скачать книгу бесплатно
Дара хорошо помнила один случай, словно он произошёл вчера. Они с подругой сидели в первом ряду на показе популярного фильма. Позже всех пришел отец Немани со своей официальной девушкой. Они вошли и сели в середине зала, в десятом ряду. Люди в переполненном зале поднимались со своих мест, чтобы их пропустить. Девушка была ухоженная, с русыми волосами и скучающим выражением лица. Она медленно шла за ним, пока он, как джентльмен, пробивал ей путь. Они сели на свои места, погас свет. А Дара рыдала на протяжении всего фильма.
Она не знала, как объяснить сыну то, что произошло после встречи в кинотеатре. Как отец Немани приезжал за ней на «папиной» роскошной машине. Иногда часто, иногда редко – когда ему взбредало в голову. И как они уезжали целоваться в темноте.
Как объяснить ребёнку своё счастье, когда тот парень позвонил ей после стольких недель молчания? Он то звонил и говорил ей красивые слова, то пропадал на целый месяц. Дара мечтала о том дне, когда он поймет, как она любит его, оценит её по достоинству, приведёт к матери и отцу и попросит её руки.
Это может понять только женщина!
«Я – отец твоего ребёнка?!! Расскажи это кому-нибудь другому!» – именно так начиналась история о том, как появился Неманя.
Дара, конечно, не рассказала об этом. Для неё та любовь была единственной и самой главной. Её нельзя было обесценить, как нельзя было обесценить ребёнка, растущего в утробе, который самим своим существованием словно подтверждает, что жизнь сильнее глупости.
Ребёнок, сердце которого бьётся в твоих жилах, и который заявляет о своём существовании, стоит выше всех человеческих измен, выше обмана и крушений, выше упущенных возможностей. Ребёнок остается единственной истиной для женщины, которая не отречётся от любви, потому что тем самым отреклась бы от самой жизни. Это было только Дарино решение, ради которого она отреклась от всего мира, и «разумный» мир отрекся от неё, считая её легкомысленной и безответственной, неосмотрительной женщиной. Возможность подарить жизнь в тот момент, когда жизнь её предала, стала её победой над бессмыслием.
И за это нежелание отказаться от любви Дара расплачивалась сейчас вместе со своим ребёнком, продолжая верить, что не ошиблась.
«И что теперь?» – спрашивала она себя.
Можно придумать любую историю, но не ребёнка. Ребёнок или есть, или его нет. Новый раб Божий. Ребёнок требует пищи. А потом требует объяснений. Требует от тебя правды, как когда-то требовал пищи.
– Сынок, я и сама хотела бы знать, что здесь правда, чтобы рассказать тебе, – тихо сказала Дара, сидя в темноте.
На столе остались лежать мелкие крошки от ластика и карандаш со сломанным стержнем.
– Он не хотел тебя признавать, – сказала Дара. – Делал вид, что мы не знакомы, когда встречал меня в институте с большим животом. Он тогда был ассистентом-стажёром. А я ушла из института на втором курсе. Он женился как раз тогда, когда ты родился.
Дальнейшую историю Неманя знал. Пока он рос, мама закончила школу акушерства. Они снимали квартиру. Мама очень любила бабушку Лилу, квартирную хозяйку, ухаживала за ней. Бабушка Лила стала для Немани почти родной, другой бабушки он не знал. Она часто оставалась с ним, особенно когда мама работала посменно, в ночную или дневную смену. Бабушка читала ему сказки перед сном. У них был кот Вася и они были счастливой семьей. А потом бабушка заболела. Неманя и мама плакали, когда хоронили ее. Вскоре умер и кот Вася. Тогда Неманя понял, что значит, когда кто-то умирает. В нём поселился страх за то, как они теперь будут жить одни.
После того, как бабушка умерла, квартира осталась им.
Дара считала, что теперь они могут быть спокойны. Больше всего она волновалась о том, как им продержаться от зарплаты до зарплаты.
Она помнила годы инфляции: 91, 92, 93. Тогда Дара только начала работать. Неманя был маленький, ходил в ясли, потом в детский сад. Дара работала за пять марок. Она не могла оставить ребёнка одного, чтобы работать сверхурочно и заработать побольше денег. А больше всего Дара боялась, как бы ребёнок не простудился и у него не поднялась температура, потому что тогда его могли отправить из детского сада домой.
В то время Дара работала на временной работе и даже подумать не могла о том, чтобы взять больничный. Она не хотела просить помощи у родителей. Они с тётей Лилой как-то выкручивались.
Если осень и зима проходили без простуд, Дара была счастлива, словно выиграла в лотерею. Ей больше ничего не было нужно.
Об отдыхе с ребёнком Дара могла только мечтать. После бомбардировок какие-то организации из Греции повезли детей на море для поправки здоровья. Неманя поехал на море с другими детьми на двадцать два дня, бесплатно. Вернулся весёлый и здоровый, с подарками, которые раздавали всем детям. Привёз одежду, кроссовки, фотоаппарат и витамины. Все были довольны.
Дара вспомнила бомбардировки и подумала: «Как же мы могли так быстро забыть тот ужас?»
В 1999 году, когда на Белград и рядом с ним начали падать бомбы, Дара уже вовсю работала. Она не хотела оставлять ребёнка дома одного, но надо было идти на работу. Матерям, у которых были дети в возрасте до семи лет, разрешали оставаться дома. Немане было одиннадцать. Поэтому они вместе вставали рано, около пяти утра, чтобы к семи приехать в больницу.
В ту ночь, когда в двухстах метрах от родильного отделения бомбили военные здания, Дара не работала. В ту смену работала ее коллега Мира. Мира была добровольцем в каждую смену и заменяла медсестёр, у которых были дети. Когда все кричали и бежали по коридорам в бомбоубежище, Мира бегом возвращалась оттуда по тёмным лестницам, вбегала на пятый этаж и выносила на руках детей. Она бежала с двумя живыми свертками в руках, стараясь не ушибить их в спешке. Когда все дети были перенесены в бомбоубежище, Мира вновь возвращалась на пятый этаж, в палату интенсивной терапии. Она не могла унести детей, которые находились в тяжелом состоянии, и недоношенных младенцев, потому что многих из них нельзя было перемещать. Дети, подключённые к кислороду и исколотые иголками по всему телу для внутривенного вливания или приёма лекарств, боролись за свою жизнь. А Мира оставалась с ними всё время, пока не заканчивалась воздушная тревога.
За это Дара любила Миру. Они были лучшими подругами и коллегами. А Мира любила Неманю, словно родная тётка. Она заменяла Дару на дежурствах, когда это было необходимо, особенно когда Неманя был маленьким. Иногда, когда Дара дежурила, Мира приходила посидеть с ним.
Работы в больнице было много и днём, и ночью. На удивление, пациенток в родильном отделении стало больше. В те дни Неманя сидел в рабочее время в сестринской комнате и рисовал выдуманные комиксы, в которых было много танков и оружия, а побеждали только бедняки и храбрецы. И достойные люди. Весь земной шар ополчился против маленького Немани и его друзей и подруг. «Странно», – говорил он, – «почему нас никто не понимает?». Он не боялся ни сирен, ни воя ракет, и бесстрашно наблюдал из окна за ночным «салютом».
Неманя испугался только однажды, когда он был один дома. В то утро ракеты упали на посольство Китая, и в Новом Белграде из оконных проемов повылетали все рамы. Вокруг всё взрывалось. От взрыва, похожего на землетрясение, Неманя упал на пол. Когда завыли сирены, он прибежал на кухню и спрятался под столом, свернувшись там клубочком, спрятав лицо и руки, и приготовился к концу.
Дара услышала, где произошел взрыв, и попыталась позвонить домой. На телефонные звонки никто не отвечал.
Она убежала с работы, остановила первую попавшуюся машину, которая подвезла её, затем с громким плачем перебежала через мост и побежала по улице, где остановила другую машину, которая тоже подвезла её до какого-то места, откуда Дара, запыхавшись, побежала дальше. Люди с беспокойством и сожалением смотрели на женщину в беде. Когда Дара открыла входную дверь, воздушная тревога давно закончилась, а Неманя, скорчившись, молча лежал под столом на кухне. В руках он сжимал фигурку Супермена, которую ему подарили, когда он был совсем маленьким. На его лице были видны высохшие следы от слёз.
Дара тихо опустилась на пол и молча обняла сына.
– Я думал, ты никогда не придёшь, – сказал Неманя.
С того дня Дара не ходила на работу, пока не закончились бомбардировки.
Она не забыла о том случае. Дара боялась надолго оставлять Неманю одного. И по сей день она возвращалась домой бегом, почти никогда не позволяя себе пойти прогуляться с подругой где-нибудь в центре.
Незаметно пролетели детские годы. Неманя родился в 1988-м. Целое десятилетие его мать сама заботилась о том, как его вырастить. Разве в таких условиях можно всё предусмотреть?
Главное, что все живы и здоровы, всегда думала Дара и чувствовала себя победительницей. Что же случилось теперь?!
И о чём думают дети?
И Неманя ждал кого-то, не только она. Кого-то, кто должен был вернуться из далекого путешествия. Он часами смотрел в окно и ждал, когда Дара придёт с работы или из магазина. Были ли у него планы на будущее? Были. Он хотел, чтобы что-нибудь изменилось.
Когда Неманя был маленьким, он соревновался сам с собой, думая: если я буду хорошо себя вести, папа обязательно приедет. Если буду хорошо учиться, мы с мамой больше не будем жить одни. Когда Неманя подрос, он тихо плакал ночами, чтобы мама не услышала. Мужчина, который просыпался в нём, наказывал его угрызениями совести, чтобы потом наказывать и его мать. Неманя обижал мать, потому что был слишком слаб, чтобы расти без отцовской помощи.
«Я чуть не потеряла его», – подумала Дара. Она поцеловала и обняла Неманю, и ей стало больно от воспоминаний о молчании своих родителей и о годах, проведённых без них.
Во время нападения НАТО отец прислал телеграмму. Короткое сообщение «Приезжайте домой». Дара на него не ответила.
Каждый год в конце октября мать украдкой посылала ей яблоки с соседом, который ездил на рынок на грузовике. Он подъезжал к Дариному дому, оставлял на кухне мешок яблок и выпивал рюмку ракии. Говорил он немного, не рассказывая ничего особенного о матери и отце, и быстро уезжал, чтобы не пропустить торговлю. «Они в порядке», – говорил сосед. – «Как обычно». «Как обычно?» – думала Дара. Ей не хотелось больше ни о чём спрашивать. Перед Новым годом, несколько дней назад, сосед неожиданно привез корзинку сыра. «Мать просила передать тебе, что у них родилось три пары ягнят-близнецов», – сказал он без вступления.
Неманя, который в это время завтракал на кухне, с любопытством взглянул на мать:
– Я могу на них посмотреть?
– Дедушка бы тебе обрадовался! – ответила Дара. Ей захотелось поехать на Тару[6 - Тара – горный массив, расположенный в западной части Сербии]. Скоро начнутся рождественские каникулы. «Нам тоже есть, куда поехать», – подумала она.
Даре стало весело. Она расскажет Немане о поездке сразу после Нового года, удивит его.
– Человек, у которого есть семья, никогда не останется одиноким, – вместо этого сказала она.
Неманя посмотрел на неё.
– И когда её нет, он тоже не один, – сказал он.
– Надо знать свои корни, – сказала Дара Немане и подумала о его отце. – Жизнь всё расставит по своим местам, – заключила она без дальнейших рассуждений.
Неманя поднялся. Квартира утонула в темноте. Он зажег свет.
– А ведь мой папа мог и умереть, правда? – спросил он Дару, стоя в дверях.
– Но он жив, – ответила Дара.
Неманя подошел к матери, чтобы обнять ее. Дара улыбнулась, почувствовав знакомый запах.
Дым, поваливший из кухни, заставил их подбежать к плите. Булочки, которые Дара пекла для пациенток, пригорели.
– Я завтра схожу в пекарню и куплю другие, – сказал Неманя.
Неманя вспомнил о новогоднем волнении по поводу подготовки к празднованию в гостях у друга из параллельного класса. Целыми днями они втроём планировали, что будут делать в новогоднююю ночь, выбирали музыку и придумывали сценарий. Раньше им всё организовывали родители.
Вечер они провели в хорошем настроении. Дара нарезала варёные овощи, чтобы смешать их с домашним майонезом. Часть салата она отнесет в больницу, а часть отложит для себя и Немани на первый день Нового года. Дара припрятала в морозильнике любимый торт её сына.
Неманя выбрал кассеты и пошел в комнату. Он тайком вытащил из ящика стола шкатулку, сделанную им на уроке труда, на которой целыми днями вырезал узоры, чтобы подарить ее Биляне.
Неманя с сомнением посмотрел на шкатулку. Не глупый ли это подарок?
Он выбрал геометрический орнамент и теперь раздумывал. Может, написать в углу букву «Б»? Или «Н»? В конце концов Неманя решил, что не будет писать ничего, кроме года. Пусть это будет обычный новогодний подарок.
Понравится ли ей шкатулка?
А как Биляна будет встречать Новый год? Она сейчас одна, с бабушкой и дедушкой. Как бы это узнать?
Он мог бы спросить, не хочет ли она пойти встречать Новый год вместе с ним и его друзьями.
«Может, положить ей в шкатулку конфеты?» – подумал Неманя. Ему пришло в голову, что мама может знать, что нужно сделать.
«Не буду спрашивать. И без конфет хорошо», – решил он.
Дара прислонилась к двери комнаты сына, который бережно полировал шкатулку. Неманя задумался и не заметил мать. Его склонённая фигура напомнила Даре о его отце. Как он похож на него! Дара почувствовала, что ей одновременно стало приятно и неуютно.
Будет ли он другим?
Он уже другой!
«А вдруг он забудет мать ради какой-нибудь Биляны?» – самолюбиво подумала Дара и вспомнила старую госпожу Евремович, над которой они с Мирой смеются каждый день, женщину, которая постоянно следит за своим пятидесятилетним сыном, не давая ему вырасти.
«Надеюсь, я не буду такой.»
Дара на цыпочках ушла в свою комнату и заснула раньше, чем Неманя.
Оба спали спокойно.
Зов
Вечером Милияна вновь долго не могла заснуть, дожидаясь, когда Слободан вернется домой. Неизвестно, сколько было времени, когда она услышала звук ключа в замке. Только после этого Милияна отвернулась к стенке. Прежде чем заснуть, она вспомнила, что не получила от Богдана новогодней открытки. Хотя это не так важно. Важно узнать, что происходит с её братом. Что происходит? Милияна уже долго беспокоилась о брате. Ей казалось, что он что-то скрывает. «В какую историю он влип на этот раз?» – подумала Милияна, засыпая.
Утром, после множества выполненных дел и забот, Милияну охватила ярость.
«Я не буду больше это терпеть» – злилась Милияна, намазывая брату масло на булку. «Эгоистичный, избалованный, не думает ни о ком, кроме себя, живет одним днём.»
Она положила бутерброд на тарелку и накрыла подносом кружку с кофе, чтобы он не остыл, пока Слободан не проснется. Наверное, он все равно остынет к тому времени, как брат встанет. Милияна прибавила температуру на термостате и продолжила в мыслях ссориться с братом.
«Безответственный! А мне-то что делать с ним? Я и свои-то проблемы не могу решить. Выскажу ему всё, не пожалею.»
Настало время ему прекратить играть в жизнью. Ему уже двадцать шесть! А он ничего не делает. Вообще ничем не занимается и не думает о будущем.
Милияна беспокоится и за больных родителей. В прошлый раз они сказали, что счастливы потому, что их дети встали на ноги, и им не жаль, что они всё продали и вложили деньги, чтобы послать детей учиться в Белград. Отец говорил, что им почти ничего не нужно, скрывая, что у них нет денег, чтобы купить билет на самолёт до Белграда, куда он и его жена обычно приезжали на Новый год.
А брат лежит себе и спит. И не проснётся до полудня!
Они солгали родителям, что Слободан уже выбрал тему для диплома. Брат уговорил Милияну сказать неправду уже после первых экзаменов, которые он не сдал. «Чтобы не беспокоились», – говорил он ей. Они обманывали родителей уже два года. Милияна думала, что это была её ошибка. Нужно было сразу сообщить родителям о долгах брата, когда это только началось. Девушки бегали за Слободаном и сходили по нему с ума, а он сходил с ума по азартным играм.
Милияна сказала квартирной хозяйке, что в этот раз их родители не приедут, и объяснила, что они будут ждать их на Рождество дома, в Херцег-Нови[7 - Херцег-Нови – город в Черногории]. «Приезжайте, погреетесь на солнышке», – с нетерпением сказала мать по телефону несколько дней назад.
Так как мать была прикована к инвалидной коляске, родители обычно добирались до Белграда на самолёте. Ездить на поезде им было сложно. Родители привозили пакет лимонов и мандаринов, а мать Босилька держала в руках ветку цветущего розмарина. Всегда.
Отец носил шляпу и твидовое пальто тёмно-серого цвета. В дорогу он надевал костюм, вручную сшитую портным белую рубашку с длинными манжетами, на которых белели пуговицы из слоновой кости. Даже зимой он путешествовал в начищенных до блеска ботинках.
Босилька была красавицей. На голове она всегда носила пучок. Дети редко видели её роскошные волосы даже когда были маленькими. Им казалось, что их мать скрывает в своей сдержанной прическе какую-то тайну. Мать приезжала в Белград в небрежно накинутой на плечи серой норковой накидке, которую отец привез ей из Рима на десятую годовщину брака. От неё пахло морем и мимозами. Скромная и простая, мать была наделена тем врожденным изяществом, которое часто встречается среди женщин с приморья. Она носила одежду светло-серого и белого, реже жёлтого цвета. Мать никогда не носила ситцевого платья поверх ночной рубашки, какое носят другие матери воскресным утром. Она надевала белое вышитое платье, тёмно-синее шёлковое платье в горошек, какую-нибудь ажурную шаль, дорогие классические итальянские туфли. Проверенное качество.
После автокатастрофы все были рады, что мать вообще осталась жива. Она и сама не кляла судьбу. Когда мать вышла из комы, то первое, что она сказала Милияне, которая тогда только поступила в институт, была просьба, чтобы она берегла брата. Брат всегда был для них драгоценностью, в особенности потому, что он родился раньше срока и еле выжил. «Я вырастила тебя из килограмма мяса», – говорила ему мать. И берегла его. Времена меняются, но в Черногории дочери до сих пор отказываются от наследства в пользу братьев. Дочерей учат, а сыновей берегут.
Милияне это не мешало. В её генетическом коде словно было зашифровано правило: отдать и простить. Только сейчас, страдая из-за Богдана, она поняла, что была слишком понимающей по отношению к мужчинам. Она ошиблась. Жестоко ошиблась!
Милияна допустила ошибку, идя на поводу у брата. А прощая ему все, она точно так же поступала и со своим парнем. Милиянина мать ни разу в жизни не повысила голос на мужа, но только из-за того, что у него был прекрасный характер. И это вовсе не было правилом. Милияна часто думала, что мама неправильно её воспитала.
Дети всегда встречали пожилых родителей в аэропорту. Родители приезжали с чемоданом на колёсиках с ручкой из крокодиловой кожи, сделанной африканскими колонистами. Это был подарок на их свадьбу, который дедушка Джордже привез из Африки, из своего последнего капитанского путешествия на югославском морском пароходе «Адриа».
Дедушка с бабушкой Милияной любили друг друга, как в сказке. Бабушка была счастлива, когда наконец-то дождалась мужа после стольких лет, за время которых она родила ему единственного сына Митра, отца Милияны и Слободана.
Дедушка был на двадцать лет старше бабушки. Но девушка из богатейшей семьи Котора[8 - Котор – город в Черногории] сбежала с ним против воли родителей и стала гордой Милияной Кнежевич, известной своей красотой не только в Херцег-Нови.
Её тезка едва помнила свою бабушку, но зато носила и её фамилию.
В лице Митра можно было разглядеть черты покойного отца-путешественника и утонченность покойной бабушки. Сам отец путешествовал немного. Он учился в Белграде, потом специализировался в Риме, несколько раз бывал в Германии и Австрии. Отец был камнем из Которского залива, и весь его мир простирался до его горизонта. Он закончил курс медицины первым в своём поколении и вернулся работать в Херцег-Нови. У него всегда был какой-нибудь взрослый или маленький пациент, из-за которого Митар не хотел надолго уезжать из города. Его и по сей день помнят как лучшего семейного доктора.
«Может, это единственная идеальная пара, которую я знаю?» – думала Милияна о своих родителях.
Мама закончила литературный факультет в Сараеве, встречаясь с будущим мужем только летом и зимой. Она писала ему письма и училась. От письма до письма.
После длительного ожидания и разлуки во время учебы, отец, наконец, вернулся. Он привез из Белграда бриллиантовое кольцо к помолвке и уехал в Зеленику, чтобы принять на себя управление заброшенной больницей общей практики. А его молодая беременная жена пошла работать учительницей. Только когда Милияна и её брат пошли в первый класс, мать начала преподавать литературу в гимназии. Они переехали в родовое гнездо деда Джордже, дом, который возвышался на скалах над городом.
Дом стоял немного поодаль от других, в окружении хвойных деревьев, бугенвиллей и ползучих роз, с садиком внизу, под сенью виноградной лозы, с каменной дорожкой, ведущей к скамейке под кипарисами. Оттуда можно было смотреть на море в одиночестве.
У кого не было такой скамейки, до которой долетал аромат соли и мистраля, смешанный с запахом хвои, тот не мог знать, что такое счастье по месту рождения.
«Как всё было просто!» – думала Милияна. Она росла в защищённом и прекрасном месте, с родителями.
Милияна посмотрела на часы, затем на брата. Она заканчивала свои дела по дому и искала бумаги, истории болезни, которые разложила по порядку ещё вчера, перед сном. Почти всё было готово.
