скачать книгу бесплатно
Грант пробормотал, обращаясь к Аллейну:
– В книге такой поворот событий называли бы чертовски подозрительным, а?
– Да, довольно подозрительным.
– Они ведь найдут его? То есть я хочу сказать, что они должны, – проговорила Софи.
– Вы были вместе после того, как все остальные разошлись, правильно?
– Да, – ответили они.
– И вернулись вместе?
– Разумеется, – сказал Грант. – Вы же нас видели. А что?
– Какое-то время вы шли последними. Вы ничего не слышали? У Мейлера очень тяжелые туфли. Я обратил внимание, что они здорово грохотали по железным ступенькам.
Нет, ответили они. Они ничего не слышали.
– Думаю, надо вернуться, Грант. Хотите пойти?
– Вернуться? В смысле – снова вниз?
– Если понадобится.
– Я пойду, – сказал Грант, – не дальше конторы… магазина. У меня нет особого желания где-либо бродить в поисках Мейлера. Если он там, персонал его найдет.
– Хорошо. Но вам не кажется, что нужно как-то позаботиться об этой компании?
– Послушайте, – рассердился Грант, – я уже сказал, что не несу никакой ответственности за это мероприятие. И ни за кого из них… – Его голос дрогнул, и Грант взглянул на Софи. – Кроме мисс Джейсон, которая сама по себе.
– Обо мне не беспокойтесь, – беспечно бросила Софи и повернулась к Аллейну: – Что же нам делать? Вы можете что-то предложить?
– Например, вы отправитесь на свой пикник на Палатинском холме. Водители вас туда отвезут. Тот, который говорит по-английски – Джованни, я уверен, он примет командование на себя. Не сомневаюсь, что они распакуют корзины с провизией и не поскупятся на обаяние: у них это отлично получается. Я разыщу Мейлера, и если с ним все в порядке, мы приедем к вам. Это будет приятный вечер на Палатинском холме.
– Что скажете? – спросила Софи Гранта.
– Идея не хуже любой другой. – Он повернулся к Аллейну и сказал: – Простите мою несговорчивость. Так мы все же вернемся туда?
– Я подумал, что не стоит вас утруждать. Если вы не против объясниться с Джованни… полагаю, что, даже если я и не объявлюсь, приведя Мейлера, вы с программой справитесь. Чай на свежем воздухе, затем возвращение в ваши гостиницы, а автомобили заберут вас снова в девять часов. Вы живете в «Галлико», правильно? Вы можете оказать мне большую любезность, записав, где остановились остальные. Ну вот, опять я распоряжаюсь. Не обращайте внимания.
Он слегка поклонился Софи и, так как к ним устремился майор Свит, аккуратно обошел его и вернулся в базилику.
– Черт возьми! – скривился Барнаби Грант.
– Согласна, – промолвила Софи. – Но тем не менее вы это сделаете. Это похоже на то, что вы сказали.
– Что я сказал, всезнайка?
– Что он обладает властностью.
II
Когда Аллейн вернулся в притвор базилики, то обнаружил, что магазин еще не закрыли. Железные решетчатые ворота с внушительным висячим замком преградили вход на нижние уровни. Сан-Томмазо в Палларии, как и его сестра Санта-Клементина, находится в ведении ирландского доминиканского ордена. Дежурный монах – отец Дэнис, как выяснилось, – говорил с великолепным акцентом. Подобно множеству ирландцев, живущих за пределами своей родины, он, казалось, слегка утрировал свой выговор, словно играл роль в какой-то псевдоирландской комедии. Он приветствовал Аллейна как старого знакомого.
– А, это опять вы! – воскликнул он. – А у меня нет для вас новостей. Этого парня Мейлера внизу нет. Мы включили освещение на полную мощность, а этого довольно, чтобы ослепнуть напрочь. Я сам искал внизу вместе с этими двумя парнями… – он указал на своих помощников. – Мы там все прочесали, все углы и закоулки. Его там нет, вообще нет, никаких сомнений.
– Как странно, – заметил Аллейн. – Вы же знаете, что он старший нашей группы. Что могло с ним приключиться?
– Ну, ясно, странное происшествие, ошибки тут нет. Могу только предположить, что он, верно, быстро проскочил здесь, когда все мы были заняты и не заметили его. Хотя в это и нелегко поверить, потому что, как я уже упомянул, мы ведем счет с тех пор, как пять лет назад одна скандинавская леди подвернула ногу и оказалась взаперти, всю ночь она прокричала, а наутро ее, бедняжку, обнаружили совершенно свихнувшейся. И еще одно. Ваша группа была единственной внизу, потому что один или два случайных посетителя вышли до вашего приезда. А значит, он был бы там один и потому еще более заметный.
– Не хочу вам надоедать, отец, и даже на секунду не предполагаю, что ваш обыск был недостаточно тщательным, но вы не против, если я…
– Я бы не возражал, но не могу этого разрешить. Понимаете, такое здесь правило: после закрытия никаких посетителей внизу ни под каким предлогом.
– Да, понимаю. Тогда скажите… есть здесь телефон, которым я мог бы воспользоваться?
– Имеется, и милости просим. Вот сюда. Ты можешь теперь идти, – бросил он через плечо помощнику и повторил это по-итальянски.
Монах открыл дверь в кладовку, указал на телефон и включил свет.
При закрытой двери в комнатке было мало места и воздуха. Аллейн осторожно прислонился к открытой коробке с церковными сувенирами, присел на корточки, опираясь на край полки, сверился с памятью и набрал извлеченный оттуда номер.
Комиссар полиции Вальдарно еще находился в своем кабинете. Он слушал рассказ Аллейна с почти ощутимым воодушевлением, но практически не перебивал. Когда Аллейн закончил, Вальдарно сказал по-английски:
– Он сбежал.
– Сбежал?
– Смылся. Он узнал вас и скрылся.
– В церкви, кажется, совершенно уверены, что он не мог пройти мимо них.
– Ах-ах-ах, – презрительно отозвался Вальдарно, – кто они? Монах и двое жалких продавцов. Против этого мастера! Вздор! Он пробежал, согнувшись, за витринами.
– Кстати, об открытках, при входе мы повстречали немолодую продавщицу открыток, которая устроила Мейлеру сцену.
– Сцену? Как это?
– Обрушилась на него с бранью. Это был не тот итальянский, который мы учили в бытность мою на дипломатическом поприще, но общее настроение я уловил – ругань и злость.
Аллейн почти услышал, как комиссар полиции пожал плечами.
– Возможно, он чем-то ей досадил, – произнес он своим меланхоличным голосом.
– Она в него плюнула.
– А, – вдохнул Вальдарно. – Он ее рассердил.
– Без сомнения, – без воодушевления согласился Аллейн. – Ее зовут Виолетта, – добавил он.
– Почему вас заботит эта женщина, мой дорогой коллега?
– Ну, если я хоть что-то понял из ее слов, она грозилась убить его.
– По всей видимости, вспыльчивая женщина. Некоторые из этих уличных торговок, в сущности, дурно воспитаны.
– Мне показалось, что его крайне встревожило это столкновение. Он сделал вид, что ничего не произошло, но сильно побледнел.
– А, – короткое молчание. – Она продает открытки у Сан-Томмазо?
– Да. Девушке из нашей группы показалось, что она видела ее тень на стене перехода в митреум.
– Им не разрешено входить.
– И я так понял.
– Я прикажу навести справки. Также я возьму под наблюдение аэропорты, автовокзал и железнодорожный вокзал. По моему мнению, существует большая вероятность того, что Мейлер узнал вас и попытается скрыться.
– Я вам крайне признателен, синьор комиссар!
– Я вас умоляю!
– Но возможность того, что он меня узнал – мы никогда не встречались, – я все же оцениваю как весьма сомнительную.
– Кто-нибудь из его сообщников, английских сообщников, мог видеть вас и проинформировал его. Это весьма возможно.
– Да, – согласился Аллейн, – это, разумеется, возможно.
– Увидим. А пока, мой дорогой суперинтендант, могу я немного поговорить с этим доминиканцем?
– Я его позову.
– И мы будем поддерживать тесную связь, не так ли?
– Конечно.
– В таком случае примите мои наилучшие пожелания, – печально проговорил комиссар полиции Вальдарно.
Аллейн вернулся в магазин и передал его просьбу.
– Questore Вальдарно, да? – переспросил отец Дэнис. – Вы не сказали, что это дело касается полиции, но я нисколько не удивлен. Подождите пока, а я с ним поговорю.
Так он и сделал, объяснившись по-итальянски, и вернулся обеспокоенный.
– Подозрительное дело, – сказал он, – и не скажу, что мне нравится, какой оно принимает оборот. Он хочет прислать своих людей для обыска внизу и хочет поговорить об этом с моим настоятелем. Я сказал ему, что мы обыскали там каждый дюйм, но это его не удовлетворило. Он говорит, чтобы я передал вам, что вы можете поучаствовать. Ровно в восемь утра.
– Не сегодня вечером?
– А зачем делать это сегодня вечером и самому, если тот, хотя его там нет, заперт внизу, как рыба в консервной банке. – Отец Дэнис очень пристально посмотрел на Аллейна. – Сами-то вы на полисмена не похожи, – сказал он. – Меня это, разумеется, не касается.
– Я выгляжу безобидным посетителем? Надеюсь, что так. Скажите, вы что-нибудь знаете о женщине по имени Виолетта, которая продает здесь открытки?
Отец Дэнис хлопнул себя по лбу.
– Виолетта, точно! – воскликнул он. – Настоящая чума, вот она кто, да простит меня Господь, потому что она немного не в себе, бедное создание. Из-за всей этой истории я напрочь о ней позабыл. Я вам расскажу, только уже в атриуме. Это место мы запрем.
Достав из кармана рясы большой ключ, он действительно запер притвор, и притом весьма надежно. Ни у кого другого нет ни такого ключа, ни ключа к железной решетке, сказал он, кроме как у брата Доминика, который открывает утром.
В шесть часов базилика опустела. Все колокола Рима вызванивали «Аве, Мария!», и отец Дэнис не спеша к ним присоединился. Затем он провел Аллейна в атриум и сел рядом с ним на каменную скамью, теплую от заходящего солнца. Он был приятный человек и любил посплетничать.
Виолетта, сообщил он, уже несколько месяцев продавала открытки у входа в Сан-Томмазо. Она была сицилийкой подозрительного происхождения, не такой старой, как мог предположить Аллейн, и когда впервые появилась, еще сохраняла остатки дикой красоты. Ее история, которую она никогда не уставала рассказывать, заключалась в том, что муж ее бросил и при этом еще и сдал полиции.
– За что? – спросил Аллейн.
– А, она никогда точно не говорила. Что-то связанное с распространением запрещенных товаров. Вполне вероятно, краденых, хотя она утверждает, что понятия не имела о том, что дело нечисто, пока ее не схватила полиция и не разрушила ей жизнь. Разговор у нее невнятный, и сами святые не отделили бы факта от фантазии.
Однако она вела себя вполне достойно, приберегая свои вспышки для доминиканцев и не покидая территории, где по закону могла торговать открытками, пока два дня назад он не застал ее сидящей на корточках в углу крыльца. Женщина шипящим потоком изливала самые отвратительные ругательства и потрясала кулаками. У нее буквально шла пена изо рта, и почти невозможно было разобрать слова, но когда отец Дэнис упрекнул ее в богохульстве и, как понял Аллейн, дал хорошего нагоняя, ее речь слегка прояснилась. Стало понятно, что гнев этой женщины направлен на человека, который приходил в ризницу, чтобы обсудить условия для туристических посещений, устраиваемых недавно созданным агентством, которое называется…
– Не говорите, – попросил Аллейн, когда отец Дэнис сделал паузу ради драматического эффекта. – Позвольте мне угадать. Называется «Чичероне».
– Совершенно верно.
– В лице мистера Себастьяна Мейлера?
– И снова верно! – вскричал отец Дэнис, всплеснув руками. – И мужа этого бедного создания, или если нет, ему следовало бы им быть, помоги ему Бог.
III
Теплым вечером того же дня два автомобиля прибыли на Палатинский холм. В воздухе пахло нагретой солнцем землей, травой, миртом и смолой. В удлиняющихся тенях горели маленькими восклицательными знаками маки, а по склонам холма маршировали легионы аканта. Небеса стали глубже за сломанными колоннами и арками – остовом античного Рима.
Водитель Джованни с удовольствием выполнял роль гида. Он сказал, что представления не имеет о том, что стряслось с мистером Мейлером, но предположил, что его одолел внезапный приступ недомогания, известного туристам как «римский живот». По своей природе, деликатно напомнил им Джованни, такой приступ требует немедленного уединения. Затем он повел группу через руины Дома Августов и вниз по короткой лестнице к роще пиний. Поминутно он называл те или иные развалины и взмахами рук обводил лежавший у ног туристов Рим.
Софи смотрела, грезила, до боли наслаждалась и не слишком прилежно слушала Джованни. Она внезапно ощутила усталость и смутное счастье. Рядом с ней шагал, храня умиротворенное молчание, Барнаби Грант, Ван дер Вегели носились вокруг с криками восторга, тысячей вопросов и много фотографируя. Леди Брейсли рука об руку с Кеннетом, а также – с большой неохотой – майор тянулись, прихрамывая, в арьергарде и жаловались на неровную дорожку.
– У меня низкий предел насыщаемости достопримечательностями, – заметила Софи. – Или, скорее, информацией о достопримечательностях. Я перестаю слушать.
– Ну, – добродушно откликнулся Грант, – вы хотя бы признаетесь в этом.
– Хочу, чтобы вы знали, это не значит, что я нечувствительна ко всему этому.
– Хорошо. Я ничего такого и не думал.
– Напротив. Я онемела. Почти онемела, – поправилась Софи. – Можно сказать: зримо бессловесна.
Он посмотрел на нее, улыбаясь.
– По-моему, вы проголодались, – предположил он.
