борского золотого. Сказочный Восток тоже был здесь представлен: Кварт, Йи Ти, Асшай у Края Теней. Тирион отыскал бочонок крепкого, помеченный клеймом Рансфорда Редвина, деда нынешнего борского лорда. Вкус его долго держался на языке, пурпурный цвет казался почти черным в полутемном подвале. Тирион, налив чашу и штоф про запас, поднялся в сад, чтобы выпить под вишнями, которые видел в окно.
Как оказалось, вышел он не в ту дверь и не нашел бассейн с вишнями, но это не имело значения: здесь тоже были сады. Он погулял немного, прикладываясь на ходу к чаше. Наружной стены устыдился бы всякий приличный замок, пики на ней, не украшенные головами казненных, казались голыми. Тирион представил наверху головку своей сестрицы с золотыми волосами, обмазанными смолой, и жужжащими вокруг мухами. А Джейме хорошо бы занять соседнюю пику, чтобы между близнецами никто не встревал.
С крюком на веревке он, пожалуй, одолел бы эту преграду. Руки у него сильные, вес небольшой. Главное – не напороться на пику. «Завтра же поищу веревку», – решил Тирион.
Гуляя, он миновал три входа – главные ворота в караульной, калитку у псарни и еще одну, густо увитую плющом, почти незаметную. Эта была заперта на цепь с замком, остальные охранялись стражами в остроконечных бронзовых шлемах, с гладкими, как детская попка, рожами. Евнухи, ясное дело. Он слышал о таких: ничего не боятся, боли не чувствуют, преданы своим господам до гроба. Ему бы пару сотен таких солдат – жаль, что он не подумал об этом, пока не стал нищим.
Через галерею с колоннами и островерхую арку он вышел в мощеный дворик, где у колодца трудилась прачка. Похоже, его ровесница, с тускло-рыжими волосами и широким веснушчатым лицом.
– Хочешь вина? – спросил Тирион. Она ответила неуверенным взглядом. – Лишней чаши нет, придется пить из одной. – Женщина молча выкручивала и развешивала рубахи. Тирион сел на каменную скамью. – Скажи, насколько можно доверять магистру Иллирио? – Услышав имя хозяина, она подняла глаза. – И только-то? – Он, ухмыляясь, скрестил свои короткие ножки и выпил. – Очень бы не хотелось играть роль, которую торговец сырами для меня предназначил, но как ему отказать? Входы-выходы все охраняются. Вот вывела бы меня в город под юбками – в благодарность я, глядишь, женился бы на тебе. Где две жены, там и три. Но где же мы будем жить? – Он улыбался так мило, как только способен человек с половиной носа. – Я уже говорил, что в Солнечном Копье у меня племянница? С Мирцеллой я наворотил бы дел, втравил бы ее в войну с собственным братом – забавно, правда? – Рубаха Иллирио, повешенная женщиной на веревку, раздулась не хуже паруса. – Нет-нет, это дурные мысли, ты совершенно права. Поедем лучше на Стену. Говорят, тому, кто вступает в Ночной Дозор, отпускаются все грехи. Боюсь только, что тебя туда не пустят, радость моя. В Дозоре женщин не полагается – никаких веснушчатых женок, чтобы греть постель по ночам. Только холодный ветер, соленая треска да жидкое пиво. Тебе не кажется, что в черном я буду казаться выше, миледи? – Он подлил в чашу из штофа. – Ну, что скажешь – на север или на юг? Каяться в старых грехах или совершать новые?
Прачка, посмотрев на него напоследок, взяла корзину и пошла прочь. Долго жены у него не задерживаются, и штоф опустел – спуститься опять в погреб, что ли? От крепкого голова кружится, а там крутые ступеньки.
– Куда отправляются шлюхи? – спросил он хлопающее на веревке белье. Надо было прачку спросить. «Я не хочу сказать, что ты шлюха, дорогая моя, но вдруг ты знаешь?» Надо было выспросить у отца – он-то знал. Тиша, крестьянская дочка. Она полюбила его, вышла за него замуж. Доверяла ему.
Пустой штоф упал, покатился по двору. Тирион, поспешая за ним, заметил грибы, растущие в трещинах между плитами. Бледные в крапинку, с кроваво-красными пластинками шляпок. Он сорвал один, понюхал. Никак, ядовитые?
Грибов было семь – может, Семеро хотят что-то этим сказать? Тирион собрал все, завернул в снятую с веревки перчатку, спрятал в карман. От усилий голова закружилась еще сильнее. Он доковылял до скамейки, лег, закрыл глаза… и проснулся у себя в спальне, утопая в перине. Белокурая девушка трясла его за плечо.
– Ванна готова, милорд. Магистр Иллирио ждет вас к столу через час.
Тирион сел в подушках, держась за голову.
– Снится мне это, или ты говоришь на общем?
– Говорю, милорд. Меня купили в дар королю. – Совсем юная, голубоглазая, гибкая.
– Уверен, он порадовался такому подарку. Налей мне вина.
Она подала ему чашу.
– Магистр Иллирио велел мне мыть вам спину и греть постель. Меня зовут…
– Мне все равно как. Известно тебе, куда отправляются шлюхи?
– Шлюхи продаются за деньги, – вспыхнула девушка.
– А также за драгоценности, платья и замки. Так куда же?
– Это загадка такая, милорд? Я не мастерица отгадывать, скажите уж сразу.
Он и сам не любил загадок.
– Не скажу. – «Меня интересует только то, что у тебя между ног», – чуть не сказал он – и промолчал. Она не Шая. Просто дурочка, полагающая, что он ей загадывает загадки. Даже ее щелка, сказать по правде, не слишком его влечет. Он, верно, захворал – или умер. – Говоришь, ванна готова? Пойдем, негоже заставлять ждать торговца сырами.
Девушка вымыла ему ноги, потерла спину, расчесала волосы и вновь облачила его в лежалые детские одежки – винного цвета бриджи и синий бархатный дублет, подбитый парчой.
– Прикажете ждать вашу милость тут, когда вы откушаете? – спросила она, шнуруя его сапожки.
– Нет. Я покончил с женщинами. – «Со шлюхами».
Девушка не выказала никакого разочарования – Тириона это задело.
– Если милорд желает мальчика, я могу привести…
«Милорд желает свою жену. Девушку по имени Тиша».
– Если он знает, куда отправляются шлюхи, то да.
Девушка поджала губы. Презирает его, это ясно – но ей далеко до презрения, которое он питает к себе самому. Он не сомневался, что многие его женщины с большой неохотой ложились к нему в постель, но у них хотя бы хватало доброты скрывать это. Честная неприязнь даже освежает, как глоток терпкого вина после сладкого.
– Я передумал, – сказал Тирион. – Жди меня здесь, в постели, и раздеться изволь догола – я буду слишком пьян для возни с твоими застежками. Ноги раздвинь, рот закрой, и мы с тобой преотлично поладим. – Он осклабился, надеясь ее напугать, но встретил лишь отвращение. Карликов никто не боится. Даже лорд Тайвин, которому Тирион грозил арбалетом, не боялся его. – Ты как, стонешь, когда тебя дерут?
– Как милорду будет угодно.
– А если милорду угодно будет тебя задушить? Со своей последней шлюхой я обошелся именно так. Как по-твоему, твой хозяин не будет против? Я думаю, нет. Таких, как ты, у него штук сто, а я такой один. – На этот раз он получил желаемый страх.
Иллирио возлежал на мягкой кушетке, уплетая горячие перцы с мелкими луковицами из деревянной миски. На лбу у него выступила испарина, над толстыми щеками горели свиные глазки, на пальцах переливались искрами оникс, опал, тигровый глаз, турмалин, рубин, аметист, сапфир, янтарь, нефрит, черный алмаз и зеленый жемчуг. На его кольца Тирион мог бы жить много лет, но чтобы добыть их, понадобится тесак.
– Садись поближе, дружок, – поманил магистр.
Тирион взгромоздился на слишком высокий стул, предназначенный для массивных магистерских ягодиц. Он всю жизнь прожил в мире, слишком большом для него, но в доме Иллирио диспропорция принимала прямо-таки гротескный характер. Здесь он чувствовал себя мышкой в пещере мамонта, утешаясь тем, что у мамонта имеются хорошие вина. От мысли о них ему захотелось пить, и он кликнул слугу.
– Понравилась тебе девушка, которую я прислал? – спросил Иллирио.
– Будь мне нужна женщина, я бы сказал об этом.
