Геммы. Орден Сияющих

Рина Дубравина преобразилась. Ее лицо потемнело, черты заострились, а глаза налились каким-то потусторонним светом. Над головой заплескали древние стяги, щиты забряцали о стены, а наконечники стрел зазвенели в своих стеклянных гробах-витринах. Руки девушки с судорожно изломанными пальцами потянулись к распахнутому тайнику в груди служанки. Дуся при этом безучастно смотрела прямо перед собой.

До Дианы наконец-то дошло: вот почему Рине было так дурно – она чувствовала тайник даже не в замке, а в големе. Теперь же голем полностью находился в ее власти. Как и сингон.

– Рина, нет, не надо! – запричитал Илай. Он хотел было прорваться к ней, но что-то ему мешало. – Лучше не трогай!

Но та его будто не слышала. Губы задвигались, вышептывая проклятые слова. Во всем этом разноголосом шуме никто не разобрал бы их, но Диана смогла:

– Мирочерпий… любит нас всех… Он любит… но… – Руки безвольно повисли вдоль тела.

Феофан Платонович осенил себя знаком серафимов и стиснул пятнистые кулаки. За окном истошно вопил Гоген. С гулом горной лавины с крыши замка сошел последний снег.

Глаза Рины закатились, а тело выгнулось назад, будто она готова была вновь потерять сознание. Илай медленно приближался к ней, будто шел наперекор несуществующему ветру, чтобы подхватить. Диана присела, готовая к броску, если понадобится.

Внезапно Катерина выпрямилась, цепь со старинным ключом звякнула о жемчужные пуговки на платье. Глаза обрели прежний вид, а экспонаты деда перестали рваться с места.

– Я увидела достаточно, – сообщила она Дусе. – Храни его как прежде. В том числе от меня самой и меня от него.

– Буду хранить.

– И следуй за мной повсюду.

– Последую, моя госпожа, – покладисто отвечала голем.

Барышня Дубравина лучезарно улыбнулась, будто в этой зале не произошло ровным счетом ничего необычного, и откинула растрепавшиеся пряди на спину.

– Рина. Называй меня только Риной.

* * *

Карета увозила их обратно в столицу. Диана довольно урчала, оглаживая выпрошенный у деда Феофана арбалет из тех, что был поновее и не представлял особой ценности для музеума. Как давно она хотела себе такой!

Неожиданно Рина попросила кучера остановиться. Выглянув в окно, Диана сообразила, что они на той самой площади со статуей, где задержали Илая. Брат тоже это понял и пристыженно забился в угол. Дуся же на остановку никак не отреагировала. Может, думала о том, как будет обходиться без нее старый хозяин с новыми-то слугами, а может, не думала ни о чем. Кто их, големов, разберет?

Рина выскочила наружу и почти сразу вернулась обратно. Карета вновь покатилась по брусчатке. В руках у юной графини была… треуголка Илая.

– Ты ее обронил, а я увидела, где именно, – просто пояснила она и водрузила убор себе на голову. – Теперь я буду ее носить, все равно еще не раз потеряешь.

Илай открыл было рот, но передумал возражать.

«Уж кому-кому, а ей он точно перечить не станет», – хмыкнула про себя Диана и, нежно прижав арбалет к груди, задремала.

А удаляющаяся Букава, напротив, просыпалась.

Дело № 7

Одна голова хорошо

Состояние здоровья Криспинуса и Пруденцы ухудшается пугающими темпами. Тревожная теория, что вирус содержится не только в местных плодах и воде, но и в самом воздухе. Мы остаемся в абсолютном меньшинстве и на грани гибели. Не перестаю поражаться отчужденности остальных эксплораторов. По их же словам, если источник болезни в воздухе, достаточно просто не дышать.

Из походных записей Зотикуса, переведено Луи Клодом д’Энкриером

– Правда можно? – переспросила Норма, поводя ладонью по блестящей шерсти Фундука.

Лес ободряюще похлопал кошкана по холке.

– Да можно, можно. Если бы ты не помогла, мы б с Фундуком пропали. Так что он не против.

Бормоча себе под нос, что зверь вряд ли высказывал согласие, Норма кое-как взобралась ему на спину. На самом деле она была счастлива, ведь раньше кошкан не позволял ей таких вольностей и возил только Леса и Диану, а тут большая честь! Но все оказалось несколько сложнее: одно дело – ехать в седле на объезженной лошади, чему обучали всех геммов, и совсем другое – пытаться балансировать на скользком меху, под которым на каждом шагу бугрились мышцы.

– Склонись вперед, ноги подогни, держись вот за складку у шеи, – наставлял брат.

– А ему не будет больно? – забеспокоилась Норма.

– Так ты не дергай, и не будет.

Их лечение в лазарете при монастыре подошло к концу. Ее пальцы уже вполне прилично гнулись, связки срослись, а Лес уже не хрипел при каждом вдохе – пора и честь знать прохлаждаться на церковных харчах. Настало время возвращаться на службу, о чем Лазурит предварительно написала Петру Архипычу, потому их уже ждали. По крайней мере, ей хотелось на это надеяться.

* * *

Так они и двинулись через весь город: Норма, покачиваясь и соскальзывая со спины кошкана, а Лес рядом, готовый подхватить, если сестра все же сверзится в весеннюю слякоть. С нее станется. Над Вотрой сияло точно умытое небо, и казалось, жизнь, до этого замершая и застоявшаяся, как вода в старом корыте, теперь снова была готова начать свой бег. Они срезали путь через Школярский и Мирской округи и довольно скоро оказались на Малой Присутственной, где и располагалось сыскное управление.

Норма съехала с Фундука и, в благодарность за прогулку, почесала красавца-кошкана под массивным подбородком. Тот ткнулся ей мокрым носом в ладонь. Лес с гордостью посмотрел на собрата, мысленно похвалив себя за то, что заблаговременно вычесал и выстриг тому все колтуны. Да и зимнюю шубу пора было сбрасывать… Шерсти набралось на три пары валенок командирского размера, и он прихватил ее с собой.

– А вдруг они вернулись? – вырвалось у Нормы, когда она подняла глаза на зарешеченные окна второго этажа.

Лес не ответил, только на щеках его заходили желваки. Тема Илая и Дианы приносила ему боль, сравнимую с продырявленным легким, поэтому ее не поднимали без крайней нужды. Но он все равно хотел надеяться на лучшее, ведь не представлял жизни без половины своей семьи.

«Хоть бы весточку подали, засранцы», – с горечью подумал Лес.

Сведя Дука на конюшню, они с сестрой зашли в здание управления. Там, как и всегда, суетились служащие – кто писал рапорты, кто совещался у карты города, кто суматошно вытирал пролитый на важные бумаги сладкий чай. Здороваясь с каждым встречным – Норма неловко, а Лес бодро и громогласно, заявляя о своем триумфальном возвращении, – они пробирались через общий рабочий зал к кабинету полицмейстера. Тут на глаза Лесу попался Егорка Коновалов. Хоть пострадали они почти в одно время, да только травма у него была куда тяжелее – как-никак открытый перелом, так что соглядатай до сих пор носил руку на полотняной перевязи.

– Ну что, брат, как поживаешь? – тут же подступился к нему Лес, только в последний момент передумав хлопать того по плечу.

– Поживаю, – неожиданно злобно процедил Егорка. – Да только не брат я ни тебе, ни вам подобным. Идите-ка, куда шли. Бесы проклятые.

Проводив полицейского растерянным взглядом, Норма посмотрела на Леса.

– Это что же, он так сильно на нас обижен?

Тот почесал в затылке.

– Похоже на то… Ничего, охолонет еще.

Сестра глубоко вдохнула и постучала в белую дверь кабинета.

Вместо ответа дверь распахнулась, и на пороге показался Петр Архипыч собственной персоной. Усы и брови его воинственно топорщились, он окинул рабочую залу суровым взором и только потом остановил его на замерших геммах.

– И что стоим? Заходите быстро, дела не ждут. Ишь, глазами хлопают…

Лесу Петр Архипыч нравился, хоть ему и казалось, что тот какой-то чересчур хлопотливый.

– Ну, – начал полицмейстер, как всегда бочком пробираясь за свой здоровенный стол. – Руки-ноги на месте? Котелки варят? Никто не при смерти?

– Да, Вашблагородие, никак нет, Вашблагородие, – прогаркал Лес, взбодрившись от такого приема.

Норма тоже что-то промямлила и сцепила руки, покачиваясь с пятки на носок. Ей бы поменьше терзаться, от терзаний, бывает, живот крутит. Но этого Лес не стал говорить, а то еще хуже расстроится.

– Вот и хорошо, вот и славно, – кивнул Петр Архипыч. – Потому как вы мне живыми нужны и здоровыми. Это где ж такое видано – чтобы своих свои же в лазарет отправляли, а?! – Неожиданно он разгневался, лоб налился кровью и собрался складками. – И это когда у меня каждый человек на счету! А на замену что? Тьфу, недоросль!

Последний пассаж Лес не понял, а потому пропустил мимо ушей.

– Все, немедленно отправляйтесь в Забродье. Господин городничий уже неделю требует разобраться, а над тем сам губернатор стоит! Перспективный промысел страдает, скоро все на воздух взлетит! Бегом и с песней!

Полицмейстер шлепнул на стол бумажку с ордером и адресом.

– И пока не разберетесь – никакого вам жалованья, – бросил он напоследок и погрозил пальцем.

На крыльцо они выкатились так, будто их выпроводили пинками. Норма прижимала к груди кулаки с зажатой в них бумажкой к груди.

– Похоже, все серьезно, – округлила она синие глаза. – Промысел, взрыв! Губернатор!..

– Хэ-э, – протянул Лес и закинул обе руки за голову. – Держу пари, пужают больше. Но служба есть служба, так что едем. Ты как, хочешь еще раз на Фундуке? Он пока не против.

– Нет, – Норма улыбнулась как-то напряженно, – ты давай на кошкане, а я лошадку возьму, так сподручнее.

Спустя час с небольшим они оказались в указанном месте. И это было полбеды.

– Святые серафимы! – воскликнула Норма, закрывая лицо.

– Да, благоухание небесное, – крякнул Лес придушенно и слез с Фундука. Если б он знал, что будет так, оставил бы зверя на конюшне, но, с другой стороны, он поклялся ему, что больше никогда и ни за что не оставит одного. И вот теперь кошкан яростно тер морду лапой.

Перед ними оказалось каменное здание, на вид совсем новое, с двумя кирпичными высокими трубами. Располагалось оно в промысловом районе Забродья, среди прочих мануфактур, но на самом его краю, так что отсюда отлично был виден главный собор, где жил сам Диамант и собирались его приближенные – глиптики.

Над дверью красовалась надпись крупными буквами: «Спичечная мануфактура Чемерициных», а ниже чуть помельче: «Огонь в каждый карман».

Лес призадумался, хотя мыслить мешала безднова вонь: «И на кой мне огонь в кармане?»

– Придется терпеть, – шмыгнула Норма и вытянула руки вдоль тела. – Мы не можем подвести Петра Архипыча!

И они вместе зашли в каменное здание.

Положение стало еще хуже. Внутри, несмотря на распахнутые окна, стоял едкий пар, от которого тут же навернулись слезы. Из-за чего редкие работницы мануфактуры с косынками на головах и обвязанными вокруг лиц тряпками казались неупокоенными душами на стылом болоте.

– Кто таковы? – подскочила к ним немолодая женщина. Из-за повязки ее голос звучал глухо. – А, сыскные. Это вам наверх, к хозяйке. Давно пора, – пробурчала она, отвернувшись и уже ни к кому не обращаясь. – Бродят где-то, а до нас никакого дела нет! Сколько можно… Беззаконие.

– Ты только на себя не бери. – Лес, зная характер сестры, предусмотрительно сжал ее плечо. – А то начнешь опять.

– Не буду, – буркнула Норма, настроение которой явно портилось с каждой минутой.

* * *

Но, разумеется, она приняла все близко к сердцу. Ряд непростительных оплошностей, допущенных отрядом, привел к тому, что страдают простые миряне! А ведь она предупреждала, втолковывала… Все мимо ушей. И искупить вину можно только трудовым потом и быстрым результатом – это она тоже понимала. А потому решительно и без стука вторглась в единственный кабинет наверху.

– Сыск Вотры! Прибыли по приказу городничего, – заявила Норма с порога.

Здесь, в закрытом помещении, было куда легче дышать. Кроме распахнутого настежь окна, здесь освежали воздух расставленные по углам стеклянные колбы с охапками лаванды и еще каких-то пахучих сухоцветов. За столом, уронив голову на скрещенные руки, сидела худенькая девушка лет двадцати с небольшим. Ее светлые волосы были уложены в сложную корону из кос, а когда она подняла голову, Норму поразила глубокая синева кругов под ее глазами и тяжелые, точно налитые свинцом веки.

– Сыск? – протянула девушка так медленно, будто в этом слове было, по меньшей мере, десять букв. – Ну зачем? Ну я же уже все сделала, все бессмысленно! Можете уходить, вы мне не помощники.

– Но городничий! И губернатор… – запнулась Норма.

Тут ее потеснил в сторону Лес.

– Любезная сударыня, мы люди служивые, запросто так уйти не можем. Так что, будьте добры, уж расскажите нам, что у вас здесь приключилось… помимо ароматов.

Если бы у Нормы не было совести, она бы присвистнула. Ишь как заговорил! От кого только нахватался?

– Ароматов, – нервно хмыкнула девушка. – Так и быть, для проформы расскажу, но тут дело уже решенное. Присаживайтесь, господа сыскные.

«Даже не заметила, что мы геммы, – удивилась про себя Норма. – Вон какая замученная».

От девушки и впрямь исходили серо-лиловые волны тоски и непомерной усталости.

Они с братом устроились на деревянных стульях напротив хозяйки мануфактуры. Норма пошарила по карманам и с досадой отметила, что ни карандаша, ни блокнота при ней нет, только мятая бумажка от Петра Архипыча. Значит, придется полагаться на память.

– Звать меня Чемерицина Ульяна Ильинишна, – начала хозяйка, с усилием потирая виски. – Недавно батюшка мой скончался и завещал мне мануфактуру, на которую жизнь положил…

– А что вы тут такое делаете-то? – полюбопытствовал Лес, беспардонно крутя головой. – Что за спич… спиц…

– Спички, зажигательные палочки. Такой чиркнешь – и огонь безо всякой мистерии загорается, – вдруг оживилась Ульяна Ильинишна. – Батюшка изобрел и мануфактуру эту построил. Очень полезная вещь, еще немного – и в каждый дом придут, в каждый…

– …карман, мы поняли, – подхватила Норма. – Так в чем проблема?

Хозяйка опять посмурнела.

– Кто-то ходит по ночам, в кристаллический фиолетовый фосфор конденсат отводит, дистиллированную воду, оттого и запах аммиачный этот проклятый…

– Я ничего не понял! – прямо заявил Лес.

Госпожа Чемерицина надменно хмыкнула:

– Ничего удивительного. Батюшка мой гениальный был алхимик! И делец, что даже важнее. Открытие много кто сделать может, а вот построить на нем промысел…

Пока Ульяна восхваляла своего покойного батюшку, взгляд Нормы то и дело норовил ускользнуть куда-то вбок, той за спину, где у стены притулился небольшой окованный железом короб с хитрым замком. Сам короб был небольшой, но было в нем что-то… тревожащее.

– Давайте подытожим, – нахмурилась Норма, у которой начинала побаливать голова. – Вы унаследовали от батюшки мануфактуру. Кто-то по ночам портит вам сырье. Все верно?

Ульяна Ильинишна поджала уголки губ:

– Если упрощенно, то да.

– И вы уже что-то предпринимали, чтобы это пресечь?

– Да что только я не делала! Работников меняла, – она принялась загибать пальцы, – штат сокращала, обыски проводила, стражу отдельную нанимала, систему подачи воды усложнила! Ночую здесь который раз – все без толку. Так или иначе – а все равно поутру одна картина. И знаете что? Нет сил моих больше, продам я его Зимецкой, и дело с концом. Пусть она дальше мается.

Лес, до тех пор сидевший вразвалку, вдруг подобрался.

– Зимецкой, говорите? Павлине Павловне, богачке во всем белом?

– Ей самой. – Ульяна скрестила худощавые руки на груди. – И что с того?

Геммы многозначительно переглянулись.

– Сударыни, если вы не против, я проведу осмотр территории, – галантно расшаркался Яшма и выскочил из кабинета, ничего не объяснив Норме.

Оставшаяся наедине с Ульяной Ильинишной, она откашлялась.

– Сейчас я задам вам еще несколько вопросов.

– Давайте, только побыстрее. – Хозяйка снова зевнула.

– Это вы стоите за порчей сырья?

Ульяна аж подскочила.

– Да как вы смеете?! Как только язык повернулся?! Да я бы никогда!

Она не лгала. Норма спокойно кивнула:

– Не волнуйтесь так, я обязана была спросить напрямую. Следующее: у вас есть враги?

– Они есть у любого дельца. – Хозяйка сложила руки на груди. – А если не враги, то недоброжелатели, завистники. Обратная сторона медали, которая кажется слишком блестящей, а на деле…

– Можете назвать кого-то конкретного?

– Нет, – как-то слишком поспешно отозвалась она.

– Вы кого-то покрываете? – напирала Норма. – Не стоит.

– Послушайте, – разозлилась Ульяна, – мы тут как в осаде уже которую неделю. На первый зов никто не пришел, так с чего мне доверять вам теперь? Получили приказ – действуйте, как умеете. Я все вам сообщила. – И нарочито громко зашуршала бумагами на столе.

– Хорошо, скажите только, возможен ли взрыв, о котором нас предупреждали?

Хозяйка спичечной мануфактуры фыркнула:

– Взрыв! Взрыв возможен всегда, было бы разумение, но только не при таком сочетании реагентов… Ах, вы же ни беса в этом не соображаете! Одним словом, нет. Только если злоумышленник не передумает и не захочет спалить здесь все.

Норма сделала мысленную отметку, чтобы после хорошенько обдумать.

Она попрощалась с Ульяной и уже собралась было уходить, как железный короб с хитрым круглым замком вновь привлек ее внимание. От него точно исходило свечение, но такое слабое, что Норма не могла распознать его цвет. Да и что там может быть такого? Раньше она видела подобное излучение только от живых существ или про́клятой земли ущелья.

– Напоследок, прошу, скажите, что в этом сундуке?

– А вы беспардонны. – Ульяна уперла руки в бока. – Может, мне еще карманы вывернуть, а? Я, между прочим, здесь пострадавшая сторона!

Лазурит сглотнула, но не позволила себе отступить.

– Если то потребуется, вывернете и карманы. Мы здесь ведем следствие, – ровным тоном произнесла она. – Что в сундуке?

Ульяна уязвленно поджала губы.

– Наследие моего батюшки, пожалуй. Но, что бы там ни было, я не знаю от него кода и не могу открыть. А я пыталась, – усмехнулась она криво, – уж поверьте.

И Норме пришлось поверить.

* * *

Леса она обнаружила на улице, в голых кустах черемухи, что росли поодаль.

– Ты объяснишься или мне додумывать?

– Сейчас, сейчас! – отозвался он, продираясь сквозь ветки, и позвал, свистнув: – Фундук!

Зверь тут же притрусил, на ходу отряхиваясь от слякоти.

– Что вы учудили? Взял и сбежал с опроса!

– Да мне мыслишка одна пришла, решил быстро проверить, пока мы здесь. Я подумал, Павлина Павловна могла кобольдов нанять через Макара, они ж теперь на одни приемы вхожи. А эти поганцы горазды незаметно проникать, куда скажут.

Догадка была неожиданная, но дельная.

– И как? Нашли подкопы?

– Не-а, ничего и близко похожего. Но факт остается фактом: Павлина Павловна…

– …заинтересованное лицо, – договорила Норма. – Тогда нам стоит переговорить с ней с глазу на глаз. Немедленно.

– Это само собой. – Лес взобрался на Фундука, пока Норма отвязывала от плетня казенную лошадь, спокойную кобылку с белой звездочкой на носу. – Но пока не поем, никакой больше работы.

Кто о чем, а Лес о еде! Норма показательно закатила глаза, хотя у нее самой проснулся аппетит.

– Наши монеты все в управлении.

– А вот и не все! – Брат прокрутил между пальцами серебряный. – Я угощаю.

Харчевня им по карману отыскалась неожиданно близко к центру, на площади Защитников. Где-то неподалеку сияла большими окнами «Госпожа селедка», куда водил их Макар, а у этого заведения даже вывески никакой не было, только приветливо распахнутая по случаю солнечного дня дверь, за которой громыхала посуда. Они заказали по плошке яичной лапши в сырном бульоне с зеленью, без мяса, но удивительно душистой, и по кружке кваса. Разумеется, Лес порывался взять пива, что разливали прямо из пузатых бочек через медные краны, но Норма завела нотацию про первый день на службе после перерыва, и он сник.

За дальним столиком ранние пташки из тех, что начинают заливаться с полудня, хором славили какого-то князя Конопушкина, защитника простых горожан. Норма озадаченно сдвинула брови – такой княжеской фамилии она не знала.

Вскоре геммам принесли горячий обед. Рыжеватая подавальщица смотрела на Леса до неприличия плотоядно и все норовила прижаться к нему крутым бедром, выставляя на стол плошки. Брат, судя по всему, был не против – лыбился во все зубы. А ведь недавно глаз не сводил с одной Дианы!

Пока девица не умостилась у него на коленях, Норма покашляла.

– У нас служебный разговор, – холодно сообщила она подавальщице.

Та громко фыркнула и напоследок склонилась к Лесу, демонстрируя щедрое декольте:

– Вы захаживайте, господин полицейский… Я завсегда тута.

И ушла, выразительно покачивая задом.

– Давай обсудим, что выяснили, – предложила Лазурит как можно спокойнее, безуспешно наматывая длинную широкую лапшу на ложку. – Мне вот удалось узнать, что взрыв возможен, но злоумышленник вроде как в нем не заинтересован. Только в саботаже. А, еще! Хозяйка явно кого-то подозревает, но не хочет говорить. Не заставлю же я ее…

– Что там думать, все шито белыми нитками. – Лес, не церемонясь, пил похлебку прямо из плошки, с шумом втягивая полоски разваренного теста. – Все дело в Зимецкой. Хочет она выкупить эти спички? Хочет. Нужны ей головешки вместо мануфактуры? Вестимо, нет. А Ильинишна эта просто не желает с ней ссориться, вот и не выдает.

– Но… – Норма не находила контраргументов. – И все же мне кажется, дело нечисто. Казалось бы, девушка не врет, однако много чего скрывает.

– Все что-то да скрывают, – пожал плечами брат, отставив плошку. – Не всегда это что-то преступное, может, какой грязный личный секретик.

Плюнув на приличия, оголодавшая Норма последовала примеру Леса и опустошила свою порцию.

– Хорошо! – заявила она, стукнув днищем плошки о жирную столешницу. – Едем к Павлине Павловне, а там посмотрим.

И они столкнули кружки с шипучим квасом, скрепляя уговор.

* * *

К счастью, они помнили, в каком из трех роскошных хранилищ располагается личный кабинет богатейшей промышленницы и меценатки Вотры. Также им повезло вызвать ко входу уже знакомого им начальника охраны и убедить его пропустить служивых к госпоже Зимецкой.

После доклада им дозволили пройти в изукрашенные золотом двойные двери.

– О, сыскные! – поприветствовала их госпожа Павлина Павловна. Вид у нее был самый безобидный: повязав поверх белого парчового платья передник в оборках, она в одиночестве неторопливо поливала из фарфоровой леечки какой-то белесый кучерявый папоротник в большой кадке. – Не ждала. С чем пожаловали? У меня для вас сейчас нет заданий, к счастью.

– А вы нам зубы не заговаривайте, госпожа Зимецка, – с порога ринулся в бой Яшма. – Нам все известно!

Норма за его спиной придушенно пискнула, но он решил взять начало переговоров на себя, так вернее.

– О, – вскинула брови Павлина Павловна. – Прямо-таки все? И как ощущения, не жмет?

– Лес, не надо!

– Нам известно, – как ни в чем не бывало продолжил он, – что вы преступным образом пытаетесь склонить владелицу спиц… спичечной мануфактуры Чемерицыну Ульяну Ильинишну к продаже оной мануфактуры!

– Опять! – всплеснула руками Павлина Павловна, отчего вода брызнула из носа леечки на паркет из белого ясеня. – Опять эта мануфактура несчастная, чтоб ей пусто было!

– Вот! – наступал Лес, внутренне ликуя. – Налицо преступное намерение.

– Да он не это хотел сказать! – вцепилась ему в рукав Норма. – Мы просто пришли спросить…

Госпожа Зимецка пронзила обоих льдистым взглядом и горделиво расправила плечи.

– Если бы я вас не знала лично, немедленно выставила бы вон и на форму бы не посмотрела. Каковы наглецы!

В образовавшейся паузе, пока меценатка гневно раздувала ноздри и снимала передник, Норма тихо выступила вперед.

– Но вы нас знаете, госпожа Зимецка. Знаете, как мы работаем.

Все шло точно по плану Леса.

– Ох, мало мне проблем! – Павлина Павловна медленно опустилась за свой белоснежный стол, украшенный костяными вставками и костяным же письменным прибором. – Сначала иск из Гильдии торгов, потом разбирательство с Имперской ассамблеей, теперь еще ваши щенячьи носы! Подумать только – якобы я нарушаю антимонопольный закон! Разве есть моя вина в том, что я лучше прочих веду свои дела? Что развиваю, расширяю их, даю людям рабочие места? Какое в этом преступление?

– Павлина Павловна, – Норма осторожно шагнула еще ближе, – мы вас крайне уважаем, но обязаны выяснить, кто вредит мануфактуре. И мы не от гильдии или ассамблеи, мы по приказу городничего…

– И губернатора, – поддакнул Лес. Теперь сестре вести беседу, но и важных аргументов лучше не забывать.

– Значит, Платон Демьянович и барон Анкерис тоже уже в деле, – протянула Зимецка, подперев щеку кулаком. – Видать, сильно я кому-то насолила… Но на это меня не поймать, здесь у меня все чисто, – вдруг решительно заявила она. – Сдалась мне эта мануфактура. Слушайте внимательно, а потом не говорите, что не слышали. Предложение о покупке мне сделала барышня, назвавшаяся наследницей хозяина. Причем она мне сразу не понравилась – подкараулила меня за полночь на выходе из дома, где я гостила. Неслыханно! Трясла документами, цену предлагала мизерную, учитывая перспективы развития. Я сразу заподозрила подвох, но предложила продолжить переговоры днем, на что получила решительный отказ. Затем девица скрылась.