Геммы. Орден Сияющих

– Всего четыре, – произнес Михаэль с сожалением. – Малахит, яшма, лазурит и янтарь. Но они надежны.

– Этого более чем довольно, – отрезал князь и захлопнул крышку явно зачарованной шкатулки.

От этого звука у Илая в груди что-то оборвалось и умолкло. Сингон больше не звал его к себе. Его точно скрыла непреодолимая преграда, стерла из реальности, не оставив и отголоска. Илай будто во сне поднял руку и снял со щеки горячую слезу. Та повисла на пальце, несказанно озадачив его самим своим существованием. И чего он так взволновался?

А там, снаружи, под возобновившейся метелью, его младшая сестра опустилась на колени и медленно завалилась набок, упала, точно стрела, потерявшая цель. Снежинки таяли, не достигая ее кожи.

– Смотрю, нашего полку прибыло, – ухмыльнулся Михаэль, придержав портьеру.

– В нашем деле нужны союзники. Теперь касательно преследования со стороны…

Но Илай уже не слушал, устремившись к Диане. Вероятно, теперь она подпустит его к себе, не попытавшись убить.

Осторожно приблизившись к лежащей на снегу сестре, Илай мельком отметил рябь потустороннего свечения на стеклах ее защитных окуляров. Как только она погасла, Диана распахнула глаза и уставилась прямо перед собой. Затем медленно села на заснеженной дорожке и обхватила колени, обтянутые брюками парадной формы. Только сейчас Илай понял, что она в том же облачении, в котором была на балу, как и он сам; Янтарь успел сбросить мундир с эполетами и остался в одной рубашке, под которую уже запустил пальцы мороз.

– Давай-ка поднимайся. – Не придумав ничего лучше, он протянул сестре руку, и она тут же за нее ухватилась.

– Где это мы? – Диана закрутила головой, сдвинув брови. – Как я здесь очутилась?

Такого Илай не ожидал. В последний раз она впадала в беспамятство после катаклизма гнева в ущелье, но на этот раз все было иначе. Несомненно, чувство близости собственного сингона подействовало на сестру не менее разрушительно, чем старинное проклятие. Как-то отреагирует она на правду? Окуляры целы, но даже они не смогли удержать ее от погони через всю Вотру и ее предместья.

Илай обернулся на стражей – те со стонами и скабрезной руганью поднимались с земли, помогая друг другу, но даже и не думали задерживать геммов. Напрашивался единственный вывод: Михаэль успел отдать команду неслышным голосом, чтобы Диану не трогали.

– А что последнее ты помнишь? – осторожно подступился Илай, закидывая руку сестры себе на шею, для чего ему пришлось пригнуться.

Диана замерла, поднесла дрожащую, истертую в кровь поводьями ладонь к глазам и нахмурилась еще сильнее.

– Мы… Мы вышли из дворца. Кажется, сели в экипаж. Да, точно, Егорка еще правил лошадьми. А потом… – Она скривилась. – А потом я очутилась здесь. Что это за место? – спросила Диана уже более сердито.

Что же делать? Диана не должна была оказаться здесь, вовлеченная во всю эту непотребную историю, в которой и сам Илай не успел разобраться. Слишком подло и безответственно втягивать ее. Как старший брат, Илай знал единственно верное решение: он должен немедленно отправить ее обратно. Но стереть ей память и оставить совершенно без ответов не мог.

Нужно было что-то срочно решать – с каждой секундой молчания личико Дианы обретало все более настороженное выражение.

– Не знаю, отчего так вышло, что последний час пропал из твоей памяти, – начал издалека Илай, – но ты прибыла сюда по приказу Михаэля.

– Михаэля? – Складка между бровей чуть расправилась. – Но мы ведь…

Илай лихорадочно соображал. Сказать ей, что планы изменились? Попросить ее не разглашать деталей, если вызовут на дознание? Но экзекуторы Инквизиции все равно сумеют вызнать у нее каждую мелочь, волей или неволей. Что тогда станет с талантливейшей Охотницей?

«Он был… славным малым», – некстати вспомнились ему слова куратора о слабоумном, поблекшем малахите Рустиксе, младшем работнике Архива.

Илай сглотнул. Он чувствовал себя законченным подонком.

– Да, он готовится поручить нам важнейшую миссию. И выбрал именно нас с тобой.

В конце концов, не прогонит же ее Михаэль. Если Диана останется с Илаем, ему будет не так страшно, и груз, что упал на его плечи, станет легче, если разделить его на двоих.

Диана задумчиво закусила губу и потупилась.

– Но, если меня вызвал сюда Михаэль, – медленно произнесла она, – почему я сражалась с теми людьми? – и мотнула растрепанной головой в сторону почти разбредшейся по своим местам охраны. – Что-то… не сходится.

Малахитовые глаза ее вновь опасно сузились, а ноздри затрепетали.

Илай рассмеялся, как ему показалось, вполне непринужденно.

– Да уж, это ты учудила, – выдавил он, демонстрируя зубастую улыбку. – С тебя на скаку окуляры спали, пока я их отыскал и на тебя надел, ты этих и успела поколотить. Чем-то местная гвардия тебе не угодила, ах-хах… Видимо, ты снова немного потеряла над собой контроль…

Он трижды соврал сестре. Он никогда прежде не врал так нагло и так много. Но прежде рядом всегда была Норма, а сейчас лживые слова легко срывались с губ, пока по спине ручьем бежал холодный пот и почему-то сводило судорогой икры.

Диана склонила голову набок, и Илай ни за что не смог бы определить, чего в этом жесте больше – желания верить или легкого презрения к бездарному обманщику.

– Тогда веди меня к Михаэлю, – словно на что-то решившись, кивнула она. – Служба есть служба.

Илай мысленно отвесил себе оплеуху, но подчинился, надеясь лишь на благоразумие куратора.

* * *

Михаэль как ни в чем не бывало поджидал их в столовой, попивая чай из расписного блюдца вприкуску с печатным пряником. Выглядел Сияющий Топаз до безобразия мирно. Компанию ему составлял Его Светлость князь Клюков, все такой же смурной, как и прежде.

Пока Диана щелкала каблуками ботфорт и приветствовала князя и куратора от Ордена, неслышный голос в голове Илая осведомился:

«Что ты ей сказал?»

«Она ничего не помнит с бала, – быстро отчитался Илай. – Я сказал, что это ты ее вызвал ради некоего задания».

«Молодец», – коротко отозвался Михаэль и улыбнулся уже Диане.

Илая от этой похвалы только покоробило. Ему и так было погано от того, что он обманом толкнул сестру на путь отступника, так еще и чувствовал себя потешной куклой из тех, что колотят друг друга палками на подмостках Локотков.

– Славно, что ты быстро прибыла, – безмятежно кивнул Михаэль, прожевав кусок пряника. – Вот только зря ты так сурово с местными стражами.

Диана залилась ярким багрянцем стыда, отчего глаза ее стали еще зеленее. Настолько засмущать ее мог только Михаэль.

– Порывистая, однако, у вас подопечная, – подал голос Клюков. Морщинистое лицо его выражало недовольство. Должно быть, неприятно, когда твоя предположительно идеальная охрана получает пинка от миниатюрной девчонки. – Миша, – обратился он уже к Сияющему, – перед тобой двое геммов. Ты им доверяешь, но могу ли доверять я? Можешь ли ты за них поручиться?

Илай напрягся – Диана не входила изначально в планы Михаэля. Вдруг он все же откажется от нее?

– Казимир Валерьянович, – Михаэль отставил блюдце и вновь приложил ладонь к складкам шейного платка на груди, – головой ручаюсь за обоих.

Князь, оказавшийся Казимиром Валерьяновичем, раздраженно промокнул губы салфеткой и бросил ее на стол. Затем поднялся, подхватил изогнутую на манер клюки трость, и объявил:

– Тогда больше мне здесь делать нечего. Чтоб завтра к обеду был у меня.

И размашистым шагом вышел вон. Позади, в прихожей, залепетали слуги, послышался шорох мехов и скрипнула входная дверь. Князь отбыл.

«Наверняка и шкатулку забрал», – не без смутной досады отметил про себя Илай.

Геммы продолжали стоять навытяжку, пока Михаэль беззаботно уничтожал остатки поздней трапезы.

Наконец куратор велел Илаю:

– Поди распорядись, чтоб баньку затопили…

– Но… – Возражение умерло, не успев сорваться с губ. За словами куратора явно крылось: «Скройся с глаз до поры». – Слушаюсь.

Щелкнув каблуками, он подхватил со спинки стула какой-то плащ и вышел вон. Михаэлю было о чем потолковать с Дианой, и явно он хотел провести беседу с глазу на глаз, чтобы Илай не вздумал вмешиваться с непрошеными репликами.

На всякий случай, чтобы отбросить прочие варианты, Илай тишком задрал руку и с подозрением обнюхал свою подмышку. Нет, все же дело в приватном разговоре.

Нахохлившись, он побрел к хозяйственным постройкам, успокаивая себя мыслью, что лучше Михаэля не смог бы объяснить Диане, в какую кучу конского навоза они вляпались.

Один только вопрос зудел в голове: как далеко Сияющий Топаз желает зайти? Неужто пойдет под княжьей протекцией против самой Церкви? С двумя едва оперившимися геммами в авангарде. Илай поежился.

От тревожных мыслей его отвлекло нежданное зрелище: бородатый банщик на завалинке беседовал с местным управителем. Кажется, второго звали Никодим. Тот прикладывал к распухшей щеке ком снега и причитал, едва не плача:

– Даже к барину не вышел, а он уж и отбыть изволили! Ох, позор на мои седины.

– Ну, ты, батюшка, не горюй, – увещевал банщик. – Нет в том твоей вины, ты ж на защиту встал.

– Какой там… – отмахнулся управитель. – Против такой силы еретической…

Пропустив последний нелестный эпитет мимо ушей, Илай призадумался. Выходит, даже управитель здесь не просто хлыщ в камзоле, а тоже опытный боец, раз не преминул ринуться в атаку на Диану. Хотя это еще вопрос, кто кого атаковал.

Тут банщик поднял голову, заметил Илая и тут же расплылся в улыбке.

– О, смотрю, ваша милость вернулись. Я ж говорил, понравится вам моя банька! Всем нравится.

Илай сердечно поблагодарил бородача за давешнее излечение спины и передал распоряжение Михаэля. Тот покивал и тут же направился в баню. Илай, помня о своей догадке, решил проверить ее и последовал за ним.

– Любопытно? – лукаво прищурился банщик.

Илай потупился. Все равно ему пока не след было возвращаться в дом, а посмотреть на мистерию вблизи…

– Ну, смотрите, коль хочется, – пожал плечами мужик. – Меня Провом кличут.

– Илай, янтарный гемм.

– Это уж я вижу, – хохотнул Пров, – что янтарный.

И приступил к делу. Перво-наперво сунул руки в холодные угли и поворошил их. Те мгновенно загорелись красным. Стряхнув искры с невредимых кистей, точно брызги, он так же спокойно подложил в печь дровишек, погружая руки в жерло по самый локоть. Затем побарабанил пальцами по медному чану, и вода в нем сговорчиво зашумела. Пространство начало заполняться ароматным паром. Напоследок он обмакнул палец в бочку с водой для ополаскивания, и ее поверхность мигом схватилась узорчатым ледком. Все это он проделывал играючи, насвистывая и хитро косясь время от времени на застывшего с отпавшей челюстью гемма.

– Ну, спрашивайте, – дозволил Пров, отряхнув ладони и уперев кулаки в бока.

– Как это… работает? Мистерия, – тут же пояснил он. – Вы же термал.

– Как работает? – Банщик почесал в затылке, явно озадачившись. Видать, не такого вопроса он ждал. – Эк бы растолковать… Хэх… Ну, вот, к примеру, бревно, да? На первый взгляд оно целое, мы его таким и зрим. Но на деле оно сложено из ма-а-ахоньких таких хреновинок, мельче песчинок. И не токмо бревно – и вода, и воздух, и мы с тобой, барин, – все состоит из этих хреновинок. Так мало того что они есть, они еще и движутся! Ежели медленно, то матерьял остается холодным, а если разгонятся, то же бревно и возгореться может. И вот я одни хреновинки эдак пощекочу силой – и пуф! – пламя займется. А другие по спинкам оглажу, будто кутят, и они, поди ж ты, в спячку впадут, и ледок схватится.

Илай глянул на банщика исподлобья, подозревая, что тот над ним потешается, рассказывая небылицу. Но лицо Прова выражало только усиленный мыслительный процесс, будто он всерьез подбирал верные слова. Неужели он так это ощущает? И другие мистерики. На ум пришли термалы, с которыми их отряд столкнулся в самом начале службы. Так подумать, банщик князей Клюковых с его сноровкой мог бы заткнуть их за пояс. Если бы захотел.

– Не знаю я, как еще объяснить! – развел наконец руками Пров. – В академиях не обучался, все, что умею, токмо на своем опыте уразумел.

Янтарь покачал головой:

– Напротив, все довольно понятно… Только сложно в это поверить.

– Не сложней, чем в благоволение серафимов! – хохотнул банщик, и Илай даже не стал оскорбляться.

Выйдя на воздух, Илай понял, что уже занимается зыбкий рассвет. Впервые он не знал даже приблизительно, что ему принесет новый день, с какими силами столкнет, на какие вопросы заставит отвечать, прижав к стене.

Еще два дня назад Илай знал, к чему стремиться, как служить, но встреча с Катериной перевернула его жизнь. Дивная, неземная Катерина… Мелькнула и пропала с небосклона, словно падучая звезда. Где-то она сейчас? Встретилась ли с отцом, оказалась ли под его защитой? Если так, значит, все было не зря.

* * *

Сообщив Михаэлю, что его поручение выполнено, Илай отправился бесцельно бродить по территории в ожидании приказа возвращаться. Так он и слонялся, пока вконец не продрог, а на сапоги налипло столько снежной каши, что они отяжелели. Когда он вновь позвал куратора неслышным голосом, тот не отозвался. Неужели просто лег спать? Неожиданно для себя вспыхнув раздражением, он потопал обратно, вошел в дом, но в жарко натопленной комнате со столом застал только Диану.

Младшая флегматично, даже слишком, перебирала пряди влажных после мытья волос и глядела на огонь. Языки пламени плясали, отражаясь в стеклах ее зачарованных окуляров. Мистерия и Церковь… как бы они ни отрицали друг друга, как бы ни клеймили, а все же шли бок о бок, посмеиваясь над одураченными мирянами. Геммам тоже лгали. Илай скрипнул зубами, но тут же опомнился, почувствовав на себе взгляд сестры.

– Ди… – только и выговорил он пересохшим ртом. Разом накатил стыд за содеянное с ней. Ладно Илай, но как он мог отобрать честную судьбу у сестры?

Диана прикрыла глаза, покачала головой.

– Не надо меня жалеть. Впервые я чувствую, что… Знаешь, Михаэль не поведал мне ничего нового. Напротив, того, что видела я и, возможно, ты, не знает даже он. Он и представления не имеет, что такое сингония, сам ритуал. Он попросту не способен понять. Только мы это помним.

Илай тряхнул шевелюрой, пытаясь отогнать наваждение. На его памяти сестра ни разу не расщедривалась на столь развернутый монолог, да еще и в беседе с ним! Он все еще не мог поверить, что она так спокойно все восприняла. Или… не все? Может, Михаэль скрыл от нее часть сведений?

– Раз ты вспомнила ритуал, – заговорил он медленно, – то понимаешь, что у нас есть…

Но Диана прервала его ленивым взмахом руки и убрала на спинку софы мокрое полотенце.

– Да-да, у нас есть сингоны, вы их благополучно умыкнули, а теперь они у Казимира Валерьяновича в шкатулке, которая ограничивает их так же, как и пещера под Архивом.

Илай поперхнулся вдохом.

– И тебя это никак не тревожит?! Что ты как сонная тетеря?.. Ты проскакала много верст, загнала лошадь, едва не выкосила стражу… Да я сам чуть не обезумел, держа его в руках!

Младшая, так легко впадавшая в ярость по малейшему поводу, теперь пребывала в таком благостном состоянии, что Илаю делалось дурно. Разозлись она за его неуклюжее вранье, отвесь оплеуху, осыпь руганью – ему стало бы хоть немного легче.

Но она только вновь покачала головой, так степенно, что его охватила оторопь.

– Ты и сам сказал, что едва не обезумел. То, что эти камни хранятся у Клюковых, хорошо. – Она поднялась со своего места и приблизилась к дрожащему, сжимающему и разжимающему кулаки брату. – Сингоны должны быть изолированы от нас. Ото всех геммов. Послушай, Илай, послушай меня! – Младшая схватила Илая за уши и притянула его лоб к своему. – Судьба давно вела меня сюда, рано или поздно я бы что-то вытворила. Что-то непоправимое. Я помню этот зов и чувство мощи, вседозволенности. Так быть не должно. Пусть себе хранятся у Клюковых, а мы справимся, переживем, братишка. И вместе докопаемся до правды.

В груди у Илая потеплело от нежданной благодарности. Теперь он не так одинок, как был со слишком далеким и недостаточно искренним Михаэлем. Как бы они ни бранились раньше с Дианой, сестра есть сестра.

В носу засвербело.

– Я, конечно, польщен, но не могла бы ты отпустить мои уши?

– Болван. – Диана ощутимо боднула его в лоб и наконец отпустила.

Илай, скрывая смущение, усмехнулся.

– И каков же наш план? – осведомился он. – Михаэль не соизволил просветить тебя еще и об этом? К слову, где он?

Младшая пожала плечами:

– Укатил. Думала, ты встречал его на дворе.

Илай фыркнул. Вот же неуловимый… интриган. Можно ли еще ему доверять?

– И нет, он пока ничего не сказал мне о будущем, – продолжила, зевнув, Диана. Она деловито потянулась, покрутила плечами, а затем по-хозяйски подволокла софу ближе к очагу. – Иди наверх, я здесь покараулю.

– Может, наоборот? Я постою первую стражу.

– Не, мне ближе к выходу покойнее.

Поднимаясь по темной, скрипучей лестнице, Илай вдруг замер, пораженный мыслью: «Только вчера в верхней спальне ночевала Катерина. Может ли быть… А вдруг?.. Есть ли шанс, что простыни еще не перестелили?»

Разумеется, это было не так – у Клюковых служат только надежные люди.

* * *

Тень заостренных башен здания Инквизиции вымораживала округу, отчего уже на подходе к нему Норму стал бить озноб. Октав ожидал их на гранитных ступенях, плотно запахнувшись в подбитый соболем бархатный плащ. Лицо Экзекутора было нечитаемым, но она сумела различить в его свечении мерцающие искры гнева.

Лес осторожно положил ей горячую ладонь на плечо.

– Мы лишь расскажем, как все было. Мы не делали ничего дурного и ничего не знали.

Норма судорожно выдохнула. На словах звучит слишком хорошо, чтобы воплотиться в жизнь.

Она обернулась на конвой из троих инквизиторов, что прибыли поутру в сыскное и вручили им приказ немедленно явиться к Палачу, что само по себе звучало как приговор. Трое геммов – двое малахитов и один турмалин, на вид ровесник Никласа, вооруженный артефактом в виде подзорной трубы. Норма догадалась, что она может действовать по тому же принципу, что и монокль Октава, который тот успешно применил после катаклизма гнева. Также она не без досады отметила, что зачарованное орудие явно предназначено для того, чтобы в случае неповиновения обезвредить Леса. Если бы хотели задержать ее одну, ограничились бы малахитами или вовсе отрядили простых людей. Но Лес истолковал ее нервозность по-своему и чуть приобнял сестру, шепнув: «Не бойся, ничего они тебе не сделают. А если попытаются, я…»

Петр Архипыч проводил своих подчиненных взглядом, полным тревоги, но возразить не посмел.

Все трое инквизиторов носили штатское, отмеченные только фибулами в виде закрытого ока, но впечатление производили гнетущее – бледные, точно редко бывали на свежем воздухе, и с постными гримасами, что делали изначально разных геммов похожими друг на друга. Конвоиры остановились у подножия лестницы и дальше не шли, в то же время перекрывая путь к отступлению. Деваться некуда.

Пусть Лес и Норма не понимали, куда и с какой целью пропал Илай, пусть не смогли удержать от спонтанного побега Диану, пусть тревожились и, передав раненого Егорку в лазарет, попытались отыскать хоть какие-то следы, но они допустили главную ошибку – ослушались прямого приказа своего куратора от Инквизиции и не передали им Катерину сразу после того, как отбили ее у бандитов. И за эту ошибку им предстоит расплачиваться.

– Лучше бы им вернуться и объясниться самим, – продолжал рассуждать прямой как лом Яшма, – иначе их сочтут отступниками и дезертирами.

«Уже сочли», – обреченно подумала Норма, преодолевая последние ступени.

Октав никак не прокомментировал медлительность, с которой они поднимались, лишь дернул уголком рта и проронил:

– Следуйте за мной.

А что еще им оставалось? Экзекутор миновал просторный холл, поражающий давящим мрачным великолепием убранства: снизу мраморные колонны оплетали скульптурные композиции, представляющие грешных мирян, что в исступлении вздымали руки, тянули их к белокаменным крылатым фигурам, теснящимся у самого потолка, почти теряющегося в тени. Мозаичный пол изображал некую оптическую иллюзию затягивающей в свою глубину воронки, отчего у ступающих по ней ноги превращались в студень. С далекого расписного потолка свисали на цепях люстры с сотнями свечей, но даже их пламя не развеивало стылость этого места. А может, Норма чувствовала себя здесь не более уместной, чем мраморные грешники, обреченные на страдания.

Встречающиеся им на пути инквизиторы – нотариусы и архивариусы, операторы и экзекуторы – не проявляли ни малейшего интереса к геммам, облаченным в форму сыскного управления и следующим за Турмалином. Норма отметила, что большинство из них были простыми людьми. Что ж, оно и логично. В начале дня все были заняты лишь своими делами и спешили кто куда, прижимая к груди кипы грамот и тихо переговариваясь с напарниками. Каким бы вопиющим ни был проступок отряда сыскарей, он наверняка не мог оказаться слишком уж значимым в масштабах Церкви. По крайней мере, Норма на это очень надеялась.

– Сюда, – взметнул плащом Октав. Он старался не встречаться с бывшими сокурсниками взглядом. Будь тут Илай, он бы наверняка сообщил им хоть какую-то информацию.

«Но Илай сейчас не с нами, – одернула себя Норма. – Думай только о том, что есть».

Они поднялись на два пролета вверх по широкой лестнице с резными и тщательно навощенными перилами, затем проследовали по коридору с мало не сотней высоких узких дверей. Стук подкованных каблуков отдавался от стен и острых сводов, несмотря на ковровую дорожку. Казалось, они оскверняют это место шумом своих шагов.

Наконец Октав остановился напротив одной из дверей. Она, единственная из всех, была чуть приоткрыта. Октав поджал губы, и Норма заметила просверкнувший в его сиянии страх.

«Ему-то чего бояться?» – успела удивиться она.

Экзекутор протянул едва дрогнувшую руку и толкнул дверцу.

– Входите, – процедил он, уложив треуголку, отороченную лебяжьим пухом, на локоть и вытянувшись снаружи, точно страж.

Лес шагнул внутрь первым. Норма просеменила следом, неосознанно стараясь держаться за широкой спиной брата, испускающей жар, словно печка.

Вытянутое, будто нижняя палуба малого судна, помещение заканчивалось высоким арочным окном, забранным частой диагональной сеткой. На его подоконнике, изящно подогнув стройную ногу, сидела Палач Инквизиции Рахель. Ее черная коса змеилась вдоль прямой спины, руки обманчиво расслабленно лежали на граненом колене. Позади закрыл дверь Октав. Мышеловка захлопнулась.

Запоздало сообразив, Норма сдернула свой головной убор и ткнула в бок брата. Тот мигом последовал ее примеру. Рахель молчала, они тоже не спешили начинать беседу – первыми говорят старшие, таков порядок. Тишина подавляла, постепенно выжимая воздух из легких.

Но самым пугающим было не молчание. Рахель светилась, и Норма, как бы ни напрягалась, не могла опознать эту смесь чувств – темно-пурпурных с золотым розблеском.

Спустя несколько минут Рахель соизволила заговорить:

– На самом деле я не сомневалась, что этот день наступит. Только не знала, когда именно. Но я была готова. – Она повернула ко входу лицо, пробрезжившее нежной улыбкой. – Слабые или умирают, или пестуют в себе коварство, так уж заведено. Вы были слабыми с рождения. Откуда взяться благородству? Верности долгу? Чести?

Она свесила обе ноги с подоконника, уложила великолепную, украшенную по эфесу рубинами шпагу себе на бедра и огладила клинок мраморно-белой ладонью.

– Меня мало интересуют мотивы вашего предательства, – так же ласково пропела она и облизнула яркие губы. А потом вдруг метнула взгляд алых глаз исподлобья: – Но вы расскажете мне все детали своего преступления, в подробностях.

Норма и Лес переглянулись. Брат вновь тепло ухмыльнулся, мол, видишь, нам только нужно доложить, как все было. Но у Нормы все нутро сводило от дурного предчувствия. То, что они угодили в кабинет своего куратора, а не в каменный мешок застенка, не делало Рахель менее опасной.

– Разрешите доложить, – кашлянув, начал Лес, – о ходе выполнения задания по поиску дочери Советника, Катерины Дубравиной.

И, к удивлению Нормы, брат довольно толково изложил последние события вплоть до того момента, когда Илай с Михаэлем отбыли с Катериной в неизвестном направлении. Добравшись до неудобного эпизода, он чуть замялся, и тогда вступила Норма:

– Разумеется, мы задавали нашему куратору прямой вопрос о том, куда следует доставить барышню Дубравину. Но он настоял на том…

– Ах, он настоял, – протянула Рахель. – Да, наш Сияющий Михаэль умеет быть настойчивым. И что же последовало за этим очевидным призывом к саботажу?

– Мы разделились, – упавшим голосом произнесла Норма.

Кто бы мог знать, что тот момент, когда Михаэль с Илаем скрылись на санях в сумеречной поземке Каменецкого тракта, станет поворотным. И ведь на следующий день она чувствовала, будто брат что-то недоговаривал. Неужели уже тогда он решил дезертировать?