Бездна

Но о ней я никогда не забывал. Ни на минуту. Мысли о том, что монстры, посланники Бездны бродят вокруг, выжидают, пока кто-то не окажется на грани погибели, не давала мне спокойно уснуть по ночам. Мне всегда казалось, что я слышу их вой где-то за окном, на соседних крышах, в темноте спящего пригорода мне мерещились их сияющие, наполненные жаждой крови глаза.

Они выходили лишь по ночам. Я знал это. Но даже днём иногда боялся заходить в тёмные переулки.

Я уснул прямо за столом. В ту ночь мне снилась Элизабет.

Глава VIII

Я не мог усидеть на месте. Стоило мне отправить письмо, как во мне тут же начали закрадываться сомнения насчёт своего решения. А нужен ли я? Хоть кому-нибудь, когда-нибудь? Трудно воспринимать себя, как человека, который может быть неотъемлемой частью общества, участвовать в жизни людей сильнее, чем обыкновенный приятель, друг, знакомый. Никогда не мог себя понять, принять, простить, похвалить. И это, наверное, убивает меня быстрее, чем алкоголь и сигареты.

Я устроился на работу в кафе, которое мне посоветовал Людвиг – небольшое кафе, всего один зал, но уютное, с тёплым светом многочисленных ламп, тихой ненавязчивой музыкой. Хозяин – Гумберт – принял меня без вопросов, просто дал заявление, я его заполнил и приступил к работе со следующего дня. Ему срочно требовались помощники, и мне объяснила, что делать, другая сотрудница – Карла. Молодая девушка работала официанткой вот уже три года, мастерски петляя меж столов, соблазнительно двигая бёдрами возле лиц посетителей. Она сказала, что всё, что от меня требуется, так это мыть посуду и после окончания рабочего дня тереть тряпкой полы, шкафы, столы, стулья, стойку. В первый же рабочий день я понял, что это намного труднее, чем звучит. Посуды хоть и было немного, но стоять возле раковины приходилось постоянно, руки начинали морщиться от большого количества воды и мыла, болеть от постоянных монотонных движений. К концу дня, когда последние посетители покидали кафе, и по залу разносился хриплый звон колокольчика над дверью, я выходил с тряпкой и ведром с мутной водой, начинал мыть.

Карла иногда ждала меня, чтобы вместе мы пошли в соседний бар, где могли пропустить по бутылке пива и паре сигарет. Она мне нравилась. Она была простая и открытая, ничего не скрывала, смеялась, когда хотела и не признавала ничего, что идёт вразрез с её мнением.

– Ненавижу этих чистоплюев, – говорила она о работниках банков. – Пришла я туда, значит, хотела взять немного денег со счёта. Так они смотрели на меня так, будто я с помойки только что пришла, да и ещё и в грязи обвалялась. Да, я шла с работы, уставшая как собака, а они… делают вид, что они лучше, что они достойны всех благ, а я нет.

– Это нормально, – качал головой я. – Генералы калитки, они считают себя лучше остальных, если работают на чуть более высокой должности. А на самом-то деле все мы знаем, что они ничего из себя не представляют.

– Вот-вот. Деньги-то я, конечно, взяла, и потом они смотрели меня нормально… но сам факт.

– Выпьем за то, чтобы таких снобов не было, – мы стукнулись бутылками и опрокинули их.

Обычно я провожал её до небольшого перекрёстка, откуда она сама перебегала дорогу, не обращая внимания на яркие жучки машин, снующих туда-сюда, и скрывалась во тьме переулка, куда мне она заходить запрещала, говорила, что муж её не поймёт.

Я же её понимал, прекрасно понимал. Ревность – опасное чувство, опаснее многих других. Смертельнее только гнев и зависть.

Возвращаться домой мне приходилось пешком. Я шёл сквозь улицы, смотрел на старые дома, немногочисленных людей с тусклыми понурыми лицами. Шёл и думал о своём предназначении, о своей дальнейшей жизни, представлял, как приедет Элизабет, как мы будем бродить вдвоём через потоки дыма, водосточных труб, ярких окон, грязных луж и огромного зимнего неба. Но в те моменты я чувствовал себя по-настоящему однако. В животе всё сжималось от осознания того, что, возможно, я навсегда один в этом мире, что все, кто меня окружают – всего лишь люди, которым стало настолько же одиноко, что мы смогли, наконец, сойтись и собираться вместе время от времени. Я боялся, что вновь останусь один. А быть одному, без людей, значит обречь себя на медленную, разъедающую изнутри смерть.

Хотя смерть и так постоянно была со мной. С тех пор, как я осел в этом городке, я только и вижу на крышах домов её посланников. Они выходили из тьмы, лишь когда солнце упадёт за горизонт, и небо прольёт на себя чёрную краску, раскрывая для всех необъятную пасть космоса с белоснежными клыками звёзд. Я слышал их вой, жажду крови видел в жёлтых глазах. Они знали, что я их видел, но меня они не трогали, никогда, и лишь словно бы застывали на месте, дожидаясь своего часа.

На одной улице мне довелось увидеть целых три монстра. На разных её концах – в начале, середине и конце – они сторожили своих маленьких смертных друзей, надеясь, что их собьёт машина, они упадут с моста, напьются до остановки сердца. И я шёл сквозь них, зная, кто и когда умрёт.

На крышах моего и соседних домов ни разу, однако, я не видел Жнецов. Похоже, архангел Гавриил решил пощадить меня, чтобы я не видел гибель тех, кто хоть как-то был связан со мной.

И всё же волнение нарастало с каждым днём. Я ждал ответа на своё письмо, ждал с нетерпением в надежде на то, что Элизабет приедет, как можно скорее и разгонит моё одиночество. Людвиг был наконец-то занят работой и последние дни разъезжал по соседним городам на аукционы, продавал свои не дорисованные картины, которые многим нравились. Да, в них был какой-то шарм, но я видел, через что он проходил, чтобы не дописать очередное творение.

Мою картину он закончил лишь на четверть. Людвиг дал мне ключи от своей маленькой комнаты, чтобы я приглядел за ней.

– Тебе я доверю, так что пригляди за домом, будь другом, – он вручил мне маленький ключик от двери, похлопал меня по плечу и уехал на машине прочь на вокзал. А я остался один, наедине с неполным собой, запечатлённым на холсте грубыми мазками гуаши.

Я часто сидел у него, не в силах противостоять давлению собственных стен. Теперь сидеть в каменной коробке, особенно своей, стало невозможно, мне нужен был свежий воздух, прогулки, веселье, друзья, которые всегда будут рядом. Не всегда это было при себе, но пока у меня была возможность проводить в своей комнатке на втором этаже как можно меньше времени, я пользовался этим. Слава Богу, у Людвига был довольно большой запас алкоголя: скотч, несколько бутылок пива, большие запасы дешёвого вина, пара бутылок водки. Что-то тяжёлое я пить не стал – не для одинокого мужчины бутылки были сделаны, – и ограничился лишь бутылкой вина, растянутой на неделю. Как раз спустя это время вернулся Людвиг, а у меня руках уже были деньги через неделю работы у Гумберта.

– Как аукцион? – спросил я первым делом, пока мы шли к кому-то домой на очередную пьянку.

– Хреново, – расстроенно ответил Людвиг, зачерпывая ногами наполовину растаявший снег. – Людям, видать, больше не нужно искусство, которым я промышляю. Им, видите ли, нужные более цельные картины. Мои тоже цельны, в некоторых даже смысл есть.

– Искусство должно быть цельным. По частям его не продашь, это тебе не чёрный рынок органов.

– У меня получалось. До поры до времени.

– Все заканчивается. Просто продолжай творить. Пока что у тебя есть цель – закончить мой портрет. Вот и стремись к этому.

– Мне иногда кажется, что я не смогу и его закончить, – вздохнул Людвиг, вглядываясь в темноту переулка, в который мы свернули с главной дороги. Внутри как обычно было сыро и темно. Дома, окружавшие маленький дворик со всех сторон, словно огромные крепостные стены, скрывали от нас приятный солнечный свет.

Мы вновь сидели в старой привычной квартире, и только когда Тим откупорил бутылку вина, я понял, что вновь нахожусь там, где мне и положено быть. Эти мысли немного пугали, но я пытался отогнать их от себя, надеясь, что снова скоро забуду этот день, как и было до этого. Да, бежать от самого себя – задача не из лёгких, особенно, когда знаешь, что это невозможно.

Линда вновь была навеселе, сидела в своём привычном кресле, свободно держа двумя пальцами бокал. Она выглядела обворожительно, манила своей мрачной красотой. Тим же был немного подавлен, молча пил и подливал ещё.

– Что происходит? – поинтересовался я, когда мы вдвоём вышли на улицу, затягиваясь сигаретами «Кэмэл». – Выглядишь паршиво.

– Да что может случиться, всё как всегда. С Линдой вот поругались перед приездом сюда. Ей, оказывается, не нравится, что когда мы сюда приходим, я болтаю с другими.

– Женщины – странные, но это их изюминка. Просто прими это.

– Тогда у Линды внутри просто огроменное изюмище.

– Оно и к лучшему.

– Это ещё почему?

– Она особенная, по крайней мере для тебя. Ваша жизнь не рутина, и ты должен быть этому рад. Когда всё вокруг становится одинаковым, отношения превращаются в сплошной выматывающий быт. Такое мало, кто вытерпит.

– Да к чёрту это всё. Не дай бог, она ещё и ребёнка захочет, я же тогда совсем свихнусь.

– Если любишь её, то это не проблема.

– Люблю эту стерву, конечно, люблю, – буркнул Тим, выдыхая дым в морозный воздух, где он сливался с безжалостно беспечным небом. Где-то сверху каркали вороны.

– Но как с ней жить – ума не приложу, – закончил он.

– Наплюй, хотя бы на этот вечер. Вот увидишь, всё хорошо будет.

– Обещаешь?

– Не люблю давать обещаний. Они тогда вряд ли исполнятся.

– Тогда помолись за меня и Линду, – рассмеялся Тим. – А не то я однажды её убью.

– Ладно. Но давай без убийств.

– Ничего обещать не могу.

Вечер прошёл как обычно. Линда с Тимом вновь поругались, она убежала вниз, плача и крича проклятия с лестницы:

– Ненавижу тебя! Как я вообще с тобой живу! Я съезжаю!

– Вы съехались? – спросил Людвиг, когда цокот её туфлей стих.

– Да, пару недель назад.

– По взгляду вижу, что всё не так легко, как оказалось.

– Ох, и не спрашивай. Сплошная бытовуха.

Когда стемнело, я отправился вниз. Мне нужно было проветриться, немного освежить голову. Людвиг напросился со мной. Мы шли по широкой улице и молчали. Говорить совсем не хотелось, настроение отчего-то куда-то пропало, и мы просто смотрели на яркие прямоугольники окон, слушали шум уходящего на покой пригорода, мечтали каждый о своём. Мне хотелось поскорее дожить до того момента, когда я вновь получу письмо от Элизабет, ибо с каждым днём ожидание становилось всё мучительнее. Каждое утро я спускался в холл к миссис Ройт:

– Писем для меня нет?

– Пока что пусто. Как придёт что-нибудь – тут же принесу.

– Спасибо, Габриэла.

Обычно я садился рядом, она приносила мне кофе и продолжала читать книгу. Не знаю, что интересного она находила в бульварных романах о типичной любви со счастливым концом, но она сидела и смотрела на бумагу с горящими от страсти глазами, и тогда я понимал, что она явно хотела бы такой же любви: чистой, светлой, без намёка на грязь и пошлость, где нет места животным инстинктам. Не хотелось её расстраивать, ведь и она, и я понимали, что такого никогда не бывает. Любовь – эмоциональная мясорубка, из которой сложно вытащить себя самостоятельно. Легко влюбиться, но вот разлюбить значит потрошить себя, вытряхивая осточертевшие воспоминания и убивая чувства. И когда ты наконец понимаешь, что больше не любишь, в голове и сердце остаётся лишь одинокая пустота. И от этого становится ещё больнее, ты думаешь, что больше никогда не сможешь найти такого же, как «тот самый», которого ты любил больше жизни. А потом в жизни появляется кто-то ещё и разбивает тебе сердце. И так по кругу.

В этом и заключается наша свобода – в возможности выбирать, отчего нам будет больно. Кто-то выбирает алкоголь и наркотики, кто-то всецело отдаётся любви, но суть всегда одна. В конце все и всегда страдают. И это нормально.

– Где мистер Ройт? С ним всё хорошо? – спрашивал я иногда Габриэлу перед тем как уйти к себе.

– Опять в запое. Надоело уже. Каждый день одно и то же, – горестно вздыхала она, со злостью в движениях переворачивая страницу. – Уже и не надеюсь, что одумается. Он ведь как старая псина – новым трюкам не научишь, а старые привычки он не забудет. Вот и живу теперь с ним, с этим придурком.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.