Антология хоррора – 2020

* * *

Ветер завывал в печной трубе. Входная дверь болталась на шарнирах, шумела. Хлопала. Не то встречала, не то провожала.

Мёртвые жухлые листья кружились в доме и устилали пол. Динка с закрытыми глазами лежала на старой кровати с панцирной сеткой, свернувшись калачиком.

– Спи, моя девочка. Спи. Я пришла за тобой. Скоро ты увидишь…

Луна раздвинула покрывало ночи. Она щедро дарила холодный свет пространству. Помогала путникам найти нужную тропинку.

Людмила Лазукова

Зомбоящик

Эта история началась пару месяцев назад, и никто не мог предположить, каким кошмаром она обернется.

В то утро меня разбудил телефонный звонок.

– Да? – спросонок протянула я.

– Светка, ты что дрыхнешь до сих пор? – затараторила в трубку моя подруга Катюха, с которой мы учились в одной группе универа. – Все проспишь. Давай собирайся! У меня для тебя крутая новость.

Едва я вошла в здание учебного корпуса, Катюха схватила меня за руку и оттащила в сторону.

– Я нашла нам квартиру!!! Возле парка, там воздух отличный и тишина! Плюс, у каждой из нас будет собственная комната! Шикарный вариант, сегодня едем смотреть.

– Двухкомнатная квартира возле парка? – с сомнением протянула я. – Мне кажется, это дороговато для нас. Вряд ли стипендии и подработки хватит на оплату аренды.

– Цена – самый главный плюс. – Катюха наклонилась и зашептала мне в ухо. – Всего 10 тысяч в месяц.

– Ну, не знаю. Странно все это…

– Да за такую цену только хрущевку однокомнатную у черта на куличиках снять можно. Пока ты будешь думать, кто-нибудь еще ее займет. Давай, давай, съездим – посмотрим хотя бы…

Меня кольнуло нехорошее предчувствие, но я списала это на недосып и стресс. С Катюхой сложно было спорить.

Маршрутка, в которой мы ехали, постепенно пустела. Кроме нас в ней осталось два гастарбайтера и старушка с большой сумкой.

– Ну, скоро уже выходить? Почти до конечной доехали.

– Сейчас, подожди. Спрошу у водителя.

Катюха пересела поближе к дверям и обратилась к водителю:

– Подскажите, скоро до Октябрьской доедем?

– Октябрьская длинная. Тебе куда конкретно надо?

– 325-б.

– На следующей выйдешь и пешком через парк пойдешь. Дом на отшибе. Он там один такой.

Бабка едва заметно перекрестилась, а таджики посмотрели на Катю с сожалением.

– Нэ надо туда ходыть, дэушка. Там … (тут он произнес несколько непонятных слов на родном языке).

Я уже жалела, что послушала подругу, но она лишь отмахнулась.

Мы вышли из «газельки» и стояли у края дороги.

– И куда теперь? – поинтересовалась я.

– Туда, кажется, – Катя махнула рукой в сторону зеленого массива и бодро зашагала по растрескавшейся асфальтовой дорожке. Я уныло поплелась за ней. Старый парк больше походил на лес – толстые стволы деревьев причудливо изгибались, ветви сцеплялись друг с другом, образуя купол, сквозь который почти не проникал свет. Молодая поросль беспорядочно торчала там и тут. Валялись сухие ветки – видимо, никто уже давно не облагораживал это место.

Вдруг среди стволов стали видны покосившиеся ржавые кресты и осыпающиеся каменные надгробия. Кладбище!

– Катька, куда ты меня приволокла! Тут могилы кругом! Пошли обратно!!!

– Да ладно, подумаешь, несколько старых крестов. Мы почти пришли.

– Я хочу домой, в общагу! Лучше с Наташей и Олесей в одной комнате толкаться, чем рядом с покойниками жить!

– Вот смотри, – Катя уже стояла возле одного из крестов и старалась разобрать надпись на нем. – Тысяча восемьсот… вот черт, не видно из-за ржавчины… В любом случае, человек умер лет за 100, а то и за 150 до твоего рождения. Нечего бояться! Не будь такой трусихой.

Я снова решила, что Катюха права. Ну что могут сделать нам какие-то мертвецы, сто с лишним лет лежащие в земле.

Дом мы увидели сразу. Водитель не соврал – больше жилых зданий поблизости не оказалось. Двухэтажный кирпичный дом, на стене которого белой краской был написан номер 325-б. Подъезд оказался открытым – домофона тут, похоже, никогда не было. Под ногами заскрипели, прогибаясь, старые доски – пол и лестница были деревянными. В подъезде пахло плесенью и гнилью. Лампочка под закопченным потолком не горела.

– Нам на второй этаж, – вывела меня из задумчивости подруга. – Пойдем скорее, нас риелтор уже ждет.

Квартира, вопреки моим ожиданиям, оказалась довольно-таки неплохой: две большие раздельные комнаты, небольшая ванная, туалет и кухня в конце коридора. Чистые обои, новые двери, в одной из комнат – натяжной потолок с десятком точечных светильников. Окна комнат выходили в пустой двор, из кухни был виден парк.

Но я не находила себе места. Катюха же, напротив, весело щебетала с риелтором. Я провалилась в какой-то транс.

– Светка, какую комнату выбираешь? – донеслось до меня.

– В смысле?

– Я подписала договор и внесла задаток. Ты же согласилась. У тебя вещей много? Нужно перевезти сюда скорее. Наконец-то своя комната и ванна!!!

Переезд прошел сумбурно. Я словно попала в торнадо – Катюха помогала складывать вещи вызывала такси, платила. Я только молча офигевала от происходящего.

В первый же вечер, когда мы, уставшие от хлопот, пили чай на кухне, я увидела за окном зеленоватое свечение. Катька тоже обратила на него внимание:

– Наверное, тусит кто-нибудь. Сейчас погода хорошая, чего не посидеть на природе.

Объяснение показалось мне правдоподобным, но возникла смутная тревога.

Почти каждый день мы наблюдали, как с наступлением темноты что-то начинает светиться, причем со временем свет становится все ярче. Как-то раз Катюха предложила сходить и посмотреть на ребят, которые по ночам развлекаются в лесу.

– Может, они ничего, – усмехнулась она. – Глядишь, хорошего парня подцепишь. Собирайся.

Нацепив туфли на шпильке и накрасившись в стиле «Вамп», Катюха вышла за дверь. Я бросилась за ней следом – как была, в джинсах и свитере.

Сумерки сгущались. Раздолбанная дорожка под ногами пугала кочками и рытвинами. Катька повисла на мне.

– В нормальной обуви не выйдешь, – недовольно пробурчала она.

– Тихо! Видишь? Там, справа…

Стараясь не шуметь, мы подошли к кустам и осторожно огляделись. Перед нами была небольшая полянка, а за ней смутно белели надгробия. Трава едва заметно светилась.

– Что за хрень? – Катька явно была разочарована и собиралась уходить. – Облом вообще…

Вдруг зеленый свет стал ярче, а земля в центре поляны начала проваливаться. Из образовавшейся ямы вылез полуразложившийся труп. Следом он вытащил какой-то огромный ящик. Приглядевшись, я поняла, что это допотопный телевизор с разбитым экраном. Оживший труп возился с ручками настройки. Раздался гул. Казалось, он шел из-под земли. Я в ужасе зажала уши руками.

Со стороны заброшенного кладбища шли зомби. Их пустые глаза смотрели на сломанный телевизор. Мертвецы находились в разных стадиях разложения – скелеты шли вместе с телами, покрытыми гниющей плотью. Катька разинув рот стояла рядом со мной и смотрела на жуткую процессию.

И вдруг «зомбоящик» включился. Разбитый экран загорелся ярко-зеленым светом. Мертвецы встали возле него, внимая странному мерцанию. Они словно подпитывались неведомой энергией. Я тормошила Катьку, но она продолжала таращиться на зомби и не реагировала. Тогда я бросилась бежать в сторону дома, радуясь, что обула кроссовки. Не помня себя, я влетела в подъезд, поднялась по лестнице и заперлась в квартире.

Меня разбудило утреннее солнце. Я обошла всю квартиру, но Кати не нашла. Набрав ее номер, я услышала гудки, но трубку никто не взял.

По дороге на остановку я снова решила позвонить подруге. К своему ужасу, я услышала знакомый рингтон где-то в траве. Катькин мобильник валялся возле кустов, где мы с ней прятались. Там же одиноко стояла лаковая туфля на высокой шпильке.

Заявление в милицию не дало результата – весь парк был обшарен несколько раз. Жить в этой квартире я, по вполне понятным причинам, не смогла. Я боялась оставаться одной, поэтому попросила одногруппника Валерку помочь с переездом.

Мы смогли приехать только под вечер – сначала занятия, потом пробки. Когда мы шли по парку, уже начало смеркаться. Заметив, что я сильно побледнела, Валерка взял меня за руку. Впереди замаячило заброшенное кладбище. И зеленое свечение от «зомбоящика»…

Мы бежали по дорожке, стараясь не смотреть в ту сторону. И все же краем глаза я заметила, что трупов на поляне сегодня явно больше. Среди мертвецов шагала Катерина, лишь слегка тронутая разложением. Она прихрамывала. Приглядевшись, я заметила, что ее правая нога босая, а на левой все еще надета туфля со сломанным каблуком-шпилькой…

Лори Вервольф

Подвал смерти

Обычный день, ничего особенного. Проснулсяот фантомной боли за четыре часа до будильника и за пять до смены, душ, сигарета, приятное утро в постели с очередной малознакомой барышней… Хороша, чертовка – чуть было не забыл принять свой аугментанол… Выпил обезболивающее, шлифанул свое состояние баночкой энергетика, хлопнул сотку водки и оправился на службу. По дороге зашел в горячку напротив… там даже не спрашивают, что я буду и в каком количестве – привыкли уже, я там частый гость.

День вообще вспоминать не охота: это как пересматривать любимый момент в хорошем фильме раз за разом – насколько бы ты его не любил, рано или поздно начнет тошнить. Я только вернулся в строй после тяжелого ранения. Последняя стычка с контрабандистами лишила меня правой руки и правого глаза… Спасибо XXII веку за аугментику – залатали…

Последние полгода я шерстил все компании, производящие кибернетические и биомеханические части тела. Версия, что киборги тайно собирались на одной из таких компаний, отлетела со свистом, когда перехватили пару экземпляров. Детали были от разных компаний. Заговор компаний с целью нажиться – абсурд: школьнику понятно, что со своей деятельностью и бюджетом внутри компании, продажа на черном рынке приносила бы копейки. Дело встало мертвым грузом.

Под ночь уже я начал засыпать: кражи сумочек в переулках, разбои, продажа наркотиков… Идиоты, бл*ть! Камеры всюду! Дроны, банкоматы, сотовые телефона прохожих, на каждом перекрестке по полдесятка регистраторов, как и в каждом автомобиле… Преступность упала почти до нуля, а они все пытаются строить из себя гэнгста. Только вычислить их дело десяти секунд: биометрические данные каждого жителя мира есть в базе, так что скрываться – дохлый номер!

– Срочный выезд! – ворвался ко мне молодой следователь из Управления Мировой безопасности. Меня даже подбросило полусонного на стуле. – Товарищ капитан срочно ехать нужно!

– Твою ж мать, Норвинский, – выругался я, приходя в себя от полудрема. – Какого хрена ты так врываешься? Стучаться в учебке не учили?

– Товарищ капитан, ну, там такое… – молодой лейтенант сел на стул напротив меня, глаза его горели то ли от восторга, то ли от любопытства. – Помните ту банду контрабандистов, которые продавали киборгов на черном рынке?

– Ну, помню! – коротко ответил я и зевнул. Употреблять на службе не есть хорошо, но по-другому я не могу спать не в своей кровати, так что бодун подъехал не вовремя. – Я за этими сволочами гоняюсь полгода, все хочу за руку и глаз поквитаться, да только без толку…

– Не без толку, товарищ капитан…

– Так стоп! – прервал я лейтенанта. – просто Серега! За*бал ты Выкать. Мы работаем вместе уже четыре месяца…

Норвинский засмущался и улыбнулся.

– Сергей, наши нашли их место дислокации. Спецназ вызвали. Вы… ты с нами!?

– Спрашиваешь… – я схватил свою кожанку, накинул на плечи, достал кольт из кобуры, проверил, заряжен ли и последовал по коридору, вслед за уходящим к выходу лейтенантом.

Спецназ начал штурм. Внутри меня кипела злоба. В такие моменты кибернетическая рука иногда начинала «болеть». Я четко помню тот взрыв топлива на заброшенной фабрике, помню, как пару раз приходил в себя и видел, что у меня нет правой руки по локоть. Врачи даже не пытались спасти родную руку, потому что… нечего было спасать… Послышались первые выстрелы в здании старого склада. В рации были слышны крики, команды и обмен информацией при ведении боя. А когда выстрелы стихли, из рации послышалось четкая команда: «Контроль», а это значит, что живого противника в здании нет, в крайнем случае есть арестованные, не представляющие угрозы.

Я уже направился в сторону входа, как вдруг из него вывалился один из бойцов спецназа, судорожными, но резкими движениями он сбросил с себя шлем, наушники, подшлемник… и его вырвало. Следом за ним вылетел еще один, так же сбросил с себя все вышеперечисленное и наклонился вперед, опираясь руками о дерево и глубоко дыша ртом.

– Капитан! – внутри меня встретил командир группы.

– Здоров, Андрюх! – я пожал ему руку и кивнул в сторону бойцов на улице. – Зеленые?

– Обижаешь! Стрелянные бойцы…

– А почему?..

– Серег… Дело по контрабандистам, которое ты вел… Киборгов поставляли на черный рынок… И дело о пропаже людей. Мы еще выяснили, что пропадают только те, в чьих телах присутствует аугментика…

– Ну, и?

– Серый, дела объединяются в одно… – в глазах Андрея сверкнул ужас. Я вопросительно посмотрел на него. – Ты сам это должен увидеть!

Я осветил фонариком подвальное помещение и ужаснулся: оно все было усыпано людьми без конечностей, со вспоротыми животами, весь пол был залит кровью. Некоторые из них были еще живы, я слышал их стоны боли, многие из этих «выживших» уже бились в предсмертной агонии. Бойцы оперативной группы ходили в противогазах, что не удивительно, ведь смердило жутко. Я уже хотел было выйти, но тут кто-то схватил меня за штанину. Я посветил вниз и увидел лежащую на полу девушку без глаз, ног и левой руки… Единственной оставшейся конечностью она вцепилась в мне в ногу и что-то пыталась сказать. Я наклонился к ней— она была еще жива.

– Помогите… – из последних сил шепотом прохрипела она.

– Здесь живая. Скорую помощь ко входу, быстро! – крикнул я, поднял ее на руки и понес наверх по лестнице. Девушка вцепилась в меня рукой и постоянно что-то говорила. Я плохо помню, как вынес ее, все как в тумане, но когда я положил ее на каталку и хотел вернуться в подвал, она схватила меня за руку и попросила ее не бросать…

По горячим следам банду Контрабандистов-мясников вычислили на следующий же день в здании заброшенной больницы. Церемониться не стали: оцепили район и сравняли с землей ракетами «земля – воздух – земля». Общество вздохнуло с облегчением. Но нашлись и деятели, которые решили, что было слишком негуманно убивать людей без суда. Начались разбирательства Управления Собственной безопасности – летели головы. Мне тоже по шапке настучали, но обошлось без увольнения…

Мария, девушка которую я вынес из подвала смерти, единственная, кто выжил. Он пережила несколько операций: ей вернули руку, обе ноги, оба глаза. Я частенько навещал ее в клинике, мы много разговаривали, гуляли. Когда она увидела меня впервые, сказала, что я очень похож на ангела. Я спросил почему? Она ответила: «…Я побывала в аду! Там, я чувствовала только боль, слышала крики умирающий людей и совершенно ничего не видела. А потом пришел ты, взял меня на руки и нес так осторожно, что казалось, будто мы летим… Ты спас мне жизнь и ни дня не пропустил – каждый день навещаешь. Помог сделать первые шаги, когда мне вернули ноги… Наверно так ангелы оберегают людей, когда это действительно нужно!»

Мария оказалась очень сильным и позитивным человеком. Мы вместе прошли через страдания и восстановление после пережитого. Она часто и много улыбалась, смеялась над моими шутками, мечтала поехать на море… Я долго не мог прийти в себя, когда узнал, что она покончила жизнь самоубийством… и так и не смог найти в себе сил пойти на ее похороны, потому что в ее смерти винил себя. Ангел? Если только Ангел смерти…

Данила Гатин

Зина

Он шёл туда ради Зинки и ее недоступных прелестей. Ну и выпить, раз уж зашёл.

Толкнув ногой синюю, с облупившейся краской и призывно скрипящими петлями, дверь он вошёл в сельповскую кулинарию. В нос ударил едкий папиросный дым, смешавшийся с запахом немытых тел, дешёвого пойла и чего-то ещё неприятного настолько, что сразу же захотелось выйти на свежий воздух. Кулинария давно потеряла своё предназначение и превратилась в пивнушку, в которой местные пили разбавленное до цвета вечерней мочи пиво или портвейн, дешёвый и быстро согревающий душу. На кассе сидела Надюша, наивная до безобразия миловидная шатенка. Наивностью ее пользовались все, кому не лень, поэтому засаленная тетрадка в клеточку, подоткнутая под кассу, каждый день пополнялась новыми записями о долгах посетителей.

– Добрый день, – улыбнулась Надюша краешками губ и на щеках заиграли по-детски милые ямочки.

– Добрый.

– Как всегда? – Надюша помнила наизусть вкусы клиентов, тем более, что они почти у всех были одинаковыми.

Он кивнул в ответ, исподлобья глядя на Надюшу, и отвернувшись, двинулся в сторону пустующего в глубине зала небольшого стола на высокой ножке.

Было ещё не очень поздно, поэтому в зале оставались свободные места. Тихие разговоры стоявших вокруг столов парами и тройками мужиков превращались в монотонный гул, созвучный с жужжанием мух под потолком. Густо облепленные трупами насекомых клеевые ленты, висящие как новогодние гирлянды, помогали мало и мухи постоянно норовили сесть на бутерброд или утонуть в портвейне.

Внезапно гул затих и мужчины дружно обернулись в сторону двери в подсобку. В зал, медленно покачивая бедрами, с подносом в руках вошла Зинаида. Ее большая грудь, щедро вываленная на обозрение из прорези скучного грязно-серого халатика, колыхалась в такт ходьбе. Растрёпанные русые волосы обрамляли красивое лицо, холодное и безразличное. Зинаида, не замечая восхищённых мужских взглядов, прошла через зал и остановившись рядом с ожидавшим ее клиентом неторопливо расставила на столе его заказ: холодную котлету на тарелке, бутылку с портвейном и гранёный стакан. На мгновение встретившись с клиентом взглядом, она кивнула ему и спустя несколько секунд, под общий разочарованный вздох, скрылась в подсобке. Зина была поваром и лишь изредка радовала своим появлением посетителей забегаловки. За возможность оказаться в подсобке, любой из клиентов продал бы душу дьяволу.

Поздно ночью, когда большинство из посетителей, еле перебирая ногами, разбрелись по домам, а Надюша, звонко захлопнув кассу, убежала на очередное свидание, одиноко сидевший в углу и порядком поднабравшийся клиент незаметно прошел в подсобку. Зинаида, стоя спиной к двери, ловко разделывала здоровенные куски мяса большим поварским ножом. Мужчина подошёл к ней и набравшись смелости зажал пятерней ее грудь, и прикоснулся губами к шее. Зина, шевельнув бедрами, прижалась к мужчине, продолжая монотонно разрезать мясо, а затем резко развернулась. Лезвие ножа мягко вошло на всю глубину в тело мужчины чуть ниже ребер и быстро выскочило наружу, чтобы войти снова теперь уже чуть выше пупка. Мужчина, выпучив глаза, втягивал ноздрями воздух и после каждого движения ножа издавал протяжный стон.

Лезвие ножа то погружалось, то выныривало из живота мужчины, пока он в агонии не рухнул на пол. Кровь вытекала из ран, постепенно образуя под его телом большую глянцево-красную лужу. Зина помыла нож в мойке и оттащила тело мужчины в холодильную комнату.

Работы ночью предстояло много, но зато на ближайшие недели две у Зинаиды будет фарш для котлет.

Татьяна Козлова

Кукла

– Вот так, моя дорогая. Сейчас я сделаю тебя красавицей. Ты и так красавица. Моя прелесть…

Высокий немолодой мужчина закончил пришивать ногу, погладил аккуратный шов в области паха и с нежностью посмотрел на Аду.

– Ну вот, теперь как новенькая. Ты же знаешь, как я тебя люблю, моя девочка.

Кукла смотрела в его добрые голубые глаза и улыбалась. Она тоже его любила, ведь кукольник был ее создателем. Все дети любят своих родителей. Не смотря ни на что.

Ада лежала на большом рабочем столе. Он делал много кукол на продажу, но эта была особенная, мужчина оставил ее для себя.

Он провел своими тонкими длинными пальцами по ее волосам и нежно поцеловал в губы. Осторожно погладил по маленькой, почти детской груди, затем по животу и ниже…

– Не бойся, Ада, я никому тебя не отдам, моя дорогая, никому.

– Я ведь сделал тебе ротик, ты теперь можешь мне отвечать.

– Почему тебя так долго не было?

– Не так-то просто найти для тебя детали, моя маленькая, – кукольник достал из мешка человеческую руку, из которой все еще капала кровь. Примерил к предплечью Ады, но она оказалась велика. Мужчина выругался и начал обратно пришивать конечность, уже начавшую подгнивать. – Тебя все время нужно чинить.

– А почему? Я плохая?

– Нет, нет, что ты! Ты очень хорошая, самая лучшая, – мужчина наклонился к Аде и поцеловал в синие губы.

– А почему тебя не надо чинить, а меня надо?

– Потому что я человек.

– А я тогда кто?

Создатель внимательно посмотрел на Аду. Взял ножницы и начал осторожно вынимать бледные глаза из глазниц. Их давно пора было заменить. Немного помолчав, он ответил:

– Ты мое создание.

Ада лежала смирно, она привыкла к манипуляциям своего создателя и знала, что ему лучше не мешать. Когда он закончил с глазами она сказала:

– Папа, я тоже хочу быть человеком.

Мужчина тяжело вздохнул. Взял полотенце и начал осторожно омывать Аду.

– Человеком быть не так-то просто. И не так уж приятно.

– Почему?

– Вот ты же ничего не чувствуешь, когда я режу части твоего тела? А люди чувствую нестерпимую боль. А еще люди порочны, – он нежно провел рукой по ноге Ады. – А ты чистое создание. В тебе нет ни зла, ни пороков, – тяжело дыша, он расстегнул ширинку штанов.

– Я все равно хочу быть человеком, как ты, папа.

– Ада, у меня для тебя подарок! – кукла улыбнулась и села на столе. Мужчина достал коробочку, протянул ей. Ада раскрыла ее и удивилась.

– Что это?

– Это сердце. Ты же хотела стать человеком, а у любого человека есть сердце.

– Спасибо, папа, я так счастлива! – Ада обвила мужчину своими тонкими синими руками. – Теперь я стану человеком?

– Нет, моя милая, но у тебя будет сердце.

Ада перестала улыбаться и легла обратно на стол. Кукольник взял большой нож и разрезал ей грудь.

– Тогда зачем мне сердце?

– Я думал, ты обрадуешься, – мужчина осторожно раскрыл ей грудную клетку. – Ада, ты никогда не сможешь быть человеком.

– Тогда зачем я вообще нужна? Ты не приходишь по несколько дней, я не знаю, где ты и с кем. Ты меня не любишь?

– Знаешь, я наверно зашью твой рот обратно. Ты стала слишком много говорить, – мужчина с раздражением закрыл грудную клетку обратно и начал наносить швы на мертвое тело.

У кукольника было много работы, и он не заходил к Аде больше 2х недель. Он боялся идти – знал, что его там ждет.

Кукольник спустился в подвал и открыл дверь своим ключом. В нос сразу ударил запах разлагающейся плоти. Щелкнул выключателем, но свет не включился. В темноте дошел до стола, где обычно лежала Ада, но там никого не оказалось.

– Ада! Ада, где ты?

Создатель очнулся от жуткой боли в голове. С трудом открыл глаза и понял, что не может пошевелиться. Ада стояла над ним с ножом. Она привязала его тряпками к столу.

– Ада…

– Прости папа, мне пришлось ударить тебя.

– Развяжи меня.

– Люди чувствуют нестерпимую боль, когда им разрезают тело. Так ты не сможешь мне помешать. Папа, лежи смирно, мне нужно разрезать твою грудь.

– Ада, я умру, если ты разрежешь мне грудь, не делай этого. Убери нож!

– Ничего, папа, я создам тебя заново, как ты меня. Тогда ты больше никогда не будешь чувствовать боль. Ты будешь чистым и непорочным созданием. Я заберу у тебя сердце, и тогда мы навсегда сможем быть вместе.

Не бойся, папа, я никому тебя не отдам, никому.

Юлия Ломухина

Ты неси меня, река

Тятя! Тятя! наши сетиПритащили мертвеца.А.С.Пушкин

– Мне бабка запретила с тобой общаться. Твоя мать, говорит, ведьма, и род ваш весь проклят. И ты, Лерка, значит, тоже ведьма.

Никита стоял по пояс в воде и смотрел на Леру, ожидая ее реакцию. Девушка лишь раздраженно повела плечами; сама она предпочла бы, чтобы о них не говорили в деревне вообще. Разве скажут хорошее деревенские о красивой женщине, в одиночку воспитывающей ребенка? Сплетничали, что не приживаются мужики в их семье, – что было печальной правдой, – и виной тому – бабка Леры, отдавшаяся дьяволу за ведьмовскую силу. Перешептывались, что сторожит их дом летними ночами красноглазый демон, и именно от него рождаются девчонки с дрянной кровью в их роду. И только страх мести да уголовный кодекс, думалось Лере, спасали их маленькую семью из двух женщин, кошки и коровы от средневекового самосуда с сожжением на площади. Причем мести боялись явно больше.