скачать книгу бесплатно
– Это вопрос времени, – парировал Спикен и снова уставился в экран компьютера. – Кроме того, все уже успели это произнести вслух. Наши конкуренты и даже уважаемые утренние газеты назвали участников преступления по именам.
«Ладно, – подумал Шюман, – этическую инициативу я проявил».
– Где ты достаешь апельсины в это время года? – спросил он.
– Они немного жестковаты, но я и сам такой же, – пошутил Спикен.
К его столу подошла Берит Хамрин – с сумкой на плече и плащом, перекинутым через руку.
– Ты написала отличную статью для сегодняшнего номера, – сказал Шюман, стараясь подбодрить Берит. – Какие-нибудь отклики уже есть?
Берит остановилась перед главным редактором и кивнула в сторону монитора Спикена.
– Я хочу сказать о Юлии Линдхольм. Мы приняли решение назвать ее в Интернете убийцей?
– Под «мы» Берит имеет в виду всех журналистов Швеции, – язвительно произнес Спикен.
– Насколько я понимаю, только еще одна вечерняя газета и одна из утренних выдали сюжеты о том, что подозреваемая – его жена, – заметил Шюман.
– Нам не надо называть имя его жены, – вставил Спикен.
Берит подошла еще ближе к Шюману.
– Сам факт, что мы публикуем имя Давида Линдхольма, описывая, как он был убит в своей постели, а потом пишем, что подозреваемая – его жена, означает, что нам и не надо называть ее по имени. Всякий, кто знает Юлию, сразу поймет, кого мы имеем в виду.
– Но мы должны освещать сенсационные убийства, – возмущенно произнес Спикен.
– Я бы не стала называть то, что мы сейчас публикуем на нашем сайте, освещением, – сказала Берит Хамрин. – Нормальные люди называют это сплетнями. До тех пор, пока в полиции не подтвердили подозрение, все наши публикации – не более чем слухи.
Андерс Шюман заметил, что сидящие за соседними столами сотрудники поднимают головы и начинают прислушиваться. Хорошо это или плохо? Является ли публичное обсуждение этических проблем признаком здорового климата, или это признак слабости главного редактора?
Шюман решил, что верно скорее последнее.
– Давайте продолжим этот разговор у меня в кабинете, – сказал он, жестом приглашая коллег в свою каморку.
Берит Хамрин принялась надевать плащ.
– Мне надо встретиться с моим источником, – сказала она.
Берит повернулась и пошла к лестнице, ведущей в редакционный гараж.
Шюман вдруг понял, что продолжает указывать рукой в сторону кабинета.
– Значит, вопрос о жене Линдхольма ясен, – сказал Шюман, тяжело уронив руку на колено. – Кто принял это решение?
Спикен напустил на себя вид оскорбленной невинности:
– Откуда я знаю?
Да, да, он прав. Печатной газетой и онлайновым изданием руководят разные люди.
Андерс Шюман встал, повернулся на каблуках и направился в свой кабинет.
Прежняя мысль не давала покоя, укоряя его «эго». «Действительно, что я здесь делаю?»
* * *
Берит принесла восемь туго набитых пакетов.
– Я старалась не обращать внимания, для кого предназначены вещи – для мальчиков или для девочек, – сказала она, протискиваясь в крошечную комнатку гостиничного номера. – Привет, Калле, здравствуй, Эллен…
Дети мельком посмотрели на Берит и снова принялись смотреть на экран. Анника выключила телевизор.
– Смотри, Калле, – сказала она, – какие потрясающие джинсы!
– А вот эти для Эллен, – сказала Берит, садясь на прикроватный столик и расстегивая плащ. – В этом пакете белье, а здесь разные принадлежности – мыло, зубные щетки и прочее…
Дети одевались молча, с серьезным видом. Анника помогла Эллен почистить зубы и одновременно посмотрела на себя в зеркало. Зрачки были такими широкими, что занимали почти всю радужку. Казалось, в глазах отразилась зиявшая в груди рана.
– Сколько я тебе должна? – спросила она Берит.
Коллега встала, сунула руку в сумку, достала оттуда конверт и вручила Аннике.
– Я проходила мимо банкомата и сняла немного денег. Вернешь потом, когда сможешь.
В конверте было десять тысяч крон пятисотенными купюрами.
– Спасибо, – тихо сказала Анника.
Берит оглядела тесную комнатку.
– Может, прогуляемся?
Дети надели обновки. Они молча вышли из отеля и, перейдя улицу, отправились в Хумлегорден.
Небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, дул порывистый холодный ветер. Анника плотнее запахнула новый кардиган.
– Как я смогу тебя отблагодарить?
– Я обращусь к тебе, когда у меня сгорит дом, – ответила Берит, поднимая воротник плаща. – Для начала позвони в страховую компанию. Она оплатит твое проживание в гостинице, пока будут восстанавливать дом.
Они вошли в парк. Дети никак не могли освоиться в своих новых кроссовках. У Калле были зеленые, а у Эллен – синие.
Анника заставила себя улыбнуться.
– Бегите играть, – сказала она, – а мы с Берит подождем вас здесь.
Дети, неуверенно оглядываясь, пошли к игровой площадке.
– Где Томас? – негромко спросила Берит.
Анника тяжело сглотнула.
– Не знаю. Мы… мы поссорились. Его не было дома, когда все это случилось. Я не знаю, где он. Его сотовый телефон выключен.
– Так он не знает, что случилось?
Анника покачала головой.
– Тебе надо связаться с ним.
– Я знаю.
Берит задумчиво посмотрела на Аннику:
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Анника села на скамейку и еще плотнее запахнула кардиган.
– Нет, не сейчас, – покачала она головой.
Берит села рядом с ней и принялась смотреть на детей, которые нерешительно осваивали игровую площадку.
– Они быстро оправятся, – сказала Берит, – а тебе надо собраться.
– Я знаю.
Некоторое время они посидели молча, глядя, как дети играют на горке. Эллен смеялась, запрокинув голову.
– Кстати, ты слышала, кого сегодня утром застрелили? – спросила Берит. – Давида Линдхольма, комиссара полиции.
– Того, который выступал по телевизору? – спросила Анника и помахала рукой Эллен. – Его жена – Юлия Линдхольм?
– Ты с ними знакома? – удивленно спросила Берит.
– Однажды ночью я ездила в патрульной машине с Юлией. Помнишь мою серию статей о женщинах, чья работа связана с опасностью?
Берит покачала головой и достала из сумки пакетик с воздушной кукурузой.
– Ты разрешаешь им есть сладости? – спросила она Аннику. – Калле, Эллен!
Она помахала в воздухе пакетом, и дети подбежали к скамейке.
– Сколько мы можем взять? – спросила Эллен.
– Что спрашиваешь, ты же все равно не умеешь считать, – презрительно произнес Калле.
Они взяли по горсти сладких пузырьков – Эллен розовые, Калле – зеленые.
– Я писала о коллеге Юлии, – сказала Анника, провожая взглядом детей. – Ее звали Нина Хофман. Той ночью мы столкнулись с тройным убийством в Сёдермальме. Помнишь тот случай?
Берит взяла пригоршню конфеток и протянула пакет Аннике, но та жестом отказалась от угощения.
– Убийство топором? Отрубленные руки и все такое?
Анника судорожно сглотнула.
– Как же, конечно, помню, – сказала Берит. – Мы с Шёландером потом освещали судебный процесс.
Анника вздрогнула и положила ногу на ногу.
Той весной она была беременна Эллен, и уже на приличном сроке. В «Квельспрессен» с беременными корреспондентками обходились как с больными старческим слабоумием. С ними обходились очень дружелюбно, покровительственно и абсолютно ничего от них не требовали. Анника все же ухитрилась добыть непыльную работенку – написать серию репортажей о женщинах, выполняющих работу, которая считается опасной даже для мужчин. Ночью девятого марта, пять лет назад она села в патрульную машину с двумя женщинами-полицейскими. Им предстояло патрулировать Сёдермальм. Стояла тихая холодная ночь, и у Анники была масса времени для того, чтобы поговорить с обеими. Они были близкими подругами с раннего детства, вместе учились в полицейской академии, а потом служили в одном отделении полиции. Одна из них, Юлия, сказала, что она тоже беременна. На работе никто об этом не знал. Она была на четырнадцатой неделе, и ее все время тошнило.
Незадолго до полуночи они получили сообщение о каком-то безобразии в квартире на Санкт-Паульсгатан, у перекрестка с Ётгатан. Это был обычный вызов. Соседи позвонили в полицию, услышав шум ссоры из квартиры внизу. Анника попросила разрешить ей поехать на вызов, и полицейские разрешили, если Анника будет держаться сзади.
Они поднялись по лестнице и увидели искалеченную женщину. Она была еще жива и ползла по лестнице, когда прибыл полицейский патруль. Правой руки у женщины не было, из обрубка хлестала кровь, поливая стены при каждом движении несчастной. Юлия отпрыгнула в нишу окна, а Нина быстро и умело выпроводила Аннику на улицу.
– Я, собственно, ничего не видела, но до сих пор помню этот тяжелый, сладковатый запах, – призналась Анника.
– В квартире находились обезображенные тела еще двух человек, – сказала Берит.
Анника передумала и взяла сладости.
– С тем делом разобрались очень быстро.
– Филипп Андерссон, эксперт по финансовым вопросам, – кивнула Берит. – Он отпирался, но был изобличен и приговорен к пожизненному заключению. Сидит в тюрьме Кюмла.
Берит доела сладости и выбросила в урну пустой пакет.
– Да, если собираешься ссориться с друзьями, то не надо быть наркодилером, – сказала Анника.
– Да, но мы же не говорим о крохах, – возразила Берит. – Там были серьезные финансовые операции. Большие деньги циркулировали между Испанией, Гибралтаром и Каймановыми островами.
– Это же сумасшествие – оставить кучу отпечатков пальцев в квартире, где ты только что порубил трех человек, – задумчиво произнесла Анника.
– Знаешь, как выясняется, преступники – не самая интеллектуальная часть населения. – Берит встала, чтобы помочь подняться Эллен, которая упала и теперь потирала ушибленную руку.
Анника не могла сдвинуться с места. Все тело словно налилось свинцом. Она перестала чувствовать холод. Ветер трепал волосы, но у Анники не было сил даже на то, чтобы отбросить их с лица.
– Уходя из редакции, я слышала, что в убийстве Давида Линдхольма подозревают Юлию, – сказала Берит, снова усаживаясь на скамейку.
– В самом деле? Она показалась мне такой робкой…
– Похоже, что их сын пропал.
– А, так, значит, она тогда родила мальчика…
Некоторое время они сидели молча, наблюдая за детьми, которые обнаружили что-то интересное под дубом в дальнем краю площадки.
