Бывший парень. Новый Босс

Я понимаю, что, возможно, Слава не хотел ей говорить о нашей договорённости, но, блин, как тут промолчать, когда уже так нагло врут о тебе и твоем прошлом, да и о настоящем тоже.

– Да, да, – с легкостью отвечает она, как будто это минутное дело ничтожной важности. – Но не переживайте, я ревновать не буду, – усмехается. – Славе вы как сестра, я знаю. Мы составим брачный контракт, а документы на развод оформим сразу, просто дату впишем после согласования сроков проведения операции и реабилитации.

А Лера не промах. Она крепко вцепилась в Славу и просто так его не отпустит. Под милой улыбкой скрывается очень умная и расчётливая девушка.

– Я чувствую, что вы не рады, что Лариса Николаевна мне все рассказала. Как-то вы скептически мне отвечаете, – продолжает Лера уже с лёгкой обидой. – Возможно, вы хотели, чтобы это осталось в секрете. Так вы не переживайте. Я скоро выйду замуж за Славу и стану частью его семьи. Мне можно доверять.

Какая же ты милая, Лера, так бы и придушила.

– Лера, не переживай, Аня всегда была немного грубой в общении девушкой, – неожиданно вмешивается Слава. – Поэтому так говорит. А так она тоже хорошая, видишь, даже жертвует своим здоровьем ради другого человека.

Обидно ли мне слышать такие слова от Славы? Очень! Он никогда не принимал противоположную сторону. Всегда был за меня горой, а сейчас… сейчас мое место заняла она, и теперь Слава оберегает Леру.

Понимание этого не останавливает душевную боль, и глаза наполняются влагой. Спешу отвернуться от них, не хочу показывать свои истинные чувства.

Лера продолжает что-то говорить, но я уже не слышу её. Все слова сливаются в единый гул, как фон, который давит на сознание, но не оставляет следа. Внутри всё сжимается, а в горле встаёт комок. Обидно. Слава, который раньше был моим защитником, который всегда понимал меня с полуслова, теперь стоит здесь и смотрит на меня как на чужую.

Стараюсь не показать, что меня это задело. Молча стою к ним спиной, пытаясь подавить слёзы и делая вид, что копошусь в телефоне. Пусть они видят во мне грубиянку, но я не позволю себе выглядеть слабой, не сейчас.

– Аня, – вдруг голос Леры становится мягче, словно она ощутила напряжение. – Вы ведь понимаете, что это всё ради дела, ради здоровья Ларисы Николаевны. Мы все очень ценим вашу жертву. Я уверена, что после операции всё вернётся на круги своя.

Её наивность почти забавляет. Я поднимаю на неё глаза, полные едва сдерживаемого гнева, но отмалчиваюсь. Пусть она думает, что всё так просто.

Слава тяжело вздыхает, отводит взгляд и становится между нами, закрывая ее от меня. Наконец нарушает затянувшуюся тишину:

– Лера, давай не будем давить на Аню, – говорит он чуть мягче, но в его тоне чувствуется раздражение. – Это всё нелегко для неё.

Сердце на мгновение замирает. Он заметил. Всё-таки заметил, что мне тяжело. Но это чувство быстро сменяется горьким разочарованием: раньше он бы не позволил никому так разговаривать со мной, а теперь… Теперь он просто просит «не давить».

– Да, не будем, – с лёгкой усмешкой произношу я. – Спасибо за заботу, но мне действительно нужно идти в магазин, пока есть время.

Беру сумку и копаюсь в ней, стараясь не смотреть на них. Слава молчит, и от этого становится ещё хуже. Он позволил Лере говорить за него, за них обоих, словно её голос теперь его. Когда-то я была на её месте. Когда-то это была я.

– Аня, – вдруг останавливает меня Лера, и в её голосе больше нет весёлой интонации. – Я хочу, чтобы вы знали: я действительно уважаю вас за этот шаг. Мне много рассказали о том, как вы поддерживали друг друга в прошлом. Я надеюсь, что мы сможем найти общий язык.

«Найти общий язык?» – мысленно переспрашиваю я. Это уже невозможно. Я смотрю на неё, пытаясь понять, искренне ли она это говорит или это просто вежливые слова. В её глазах нет злобы, но и тепла тоже. Она просто играет свою роль – умной, доброй невесты. И от этого становится ещё больнее.

– Уверена, мы найдём, – говорю я, не пытаясь скрыть сарказм в голосе. – Как только всё закончится.

Обхожу их и выхожу из палаты, чувствуя на себе взгляды. Спиной ощущаю, как Слава смотрит мне вслед, но не задерживаюсь. Пусть остаётся там, со своей новой жизнью, со своей Лерой, которая теперь знает обо мне больше, чем ему нужно.

Когда я оказываюсь одна в коридоре, слёзы, которые я сдерживала, наконец находят выход. Я иду быстрее, почти бегу, пока не оказываюсь за углом, где меня никто не видит. Слезы текут, а в голове крутится одна мысль: почему всё так сложилось? Почему мне пришлось выбирать?

Шесть лет. Шесть лет прошло, но я всё ещё не могу его отпустить. И теперь, когда он так близок, а в то же время так далёк, я чувствую себя совершенно потерянной. Весь этот фарс с донорством – единственная возможность ещё раз быть рядом, хотя бы косвенно. И я боюсь, что после этого я действительно потеряю его навсегда.

Но сейчас есть дела поважнее. Нужно держаться ради мамы и ради Дианы. Они – моя настоящая жизнь. А Слава… Слава – это то, что давно должно было остаться в прошлом.

Так как ключи от машины мне не вернули, да и не вижу я ее на парковке, захожу в ближайший магазинчик и покупаю нижнее белье. Больничный халат мне дадут в больнице, а вот с остальным надо решать самой. Резиновые тапочки, ночнушка, больше на два размера, просто потому, что нет другой… Закупившись всем самым необходимым, возвращаюсь обратно в больницу. Надеюсь, эта парочка уже покинула мамину палату. Видеть их не желаю. Выполню свою часть сделки, и как только поправимся с мамой, вновь уедем из города.

Вхожу и с удовольствием отмечаю, что палата пуста. И даже то, что маму не привезли, тоже радует, потому что хочу быть тут, когда это произойдет.

Раскладываю вещи, с сожалением отмечая, что постирать перед применением не получится, и вновь присаживаюсь на кровать.

Надо проверить свой расчетный счет. Еще примерно месяц я не смогу зарабатывать. А значит, траты тоже надо будет сократить.

– Вернулась?

Глава 11

Неожиданно рядом возникает Слава.

И как я не услышала его прихода? Неужели так сильно была погружена в свои мысли?

Его вопрос не требует ответа. Он очевиден, поэтому я отмалчиваюсь.

– Операция закончилась.

Подскакиваю с места при этих словах, уже спешу на выход, как слова Славы меня останавливают:

– Доктор только что вышел из операционной. Твою маму подержат в реанимации двое суток. Посмотрят за ее состоянием…

– Так я не смогу ее увидеть?

– Пока нет, – отвечает он, устало отводя взгляд.

– А доктор? С ним можно поговорит? Что он сказал о ее состоянии, как она, объективно? В каком состоянии? Пусть не жалеет меня и говорит всю правду о ее здоровье.

– Успокойся, Аня. Он вышел, сказал, что устал. Немного отдохнет, придет к тебе и все объяснит.

Облегченно выдыхаю, вновь прохожу в палату и присаживаюсь на свою койку.

– Так я не смогу её увидеть? – повторяю я, пытаясь справиться с нарастающим чувством беспокойства.

– Не сейчас, – мягко, но твёрдо отвечает Слава.

Мои мысли скачут. Всё, что происходит, кажется каким-то кошмаром, от которого я не могу проснуться. Больница, неизвестность, эта новая женщина рядом с ним… и теперь мамина операция – всё навалилось разом.

– А доктор? – пытаюсь перевести разговор на то, что действительно важно. – С ним можно поговорить?

Слава хмурится, видимо, понимая, что я не успокоюсь, пока не получу ответы.

– Аня, – он делает шаг ближе, его голос становится чуть мягче, как будто мужчина пытается меня успокоить, – успокойся. Доктор вышел недавно. Сказал, что ему нужно немного отдохнуть. Он долгое время был на операции, понимаешь? Как только он отдохнет, поговорит с тобой и объяснит всё.

Я киваю, но внутри не становится легче. Эта неопределённость, ожидание убивают. Я хочу знать, как всё прошло, хочу понять, что с мамой. Что дальше?

– Ты должна подождать, – Слава кладёт руку мне на плечо, и это движение неожиданно вызывает прилив тепла и… боли. Ведь когда-то этот жест был для меня таким родным. Но сейчас, после всего, что между нами произошло, это скорее напоминание о том, что всё изменилось.

– Я не могу ждать, – вырывается у меня, и я даже не понимаю, как эти слова вылетают наружу. – Я просто не могу сидеть тут в неведении.

Слава вздыхает и убирает руку.

Выхожу из палаты, в этот момент дверь в конце коридора открывается, и я замечаю знакомую фигуру доктора. Он медленно идёт к нам, лицо его уставшее, но серьёзное.

– Не переживайте. С вашей мамой все хорошо. Пару суток пусть побудет в интенсивной терапии. Почку спасли. Все было не так критично. Ее ввели в искусственную кому из-за сильной боли. Много внутренних повреждений, но организм у нее крепкий. Она должна справиться. Не переживайте, Анна, – рука доктора ложится на мое плечо и поддерживающе его похлопывает, – все самое страшное позади. Все зашили, органы у нее здоровые, никаких рубцов особо сильных не увидел. Наверное, она не часто болела раньше.

– Да, у мамы сильный иммунитет, – соглашаюсь с ним, потому что это правда. Она действительно редко болела простудными заболеваниями, да и несчастных случаев с ней не происходило до этого момента.

– Вот и отлично. Анализы тоже были неплохие. В общем, с ней все хорошо, до этого возраста она отлично себе сохранила. Знайте, Анна, она большой боец, гордитесь своей мамой.

– Я горжусь, – ничуть не смутившись, отвечаю ему. И это правда.

Даже когда папа пил, а после умер, мама не опускала руки, жила и трудилась ради меня. Я уже училась в седьмом классе и потихоньку помогала ей. Мы вместе таскали тачку с товарами на рынок, продавали, после ездили в столицу закупались оптом и вновь привозили и торговали на рынке. И мы выжили только за счет торговли. Пособие по потере кормильца было маленьким. После был колледж, но рынок мы не бросали. Уже на втором курсе я стала продавать вещи через интернет, сама была моделью. Катя старше меня на два года, она уже имела небольшой опыт в работе. Она меня фотографировала, и так мы создавали наш магазин, потому что понимали: за Интернетом будущее, а на рынок сейчас мало кто ходит уже.

А после Кате повезло, она устроилась в мэрию города, а затем и меня потянула за собой. Я попала в отдел связи с общественностью, а Катя работала секретарем мэра, вплоть до его повышения и отъезда в столицу.

Наш магазин ушел на второй план, я стала зарабатывать и заставила маму бросить работу на рынке. Доход уменьшился, но и она стала жить спокойнее.

– Ну что же, я рад за вас. Итак, Вячеслав Сергеевич, выйдем, поговорим? – доктор обо мне уже забыл, и я понимаю почему. Его услуги я оплатить не смогу. Финансовая нагрузка на Славе.

Но я в долгу не останусь перед Семеновым. Я спасу его мать, и мы будем в расчете. Он мою маму спас, я – его.

Мужчины остались в коридоре, а я ушла в палату. Осталось дождаться возвращения мамы в палату и результатов обследования на совместимость, мою и Ларисы Николаевны.

Через некоторое время Слава вновь приходит ко мне в палату.

– Аня, наши матери раньше не встречались? – неожиданно задаёт он вопрос.

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить. Странный вопрос на фоне всего, что происходит.

– Не знаю, – отвечаю, погружённая в воспоминания. – Я разговаривала с Ларисой Николаевной одна… ну, лично. Первая встреча в ресторане, с тобой. Потом она приходила к нам домой в Казани. Но я была одна. И приходила она не поговорить, а высказаться.

В этот момент я замолкаю, вспоминая неприятную сцену из прошлого. Лариса тогда заявилась без предупреждения. Приехала, чтобы устроить скандал, разбить мои вещи и запугать меня, чтобы я оставила Славу. Я тогда так испугалась её агрессии… В тот день в квартире была только я, никто не смог остановить её вспышку. Она кричала, кидала вещи, разбивала их, а я молчала, не зная, как реагировать. И когда она ушла, я сидела среди осколков, чувствуя себя опустошённой и униженной.

– А последний раз – в больнице, уже в Москве. Нет, – наконец произношу я, – не помню, чтобы когда-либо знакомила их. А что?

Слава выглядит задумчивым, погружённым в свои мысли.

– Нет, ничего, – говорит он медленно, словно переваривая что-то важное. – Просто удивляюсь. Мы были так уверены, что поженимся и проживём всю жизнь вместе, но матерей своих даже не познакомили.

Его слова заставляют меня остановиться и задуматься. Ведь действительно, когда-то мы были настолько уверены в своём будущем, что такие мелочи, как знакомство родителей, казались чем-то само собой разумеющимся. Вся эта уверенность разрушилась, как карточный домик, а сейчас… сейчас это прошлое словно встало между нами, добавляя ещё больше горечи.

Дверь в палату открывается, и мы вновь видим того врача, с которым говорили накануне о донорстве. В его руках папка, он открывает ее, и я вижу много листов разных размеров.

– Здравствуйте. Результаты обследования только что завершились, и мы можем вам сказать, подходите вы в качестве донора или нет.

Не сговариваясь со Славой, мы подходим ближе к доктору в ожидании вердикта.

– По традиции у меня для вас две новости, хорошая и плохая. С какой начать?

Глава 12

Чувство юмора у врача, конечно, оставляет желать лучшего. Каким образом можно так шутить, когда решается вопрос о человеческой жизни?

– Начните с плохой, – произносит Слава.

– Пациентка Образцова Анна Константиновна не подходит для донорства.

Мы со Славой переглядываемся, и в наших взглядах сначала мелькает разочарование, которое тут же сменяется облегчением. Мы одновременно чувствуем и горечь, и радость от этой новости. Выходит, я освобождена от обещания стать донором? Едва сдерживаю улыбку: значит, скоро мы с мамой вернёмся к нашей обычной жизни.

Слава прочищает горло и снова обращается к доктору:

– А какая хорошая новость? Надеюсь, она перекроет первую, которая буквально выбила у нас почву из-под ног.

Его голос звучит твёрдо, словно сталь. Похоже, ему тоже не по душе подход доктора.

– Хорошая новость в том, что Образцова Елена Николаевна подходит, – отвечает доктор.

Ошеломлённая, я стою, пытаясь осмыслить услышанное.

– Так, стоп, моя мама? Да как вам даже идея такая пришла в голову – проверять ее на совместимость? Она сама при смерти была, ее только прооперировали!

Я готова его убить! Как он посмел?

– Я не давала согласия! – последний аргумент, который я могу предъявить.

– Пациентка у нас в больнице, все анализы были сданы, и мы имеем право проверять.

Мне кажется, он сейчас лжет, но как вывести его на чистую воду, я не знаю, потому что элементарно не изучала данный вопрос.

К сожалению, мама Славы права, мое образование ни о чем. Местный универ, где я чаще пропадала, потому что надо было работать, а после закрывала хвосты, ближе к экзаменам или на них самих.

– И как это все возможно? Она сейчас сама после операции, – Слава заинтересовался словами доктора, что злит меня еще сильнее.

– Образцова Елена должна восстановиться после операции, это займет от двух до трех месяцев. У вашей матери есть еще время подождать, главное – вести правильный образ жизни и принимать лекарства. Пока она будет на поддерживающих препаратах.

– А вы точно уверены, что она подходит?

– У живого донора должна быть совместимая группа крови и размер тела, что определяется ростом и весом реципиента, у нас это все есть. По возрасту она тоже подходит. У нее также отрицательные результаты на все заболевания печени, и она не имеет других серьезных заболеваний, таких как диабет, рак или болезни сердца.

Он продолжает перечислять, а мне уже дурно. Они рассматривают мою маму как кусок мясо для их потребностей.

– Нет! Я против! Я не позволю, слышите!

Доктор делает вид, что не слышит моего протеста, и, не снижая серьезного тона, продолжает:

– Решение о донорстве принимает пациент, и только он, – произносит он, отчеканивая слова, будто я недостаточно умная, чтобы понять их смысл с первого раза.

– И что? – мой голос дрожит от возмущения. – А как же она вообще может что-то решать в своем состоянии? Ее только прооперировали, она еще не пришла в себя после операции, а вы уже решили сделать ее донором!

Доктор переводит взгляд с меня на Славу, и я вижу, как по лицу Славы пробегает тень неуверенности. Похоже, он тоже не ожидал такой новости. Слава оборачивается ко мне, и его взгляд, теплый еще минуту назад, становится серьезным.

– Твоя мама – взрослый человек. Думаешь, она согласится, если это действительно ей повредит? – спрашивает он, словно пытаясь меня успокоить.

– Она согласится, потому что будет чувствовать, что обязана тебе, – выпаливаю я, с трудом сдерживая слезы, – но мы с тобой о таком не договаривались. Это мой долг перед тобой, не ее.

В коридоре больницы на секунду воцаряется тишина. Я вижу, как Слава что-то обдумывает, а доктор лишь насмешливо вскидывает бровь.

– Это не обсуждается, – наконец говорит он. – Если пациентка будет в состоянии дать согласие и захочет помочь – это её решение.

– Я буду говорить с ней! И уж поверьте, она этого не сделает! – бросаю я в ответ, не в силах больше терпеть этот разговор. Уходя, чувствую, как мне вслед летят тяжелые взгляды.

На душе глухо и мерзко. Все кажется настолько неправильным, что я не знаю, что делать. В голове проносится тысяча мыслей: как объяснить маме, чего от нее ждут? Как убедить её, что она не должна это делать, несмотря ни на что?

Но ведь она наверняка захочет… Она не сможет спокойно смотреть, как страдает другой человек, особенно если в ее силах что-то изменить, зная, чей именно сын подключил свои связи для ее спасения. Только почему это должно происходить за счет её собственного здоровья?

Эти мысли преследуют меня, пока я иду по коридорам больницы. Умом я понимаю, что для Ларисы Николаевны это шанс на жизнь, но что-то внутри сопротивляется. Будто какая-то тень предчувствия, что всё пойдет не так, как задумано.

Да и не хочу я, чтобы моя мама жертвовала своим здоровьем ради этой лживой женщины. Она недостойна таких жертв.

После того, как я вспоминаю об одной важной детали, резко разворачиваюсь и возвращаюсь к мужчинам. Сейчас я разрушу их планы. Бесстыдники, распоряжаются чужими судьбами, словно решают какую-то математическую задачку.

С разочарованием отмечаю, что их уже нет в коридоре.

– Ничего, – шепчу себе, – вы все равно сюда еще вернетесь.

Открыв дверь палаты, неожиданно вижу Славу.

– О, ты здесь! Отлично, – начинаю эмоционально.

Слава стоит у окна, но, услышав меня, медленно разворачивается. Его взгляд мрачен, но мне не до его переживаний. Я не собираюсь ему сочувствовать. Сейчас мне нужно защитить маму.

– У меня к тебе вопрос, – с язвительной усмешкой начинаю я. – Как ты собираешься сделать мою маму донором законно? Что, тоже женишься на ней?

Мне доставляет удовольствие его задеть. Пусть понимает, что хоть я не сильно образованна, все же запоминаю все, что мне говорят. И эту деталь я помню хорошо!

– Аня, – холодно отвечает он, – сейчас ты ответишь мне на один вопрос. И лучше скажи правду. Если я узнаю, что ты солгала… – его голос стал угрожающим. – Просто запомни, если ты попробуешь обмануть меня, я превращу твою жизнь в ад. Я знаю, где ты живешь, и даже если ты сбежишь, у меня хватит ресурсов, чтобы найти тебя.

Глава 13

Холод пронизывает все тело, а страх вгрызается под кожу. Таким рассерженным Славу я не видела никогда.

– В чем дело? Что-то случилось? – спрашиваю, чувствуя, как сердце начинает колотиться быстрее.

– Случилось, – отвечает он тоном, от которого внутри все замирает, – выяснилось, что ты родила ребенка. Вопрос только в одном: это мой ребенок?

Я будто окаменела. Дыхание застряло где-то в горле, и я не могу вымолвить ни слова. Слава смотрит пристально, глаза его сверкают злостью и разочарованием.

– Почему ты молчишь? – произносит он глухо, но с таким напряжением, что каждое слово отдается болью. – Ты же знаешь, как я ненавижу ложь.

Собраться с мыслями не получается, руки дрожат.

– Это… это правда, – едва слышно отвечаю я, слова словно рвутся через преграду внутри. – Я действительно… родила.

Слава делает шаг ко мне, его лицо остается каменным и непроницаемым, а расстояние между нами сжимается, как пружина. Я ощущаю его гнев словно нечто материальное.

– Значит, это мой ребенок? Или ты решила меня выставить дураком?

Пытаюсь встретить его взгляд, но не нахожу в себе сил. Тишина становится невыносимой, и я понимаю, что молчание лишь разжигает его подозрения.

– Это… мой ребенок? – повторяет он, не отрывая взгляда.

Мысленно лихорадочно обдумываю варианты. Если солгу, он все равно узнает. Но если расскажу правду, возможно, мы сможем найти общий язык.

– Прежде чем я отвечу, позволь объяснить, как все произошло, – произношу я, пытаясь удержать голос ровным.

– Что именно? Почему ты сделала аборт и уехала с деньгами или почему ты сбежала с деньгами, родила и бросила ребенка? – в его голосе слышится смесь злости и недоверия.

– Что за бред? С чего ты взял, что я отказалась от ребенка? – я искренне возмущена его выводами.

– Потому что ни одной записи в медицинских картах о твоей беременности и родах не существует! Но врач утверждает, что ты рожала. Так где наш ребенок? – Слава грозно нависает надо мной, и я инстинктивно сжимаюсь под его взглядом.

– Она в Воронеже, – наконец отвечаю.

– Она, – повторяет он, словно смакуя это слово. – Значит, у меня дочь. Ты отдала ее в детдом? – его вопрос пронзает меня, словно кинжал.

– Нет! – восклицаю я возмущенно. Как он вообще может так думать?

– Отдала на удочерение? – его голос полон жестокого подозрения.

– Нет же! – отвечаю раздраженно.

– Тогда где ты ее спрятала? – его слова звучат требовательно.

– Я… я записала ее на Катю, – признаюсь наконец, чувствуя, как облегчение смешивается с тревогой.

Слава застывает, словно не веря услышанному, и делает шаг назад.

– Как это?

– Катя зарегистрировалась в больнице, и вместо нее я ходила на приемы к врачу. Я перекрасила волосы в темный цвет, носила темные линзы и очки. В регистратуре паспорт показывала только Катя, а в кабинетах меня никто не проверял. На родах все было так же: при поступлении я показала все документы Кати, а дальше их просто никто не спрашивал.

Слава хватается за голову, в его взгляде смешиваются удивление и недоумение.

– Как же тебя приперло, что ты пошла на такое! – искренне недоумевает он.

– Твоя мать угрожала убить меня и ребенка! – бросаю ему в ответ. – Я не видела другого выхода.

– Не смеши. Ее угрозы остались бы только словами. Ты поверила и сбежала.

– Вот почему я хотела рассказать все с самого начала!

Слава усмехается и треплет волосы, делая их еще более взъерошенными. Затем, тяжело вздохнув, он садится на кровать и смотрит на меня, как будто не понимает, где правда.

– Ну ладно, рассказывай, – говорит он наконец. – Но знай, если я заподозрю ложь, ты пожалеешь.

Я вздыхаю и собираюсь с мыслями, готовясь рассказать ему всю правду.

Глава 14

Подхожу к окну, на улице уже сгущаются сумерки. Присаживаюсь на подоконник и, склонив голову, решаюсь начать:

– Я узнала, что беременна, когда у тебя уже была назначена дата отъезда в Швейцарию. Я не знала, как поступить. Мы оба понимали, как тяжело будет провести год в разлуке. А тут еще и беременность… Захочешь ли ты уехать или останешься со мной? Вспыхнет ли твоя мама ненавистью сильнее или дальше уже некуда? Как сказать своей маме всю правду, ведь я обещала, что не буду спать с тобой до свадьбы? Эти вопросы не давали мне покоя. Стоило ли рассказывать тебе о ребенке или просто молчать, чтобы ты уехал спокойно? Но мне не пришлось выбирать. Все решила твоя мать: через день после того, как я узнала, что беременна, она похитила меня и отвезла в больницу… чтобы заставить сделать аборт.

– Я не верю, мама, конечно, недолюбливала тебя, но чтобы убить собственную внучку… – Нет, она бы не решилась.

– Если ты будешь меня перебивать, я не буду больше рассказывать, – тихо, но твердо произношу в ответ. Мне и так тяжело все это говорить, а он еще со своими комментариями встревает.

– Ладно, продолжай, буду молчать, – недовольно уступает Слава, – продолжай. Я слушаю.

Воспоминания захватывают меня. Как же ясно я помню, как меня втолкнули в кабинет и перекрыли все выходы, чтобы не было шансов сбежать. Потом вошла она – Лариса Николаевна.

6 лет назад

Я сижу на стуле у окна, первый этаж. Мелькнула мысль: если приложу усилия, смогу ли сбежать?

– Ты беременна, – произнесла она утвердительно, как только предстала передо мной.

– Откуда вы узнали? Я ещё даже не сказала Славе, – пробормотала я, ошеломлённая и растерянная.