Клуб любителей искусства и расследований

Она увидела, как Рен выехала на автомобильную парковку перед бывшей хозяйственной постройкой на входе и приблизилась к старому черному минивэну, из которого ей навстречу вышел водитель, предположительно ее отец. Хотя Астрид сидела слишком далеко и не могла расслышать слова, было очевидно, что он распекает Рен. Он посмотрел на часы. Развел руками и сказал что-то, что заставило Рен опустить взгляд вниз, на камушки под колесами. Затем он помог ей сесть на пассажирское сиденье, погрузил инвалидное кресло в багажное отделение, и минивэн уехал.

Глава 7

Астрид проснулась оттого, что «Приют кроншнепа» медленно отрывался от илистого дна и терся о причал. Накануне вечером она вернулась рано. День выдался тяжелым, а хотелось иметь свежую голову, приступая к работе в Нидлс-Ай. Девушка договорилась встретиться с Селестой Уэйд у ворот дома ее покойного отца в десять часов. Значит, оставалось немного времени, чтобы успеть доделать кое-какие дела. Навести порядок на лодке, удалить несколько электронных писем, поборов сомнения, и написать отцу в Испанию.

Это письмо станет уже третьим за лето. Предыдущие два остались без ответа, а это странно даже для отца. Обычно он находил время, чтобы черкнуть пару строк в открытке. Девушка организовала пересылку в Хэнбери всей корреспонденции, приходившей на ее старый лондонский адрес, так что ответы никак не могли затеряться.

Она написала письмо – кратко рассказала о новой работе – и попросила отправить пару строк в ответ. Просто сообщить, что у него все в порядке. Затем она впервые за несколько месяцев взяла свой черный рабочий чемоданчик и отправилась в путь.

* * *

Особняк Нидлс-Ай находился на противоположной стороне Ярмута, на берегу, в сотне ярдов от городского пирса. Астрид пошла самым прямым путем. Через автомобильную парковку порта, затем по Хай-стрит – заглянула на почту купить марки, – дальше извилистыми узкими улочками до идущего вдоль высокой ограды проезда, спускавшегося к самой воде. На полпути вниз она увидела в стене железные ворота. Их запирала тяжелая цепь с висячим замком. Астрид заглянула через решетку. Широкая подъездная дорожка вела к большому белому дому с колоннами, украшавшими первый этаж. Второй и третий опоясывали единые балконы. Торец был обращен к воротам, а центральная часть особняка выходила на море, словно оно было зрительным залом, а дом – расправившим могучую грудь оперным певцом.

Ровно в десять из боковой двери дома появилась молодая женщина и направилась к воротам. Должно быть, Селеста Уэйд. Высокого роста – почти шесть футов, с миндалевидным лицом и длинными волосами медового оттенка. «Какая красавица», – подумала Астрид. Да, для современного романа такой эпитет не годился. Но это не отменяло самого факта. Это было такой же частью действительности, как черно-белое платье-шифт в горошек и большая сумка из парусиновой ткани, висящая на плече Селесты. Она напоминала Джули Кристи[12] в молодости. Держалась так же естественно, словно не осознавала свою красоту или же не придавала ей ни малейшего значения.

Возле уха она держала розово-золотистый смартфон.

– Эм, да… орхидеи. Нет, мы не можем. Их привезут из-за границы. Расстояния чудовищные. – Она манерно тянула звуки, что выдавало престижное образование. – Не кладите трубку. – Она отняла телефон от уха и откинула волосы с плеча. – Астрид?

Та кивнула.

Селеста снова прижала телефон к уху и достала из сумки связку ключей.

– М-м, да… веганские канапе. Никаких суши. Впрочем, поставщикам об этом известно. – Она открыла ворота и виновато улыбнулась, как будто изо всех сил пыталась завершить этот телефонный разговор. Затем жестом пригласила Астрид следовать за ней к дому.

Они шли по подъездной дороге, Астрид на несколько шагов позади. Перед особняком вместо сада был лишь небольшой газон, достигающий толстой каменной стены у воды. Насколько девушка смогла увидеть, за домом зелени было гораздо больше. Огромные клумбы пересекали газонные дорожки. Разбитый вокруг сад переходил в березовую рощу, идущую вдоль берега.

Селеста закончила звонок и положила телефон в сумку.

– Прошу прощения.

Астрид остановилась и окинула взглядом сад.

– Там, за домом, очень красиво.

– Честно говоря, я не провожу много времени в саду. – Телефон в сумке Селесты зазвонил снова. – Если бы я собиралась тут оставаться, воссоздала бы уголок дикой природы с местными растениями. Извините, мне надо ответить. – Она потянулась за телефоном.

Приняв звонок, Селеста продолжала разговаривать, пока они, зайдя в дом, не поднялись на два пролета до маленькой площадки без окон.

– М-м… Если без шуток, – хозяйка вернула телефон в сумку, – эта Каус-Уик… какое-то безумие.

Она покрутила пальцем у виска.

– Каус-Уик? – спросила Астрид. – Что это?

Селеста изумленно смотрела на нее.

– Вы серьезно?

– Хм… да. Что такое Каус-Уик?

– Ну, всего лишь самый известный фестиваль мореплавания в мире.

И Астрид выслушала краткий обзор мероприятия. Семидневная регата начиналась через три дня, в субботу. Тогда понятно, откуда такие сложности с местом для швартовки в бухте, подумала Астрид.

Селеста объяснила, что на остров хлынут «знаменитости и люди с капиталом». На этих словах она подняла брови. Она занималась природоохранной благотворительностью и хотела завязать несколько важных знакомств.

Астрид подождала, пока хозяйка завершит речь, затем поставила на пол свой рабочий чемоданчик и произнесла:

– Я хотела сказать, что сожалею о вашей утрате. Очевидно, ваш отец был выдающейся личностью.

Селеста поджала губы.

– Вы очень добры. – Ее голос дрогнул. Она раскрыла сумку, достала пластиковую бутылку с водой, открутила крышку и сделала глоток. – Да, он был невероятным человеком. Сейчас увидите. – Она изобразила подобие улыбки. Затем подошла к двери и открыла ее.

Комната длиной примерно пятьдесят футов занимала весь верхний этаж, высокие, от пола до потолка окна выходили на Те-Солент. Битком набитый всевозможными предметами, зал напоминал провинциальный музей. Десятки масляных картин, развешанных так плотно, что между ними едва просматривались деревянные панели стен. Расставленные повсюду резные гальюнные фигуры[13] русалок и божеств, модели яхт в стеклянных витринах, корабельные штурвалы, медные колокола, подзорные трубы, компасы и лакированные деревянные судовые рули.

В центре стоял длинный стол из орехового дерева, отполированный до такой степени, что в нем отражался потолок. Астрид подняла голову – с балок свешивались морские сигнальные флаги. Под самой крышей, на стропилах, висела байдарка из тюленьих шкур. Астрид обошла вокруг стола и вернулась к Селесте, которая так и стояла у двери.

– Кажется, ваш отец был увлеченным коллекционером?

– О да. Определенно.

Она нерешительно шагнула вперед, скрестив руки на груди, как будто что-то в комнате заставляло ее чувствовать себя не в своей тарелке. Наверное, боль от утраты все еще слишком сильна, решила Астрид.

– Он купил дом после продажи бизнеса в Ист-Каусе, – продолжила Селеста. – «Навигационные приборы Уэйда». – На последнем слове она повысила голос, как будто задавала вопрос.

– Извините, никогда не слышала.

– Это была очень известная компания… По крайней мере на острове Уайт. – Она обвела взглядом комнату. – Он любил все, что связано с морской историей и мореплаванием. Когда ему нездоровилось и он не мог выйти в море, он сидел здесь, «на сигнальном мостике», как он это называл, и наблюдал за кораблями в проливе.

Астрид посмотрела в большое окно. Отсюда открывался головокружительный панорамный вид на большую часть залива Те-Солент, от самой северной точки острова до форта Виктория и замка Херст на южном берегу Великобритании на западе. На этом отрезке, вероятно, дрейфовало не меньше двух сотен лодок, катеров и яхт.

– Итак, Астрид… Я была так занята, что даже не уточнила, почему вы здесь. Мне просто позвонили из УНТС и сказали, что вы приедете.

Астрид рассказала о поставленной перед ней задаче. Она должна написать заключение о реставрационных работах, требующихся, чтобы подготовить предметы искусства для продажи. Так УНТС сможет рассчитать их самую высокую цену.

– Не понимаю, – удивилась Селеста, – почему они не могут оценить картины сейчас?

– Речь идет о потенциальной цене. Не имеет значения, оставите ли вы их себе или продадите без реставрации. Кажется, они называют это ожидаемой ценой.

Селеста пожала плечами:

– Хорошо. В смысле, я буду рада сбыть их и жить дальше. Деньги не так уж важны для меня.

Астрид присмотрелась к полотнам на стенах. Все они изображали сюжеты, связанные с мореплаванием, или морские битвы.

– В этой комнате собраны все предметы искусства?

– Да, думаю, здесь собрано все более или менее ценное.

Телефон в сумочке Селесты разрывался, и Астрид видела, что хозяйке не терпелось взять трубку.

– Я понимаю, у вас очень много дел. Вы можете оставить меня здесь, а я приступлю к работе.

– Договорились. – Селеста достала из сумочки второй комплект ключей. – Вы можете приходить и уходить в любое время. Освещение работает по таймеру, поэтому, если вы останетесь допоздна, свет будет включаться автоматически.

– Освещение по таймеру?

– В этом большом доме никто не живет, поэтому желательно поддерживать ощущение присутствия. Он находится на береговой линии: любой может пришвартовать здесь свое судно или рыскать поблизости.

– Никто больше не будет приходить?

Селеста мельком посмотрела на экран умолкнувшего телефона.

– М-м… нет. Был садовник, но мы больше не нуждаемся в его услугах.

– Понятно.

– Поэтому весь дом в вашем распоряжении. Перед уходом не забудьте задергивать шторы.

Пока Селеста не покинула «сигнальный мостик», Астрид удалось выведать больше подробностей о ее экологической благотворительности. Дочь Дэвида Уэйда боролась с загрязняющим моря пластиком. Очевидно, речь шла о гигантских объемах. Образующий водовороты пластик непрерывно распадается на мельчайшие частицы. Регата Каус-Уик, как объяснила Селеста, была хорошей возможностью привлечь к проблеме внимание яхтсменов, а также заарканить кого-нибудь из представителей крупного бизнеса в качестве спонсоров других местных проектов, которыми занималась Селеста, – очистка пляжей и морские заповедники. «Пусть даже для этого придется лечь в постель с каким-нибудь магнатом», – добавила она с ноткой отвращения.

Астрид стала невольным слушателем заготовленной агитационной речи. Впрочем, та произвела должное впечатление. Селеста ответила на очередной звонок. Беззвучно попрощавшись, Астрид проследила взглядом, как та неспешно выходит из дальней двери.

В комнате стояла абсолютная тишина. Девушка вдруг заметила у окна кожаное кресло-качалку. Должно быть, в последние годы отец Селесты сидел в нем, окутанный воспоминаниями о морских походах в окружении своих сокровищ.

В рабочем чемоданчике Астрид отыскала свернутую пылезащитную льняную ткань. Расстелила ее на одном конце длинного стола из орехового дерева – не хотела повредить старинную мебель. Поставила на стол рабочий чемоданчик, выложила ноутбук и увеличительное стекло.

Затем бегло осмотрела все полотна. Ни одной картины с сухопутным сюжетом. Разве что кое-где небольшой кусок побережья на переднем плане – контрабандисты, разгружавшие судно при лунном свете, или скалистый выступ, о который разбивались волны. Однако большинство полотен изображали море, небо и все состояния погоды, от штиля до смертоносного шторма. Парусники, мерно качавшиеся на воде в летний день, и галеоны на гребнях вздымающихся волн с острыми белыми шапками, напоминавшими айсберги.

Девушка присмотрелась к сигнатуре на одном из полотен. Кит Шеклтон[14], потомок исследователя Эрнеста Шеклтона[15]. Художник изобразил темно-синие глубокие воды Антарктики. Над волнами, почти касаясь пены кончиком крыла, парил альбатрос.

Еще одно имя. Хендрик ван Миндерхаут – «1632–1696», как гласила небольшая золотистая табличка под сюжетом с китовой охотой. Центральный персонаж картины – моряк в весельной лодке, нацеливший гарпун на показавшегося из воды кита. И какого кита! Гигантского! Куполообразная голова, глянцевое тело. Между изогнутыми гарпунами, щетиной торчащими из чернильно-черной головы, бьет струя воды. Колосс распахнул пасть, приготовившись заглотить лодку. Такой зверь достоин был стать главным героем историй, которые вполголоса пересказывали моряки в трюмах или тавернах, освещаемых маслом, добытым из его же плоти.

Примерно половина картин изображала морские сражения. Были представлены все основные столкновения с участием британского военно-морского флота. Больше всего Астрид нравился динамичный сюжет «Битвы у Нила» Томаса Луни[16], известного художника, который оставил после себя три тысячи картин, несмотря на артрит, искореживший его руки.

Самое крупное в коллекции полотно изображало Трафальгарское сражение. Написанное в тысяча восемьсот двадцатом году другим Томасом – Томасом Баттерсвортом[17], бывшим моряком, который принимал участие в Наполеоновских войнах. Судя по детальной прорисовке кораблей и энергии боя, переданной на холсте, художник бывал в самой гуще сражений. В центре сюжета – военный корабль Нельсона «Виктори» в абордажной сцепке с французским судном «Редутабль». Между бортами двух кораблей повисли клубы дыма от пушечных выстрелов.

Рядом с «Виктори» изображен «Отважный» с изрешеченными лохмотьями парусов. Позже Уильям Тёрнер[18] напишет картину, на которой буксир под золотистые лучи закатного солнца везет «Отважный» для утилизации на верфь, расположенную на Темзе. К тому времени Нельсон уже давно покинул этот мир. Погиб от ружейной пули на палубе «Виктори».

В общей сложности коллекция включала примерно сорок полотен, почти все кисти известных художников. Даже без Тёрнера это собрание по праву могло считаться одной из лучших в мире коллекций картин маринистов. Главным образом восемнадцатого и девятнадцатого веков. Пропитанных чувством патриотизма эпохи, когда Британия повелевала морями. Это место понравилось бы отцу Астрид. Они с Дэвидом Уэйном мгновенно нашли бы общий язык. Она легко могла представить, как те сидят здесь, распивая стаканчик-другой в честь страны и Королевы.

Остаток дня Астрид занималась составлением описи картин. Фиксировала имена, даты, размеры. Это успокаивало. Девушка вспомнила, за что так любила свое дело, – чувство безмятежности. Сейчас в ее распоряжении была целая частная галерея, и никто ее не беспокоил.

Поглощенная картинами, она не замечала, как пролетает время. Прошло не меньше четырех часов, прежде чем резкое чувство голода прервало ее мыслительный процесс. Кажется, пора было заканчивать. Астрид навела порядок, задернула шторы и отправилась на поиски еды.

Глава 8

Вернувшись в город, она оценила варианты. В баре «Горн» по-прежнему не было свободных мест, как и за всеми уличными столиками у пабов. Эти места она отмела. Затем заметила длинную очередь в переулке – выглядело многообещающе, но оказалось, что она вела всего лишь к лавочке с мороженым под названием «Скупс».

Девушка уже собиралась пойти на Хай-стрит, как вдруг вспомнила про кафе «Кумушка» у входа на пирс. По счастью, несколько столиков там оставались свободны.

Астрид села и пару минут сидела неподвижно, с удовольствием наблюдая за туристами, гулявшими по пирсу. Установленный на входе ящик для пожертвований, несмотря на зазывающую надпись «1 фунт», оставался без внимания. В основном здесь отдыхали семьи. Родители размеренно подходили к перилам пирса, чтобы сделать фото, пока их дети, убежав далеко вперед, наполняли прозрачные пластмассовые ведра, в которых угадывались очертания крабов разных оттенков желтого… Девушка была так захвачена наблюдениями, что открыла меню, только когда к ней подошла молоденькая официантка.

– Вы уже выбрали? – Официантка завела за ухо прядь светлых волос. Остальные были собраны в два низких хвостика.

– Что вы рекомендуете? – Голод не позволял привередничать.

– «Макдоналдс», – засмеялась официантка.

Астрид засмеялась в ответ и посмотрела на табличку с именем, прикрепленную к белой футболке:

– Очень смешно, Мелоди.

– Спасибо.

– Сезонная работа?

– Вроде того. Собираюсь пробыть тут пару недель. Заработаю денег, чтобы хватило на билеты до Майорки и на травку. – Мелоди снова захихикала. Затем бросила взгляд через плечо. – Между нами: здесь думают, что я останусь.

– Я могила. – Астрид подмигнула. Почему люди вдруг стали с ней откровенничать? Впрочем, ей это нравилось. С тех пор как Саймон исчез из ее жизни – прошлой жизни, – она поняла, что любит людей.

– Вообще-то, – сказала Мелоди, – еда здесь в самом деле неплохая. Особенно сэндвич с крабовым мясом.

Астрид указала в сторону пирса. Примерно в двадцати ярдах от берега, возле увешанных ведрами перил с левой стороны, расположилась группа ребятишек.

– Мясом местных крабов?

– Нет-нет… Они ловят прибрежных крабов. Эти для еды не годятся – мелковаты.

Девушки наблюдали, как трое мальчишек быстро прошли по пирсу и остановились у перил справа, напротив первой группы. Они стали распаковывать свои снасти. Один вскрыл упаковку бекона.

Мелоди сказала:

– Знаете… на другой стороне им бы повезло больше. Вот где крабы обитают. В скалах и водорослях, как они любят. А здесь ничего не поймать.

– Вы про ребят справа?

– Да, я все время за ловцами крабов наблюдаю. Поговорю с этими через минуту. – Она забрала меню и ушла.

Астрид откинулась на стуле и принялась наблюдать за троицей. Перекинув через перила ведро на леске, они набрали в него воды и вытянули наверх. Затем открыли небольшую белую сетчатую ловушку на оранжевой бечевке. Положили внутрь полоску бекона. Закрыли крышку и опустили через перила.

В самом конце пирса, то есть где-то ярдов в двухстах от берега, стоял посреди воды сине-белый домик. Укрытие на случай непогоды. В середине пирса пара рыбаков сидели на ящиках, наблюдая за заброшенными на глубину удочками. Астрид снова посмотрела на троицу мальчишек. Один, переставляя руки, вытягивал бечевку. Поймал что-то. На сетке повис зацепившийся клешней оливковый краб. Мальчик завизжал от радости и, подержав добычу над ведром, бросил ее в воду.

Второй мальчишка опустился на колени и наблюдал, как краб плавает по кругу в ведре. Его друг что-то крикнул. Перетащив через перила веревку, он вытянул еще одного краба примерно такого же размера. Мальчишки не прогадали: следующие три минуты они вытаскивали одного краба за другим. Ведро быстро заполнялось. В нем уже было больше членистоногих, чем воды. Один из мальчишек опустил в море еще одно ведро и наполнил его. Теория Мелоди, что правая сторона пирса не слишком хороша для ловли, не оправдывала себя.

Кто-то из мальчишек слева заметил везение троицы справа. К ним присоединились девочки более младшего возраста, и с двух сторон от троицы забросили свои ловушки новенькие. Им тут же улыбнулась удача. Скоро все дети – их было более десятка, – расталкивая друг друга, стремились пробраться к популярному месту.

Крабов хватало на всех. Не проходило и минуты, чтобы кто-нибудь не вытаскивал из воды ловушку – часто с двумя или тремя ракообразными – и снова забрасывал ее в море. В этом краболовном угаре несколько жертв, брошенные мимо ведра, отползли и, проскользнув в проемы между досками, бултыхнулись обратно в море. Затем у одного из мальчишек – рыжеволосого паренька лет тринадцати – корзина застряла. Он подергал ее, пытаясь отцепить. Однако веревка не двигалась. На помощь пареньку пришел отец с телосложением бодибилдера. Прилагая заметные усилия, он медленно вытягивал то, за что зацепилась на дне тонкая бечевка, резавшая ему ладони.

– Ну же! – прокричал мужчина, отклоняясь. Шагая назад, он понемногу вытягивал груз. При этом он почти дошел до противоположных перил и не мог видеть, что показалось на поверхности. Зато увидели дети – и хором ахнули.

– Да что за… – Рыжеволосый мальчик застыл с открытым ртом.

Дети отпрянули от перил. Затем медленно подались вперед. Все с открытыми ртами.

К перилам подошла пара взрослых – им стало интересно, что так привлекло детей. Пара сразу же отвернулась, поспешив прочь по пирсу. Оправившись от первого шока, дети принялись подпрыгивать и хлопать в ладоши с задорными выкриками.

Астрид, поддавшись порыву, медленно встала. И быстро зашагала ко входу на пирс. Однако другие посетители кафе опередили ее. Подойдя к перилам, она остановилась за толпой зевак, выстроившихся полукругом.

Раздался пронзительный крик.

Пробравшаяся вперед девочка подросткового возраста, перекинувшись через перила, смотрела в воду. Астрид протиснулась рядом с ней и увидела то, на что смотрели остальные. Тело мужчины. Вернее, его верхняя половина, удерживаемая плотно натянутым оранжевым шнуром. Руки всплыли на поверхность по обеим сторонам туловища.

Астрид удалось разглядеть рубашку в мелкую голубую клетку. Лямки кожаного рюкзака. Но не лицо. Его покрывали крабы. Сплошная кишащая масса панцирей и клешней.

Отец рыжеволосого мальчика, перехватывая руками, тянул оранжевую бечевку, пока не увидел свой улов.

– Господи… – Он осекся, разжав ладони. Тело медленно ушло обратно под воду.

Мелоди, оказавшаяся рядом с Астрид, произнесла:

– Вот это да!

– И не говорите.

Официантка скорчила рожицу:

– Ну что? Как насчет сэндвича с крабовым мясом?

Глава 9

Вернувшись на лодку, Астрид налила себе красного вина из коробки. Обычно так рано она не пила, но сейчас без парочки бокалов не обойтись – необходимо успокоиться. Не каждый день видишь, как со дна моря поднимают труп. Особенно труп человека, которого ты видела накануне. Та же рубашка и кожаный рюкзак. Без сомнений, это был он – старик, вручивший ей листовку на краю городской площади. Кто же это?

Запустив ноутбук, Астрид подключилась к Wi-Fi администрации порта. Сигнал был хороший; и она очень быстро выяснила имя, набрав в строке поиска «ярмут», «велосипедная дорожка» и «активный протест».

Виктор Лич, семьдесят один год, пенсионер и «местный активист». Так его описывал «Айл-оф-Уайт Курьер», которому было за что поблагодарить мистера Лича. За многие годы он написал в эту газету не один материал. Никогда не отказывался позировать для фотографий – стоя на коленях около выбоин на дороге и указывая на камеры видеонаблюдения. Охотно раздавал гневные комментарии о планах местного городского совета. Особенно когда дело касалось дорожного строительства.

Последним делом мистера Лича стала борьба с планами обустройства велосипедной дорожки на главной улице Ярмута. На одном из снимков он стоял с листовками на том же углу, где они встретились. Та же одежда, те же сияющие черные броги. То же неумолимое выражение лица. Виктор считал эту схему «лишь цветочками». Не пояснялось, правда, какие «ягодки» ожидались впереди.

Спустя еще полчаса поиска по сети стало понятно: яростное сопротивление Виктора встречали абсолютно все планы городского совета Ярмута по дорожному строительству – от изменения схем движения транспорта на участках возле школ до лежачих полицейских.

Кроме того, складывалось впечатление, будто многие разделяли эти взгляды. В сети сохранилось немало фотографий, на которых Виктор выступал перед толпой протестующих с самодельными плакатами. Или стоял с увесистой петицией на крыльце здания городского совета. Виктор Лич был своего рода местной знаменитостью. Если вообще не единственной знаменитостью Ярмута.

Снова наполнив стакан, Астрид вернулась за ноутбук, и ее внимание привлекла статья под названием «Собака на парковке магазина „Сейнсбери“: нужда заставила». Это, без сомнения, могло означать как минимум два варианта. Собаку бросили на парковке. Либо она там нагадила. В любом случае история далеко не самая захватывающая. Если такое выходило на страницах «Айл-оф-Уайт Курьер», понятно, почему они были счастливы, когда им звонил Виктор и рассказывал об очередном «фиаско» городского совета.

Астрид продолжила поиски и нашла о мистере Личе еще кое-что. До выхода на пенсию он работал сертифицированным специалистом по оценке недвижимости и провел на острове всю жизнь. Их с женой Синтией дом располагался на Мерривейл-роуд (номер не указан) – тупиковой улице с видом на бухту в восточной части города.

Блуждая по сети после очередной порции вина, Астрид оказалась на странице онлайн-магазина Marks & Spencer, где принялась покупать подарки на Рождество, до которого оставалось еще очень много времени – ей определенно пора было проветриться. Удалив из корзины «Роскошное шоколадное полено – 12 порций», она закрыла крышку ноутбука и отправилась на палубу, снова наполнив стакан.

Прилив почти закончился. Обнажая заиленные щупальца в приливной зоне, солоноватая вода еще отступала. Устроившись на складном стуле, Астрид наблюдала, как вода, издавая булькающие звуки во влажном воздухе, уходила и скоро едва покрывала дно в боковых руслах.