скачать книгу бесплатно
Аромат золотой розы
Марта Таро
Галантный детектив
1815 год, Париж. Луиза де Гримон – хозяйка знаменитой мастерской по пошиву роскошных нарядов – пытается вернуть племяннице Генриетте наследство её казнённого отца. Однако власть во Франции переменилась: из ссылки вернулся Наполеон. Луиза принимает решение бежать в Англию, когда в их доме появляется фрейлина Орлова. Она хочет сделать большой заказ для российского царского дома. Мадемуазель де Гримон обещает сшить платья, но – в Англии. Напоследок Луиза отправляется к своему нотариусу и… бесследно исчезает. Удастся ли фрейлине Орловой спасти жизнь друзьям и наказать врагов? И восторжествует ли наконец справедливость?
«Аромат золотой розы» – новый роман Марты Таро из уже полюбившегося читателям цикла «Галантный детектив» – открывает новую карту в раскладе «Кельтский крест», где кроются тайны героев книг и зашифровано послание автора.
Марта Таро
Аромат золотой розы
© Таро М., 2017
© ООО «Издательство «Вече», 2017
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017
Глава первая. Смерть на Сене
Париж
Май 1815 г.
Говорят, что нотариусы – люди скучные, законопослушные и отнюдь не склонные к риску. Только не мэтр Трике! К нему это спорное высказывание уж точно не имело никакого отношения. Знаменитый на весь Париж мастер возврата прежним владельцам реквизированного имущества, он тщательно следил, чтобы никто из его доверителей-аристократов не заподозрил правды. Маленький и сухощавый, одетый во все чёрное, мэтр казался олицетворением благообразной солидности, а его взгляд сквозь стёкла круглых очков всегда был твёрд и честен.
Однако никто из высокородных заказчиков месье Трике не мог похвастаться, что по глазам своего поверенного прочёл его мысли. Впрочем, по-другому и быть не могло: знать высокомерно считала нотариусов прислугой и их соображениями особо не интересовалась. А зря! Ибо месье Трике сохранял преданность своим доверителям, лишь пока это было выгодно лично ему, но если чаша весов склонялась в другую сторону и предательство сулило больший доход, то самый дорогой поверенный Парижа, не мучаясь сомнениями, поступал в ущерб интересам своих заказчиков. Угрызений совести он не испытывал. С чего бы это? Жизнь – штука сложная, и уж коли послали кому Небеса удачу и богатство, так тот должен не пить, не есть, а приумножать своё достояние, не полагаясь на советы чужих людей. Ну а тех простаков, что, развесив уши, безоглядно доверяли свои дела посторонним, Трике считал цыплятами к обеду. Ощипать их и съесть!.. Вот и сегодня мэтр занимался именно этим: поздним вечером, почти что ночью, он спешил на встречу с человеком, которому без ведома и согласия своей доверительницы сдал в аренду её коттедж.
Двуколка нотариуса, запряжённая крепкой вороной кобылкой, жалобно скрипела, переваливаясь в задубевших колеях немощёных улиц столичного предместья. Этот скрип беспокоил мэтра (не дай бог, колесо отвалится!), и к тому времени, когда лошадка выбралась на простор широкой дороги, бегущей вдоль берега Сены, Трике пребывал в крайней степени раздражения. К тому же он замёрз, ведь ночь уже вступила в свои права – от воды поднялся туман и заметно похолодало. Нотариус поёжился, прикрыл горло воротником сюртука и подстегнул кобылку. Скорей бы добраться до коттеджа! Там за чашкой чая он согреется, тогда уж, глядишь, и на душе полегчает. А пока расположение духа у почтенного мэтра было под стать ночной тьме – мрачнее некуда. Да и чему радоваться? Частые поездки в такую даль уже порядком надоели, да и доходу они приносили меньше, чем ожидалось.
Может, пора забрать у Рене ключи?
Вопрос был отнюдь не праздным. Иметь дело с Рене становилось всё сложнее: двусмысленных сделок день ото дня прибавлялось, а оплата услуг нотариуса неуклонно снижалась. Риск уже стал запредельным. Понятно, что за хорошие деньги можно и с огнём поиграть, но только не в этом случае: из Рене каждый франк приходилось вышибать с боем… К тому же мэтр недальновидно разрешил партнёру использовать имущество других доверителей. Коттедж под Парижем, ключ от которого нотариус передал Рене, принадлежал маркизе де Сент-Этьен.
Эта богатая красотка, овдовев во Франции, нашла себе нового мужа в России и вслед за благоверным отбыла в холодный Петербург. Справедливо рассудив, что отъезд в другую страну надолго отодвинул перспективу возвращения маркизы к французским делам, месье Трике решил использовать её имущество по собственному усмотрению – доходы от имений присвоить, а дома сдать внаём. Воплощая задумку в жизнь, мэтр уже заработал на легковерной дамочке немалые деньги, и только с коттеджем у него случилась досадная осечка. Рене почему-то казалось, что раз жильё используется для встреч, то за него можно и не платить. Нотариуса столь откровенная наглость просто бесила. Мэтр уже не раз говорил себе, что у Рене нет ни стыда, ни совести, а аппетиты – неуёмные. По всему было видно, что скандала из-за оплаты коттеджа им не избежать.
Чуткое ухо Трике уловило тихое журчание струй. Источник! Мэтр вгляделся во тьму. Серебристая рябь на воде как будто подсвечивала силуэты старых платанов. В их чернильной тени прятались замшелые стены маленькой церкви, вернее, часовни, построенной рядом с одетым в гранит «святым» источником. Суеверный Трике, однажды поверивший, что именно здесь можно вымолить себе удачу в делах и защиту от врагов, всегда преклонял колени у высеченного над источником гранитного распятия. Вот и сейчас мэтр привычно свернул к церкви. Тьма под деревьями тут же поглотила и экипаж, и седока. Под кронами платанов – ни дуновения, ни шороха, и лишь струи воды с глухим шумом сбегали по камням. Будто зазывали к себе – в ночь, во тьму… Сердце Трике забилось часто-часто, потом затряслись руки. С чего бы это? Он тут один, да к тому же вооружён, так что для страхов нет никаких причин.
Мэтр подхлестнул вороную кобылку. Огромные гранитные валуны – непроницаемо чёрные в глухой полночной тьме – стеной поднялись навстречу, и тут на одной из родниковых струй блеснул и пропал отсвет луны. Скорее туда!.. Нотариус бросил вожжи, слез с двуколки и поспешил к источнику. У подножья гранитного распятия Трике зачерпнул пригоршню воды, омыл лицо и наконец-то с облегчением вздохнул. Всё хорошо – он в полной безопасности…
Резкий скрип во тьме под платанами испугал нотариуса. Он вскочил с колен и сунул руку в карман сюртука. Пальцы легли на бронзовую рукоять пистолета. Не вынимая оружия, мэтр на ощупь взвёл курок и уставился в черноту ночи. Скрип становился всё громче, пока не превратился в звук неспешных шагов.
– Эй, кто тут?! – закричал Трике.
– Это я, дорогой друг, – примирительно произнёс знакомый голос. – У меня к вам предложение: давайте поговорим здесь, раз мы оба ещё не добрались до места. Вы привезли то, что обещали?
– Конечно! – с облегчением отозвался Трике. Узнав, кто караулил его у источника, мэтр успокоился и теперь обдумывал услышанное. Предложение казалось разумным – зачем тащиться в коттедж, если можно сэкономить время? Нотариус достал из внутреннего кармана сюртука перевязанный лентой свиток и протянул его Рене. – Пожалуйста, получите! Здесь всё, как договаривались. Большая половина Лангедока стала вашей. Купчая оформлена десятым годом. Записи в бухгалтерских книгах префектуры на такую большую сумму пришлось подчищать. Как вы сами понимаете, на сей раз работы оказалась больше, чем обычно. Пришлось доплатить из собственного кармана. Так что с вас ещё две тысячи франков сверх оговоренной суммы.
– Дорогой Трике, ну что вы так мелочитесь? – в тоне Рене прозвучала укоризна.
Нотариус увидел, что партнёр крутит в руках свиток, явно собираясь читать текст, но под сенью деревьев стояла такая темень, что разобрать строки было невозможно.
«Не верит на слово», – огорчился мэтр. Значит, придётся тащиться в коттедж. Рене не отдаст денег, пока не проверит каждое слово и каждую запятую.
Трике уже открыл было рот, приготовившись к спору, но ему повезло: скандалить не пришлось. Новое предложение Рене оказалось разумным:
– Пойдёмте к реке, там хоть луна отсвечивает от воды, всё светлее будет.
Компаньоны зашагали по чуть заметной тропинке мимо платанов. Сена была рядом: до берега – минута ходу. У воды и впрямь оказалось светлее, крупные буквы купчей чётко выделялись на светлом фоне плотного листа.
– Читайте поскорей, – поторопил нотариус. Он не мог скрыть злости. Взведённый курок пистолета в кармане его сюртука мало способствовал благодушному настроению, но привести оружие в безопасное состояние на глазах у Рене мэтр не мог. Вот ведь невезение: этак и собственную ногу прострелить можно!..
Чтение шло медленно. Трике уже казалось, что, уловив его беспокойство, Рене нарочно тянет время. Раздражение, съедавшее нотариуса, превратилось в ярость. Трике до крови прикусил губу, пытаясь сдержаться. Вроде бы помогло!.. Мэтр чуть слышно вздохнул и, стараясь скрыть терзавшую его злость, кратко осведомился:
– Все правильно?
– Да вроде бы… – прозвучало в ответ, а потом последовал вопрос: – Вы абсолютно уверены, что в десятом году префектуру возглавлял Баре?
– Естественно! – оскорбился нотариус. – Это первое, что я выяснил, а потом ещё раз перепроверил. К счастью, этот человек ещё жив и его подпись на купчей и в бухгалтерских книгах подлинная.
– Скольких же людей вы привлекли на сей раз?
– Двоих: самого Баре и секретаря префектуры.
– Хватило бы одного секретаря. Не сомневаюсь, что тот умеет подделывать подписи всех своих начальников.
– А вдруг начнут проверять? – огрызнулся Трике. – Первым, кому зададут вопрос о том, выкупались ли эти земли, будет как раз префект. Наследники явятся к нему, и Баре придётся подтвердить, что земли выставлялись на аукцион и префектура по закону продала их честным приобретателям.
– Ну, только не пугайте меня своим занудным крючкотворством! – в голосе Рене прямо-таки звенела безграничная самоуверенность. – Здесь как раз наследников не осталось, некому приходить. Так что незачем было рисковать, привлекая лишних людей.
Трике хотел было возразить, но вдруг осёкся. Зачем помогать дуракам? Их нужно учить, обирая до нитки. Надо сначала получить деньги за первую часть дела, а потом стрясти с Рене ещё столько же, чтобы объявившиеся наследники ничего не смогли добиться ни в Тулузе, ни в Париже. Как раз тот самый случай, когда молчание – золото. Сразу повеселев, нотариус поторопил:
– Если вас всё устраивает, давайте рассчитаемся и поедем по домам. Время позднее!
Трике мысленно взвешивал, стоит ли поднимать вопрос об аренде коттеджа. Деньги не то чтобы уж очень большие, но и не малые… Так сказать или нет? Конфликтовать с Рене – дело опасное. Разрываясь между жадностью и страхом, нотариус всё-таки решился:
– Не хотите ли рассчитаться со мной и за аренду? – спросил он. – Вы занимаете коттедж уже полгода.
– Так я использую этот дом только для встреч с вами!..
– Я этого не знаю! – не совладав с собой, злобно тявкнул взбешённый Трике и тут же замер и замолчал. От удивления.
На лице Рене явно читалась растерянность, а повисшее между ними молчание говорило само за себя. Да что же это?.. Неужто слабость?.. Или, хуже того, неплатёжеспособность?
Нотариус вдруг как будто прозрел. Вот и верь после этого слухам! Кто там наплёл, что Рене – всемогущий монстр и беспощадное чудовище? Монстр – это сила и мощь, а какая сила без денег?.. Трике мгновенно сообразил, что может внести в прежние отношения существенные коррективы, и, закрепляя новый расклад сил, жёстко напомнил:
– Кстати, не забудьте про две тысячи сверху! И на будущее – я думаю, пора пересмотреть наши расценки. Сами понимаете, риску много.
Нотариус мог торжествовать победу: плечи Рене поникли, да и в прозвучавшем голосе завибрировали просительные ноты:
– Друг мой, не будем ссориться, тем более по пустякам! Давайте встретимся завтра и всё спокойно обсудим.
– Хорошо! Но уж за полученные документы извольте расплатиться сейчас, – снизошел до уступки Трике.
– Конечно!.. Как же иначе? Деньги давно приготовлены!..
Нотариус внимательно следил за Рене. Боялся какого-нибудь подвоха. Но повода для опасений пока не было. По крайней мере, бархатный кошель, набитый золотом, выглядел в руках Рене приятно объёмным. Трике вздохнул с облегчением… и потерял бдительность. Внезапно он ощутил движение в своём кармане – это скользнул внутрь кошелёк. Но почему же не отдали в руки?..
Нотариус обмер. Сердце его вновь забилось часто-часто, как хвост у вертлявой трясогузки, ведь в том кармане, куда скользнул кошелёк, лежал и пистолет со взведённым курком. Не дай бог, выстрелит…
– Как же вы недоверчивы, мой друг, небось о других по себе судите. – В голосе Рене звучала явная издёвка.
Чужая рука шевельнулась в кармане мэтра, а следом прогремел выстрел…
Почтеннейший месье Трике – самый дорогой нотариус Парижа – свернувшись в клубок, лежал на влажном от росы берегу Сены. Адская боль разрывала простреленный живот мэтра, но жизнь ещё теплилась в искалеченном теле. Нога убийцы упёрлась в грудь нотариуса и подтолкнула беднягу к воде. Минута-другая – и всё закончится. Неужто помощь так и не придёт?..
Обострённым слухом умирающего Трике уловил странный шум. Вроде бы хрустнула ветка?.. А что это за голоса? Как будто шепчутся двое… Нотариус скосил глаза и увидел метнувшуюся из кустов парочку. Мужчина и женщина, взявшись за руки, бежали в сторону церкви. В угольной тени деревьев платье беглянки выделялось чётким светлым пятном. Ещё мгновение – и женщина исчезнет за углом… Но прогремел выстрел, и беглянка свалилась, как подкошенная. Однако её кавалер сделал огромный прыжок и, обогнув церковь, исчез.
– Дьявол… – в голосе убийцы кипела злоба.
Трике вдруг осознал, что больше ничего не видит, но он всё ещё мог слышать и ощущать прикосновения. Руки убийцы бесцеремонно шарили по его одежде, расправляли складки жилета, разглаживали отвороты сюртука – будто бы наводили красоту. Затем из кармана мэтра вытащили кошелёк, и золотые франки жалобно звякнули – словно прощались. Потом зазвучал презрительный голос:
– Нечего на тебя ещё одну пулю тратить, всё равно сдохнешь через пару минут… – В тоне Рене сквозило презрение.
Шаги убийцы замерли в отдалении, а Трике остался умирать.
Мэтр прожил свой последний час в страшных мучениях, но до последнего вздоха думал только об одном – как он с того света полюбуется на крах убийцы. В том, что это неизбежно, Трике не сомневался. Как хорошо, что он оказался таким предусмотрительным!
Глава вторая. Неудачные визиты
Верно говорят, что Париж хорош всегда, но в мае – ему просто нет равных. Вид из окна особняка де Сент-Этьен блистательно подтверждал эту старую истину. Под высокой безбрежной голубизной пронизанного солнцем неба убегала вдаль улица Гренель. Не слишком широкая, почти всегда притенённая высокими фасадами, сейчас она купалась в золотистых лучах. Вечно серые, стены её домов нынче играли всеми оттенками дымки и перламутра, а скульптуры фонтана «Четырёх сезонов» буквально сияли, притягивая взгляды прохожих. Весеннее солнце заливало теплом гордую столицу вновь воскресшей из небытия Французской империи. Это казалось чудом, но Наполеон вернулся – и Париж снова лёг у его ног, будто старый преданный пёс.
Лучшая модистка Европы – хозяйка знаменитой мастерской по пошиву дорогих английских платьев – Луиза де Гримон задёрнула штору, спасаясь от жалящих солнечных лучей, и оглянулась на свою племянницу. Генриетта с увлечением подбирала на фортепиано какую-то мелодию. Бедняжка явно не понимала всего ужаса произошедшего, а Луиза не спешила раскрывать ей глаза, но факт оставался фактом: в столице Франции, вновь присягнувшей Наполеону, юная герцогиня де Гримон запросто могла повторить печальную судьбу своих родителей.
Господи, ну зачем оно их нашло – это письмо из королевской канцелярии? Луиза подавила грустный вздох. Не нужно было уезжать из Лондона! Жизнь в Англии наладилась, мастерская процветала, и их маленькая семья давно уже перестала нуждаться. Генриетта училась петь, Луиза пропадала в своей мастерской – по большому счету, обе они были счастливы, пока Людовик XVIII не вспомнил вдруг о семье казнённого герцога де Гримона. Теперь Луиза проклинала себя за наивность. Уж кто-кто, а она должна была точно знать, что чудес на свете не бывает, но ей так хотелось верить в справедливость и в то, что состояние, отнятое Францией вместе с жизнью у последнего герцога де Гримона и его молодой жены, по праву вернётся к их единственной дочери. Луиза так мечтала, что на родине Генриетту наконец-то признают тем, кем девочка была от рождения, – единственной наследницей самого древнего и богатого рода Лангедока.
«Я сама притащила бедняжку в этот безумный город, – терзалась Луиза. – Как можно было собственными руками перечеркнуть дело всей своей жизни? Семнадцать лет, столько жертв…»
Но кто мог всё это предвидеть? Ничто не предвещало катастрофы: казалось, что Бурбоны вернулись навсегда. Монархи Европы заседали в Вене, пытаясь договориться о разделе наследства великого корсиканца. Жизнь текла логично и предсказуемо. Получив письмо о том, что правительство его королевского величества готово признать права Генриетты де Гримон как единственной наследницы казнённого отца и вернуть ей титул и фамильное имущество, Луиза постаралась предусмотреть все случайности. Она заручилась поддержкой самого Талейрана, и в Париж приехала с его письмом в руках. Маркиза де Сент-Этьен любезно предоставила в распоряжение Луизы свой парижский особняк и, более того, поручила гостью заботам своего поверенного – месье Трике, человека опытного и, что ещё важнее, чрезвычайно ловкого.
Письмо Талейрана открыло для мадемуазель де Гримон и её племянницы все парижские двери. Дело, по словам нотариуса, спорилось, хоть и потребовало оформления множества бумаг. Ещё чуть-чуть – и всё бы успешно завершилось, но Маленький капрал в очередной раз тряхнул Европу за шкирку – и победа обернулась поражением. Бывший император Франции высадился с горсткой своих солдат у мыса Антиб и смело двинулся на свою прежнюю столицу.
Конечно, де Гримонам следовало всё бросить и уехать ещё в марте, когда стало известно об этой высадке. Но Луизе, как и всем в Париже, тогда казалось, что вопрос разрешится за несколько дней, ведь Наполеон шёл почти безоружный, и любой армейский полк мог легко разгромить маленький отряд и арестовать безумного вояку. Месье Трике каждый день приносил своим доверительницам свежие газеты, тыкал в их заголовки сухоньким пальцем с обгрызенным ногтем и восклицал:
– Вот посмотрите, все издания сходятся во мнении, что узурпатор не продвинется дальше Гренобля!
Жаль, но, как видно, эти газеты читали только в Париже. Ни Франция, ни Наполеон не спешили присоединяться к мнению столичных издателей. Бывший император получил без боя не только Гренобль, но и Леон, и тогда стало ясно, что его уже не остановить. Газетчики, несколько дней назад именовавшие Наполеона узурпатором, дружно «прозрели» и девятнадцатого марта с почтением написали: «Его величество прибыл в Фонтенбло и завтра ожидается в Париже».
– Господи, что с нами теперь будет? – в отчаянии спросила Луиза у своего поверенного. – Может, нам стоит поискать защиты во дворце?
Бледный, как полотно, нотариус снял и суетливо протёр круглые очки, а затем печально сообщил мадемуазель де Гримон, что её план слишком запоздал: король Людовик уже бежал из Парижа, прихватив всех своих многочисленных домочадцев, а вслед за ним унесли ноги и вернувшиеся из изгнания аристократы.
– Мадемуазель, ехать сейчас во дворец – сущее безумие, – объяснил Трике. – Ликующая толпа встретила императора у Тюильри ещё утром, его на руках внесли в прежние покои. Люди, как язычники, целовали следы его сапог.
– Значит, мы немедленно покинем город! Я прикажу закладывать лошадей, и мы вернёмся в Англию, – решила Луиза.
Трике лишь печально вздохнул.
– Теперь это слишком опасно. Наполеон объявил, что его цель – освободить народ от грабителей – аристократов и церковников, от тех, кто требовал возврата своих земель и восстановления прав. А вы приехали в Париж как раз за этим! Я не исключаю, что чернь может захватить вас. Более того, я опасаюсь, что и вас, и юную герцогиню могут убить.
– Но что же мне делать? – растерялась Луиза. – Вы понимаете, что произошло? Я сама, сохранив жизнь и здоровье Генриетты в самые трудные годы, легкомысленно привезла её туда, где она может повторить судьбу своих родителей!
Трике сочувственно вздохнул. Но Луиза нуждалась не в жалости, а в дельных советах, поэтому смотрела на мэтра выжидательно – надеялась на его мудрость. Нотариус не подвёл: подтвердив свою славу умного и ловкого человека, он высказался очень разумно:
– Не сочтите за дерзость и позвольте дать вам совет, мадемуазель, – мягко начал он. – Вы живёте не где-нибудь, а в доме маркизы де Сент-Этьен. Император очень любил её покойного супруга, даже более того, считал маркиза своим воспитанником, так что этот дом у бонапартистов – вне подозрений. Здесь служит лишь несколько проверенных людей, и на вас никто не донесёт. Я думаю, что вам с герцогиней лучше не покидать дом. Нужно просто сидеть в четырёх стенах и ждать, как развернутся события.
Поразмыслив, Луиза согласилась, что это и впрямь – единственный выход. Так и получилось, что с конца марта она уже более не покидала особняк, да и Генриетте не позволяла выходить на улицу.
Единственным источником новостей для них оставался месье Трике. Мэтр ежедневно приезжал к добровольным затворницам и рассказывал о том, что происходит в Париже. Император действовал молниеносно: за рекордный срок в двадцать дней была подготовлена новая конституция, проведён плебисцит по её принятию, и в начале июня открылись заседания нового двухпалатного парламента. Приняв грамоты от народных представителей и открыв первое заседание, Наполеон на следующий же день выехал к армии.
– Может, мы хотя бы теперь отправимся в Кале? – с надеждой спросила Луиза, узнав, что император покинул Париж.
– Что вы, мадемуазель! – испугался нотариус. – Я не смогу вас сопровождать, да от меня в случае опасности и толку не будет. Вместо защитника я превращусь в обузу… К тому же в Кале ехать бесполезно. Император восстановил блокаду Англии, так что в портах дежурят солдаты и национальные гвардейцы. Они следят, чтобы ни один корабль не покинул Францию без разрешения. Находиться сейчас в Кале – страшный риск, не говоря уже о том, что вы туда, скорее всего, не доберётесь.
– Но я не могу и дальше рисковать жизнью племянницы. Если союзники вновь будут штурмовать Париж, как это было в прошлом году, мы попадем под обстрел! – страдальчески схватившись за голову, воскликнула Луиза.
Она бросила взгляд на маленького худощавого поверенного, казавшегося ещё более щуплым из-за чёрного сюртука, и мысленно согласилась с тем, что толку от такого защитника на опасной дороге не будет. Ну и бог с ним! Мадемуазель де Гримон давно научилась полагаться лишь на собственные силы. Хватит сидеть взаперти, пора приниматься за дело! Дожидаться штурма Парижа Луиза не собиралась. Она понимала, что, когда в город входят победители, можно ожидать самого страшного – того, через что мадемуазель де Гримон уже однажды пришлось пройти самой.
– Лучше мы обе погибнем, но девочка не узнает подобного ужаса, – уже не раз шептала Луиза, а потом начинала молиться. Теперь она могла надеяться лишь на помощь Девы Марии.
Генриетта выросла исключительной красавицей, но это лишь усугубляло положение. Нежное лицо племянницы в раме золотисто-рыжих кудрей и её крупные – в пол-лица – глаза необычного аквамаринового оттенка напоминали Луизе казнённую невестку. У матери с дочкой было одно лицо, а вот таланты достались Генриетте от отца. Как прекрасно она пела! Да и играла великолепно…
Сегодня Луиза вновь размышляла над планом задуманного побега. Она уже продумала всё до мелочей. Они не поедут в Кале. Лучше затеряться в какой-нибудь нормандской деревушке, а потом на рыбацкой лодке переплыть пролив. Конечно, план был рискованным, но пришло время обсудить его с Генриеттой.
Луиза бросила взгляд в сторону фортепиано. Племянница с увлечением музицировала. Дождавшись, пока стихнут последние аккорды, Луиза собралась с мыслями и заговорила:
– Розита, давай-ка вместе решим, что нам дальше делать.
Розита – «Розочка». Детское, почти забытое прозвище насторожило Генриетту. Видать, дела совсем плохи, если тётка вспомнила о старых временах… Стараясь выглядеть невозмутимой, девушка отозвалась:
– Конечно, тётя! Как скажете…
– Ты понимаешь, что когда союзники вновь возьмут Париж, здесь может случиться всё что угодно?
Луиза не решилась называть вещи своими именами. Пусть её девочка и провела большую часть своей короткой жизни в трущобах Лондона, но последние годы были совсем иными. Теперь у Луизы появилась надежда, что богатая и счастливая юность её любимицы сделает доброе дело, стерев из памяти Генриетты ужасные воспоминания.
Ох, как не хотелось тётке вновь добавлять чёрных красок в её жизнь! Но, быть может, всё как-нибудь обойдётся?.. Луиза с тревогой ожидала ответа племянницы.
Генриетта уже догадалась о смятении тёткиных чувств и постаралась успокоить Луизу:
