скачать книгу бесплатно
Когда гости устроились, Мейер, сияя от удовольствия, встал с места и окинул взглядом стол.
– Дамы и господа, – воскликнул Акройд, – всем молчать, когда говорит его величество Альфредо де Мейер!
Гости засмеялись: комик есть комик.
– Дамы и господа, – начал Мейер, – знаю, что сейчас неподходящее время для речей, но поскольку выпивки у нас нет и она не появится, пока я не сделаю соответствующего распоряжения, думаю, можно обойтись без объяснений.
– Прекрасно, – вставил Мэйсон.
– Через пару минут я попрошу вас поднять бокалы за здоровье очаровательной женщины и величайшей актрисы нашего столетия – моей жены Каролин.
«Однако», – подумал Аллейн. Гости весело загудели.
– Но прежде, чем вы это сделаете, я должен обеспечить вас выпивкой. Как видите, на столе ее нет, – с деланой небрежностью добавил Мейер, – однако я слышал, что боги заботятся о страждущих, и положился на волю высших сил. Помощник режиссера шепнул мне, что, если перерезать вот этот шнур, может произойти что-то интересное. И я прошу мою жену это проверить. Рядом с ее тарелкой лежат ножницы.
– Милый, – воскликнула Каролин, – что ты задумал? Я обожаю сюрпризы. Надеюсь, я не обрушу на нас морские волны, словно Моисей? Или это был не Моисей?
Она взяла огромные ножницы. Мейер, пыхтя от возбуждения, перегнулся через стол и протянул руки к цветочной клумбе. За секунду до того, как Каролин перерезала шнур, он щелкнул скрытым выключателем. Среди зелени и лепестков вспыхнули красные и зеленые огоньки, осветив цветущее гнездышко, куда должна была опуститься жеробоам и над которым склонился Мейер.
Все разговоры смолкли. В наступившей тишине Аллейн с каким-то необычным чувством смотрел на взбудораженных гостей, залитых слабым светом канделябров, на красивую женщину, сжимавшую в поднятой руке ножницы, словно статуя новоявленной Атропос[В античной мифологии Атропос – одна из трех богинь судьбы, которая перерезает нить жизни.], на карикатурную фигурку маленького толстяка, перегнувшегося через стол, и на красный шнур, убегавший куда-то под темный поток. Его вдруг охватила тревога, странный импульс, необъяснимо связанный с настроением этого момента. Чувство было настолько сильным, что он даже привстал с места.
Но Каролин уже перерезала шнур.
Что-то огромное с легким свистом обрушилось на стол. Валери Гэйнс громко вскрикнула. Раздался звон разбитого стекла, и в нос ударил острый запах шампанского, обильно выплеснувшегося на скатерть. В пышном гнезде из папоротника и цветов торчало что-то похожее на гигантский бильярдный шар. Белая пена шампанского смешалась с алой кровью. Валери Гэйнс продолжала кричать, не умолкая. Каролин, все еще с поднятой рукой, зачарованно смотрела на стол. Потом Аллейн услышал собственный голос, просивший всех немедленно уйти и увести Каролин.
– Отведите ее, Хэмблдон, прошу вас.
– Да, да, конечно. Идемте, Каролин.
Глава 5
Интермеццо
– Не трогайте его, – сказал Аллейн.
Он положил ладонь на руку Хэмблдона. Доктор Те Покиха, все еще щупавший смуглой рукой лоб Мейера, внимательно взглянул на Аллейна.
– Почему? – спросил Хэмблдон.
Джордж Мэйсон поднял голову. После того как остальные ушли из зала, он неподвижно сидел в конце стола, уронив голову на руки. Тед Гаскойн стоял рядом с Мэйсоном и без конца повторял:
– Это абсолютно безопасный фокус. Кто-то все подстроил. Мы сто раз репетировали утром. Говорю тебе, Джордж, кто-то приложил к этому руку. Клянусь богом, Джордж, тут что-то нечисто.
– Почему? – повторил Хэмблдон. – Почему нельзя его трогать?
– Потому что мистер Гаскойн может быть прав, – объяснил Аллейн.
Джордж Мэйсон в первый раз вмешался в разговор:
– Но зачем? Кому это могло понадобиться? Старина Алф! Он никогда и мухи не обидел.
Коммерческий директор обратил скорбное лицо к Те Покиха.
– Доктор, вы уверены, что он… что он умер?
– Можете сами убедиться, – ответил Те Покиха. – Шея сломана.
– Я не хочу.
Мэйсон побледнел и отвернулся.
– Что нам теперь делать? – спросил Гаскойн.
Все повернулись к Аллейну. «Я что, так похож на детектива? – подумал он. – Или Хэмблдон все-таки проболтался?»
– Боюсь, нужно позвонить в ближайший полицейский участок, – произнес он вслух.
Гаскойн и Мэйсон немедленно запротестовали:
– В участок? Господи Иисусе!
– Какого черта?
– Это был несчастный случай!
– Само собой.
– К сожалению, мистер Аллейн прав, – вмешался Те Покиха. – Дело требует участия полиции. Если хотите, я позвоню сам. У меня есть знакомый в городе инспектор.
– На вашем месте, – с горькой иронией заметил Мэйсон, – я бы позвонил организаторам тура. Раз уж все случилось на гастролях…
– Несчастный случай! – выпалил Гаскойн.
– Надо с этим что-то делать, Тед, – спокойно вставил Хэмблдон.
– Мы вместе создали эту компанию, – заговорил вдруг Мэйсон. – Когда я встретился с Алфом, он занимался дешевыми спектаклями в «Святой Елене». А я продавал билеты на худшее шоу Британии. Но мы быстро забыли о прошлом. Ни разу никто никого не попрекнул. И смотрите, какой бизнес мы построили. – Его губы задрожали. – Господи, если кто-то его убил… Вы правы, Хейли. Я… У меня нет сил. Займитесь этим, Тед. У меня нет сил.
Доктор Те Покиха взглянул на Мэйсона:
– Не хотите присоединиться к остальным, мистер Мэйсон? Может быть, стаканчик виски? В вашем кабинете?
Директор медленно встал на ноги и подошел к столу. Он посмотрел на то, что осталось от головы Альфреда Мейера – пробитый череп, погруженный в зелень и осколки фонариков и мокрый от шампанского и крови. Две пухлых ручки все еще крепко сжимали края «гнезда».
– Боже мой! – воскликнул Мэйсон. – Мы что, его так и оставим?
– Это ненадолго, – мягко заметил Аллейн. – Я попрошу доктора Те Покиха отвести вас в кабинет.
– Алф, – пробормотал Мэйсон. – Старина Алф!
Он стоял растерянный, с трясущимися губами и плакал лицом. Аллейн, давно привыкший к подобного рода сценам, почувствовал, как в нем просыпается его личный демон, мало склонный доверять чужим эмоциям, зато дотошно отмечавший все детали. Демон указал ему на то, как естественно Гаскойн и Хэмблдон отнеслись к слезливым излияниям Мэйсона и как легко настроились на «похоронный» лад. «Словно заранее отрепетировали сцену», – заметил демон.
Мэйсона увели. Те Покиха ушел вместе с ним, пообещав позвонить в полицию. Неприкаянный Берт – тот рабочий сцены, что налаживал подъемный блок под руководством Мейера и Гаскойна, – перестал слоняться за кулисами и вышел на сцену. Он принялся объяснять Аллейну, как был задуман фокус с бутылкой шампанского.
– В общем, мы сделали так. Перекинули веревку через блок и на один конец повесили эту чертову бутылку, а на другой – треклятый груз. Для груза мы взяли угловые гири, которые использовали для этих распроклятых дымовых труб.
– Поаккуратней с выражениями, Берт, – мрачно буркнул Гаскойн.
– Без проблем, мистер Гаскойн. Короче говоря, груз был полегче, чем бутылка. Мы привязали к грузу этот красный шнур и закрепили его на столе. Если шнур перерезать, бутыль должна медленно опускаться, потому что она тяжелей, чем груз, понимаете? Бутылка и груз висят по разные стороны блока, поэтому когда первая опускается, второй ползет вверх. А веревка при этом скользит через кольцо на блоке. Мы погасили лампы и зажгли свечи, специально чтобы никто ничего не заметил. Бутылку эту мы гоняли вверх и вниз столько раз, что даже боссу стало тошно, и все работало отлично. Без сучка, без задоринки, правда, мистер Гаскойн?
– Верно, – ответил помощник режиссера. – Именно об этом я и говорю. Что-то тут нечисто.
– В точку, – угрюмо подтвердил Берт. – Дело нечисто.
– Я поднимусь наверх и посмотрю, что там, – предложил Гаскойн.
– Минутку, – остановил его Аллейн. Он достал из кармана блокнот и карандаш. – Вам не кажется, что с этим лучше не спешить, мистер Гаскойн? Если тут действительно замешан кто-то посторонний, наверное, будет лучше, если полиция окажется на месте первой, не так ли?
– О боже, полиция! – воскликнул Гаскойн.
– Я хочу посмотреть, как там Каролин, – заявил вдруг Хэмблдон.
– Все ушли в гримерные, – буркнул Гаскойн.
Хэмблдон ушел. Аллейн закончил рисунок, который набрасывал в блокноте, и показал его Берту и Гаскойну.
– Вот так?
– Верно, мистер, – одобрил Берт. – Так все и было. Видите, когда она перерезала шнур, груз… – И он начал всю историю заново.
Аллейн взглянул на жеробоам. Бутыль была упакована в нечто вроде крепкой сетки, стянутой у горлышка и надежно привязанной к веревке.
– Странно, почему вылетела пробка? – пробормотал Аллейн.
– Державшую ее проволоку слегка ослабили, – объяснил Гаскойн. – Он – я имею в виду шефа – специально лазил для этого наверх. Ему не хотелось, чтобы, после того как бутылка спустится, произошла заминка. Он сказал, что проволока все равно будет держать пробку.
– Да, но ее не выбило ударом. А как насчет противовеса, мистер Гаскойн? Его надо было отцепить прежде, чем гости принялись бы за шампанское.
– Берт должен был залезть наверх и отцепить груз.
– Вообще-то я не должен был слезать, – поправил Берт. – Но шеф сказал: нет, сначала посмотри шоу, а потом уж забирайся. Я, говорит, сам за этим прослежу. Господи, мистер Гаскойн…
Через несколько минут Аллейн уже пробирался через кулисы. Здесь, на задворках сцены, было темно и пахло настоящим театром. Он шел вдоль стены, пока не наткнулся на начало железной лестницы. Ему живо вспомнилось его первое знакомство с театральным закулисьем. «Неужели мне достаточно только появиться в партере, – подумал он с раздражением, – чтобы тут же кого-нибудь убили? Неужели я не могу приехать на другой конец земного шара без того, чтобы театральному директору не размозжили голову бутылью с шампанским прямо на моих глазах? И если дело обстоит так, то почему, скажите на милость, я не могу хотя бы не совать свой нос в совершенно посторонние дела?»
Он надел перчатки и начал подниматься по лестнице. «Впрочем, на последний вопрос ответ очевиден. Потому что такая уж у меня натура. Если мне попадается какое-то дело, я должен его расследовать». Он добрался до первой галереи, посветил по сторонам фонариком и полез дальше. «Вопрос в том, как она это примет? А Хэмблдон? Собираются ли они пожениться сразу, как… впрочем, возможно, она его вообще не любит. Так, приехали».
Он снова включил фонарик и огляделся в верхней галерее. Параллельно с ней тянулась другая, а между ними была протянута металлическая балка, подвешенная на канатах. На балке был закреплен блок с перекинутой через него веревкой. Проследив за дальним концом веревки, он увидел, что она уходит под острым углом вниз, из темноты на свет. Отсюда, с высоты птичьего полета, открывался широкий вид на освещенную сцену, кулисные антресоли и длинную полосу праздничного стола. В самом его центре, на конце спущенной веревки, лежало что-то маленькое и плоское, похожее на расплющенного жука. Это был Альфред Мейер. Противоположный конец веревки, перекинутой через блок, заканчивался кольцом, на котором висел железный крюк. К этому же кольцу крепился и красный шнур, прежде тянувшийся к столу и обрезанный Каролин. Сейчас он свободно болтался в воздухе. А на крюке должен был висеть противовес.
Но его там не было.
Аллейн снова посмотрел на блок. Он увидел примерно то, что ожидал. На ближний конец балки была накинута петля из тонкого шнура, притянутая к верхней галерее. Она сдвигала подвижную балку примерно на восемнадцать дюймов в сторону. Вот почему бутылка упала не точно в центр, а ближе к правой стороне стола.
«Будь я проклят», – пробормотал Аллейн и вернулся на стену. Он нашел Теда Гаскойна возле служебного входа. Рядом с ним стояли два высоких смуглых человека, облаченных в плащи, шарфы и черные фетровые шляпы. Вместе с ними был офицер полиции и какой-то розоволицый коротышка, судя по всему, участковый врач.
«Хм, у них принято вызывать участковых врачей?» – подумал Аллейн.
Очевидно, они стояли здесь уже несколько минут. Гаскойн что-то быстро и растерянно говорил. Наконец он вывел их на сцену, где к ним присоединился доктор Те Покиха. Аллейн из-за кулис наблюдал за тем, как полиция приступила к осмотру места преступления. Странно было со стороны смотреть на людей, которые делают твою работу. Детективы изучили нижнюю часть веревки, все еще примотанной к бутылочной сетке, и лежавший на столе кусок шелкового шнура. Гаскойн объяснил, как работал механизм, опускавший жеробоам. Все уставились на потолок. Гаскойн указал на болтавшийся вверху обрывок красного шнура.
– Он взлетел туда, когда мисс Дэйкрес его перерезала, – пояснил помощник режиссера.
– Я-я-ясно, – протянул один из детективов. – Вот как, значит, оно было. Ясно.
«Тут бы пригодилась моя зарисовка», – подумал Аллейн.
– Эй, – окликнули его сзади.
Это был Хэмблдон.
– Каролин хочет вас видеть, – шепнул он. – Что тут происходит?
– Полиция делает свою работу. Она хочет меня видеть?
– Да. Идемте.
Они прошли через темный коридор. Гримерная примадонны была первой слева. Хэмблдон постучал, открыл дверь и пригласил Аллейна войти. Каролин сидела за туалетным столиком. Она была все в том же черном кружевном платье, которое надела на праздник. Ее волосы стояли надо лбом всклокоченными прядями, словно только что она сидела, уронив голову на руки. В комнате находилась Сьюзен Макс. Актриса удобно устроилась в кресле, излучая спокойную уверенность, но ее глаза выражали тревогу. Когда она увидела Аллейна, ее взгляд прояснился.
– Он пришел, дорогуша, – произнесла Сьюзен.
Каролин медленно повернула голову.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Здравствуйте, – ответил Аллейн. – Хэмблдон сказал, что я вам нужен.
– Верно.
Ее руки сильно дрожали. Она зажала их между коленями.
– Мне просто хотелось, чтобы вы были рядом, – пробормотала она. – Я его убила, правда?
– Нет! – решительно возразил Хэмблдон.
– Дорогая! – воскликнула Сьюзен.
– Да, убила. Я перерезала шнур. Поэтому он и погиб, верно?
Она все еще смотрела на Аллейна.
– Верно, – бесстрастно ответил Аллейн, – в том смысле, что вы пустили в действие механизм. Но ведь создали его не вы?
