Мандарины, вперёд!

Девушка от неожиданности потеряла дар речи и произнесла первое, что пришло в голову.

– Привет!

– ЗдорОво! – женщина серьезно смотрела на странную незнакомку. – Ты ко мне? Или просто поприветствовать?

– Ой, простите, – Аля виновато улыбнулась. – Я из Гурьевска. Ваш сын должен был…

– Да поняла я уже, входи, – женщина пропустила гостью внутрь. – Раздевайся, руки мой и на кухню.

В квартире все благоухало и стояло на своих местах. Красивая новая мебель, а на стенах, вместо ржавых велосипедов, картины и расписные тарелки.

– А я думала, что вы не одна живете, – Аля завороженно осматривала пространство кухни. – Как у вас уютно, слов нет.

– Соседей я уже давно расселила, – хозяйка сняла крышку с бело-синей супницы и опустила в нее поварешку. – Намаялась, конечно, но эта квартира того стоит. Посмотри сюда.

Вид из окна открывался сказочный. Незнакомая Але питерская улица светилась внизу праздничными огнями, а старые дома уже не казались такими облезлыми и страшными.

– Ну, рассказывай! В музеи приехала?

– Не, я замуж.

Женщина замерла с тарелкой в руках и с удивлением посмотрела на Алю.

– Странно. А почему к жениху не заселилась?

– Да я просто еще не знаю, за кого мне пойти.

– Так, а это уже интересно, – усмехнулась женщина.

Аля взяла ложку и кусочек черного хлеба.

– Не, мне правда очень надо! Понимаете, у меня уже возраст критический. Мать постоянно талдычит, что я в девках болтаюсь, а у нее в двадцать пять уже трое детей было. Короче, пришлось даже на сайте знакомств зарегистрироваться.

– Ну и?

– Там извращенцы правда одни. Но с тремя более-менее нормальными парнями списалась. Теперь вот выбирать приехала.

– И все трое из Питера оказались? Ну те, которые более-менее.

– Так я ж там специально фильтр поставила. Зачем мне не пойми откуда? А здесь культурная столица всё-таки, люди психически здоровые. Не то, что у нас.

– Ну да, ну да. Здоровые, – покачала головой хозяйка.

– В общем, я решила сразу после Нового года смотрины им устроить. Пока каникулы, чтобы мне отгулы не брать. Один, правда, занервничал. Типа, неожиданно как-то это все, не планировал так быстро отношения развивать. А куда тянуть? – Аля отправила ложку борща в рот. – Мне в сентябре край надо замуж выйти.

– Прям уж и край?

– Ну, у меня по жизни так складывается. Я ж обычно замуж в сентябре выхожу. Сначала в первом классе Сережка Романов на линейке всем сказал, что я его женой буду. А потом в институте мы с Борькой в начале учебного года съехались. Неофициально, правда, но это же все равно гражданский брак. Так что надо поднапрячься.

– Да, тут точно без вариантов, – сдерживая улыбку сказала женщина.

– Вот и я говорю. Тем более, что в сентябре овощи и фрукты дешевые. А дальше уже не сезон будет.

– А почему не летом все-таки? Тепло же, красиво.

– Так все равно в отпуска разъезжаются, – Аля достала из кармана джинсов сложенный листочек. – Я уже у всех узнала. Ивановы и Мальцевы точно на все лето уедут, Козловы в июне в Турцию летят. Дядя Боря, крестный мой, путевку в санаторий на август взял. А без него точно нельзя, он на баяне играет. Нестеренко вот жаль никуда не собираются. Я бы их вообще звать не стала, но потом теть Света мамке все нервы вытрепет же. Да и не получится летом, дел много. Точно не успеем. В сентябре самый раз будет.

– Ты что, в Гурьевске свадьбу играть собралась?

– Конечно! У вас же тут дорого все. А я уже и с завклубом договорилась, он мне скидку обещал, – Аля доела хлеб и передала пустую тарелку. – Спасибо, очень вкусно. Только я вот пожирнее варю.

– Это на втором бульоне. Я сейчас на ПП, – женщина убрала посуду в раковину и включила чайник.

– Аааа, понятно, – непонимающе сказала Аля. – А жить, вы не подумайте, мы не там будем. У нас же в райцентре совсем делать нечего. Из развлечений только самогон и «Музыкальный сюрприз».

– Господи, а это что еще такое?

– Это когда по телевизору тебе сначала поздравления на день рождения читают в стихах, а потом клип ставят. Очень классно, у нас весь Гурьевск в субботу смотрит. Меня в прошлом году аж три раза поздравляли, а Вальку, подругу мою – пять. Она потом полгода нос задирала. И так он у нее длиннющий, как у Буратино. Когда в гости приходит, так сначала нос в комнате появляется, а потом уж через три секунды Валька.

– А тебя зовут-то как? Я ж даже не спросила.

– Алевтина. Можно Аля.

– Красиво. А для солидности можно и Тина.

– Ага, как Канделаки.

– Да уж точно не Тернер, – женщина усмехнулась и стала наливать чай. – Меня называй Вера. И никаких «Афанасьевна», иначе подружки ржать будут. Мы с ними в последнее время молодимся изо всех сил. Вечером, кстати, познакомишься. А пока отдохнуть с дороги тебе надо.

Около семи вечера Аля, протирая глаза, вышла в гостиную. За столом помимо хозяйки сидели две незнакомые женщины, одна из которых делала Вере маникюр.

– А вот и моя компаньонка, – Вера помахала девушке свободной рукой. – Знакомьтесь, Аля.

Гостьи обменялись приветственными кивками.

– Это Соня, – Вера указала на маникюршу. – Но мы называем ее Мармеладова.

– В смысле? – Аля сделала большие глаза. —Мармеладова, она же…

– Проститутка? – засмеялась Соня. – Да знаю я. Но мне очень нравится, как звучит.

– А вот Сима, – Вера показала на щупленькую женщину, сидящую справа.

– Гулливер?

– Какой Гулливер? – удивленно переспросила Сима.

– Ну, в «Интердевочке» проститутка была Сима-Гулливер. Или вы все-таки не по этому принципу себе прозвища придумываете? – смутилась Аля.

Женщины захохотали.

– Садись уже, Интердевочка, – вытирая слезы от смеха сказала Вера. – Чайник только вскипел. Маникюр не желаешь новогодний? Соня, как только на пенсию вышла, сразу курсы крутые закончила. У нее весь наш район обслуживается.

– А я подумала, что это ваша основная профессия, – обратилась к Соне девушка. – Обычно пенсионерки таким не занимаются.

– По специальности-то я проектировщик. Но вот, жизнь заставила. Сима сертификат нутрициолога год назад получила. Мы всем подъездом теперь по ее методе питаемся. Это Вере у нас хорошо. Она математикой своей всю жизнь репетиторствует, гениев выращивает. Ей не пришлось, как нам, квалификацию менять.

– А ты, Аля, кем работаешь? – помешивая ложечкой в кружке бесцветную густую массу спросила Сима.

– Учителем истории. Я еще в детстве узнала, что в один день с историком Бережковым родилась, и сразу поняла, что это судьба. У нас с ним 24 июня день рождения.

– Хорошо, что не с Энштейном. А то б тебе пришлось атомную бомбу в сарае собирать, – хихикнула Соня. – Ну, а к нам по какому поводу пожаловала? Пронестись по городу музейным галопом?

– Нет, девочки, – Вера засунула под лампу накрашенную руку. – Аля планирует найти в Питере высокодуховного спутника жизни. Причем срочно.

– А она забавная, – Сима выпила залпом содержимое кружки и поморщилась. – Деточка, вы мыслите стереотипами. Любовь к поэзии и знание пары архитектурных памятников – это не залог счастливого брака. Пригодится только кроссворды разгадывать.

– Вот-вот, – засмеялась Соня, нанося новый слой лака на ногти Веры. – Мне Семен Петрович третий день в парке Мандельштама с Бродским читает. Как заведет свое «бу-бу-бу», хоть головой в сугроб лезь. Я ему: «Уважаемый, я не гуманитарий, я технарь. Мне ваш хорей никуда не упирается.»

– А он? – спросила Вера сквозь хохот.

– А, – махнула рукой Соня. – Там тяжелый случай. Все не теряет надежды меня поставить на путь истинный.

Женщины еще долго смеялись и весь вечер пили шампанское из фужеров, украшенных мишурой.

– Ты представляешь, что Сима учудила? – Вера встретила в коридоре Алю, вернувшуюся со свиданий. – Повелась на какие-то Рождественские скидки и купила в кредит массажное кресло. За сто с лишним тысяч! Ну, вечно не в говно, так в партию. За такие деньги я бы целого массажиста себе купила, молодого и красивого. А ты чего без лица совсем?

– Полный провал, Вер, – Аля чуть не плача стягивала ботинки. – Домой хочу.

– Это у тебя ломка без «Музыкального сюрприза». Сегодня ж суббота, – Вера потрепала девушку за плечо. – Ну, перестань. Кавалеры что ль не пришли?

– Один не пришел. Это тот, который сразу испугался, – всхлипнула Аля. – Второй оказался лысым мужиком сорока пяти лет. На сайте фотку сына вместо своей выставил.

– А третий?

– А третий как начал мне стихи без остановки читать. Вот реально, одно «бу-бу-бу». Потом попросил заплатить за его кофе и по карманам бесплатные печенюшки стал тырить. Позорище!

– Тьфу, ерунда какая. Пойдем лучше обедать, а то у меня скоро занятие начнется. Будущий Нобелевский лауреат Лев Валерьянов собственной персоной прикатит на папиных Жигулях. Или ты печенья налопалась?

– Да я ведь уже всем дома растрындела, что к жениху еду. Как возвращаться теперь? Валька громче всех смеяться будет, я ее знаю.

– Слушай, Алевтина, – Вера сделала серьезное лицо. – Запомни одно: ты никому ничего не должна, кроме себя самой. Вон хотя бы на сына моего посмотри. Сколько сил и труда в него было вложено. А он в один прекрасный момент вдруг понял, что машины любит сильнее таблиц Брадиса, и плевать хотел на то, что я подумаю или друзья скажут. Зато живет счастливо и деньги зарабатывает. И ты на всех плюнь. Так живи, как тебе хочется, а не как мамка велит или Валька правильным считает.

– И снова поздравления в нашем эфире для Алевтины Мотиной.

Валька недовольно покосилась на именинницу и с равнодушным видом уставилась в телевизор.

– Желаем искренне, сердечно

Не знать волнений и тревог,

Чтобы сопутствовали вечно

Здоровье, счастье и любовь!

Вдруг диктор слегка замешкалась.

– Хм, постскриптум, как здесь указано, обязателен к прочтению. «Аля, срочно приезжай. В нашем подъезде новый молодой жилец. И он совсем не любит стихи. К сентябрю все успеем. Всегда твои, Соня Мармеладова, Сима-Гулливер и Маленькая Вера». А для Алевтины в этот прекрасный день звучит песня в исполнении американской певицы Тины Тернер «You simple the best».

Женя Нефедова

До чертей

Последний день уходящего года не задался с самого утра. Наташа искрила похлеще бенгальских огней и готова была взорваться от злости. Всему виной был отказ мужа Вадима провести новогоднюю ночь в обществе тещи. На него не действовали ни просьбы, ни уговоры, ни слезы, ни ругань, ни поцелуи. На каждый убедительный довод, у Вадима находился более весомый аргумент, чтобы отстоять принятое решение.

– У мамы елка! – Наташа опустилась на колени, зашнуровывая ботинки трехлетнего Олежки.

– А у нас, можно подумать, береза, – Вадим указал на двухметровую ель, украшенную золотыми шарами.

– Подарки!

– Знаю ее подарки! Дорогущий вертолет для внука, комбайн для дочери, а любимому и единственному зятю трусы шестидесятого размера из стратегического запасника почившего тестя. А потом каждый приход в гости начинается со слов: «Вадя, ты носишь подаренные мною трусы?» А я опа… – Вадим ослабил ремень, демонстрируя ситцевые трусы с ромашками. «До дыр сносил не снимая, за новыми пришел»

– Традиция такая, – обиженно всхлипнула Наташа.

– А разговоры за столом про подагру, запоры и псориаз, тоже традиция?

– Не только про это!

– Ах да, прости, еще про мордатого домового с бурой шерстью, который садится ей на грудь и дышит в лицо.

В комнате повисло напряженное молчание, даже упакованный в комбинезон Олежка перестал сопеть.

– Мама готовила. Старалась. Все для нас. Курочка, грибочки, пирог … – Наташа сделала еще одну попытку заманить мужа в гости.

– Ты же прекрасно знаешь, чем заканчиваются подобные застолья. Напомнить?

– Тебе трудно похвалить каждое приготовленное мамой блюдо?

Вадим склонился в почтенном поклоне и запел елейным голосом:

– Мммм… рыбка… ум отъешь. Картошечка – язык проглотишь. А курочка до чего сочная. Чудный пирог! Не подскажете рецептик? Испеку к выходным. Ах, это магазинный? В очереди час простояли? Оно того стоило! А я не хочу хвалить каждый проглоченный кусок. Я хочу просто жрать! Молча! Неужели трудно включить логику? Если ем, значит, нравится!

– Я поговорю с мамой. Обещаю! – Наташа приподнялась на носочках и поцеловала мужа в губы. – Оливье, с говяжьим сердцем, как ты любишь…

– Я с колбаской люблю! С докторской! И ложкой из общей салатницы наворачивать и чтобы никакая… кхе-кхе… мама в рот не заглядывала и под руку не ворчала: «До полуночи час, а оливье на исходе». А после полуночи истерику закатить, что салат не доели.

– Значит, не поедешь? – Наташа изогнула бровь коромыслом.

– Нет! – категорично подтвердил Вадим. – Всегда мечтал отметить Новый год один. В трусах, перед телевизором…

– Со вчерашней вермишелью и банкой сардин на столе, – съязвила Наташа.

– …и напиться до чертей!

– Ну и оставайся со своими чертями! – Наташа сорвала с вешалки пуховик и ухватив истомившегося ожиданиям Олежку, вытолкала в подъезд.

Дома в одночасье стало тихо и неуютно. У Вадима даже промелькнула мысль броситься вдогонку за женой и сыном, но усилием воли сдержал внезапный порыв.

К десяти вечера, когда до чертей было еще далеко, но штормило прилично, ожил дверной звонок. Уверенный, что жена, не выдержав трехчасовой разлуки, вернулась в родное лоно, со всех ног бросился в прихожую.

На пороге, в байковом халате и розовых калошах на босу ногу, стояла пожилая соседка, Антонина Валерьевна.

– Я за тобой! – не поздоровавшись, озвучила она цель своего визита. – Знать не хочу, что у вас с Наташкой произошло, но негоже Новый год одному отмечать. Айда, Вадя, к нам. Выпьем, оливье покушаем. Салатик у меня особенный. С говяжьим сердцем, а не с какой – то там докторской. Пал Сергеич на баяне сыграет. Спляшем, споем, в картишки срежемся, одним словом, скучать не дадим.

Вадим вежливо отказался от приглашения и был готов захлопнуть двери, как Антонина Валерьевна без приглашения прошла в квартиру. Задержавшись у стола, придирчиво оценила масштаб бедствия: тарелка с недоеденной вермишелью, консервная банка с последним рыбным ломтиком, плавающим в масле, и полупустая бутылка.

– Жена бросила, не до жиру, – с пониманием вздохнула она. – Не запирай двери! Я мигом.

Через пять минут она вернулась, держа в руках красный пластмассовый разнос с угощениями.

– Холодец, гусиная гузка, оливье, огурчики, – выставляя на стол тарелки, озвучивала она их содержимое, – Мандарины и… – спрятав руку за спину, как фокусница вытащила литровую бутылку с мутноватой жидкостью. – Самогонка! – заговорщицки подмигнула она. – Пал Сергеич сам гнал. Три рюмашки и все печали к чертям!

Вадим с благодарностью обнял, пропахшую сердечным каплями, соседку. Жизнь заиграла новыми красками и мечта, напиться до чертей, грозилась сбыться.

Под хорошую закуску наливалось и пилось веселее. Когда яркие огоньки гирлянды, потеряв очертания, бесформенно расплылись, Вадим решил передохнуть. Откинувшись на мягкую диванную спинку, на всю мощь прибавил звук телевизора. В ответ на его действие покачнулась елка, а нижние ветки, украшенные разноцветным дождиком, заплясали в такт льющейся из динамиков мелодии.

Вадим напрягся и сделал попытку подняться с дивана, но неведомая сила швырнула его обратно. Дрожащими пальцами он нащупал на пульте кнопку выключения телевизора и замер, не сводя взгляда с омерзительного существа, затаившегося среди ветвей. Черное, голое, со сморщенной мордой, оно стояло на задних лапах и пожирало мишуру.

– Сгинь! – Вадим с трудом произнес это вслух. Язык, казалось, распух и едва помещался во рту.

Глаза твари вспыхнули красным огнем, пасть открылась, обнажая клыки, а лысый, похожий на хлыст хвост неистово задубасил по паркету.

Выражение «допиться до чертей» оказалось реальнее, чем представлялось.

Цокая копытцами, черт обошел елку и сипло проорал: «Ва-адь». Расслышав в жутком вое свое имя, Вадим понял, пришел его конец.

В прихожей хлопнула дверь, послышались шаркающие шаги.

– Как хорошо, что ты двери за мной не запер, – Антонина Валерьевна нависла над Вадимом, похлопала по щекам, пощупала пульс. – Лица на тебе нет.

– Вы видите его? – Вадима качало от спиртного и трясло от страха.

Антонина Валерьевна оглянулась и радостно запричитала. – Нашелся, нашелся мой маленький. Пока салаты носила, удрал чертенок.

– Это ваш черт? – Вадим тяжело сглотнул и открутив пробку на бутылке отхлебнул из горлышка.

– Зачем же так грубо? Максимилиан его зовут. Сфинкс. Котейка мой любимый.

– Кот? – Вадима пробил приступ неудержимого смеха, – Я подумал… эээ …неважно. До свидания, Антонина Валерьевна и дверь посильней захлопните.

– Вадя, хватит пить! – из прихожей прокричала соседка.

– Так уж и хватит, – наполняя до краев стопку, рассмеялся Вадим. Выпитое не успело добраться до желудка, как у елки вновь материализовалось нечто. Огромное и мохнатое.

– Еще один кот? – Вадим тяжело сглотнул. Круглая, лишенная ушей и усов морда мало чем напоминало кошачью. Вот только после позорного случая со сфинксом, которого спьяну принял за черта, в потусторонние существа верить не хотелось.

– Кис-кис, – опускаясь на колени, позвал он непрошеного гостя. Туша, поросшая бурой шерстью, с ревом бросилась на грудь, опрокидывая навзничь. В носу засвербило от запаха нафталина и гари.

«Домовой» – догадался Вадим. Именно так его описывала теща. Мохнатый, тяжелый, садится на грудь и зловонно дышит в лицо. Испытав на себе все ужасы общения с домовым, стало стыдно, что насмехался над бедной женщиной.

Вадим попробовал пошевелиться. Тело не слушалось. Закричал, но вместо крика наружу вырвался утробный рык. Вспомнил, что теща спасалась в таких случаях молитвой. Закрыл глаза и замычал: Пресвятая дева богородица… ежеси на небеси» – все, что мог вспомнить, и этого явно было недостаточно, чтобы отпугнуть домового. Разозлившись, с силой дунул в мохнатую, приплюснутую морду. Домовой громко чихнул и нехотя скатился на пол.

Дрожа от страха, Вадим дополз до прихожей. Не вставая потянул с вешалки куртку, с хрустом обрывая петельку, и вдруг осознав, что не в состоянии одеться, нащупал в кармане телефон.

– Наточка, спаси, погибаю… – тоненько завыл, услышав голос жены.

– Еду, – коротко бросила Наташа и отключилась. В душе наступил покой. Вадим знал, Наташа не обманет. Она обязательно примчится и спасет. Нужно только немного подождать.

Резкий звонок в двери заставил вздрогнуть. Вадим и предположить не мог, что Наташа так скора на подъем.

– Наточка моя, – с трудом дотянулся до замка и повернул ключ.

Перешагнув через Вадима, стоявшего на четвереньках, в прихожую вошла Антонина Валерьевна. – Себастьян! – зычно прокричала она.

– Вадим я.

– Знаю, – отмахнулась она, – Кот у меня пропал. Не встречал?

В коридор на зов хозяйки вышел безухий мордоворот.

– Дом-мовой, – заикаясь, проговорил Вадим.

– Не домовой, а домашний, – поправила Антонина Валерьевна, отрывая бурую тушу от пола. – Безухий и безусый, любитель котлеты с огня таскать, – она громко рассмеялась,

Вадим шумно выдохнул, вытер со лба липкий, холодный пот.

– Кот? – на всякий случай уточнил он.

– Их у меня семеро, не сразу и углядишь который из них пропал.

Когда за соседкой захлопнулась дверь, Вадим поднял телефон и набрал номер жены.