скачать книгу бесплатно
– Если честно, я и не думала, что еще остались люди, которые так относятся к театру. Он набросился на меня как леопард, – пожаловалась девушка. – Просто ужастики!
– Как вы сказали – ужастики? – переспросил доктор Оттерли. – Интересное выражение! Это у вас что, теперь такой жаргон? А вы-то что ему ответили?
– Конечно, я могла бы невзначай заметить ему, – хмыкнула Камилла, – что сам-то он играет главную роль в каком-то языческом ритуале – по всей видимости, напичканном всякими неприличностями… Но не стала.
– И правильно сделали, – сухо сказал доктор Оттерли. – На вашем месте я бы тоже не стал. На самом деле он и впрямь поступает глупо – хотя бы потому, что в его возрасте это просто вредно, и я ему об этом уже говорил. Мало ему того, что работает на износ… Посадит себе мотор. А ему хоть кол на голове теши. Ну да бог с ним, расскажите мне лучше о ваших планах. Какие бы роли вам хотелось сыграть? А?
– Ну конечно Шекспира. Это верх мечтаний.
– Интересно, интересно. Надеюсь, не саму грозную леди Макбет. А вот, скажем, Виола бы подошла – или Корделия?
– Корделия? – с сомнением отозвалась Камилла, которой и в голову не приходило думать о Корделии.
Некоторое время доктор Оттерли смотрел на нее, явно любуясь, а затем придвинулся с заговорщицким видом.
– Хотите, я вам что-то скажу? По крайней мере, меня это крайне забавляет. Мне кажется, я сделал замечательное открытие – воистину замечательное! Ни за что не догадаетесь о ком… О короле Лире. А, каково! – с безумным весельем Белого Рыцаря воскликнул старик. – Что вы на это скажете?
– Открытие?
– Да-да – о короле Лире. И сделал его я, должен вам заметить, когда играл все эти долгие годы – без малого тридцать лет – на скрипке для сопровождения танца Пятерых Сыновей.
– Серьезно?
– Серьезнее некуда. Хотите знать, что это за открытие?
– Конечно хочу.
– Так вот, вкратце история такова: наш танец Пятерых Сыновей – это не что иное, как одна из вариаций на старую тему – тему братства. Король Лесов, Лесной смотритель, Шут, Старик-отец, гонимый собственным младшим сыном… Та же самая тема – разумеется, более красиво и глубоко – выведена в «Короле Лире». Вы хорошо знаете пьесу? – строго спросил доктор.
– Думаю, достаточно хорошо.
– Прекрасно. Воскресите ее в памяти после просмотра танца Пятерых Сыновей, и если я окажусь прав, то вам придется с уважением отнестись к участию вашего деда в этом действе. Ведь тогда выходит, что среда Скрещенных Мечей – это обряд, представляющий оригинальную версию «Короля Лира». Так-то, детка.
Доктор Оттерли улыбнулся, похлопал Камиллу по руке, а затем повернулся к присутствующим:
– Если вы хотите попробовать свои силы, то надо делать это сейчас. Лично у меня в распоряжении есть только полчаса. Мэри Йеовилл рожает.
– А где мистер Ральф? – спросил Дэн.
– Он позвонил и сказал, что запоздает. Ничего страшного. Бетти может заменить кто угодно. Моя скрипка в машине.
– Ну что ж, пойдемте, парни, – рокотнул старик Вильям. – Пора на конюшню. – Он повернулся и уже было подхватил связку мешков, как вдруг вспомнил о внучке. – Если сильно не загордишься, – сверкнул он на нее глазами, – приходи завтра в Кузнецову Рощу, потолкуем.
– С удовольствием. Спасибо, дедушка. Удачной вам репетиции.
– А это еще что за заморское словцо? Надо будет выучить…
– Ничего интересного. А можно мне посмотреть?
– А вот это нельзя. Говорю тебе – мужские это дела, нечего там женщинам делать.
– Ужасно, – ухмыльнулся Бегг, – не правда ли, мисс Кэмпион? Думаю, ради такого случая надо бы сделать исключение… А?
– Нет! Не надо! – не согласилась Камилла. – Я пошутила. Все хорошо, дедушка. Простите. Не хотела вам мешать.
– И не вздумай знаться с этой старой квашней!
– Конечно, конечно, обещаю. Доброй всем ночи.
– Доброй ночи… Корделия, – поклонился доктор Оттерли.
Когда дверь за ними закрылась, Камилла пожелала Плоуманам доброй ночи и поднялась к себе в комнату. Том Плоуман вышел вслед за ней и отправился на кухню.
Трикси, оставшись одна, решила прибраться в гостиной бара. Под столом она обнаружила пустой конверт, который Камилла, в спешке распечатывая письмо, уронила на пол.
Поднимая, она невольно прочитала надпись. Какое-то время девушка молча смотрела на него. При этом она высунула кончик языка, как будто про себя подумала: «Ну и дела…» Хихикнув, Трикси скомкала конверт и бросила его в огонь. Услышав, как в пивной хлопнула входная дверь, она вернулась за стойку и увидела Ральфа Стейне, который смотрел на нее с самым несчастным видом.
– Трикси…
– Если я верно поняла, – перебила его девушка, – ты опять порядком втрескался.
– Послушай, Трикси…
– Лучше уходи, – сказала она.
– Ну ладно. Извини.
Он повернулся к выходу, но был остановлен ее насмешливым голосом:
– Что ж, если у вас все получится, она хоть выйдет за порядочного…
3
В заброшенной конюшне за гостиницей скрипка доктора Оттерли выводила старую как мир английскую мелодию. На первый взгляд простая и незатейливая, она так завораживала чередой повторов и бодрым ритмом, что, слушая ее, невольно хотелось пуститься в пляс.
Сейчас под нее танцевали пятеро. И не просто прыгали как кому вздумается, а вели определенную игру. Для одного танца они прицепили к мускулистым ногам колокольчики и сопровождали музыку звоном, стараясь, чтобы их шаги и прыжки попадали в такт. Для другого они взяли в руки мечи и встали с ними в кольцо, чтобы, как подобает сыновьям кузнеца, соединиться между собой сталью. Затем братья подставляли друг другу мечи и перескакивали через них. При этом они так старательно топали, что с пола поднимались клубы пыли. Лица их выражали сосредоточенное внимание: Дэн, Энди, Нэт, Крис и Эрни.
Вокруг них двигался в танце сам Лицедей, Вильям Андерсен. На голове вместо шапки у него была кроличья шкурка – целиком, с мордочкой и ушами. В руке он держал традиционный шутовской жезл. В его танце не было живости, как в пляске сыновей, но чувствовалась какая-то самоотрешенность. Кроме того, танцуя, он делал какие-то странные, не похожие на театральные жесты – значение их было понятно лишь ему самому. Временами он начинал ругаться на молодых Андерсенов, а иногда даже останавливал ради этого музыку.
Независимо от Лицедея вокруг танцующих братьев топтался железный Конек Щелкун, внутри которого сидел летчик-командир Бегг. Щелкуна сделали в Кузнецовой Роще, но сколько именно столетий назад, никто не знал. Его железная голова, больше похожая на птичью, была раскрашена наподобие маски злого колдуна. Тело выглядело как большой барабан, поставленный боком и накрытый сверху холстиной. Сзади торчал редкий хвост из настоящего конского волоса. Щелкун зловеще щелкал железными челюстями и исполнял свой собственный замысловатый танец.
Вошел Ральф Стейне и принялся отряхивать шляпу и пальто от снега. Постояв немного, он направился в угол конюшни и вскоре показался одетый в длинную пышную юбку, похожую на невероятно широкий кринолин.
В этом полумужском-полуженском обличье он тоже присоединился к танцующим и, придав лицу самое грозное выражение, начал скакать и расхаживать вокруг пятерых братьев, которые скрестили свои мечи так, что один зацепился за другой, и образовали нечто вроде решетки – считалось, что это зеркало. Дэн и Энди стали махать руками, зазывая туда Лицедея. Тот подошел, постоял, посмотрел, а затем поднял его и «разбил» о землю. Последовал новый круг танца, и Сыновья опять сделали из мечей решетку. С помощью жалких и неуклюжих жестов Лицедей показал, что он взывает к милосердию своих Сыновей. Потом сделал вид, что пишет завещание, и стал обращаться поочередно к каждому Сыну, обещая им то и другое. Они вроде бы успокоились. Танец начался в третий раз, и в третий раз появилась злосчастная решетка. Теперь лицо старика Вильяма изображало полную безысходность. Он подставил голову под их мечи. Мечи звякнули и расцепились, и на пол полетела шапка из шкурки кролика. За нею последовал и старик.
Доктор Оттерли опустил скрипку.
– Простите, – сказал он, – но мне надо идти. Да и с тебя уже на сегодня хватит, Лицедей. Будь моя воля, я бы вообще запретил тебе играть. Да ты посмотри на себя, старый дурень, – ты же дышишь все равно как раздуваешь мехи. Совершенно незачем так себя мучить. У тебя же почти нетанцевальная роль. Слушай меня: я сейчас ухожу, а ты смотри больше не танцуй. Сядь вон и играй для других, если хочешь. Вот тебе скрипка. И никаких плясок. Понял? Доброй ночи, парни.
Он втиснулся в пальто и вышел. Было слышно, как отъехал его автомобиль.
Эрни пробовал свои силы в разгоне толпы. Делая огромные прыжки, он от души размахивал мечом, сокрушая невидимых противников, и при этом гудел и жужжал, как мальчишка, который решил поиграть в летчика. Конек тоже не стоял на месте, однако танец его выглядел теперь несколько странно. В конце концов оказалось, что Саймон Бегг просто застрял в своем обмундировании и не может выбраться.
– Уф-ф… Слава богу! Чтоб я еще раз влез в эти чертовы доспехи… – проворчал он. – На плечи давит, а уж вонь стоит такая – прямо спасу нет!
– С Бетти то же самое, – подтвердил Ральф. – Похоже, они знатно потели – наши пращуры. Ничего не попишешь: как говорится, toujours l’art[7 - Искусство вечно (фр.).].
– Может, простирнем их, а, Лицедей? – спросил Бегг.
– Конька стирать нельзя, – отрезал Лицедей, – а вот что нужно тебе будет сделать, так это начистить железо и кожу, да еще не забыть разогреть кадку со смолой и окунуть туда подол. Уж будь уверен – смола тебе все начисто отобьет.
– Это уж точно, – позавидовал Ральф. – Повезло тебе, Бегг. Мне вот улыбнулось меньше – не могу же я превратить свою Бетти в Смолли или Гудронни…
– Как же это я забыл про горячую смолу… – хлопнул себя по лбу Бегг. – До того странный обычай! Представляешь, каково – отлавливать самых хорошеньких девушек, а потом обмазывать их горячей смолой, а? Пожалуй, в таком виде эти Смолли далеко не убегут…
– Говорят, Пэдстоу, когда был Коньком, – вспомнил Крис, – прямо валил их на землю и обливал, ровно свечки…
– Будем мы еще смотреть на всяких там дикарей и язычников, – вмешался в разговор старик. – Не для нас такие дела, вот что я скажу. Смотри у меня, Симми-Дик, и не по мышляй.
– Неподражаемо, – развел руками Ральф, – а что все это такое, если не обычай язычников?
– И никаких не язычников. Обычай хороший и достойный, если хорошо и достойно его исполнять, а мы так и будем.
– А вообще-то, – хмыкнул Саймон Бегг, – я бы не отказался взять с собой под этот вонючий навес какую-нибудь красотку – вроде той модницы, с которой меня сегодня познакомили…
Эрни громко заржал и тут же получил от отца подзатыльник.
– Цыть! Девица – твоя племянница, а ты каков? Тебе, наоборот, заступаться за нее должно.
– Вот-вот, – проворчал Ральф.
Бегг с любопытством взглянул на него.
– Простите, дядя, – извинился он. – Не хотел обидеть. Так просто, подумалось. Что ж, готов сменить тему: когда, например, вы надумаете отдать нам кузницу?
– Никогда. Кажется, уже не раз вам говорено. Ни за что.
– До чего же упрям, собака! – буркнул Бегг, как бы ни к кому не обращаясь.
Дэн, Крис и близнецы исподлобья взглянули на отца.
– Мы-то сами с нашим удовольствием, – сказал Дэн, – ты знаешь, Симми-Дик, но отец и слушать не хочет.
– Послушай, отец, – проникновенно начал Крис, – ведь она все равно останется в семье. Просто мы знаем, что скоро здесь проложат шоссе. Это же золотое дно – автосервис на перекрестке. Компания останется нашей. Я знаю, как обделать все бумаги. И кузница тоже у нас будет. Поначалу Симми-Дик станет вести свои автомобильные дела сам – на своей стороне. Эрни поможет ему. Это же верное дело, слышишь? – Он повернулся к Ральфу: – Ну правда же? Правда?
Прежде чем Ральф успел ответить, Эрни отвлекся от своих упражнений и выпалил:
– Я разрешаю тебе, командир! Давай!
Лицедей уже открыл рот, чтобы обрушить на младшенького поток брани, как вступился Дэн:
– Слушайте, мы, кажется, пришли сюда, чтобы готовиться? Хватит уже – пора начинать. Еще раз последнюю сцену. Зачинай, отец!
Братья вышли на середину. Лицедей, сердито бормоча себе под нос, взял скрипку и заиграл вступление.
Вскоре все увлеклись, и разговор был забыт. Старательно топая ногами, танцоры опять вздымали к потолку клубы пыли.
А за окошком, замотанная в шарфы и занесенная снегом, сидела миссис Бюнц и, с упоением вслушиваясь в музыку, записывала последовательность движений.
Глава 3. Приготовления
1
Состязание между морозом и снегом всю следующую неделю продолжалось. Обе части Мардиана упоминались в прессе как островки самой холодной погоды в Англии.
Сидя наверху в своей комнате, леди Алиса раздраженно давала приказания жалким остаткам прислуги замка Мардиан: кухарке, горничной, уборщице и старому мужлану-садовнику, у которого имелся сын. За исключением этого юнца, все в доме были весьма преклонного возраста. Пора было начинать приготовления к ночи двадцать второго декабря. Для этого следовало: сварить из сидра пунш, испечь особые праздничные пироги, разгрести снег во дворе, поставить столбы, на которых будут укреплены факелы, а кроме того, сложить большой костер. С самым внимательным видом выслушав свою госпожу, слуги принялись делать все по-своему, словно и не слышали наставлений хозяйки.
Мисс Мардиан только вздыхала – кажется, она считала всю эту суету лишь скучной и нудной обязанностью и тем не менее, как и все в поместье, терпеливо мирилась с ней. В конце концов, с этим обычаем – танцем Пятерых Сыновей, или, как его еще называли, средой Скрещенных Мечей, – было ненамного больше возни, чем с праздником Урожая.
Миссис Бюнц и Камилла Кэмпион все еще жили в гостинице «Лесной смотритель». Иногда Камилла дружелюбно беседовала с немкой в гостиной, да и Трикси была с гостьей вполне любезна. Хозяин гостиницы – по всему, человек покладистый – был рад уже тому, что она у него остановилась, и не требовал больших денег.
Обнаружилось, что автомобиль миссис Бюнц неисправен, а тянуть его на буксире к автостоянке Саймона Бегга, что располагалась в миле от Восточного Мардиана, в Йоуфорде, невозможно из-за непроходимых дорог. По слухам, дела у Саймона шли не слишком хорошо, и в последнее время он вынашивал планы перенести свою станцию в Кузнецову Рощу. Лицедей, однако, даже слышать об этом не хотел.
В конюшне каждый вечер продолжались репетиции. В гостиничных номерах было отлично слышно, как там топают ногами, звенят колокольчиками и зудят на скрипке. Любопытство заставило миссис Бюнц пускаться на хитрости. Сначала она рассеянно бродила по гостиной, потягивала у камина сидр, делала пометки в своем увесистом дневнике. При этом топот ног и пиликанье скрипки так соблазняли ее, что у бедняги чуть не кружилась голова. Так она выдерживала минут десять, после чего начинала демонстративно зевать, извинялась и, изображая, что падает от усталости, поднималась к себе в комнату. Лестницу на задней стене дома она обнаружила уже давно и спустя несколько минут, никем не замеченная, благополучно спускалась по ней на задний двор.
В одном из отсеков конюшни владелец гостиницы держал склад. К нему вела выложенная кирпичом дорожка – в зимнее время замерзшая и ужасно скользкая.
Смотровое окошко, которое нашла для себя миссис Бюнц, было наполовину скрыто нависающей соломенной крышей. Ей удалось немного очистить стекло от пыли. И там, дрожа от волнения и холода, она простаивала целые вечера, делая закоченевшими пальцами пометки в своем дневнике.
К сожалению, удовольствие, которое исследовательница при этом получала, было неполным. Во-первых, от ее дыхания стекло то и дело запотевало, а во-вторых, через него было видно только помещение склада да еще проем двери, соединяющей его с конюшней. Именно через этот проем ей приходилось смотреть на танцующих, что было чертовски неудобно. Танцоры то появлялись в нем, то исчезали, а то кто-нибудь из сопровождавших танец – Лицедей, доктор Оттерли или Конек – вставал в дверях и загораживал собой остальных. Прямо хоть ложись и умирай от досады!
Постепенно ей удалось установить, что это не один танец, а несколько. Сначала исполнялся традиционный моррис, для которого они прикрепляли к ногам колокольчики, а уж затем следовал танец с мечами, местами переходящий в мимический спектакль. Один момент этого спектакля ей было всегда отлично видно: когда Лицедей в роли Шута – или Старика – засовывал голову в решетку скрещенных мечей. В этот момент все – Пятеро Сыновей, Бетти и Конек – собирались вокруг него тесным кружком, и он что-то им говорил. Похоже, это был какой-то отрывок из старинного присловья, чудом сохранившийся и пронесенный сквозь века. Миссис Бюнц видела, как шевелятся его губы – каждый раз он произносил одну и ту же фразу. Казалось, она все бы отдала, лишь бы услышать, что он говорит.
Она отлично изучила пьесу. После шутливого отрубания Лицедею головы участники вновь принимались танцевать, и на этот раз солировали Бетти и Конек. Иногда Конек так расходился, что заскакивал в помещение склада, и его железные, похожие на клюв челюсти клацали чуть ли не перед самым носом миссис Бюнц. Иногда то же самое проделывал Бетти, вздымая своими юбками тучи пыли. Но всегда после этого опять вступали Сыновья, и в определенный момент вставал и «воскресал» Лицедей. На этом, по всей видимости, действие спектакля заканчивалось.
После репетиции мужчины обычно возвращались в гостиницу. Как-то раз миссис Бюнц решила отказаться от своего подглядывания, а наоборот, как бы случайно «засидеться» в баре. Она надеялась, что возбужденные спектаклем актеры начнут живо его обсуждать. Но уловка не удалась. Сначала они и в самом деле громко и не таясь разговаривали, но из их нестройного хора ей удалось разобрать лишь отдельные слова – вот тут-то фольклористка поняла, что такое настоящий диалект. А затем танцоры и вовсе примолкли – видимо, Трикси сделала им знак, что она здесь. После чего девушка, как всегда, с самым приветливым видом подошла к ней и спросила, не хочет ли мадам чего-нибудь еще, но взгляд у нее при этом был такой, что миссис Бюнц невольно почувствовала острое желание подняться к себе наверх.
Но вот в один прекрасный день, как показалось ей самой, она поймала за хвост удачу.
В тот вечер, примерно в полшестого, миссис Бюнц спустилась в бар, чтобы посидеть у камина и закончить небольшую статейку для американского издательства – под названием «Гермафродитизм в европейском фольклоре», – и обнаружила там Саймона Бегга, который задумчиво склонился над записной книжкой и вечерней газетой, раскрытой на результатах бегов.
Незадачливая путешественница уже пыталась вести с ним переговоры насчет починки ее автомобиля. Разумеется, в душе она рассчитывала на большее, а именно вытянуть из него информацию о персонаже, который он изображал. Приветствуя его, она не удержалась от чисто тевтонского радушия.
– So![8 - Здесь: Вот так так! (нем.)] – радостно воскликнула немка. – Что-то вы сегодня рано, командир.
Он изобразил нечто вроде поклона, поерзал и покосился на Трикси. Миссис Бюнц заказала сидр.
– На улице все метет и метет… – мило, по-домашнему сказала она.
