Город Юности

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, каким богатством было расти в окружении такой большой семьи. Каждый из родственников внёс свой особенный вклад в формирование моей личности, каждый научил чему-то важному. Я впитывала любовь, мудрость, радость и даже грусть, как губка, и всё это сделало меня той, кто я есть сейчас.

Моё детство было наполнено любовью – многогранной, разной, но всегда искренней. И я отвечала на эту любовь со всей широтой своей детской души, не задумываясь о том, что когда-нибудь эти драгоценные моменты станут только воспоминаниями. Но, может быть, именно в этом и заключается главное волшебство детства – в его способности оставаться с нами навсегда, согревая душу в самые трудные минуты жизни.

Новый 1993 год

Свечи зажги и заветные,

Давние праздники сердцу верни.

Свечи зажги, свечи светлые.

Ради любви свечи зажги.

На-На «Свечи»

В тот год мандарины продавались поштучно. Мама покупала их по пять штук – на каждого члена семьи по одному, и ещё один – для праздничной вазочки, чтобы дом пах Новым годом.

1993-й был странным годом. Взрослые постоянно говорили о каких-то талонах, очередях и ценах, но мы, дети, жили в своём параллельном мире, где главным было то, что до Нового года осталось всего ничего, а значит, скоро случится чудо. Это был наш первый большой праздник после переезда в трёхкомнатную квартиру в центре на Краснофлотской.

Наши ёлки (а у нас их было две) были особенными. Мои родители – противники живых ёлок и у нас всегда были искусственные. Но зато какие! Одна классическая зелёная, а другая лёгкая и серебристая. Мама говорила, что она помнит ещё своё детство – стеклянные шары с серебристой патиной внутри, птички на прищепках с настоящими перьевыми хвостами, домики, припорошённые стеклянной крошкой, которая переливалась, как настоящий снег. Каждая игрушка хранилась в отдельной коробочке, завёрнутая в вату или старые газеты, и доставать их было отдельным ритуалом.

Мама умела делать чудеса из ничего. Когда в магазинах пропали конфеты, она стала делать леденцы из сахара. Когда исчезли мандарины, она нарезала апельсиновые корочки тонкими полосками и развешивала их на нитках возле батареи – получались оранжевые гирлянды, которые пахли солнцем. Запах разносился по всей квартире, создавая иллюзию праздника.

По телевизору крутили «Снежную королеву» с Олей Машной, «Чародеев» и бесконечные «Голубые огоньки». Алла Пугачёва пела «Арлекино», а мы подпевали, не понимая половины слов. Песня «Прекрасное далёко» из фильма «Гостья из будущего» звучала как обещание, что всё будет хорошо, нужно только подождать.

Страна жила между двумя мирами – советским прошлым и неясным будущим. В октябре случился путч, по телевизору показывали танки у Белого дома, но для нас это было чем-то далёким и нереальным, как кадры из фильма. Реальным был снег за окном, запах хвои и мамины самодельные пирожные «картошка» из толчёного печенья, сгущёнки и какао.

Игрушки в тот год были особенные. На ёлочных базарах ещё продавались советские шарики – матовые, с нарисованными шишками и снежинками, но уже появились первые китайские гирлянды с разноцветными лампочками, которые не просто горели, а мигали разными режимами.

Дед Мороз приходил поздно вечером, когда мы уже спали. Утром под ёлкой или в валенках у кровати мы с сестрой находили свёртки в разноцветной бумаге – чаще всего это были книжки, карандаши, раскраски, а если особенно повезёт – кукла или машинка. Но главным подарком был сам праздник – с запахом хвои и мандаринов, с блеском дождика на ёлке, с маминой улыбкой и папиными шутками.

Сейчас, оглядываясь назад, понимаешь, как непросто было родителям создавать эту сказку. Они прятали от нас свои тревоги за улыбками, превращали дефицит в приключение, а из простых вещей создавали волшебство. Может быть, именно поэтому тот Новый год запомнился особенно ярко – потому что был создан не деньгами, а любовью.

И пусть мандарины были по счёту, а конфеты – самодельными, но счастье пахло именно так: хвоей, корицей, апельсиновыми корочками на батарее и маминой выпечкой. И это счастье не могли омрачить ни пустые полки магазинов, ни политические события, ни экономические проблемы. Потому что, когда тебе девять, а за окном падает снег, и ёлка мерцает огоньками гирлянды, весь мир кажется добрым и полным чудес.

Новый 1993 год мне запомнился тем, что я узнала: Деда Мороза не существует. Я удивилась и ужасно расстроилась. Все мы раньше были не такие, как современные дети: верили в волшебство, были наивными, и 2020-е годы казались далёким и прекрасным будущим. Как в фантастических книгах.

Мне призналась в этом мама как старшей дочери и своей помощнице, и мы пошли вместе покупать мне и сестрёнке подарки. Свой первый подарок не от Деда Мороза я запомнила на всю жизнь: это был белый медвежонок, похожий на Винни Пуха из американских мультиков. Я с ним очень долго спала, и мне снились такие прекрасные сны.

А ещё я в тот Новый год слушала песни группы «Комбинация» и танцевала одна в комнате. Не знаю, почему одна, может, все остальные уже спали. Потом я лежала и смотрела на подмигивающие мне гирлянды – большие разноцветные фонарики. Хочу сейчас найти такие и не могу.

А 1 января я села писать свою первую книгу – про девочку-детектива по имени Ника.

С тех пор я люблю первые дни Нового года даже больше, чем сам Новый год. 31 декабря все суетятся и торопятся, а 1 января наступает затишье, некий постапокалипсис. Все лежат на диване, смотрят фильмы и доедают салаты. На улице с утра никого. Красота.

А ещё я с тех пор поняла, что волшебство ты создаёшь себе и окружающим сам. И теперь мне хочется в первые дни Нового года замедляться и больше времени проводить с родными и близкими.

Привет, 2025! Тебе передаёт привет 9-летняя девочка из далёкого 1993. И я всё ещё верю в волшебство…

Я, математика и гадкий утёнок

С тех пор прошло немало долгих дней

Меняет время лица и людей.

Был серым, вдруг сменил на белый цвет

Он оперенье юности своей,

К нему летят со всех сторон,

А он не видит никого,

Кружит под стаями ворон,

Не забывая одного

Ласковый май «Гадкий утёнок»

Примерно в то время мы сильно сдружились с моей соседкой с девятого этажа Людой (но все звали её Милой). Это была очень активная и весёлая девочка, чего она только не придумывала. Мы играли, гуляли, болтали, ссорились и мирились очень часто. Всё это, потому что мы два знака – Лев и Овен – как по мне, так самое нескучное сочетание.

Мы так дружили до моего одиннадцатого класса. Она в свой одиннадцатый класс так и не пошла, потому что трагически погибла. Но наша дружба навсегда в моём сердце.

Люда научила меня танцевать на дискотеках в нашем страшном Центральном парке, мы вместе устраивали пробежки и убегали от каких-то пьяных личностей. Хотя она и бегала быстрее меня, но всегда меня ждала и спасала.

В шестом классе я из отличницы стала немножко троечницей. Дело в том, что у нас появился новый учитель алгебры и геометрии, который любил вызывать меня к доске и зло шутить надо мной. Я даже начала мучиться комплексом неполноценности. И тройбаны приносить. Что тоже самооценку не улучшало.

Всё это совпало с моим превращением из девочки в девушку: начала расти (у одной из первых в классе) грудь, началась менструация (у самой первой). Меня никто об этом не предупреждал. Я чувствовала себя больным гадким утёнком. А грудь ещё и бегать мешала.

Учителя математики я всё-таки поборола. Вышла и доказала теорему у доски и не садилась на место, пока он не поставил мне заслуженную «5». Примерно в то же время я начала работать со своей стеснительностью: спрашивала что-нибудь у людей на улицах, заходила в магазин и просила что-нибудь показать. Раньше были обычные магазины «продавец-прилавок», о магазинах самообслуживания мы только мечтать могли.

И это всё работало: я стала менее робкой и более уверенной в себе. Продолжила выступать публично и участвовала в ежегодной викторине «Я – комсомольчанин». Я очень любила свой город и очень много о нём знала. В своё время мои бабушки и дедушки переехали в город Юности из Центральной части России.

Итак, мне двенадцать лет, и я живу в центре Комсомольска-на-Амуре. Обычная девочка: неплохо учусь, но совершенно не понимаю математику, химию и физику. Люблю английский, историю и биологию и занимаюсь ими дополнительно. Всё дело в том, что мне очень повезло с учителями по этим предметам. Они классные и у них горят глаза, когда они преподают.

По английскому я иногда читаю тексты вместо учительницы, и мне хочется узнавать больше новых слов и говорить на английском, как на русском. Я начала участвовать в олимпиадах и занимаю призовые места. И это меня ещё больше стимулирует. Я даже придумываю сама себе дополнительные задания. Так вот откуда корни у моего педагогического таланта…

По биологии у нас была замечательная учительница Римма Михайловна. С её лёгкой подачи мы ходим в биологический кружок, и я знаю всё про тычинки, пестики, группы крови и анатомию. Это целый удивительный мир. Мы занимаемся в небольших помещениях – каморках, соединённых с большим классом общей дверью. Мы сидим там тихо-тихо, как мышки, в то время как у другого класса идут занятия. Это наша секретная лаборатория

Исторического кружка как такового не было, но зато я много читаю по истории – просто запоем, мне интересно всё – от австралопитеков до Сталина. А ещё мы ходим в Дом Пионеров на курсы экскурсоводов. Там работала удивительная Ирина Алексеевна. Она рассказывала нам о жизни и угощала пирожными из буфета. Сейчас я сама преподаю и стараюсь передать своим детям и ученикам то волшебное преемственное. То, что получила в детстве сама. Курсы экскурсоводов мне потом очень пригодились, когда я показывала город Благовещенск иностранцам и когда водила своих друзей в авторские «ногостирательные» туры. Ещё я люблю «показывать мир» своим детям. И я бы очень хотела вести авторские экскурсии, это моя мечта.

А ещё начались курсы УПК (учебно-производственного комбината). Там я разгулялась вволю. За несколько лет я успела отучиться на менеджера, секретаря, освоила оказание первой помощи и компьютерную грамотность. Как раз в это время у нас дома появился компьютер – такой серенький и пузатенький – и я его сразу же полюбила. После папиной пишущей машинки (механической, где ошибки надо было запечатывать крестиками или при помощи белой коррекционной ленты) я восторгалась им, как божеством. Можно было исправлять и вносить изменения в текст. Я стала писать: рассказы, стихи, какие-то ежедневные записи и делала на компьютере доклады и рефераты. Сама перепечатывала с книг – ведь интернет появился позже.

Классное было время! Без интернета мы учились думать и воспринимали информацию по-другому: как нечто ценное. Я ходила в библиотеки и очень много читала.

А ещё много гуляла, и как нам всем казалось, в городе стало безопаснее.

Конечно, ночью мало кто рисковал пройти по Комсомольску, но прогуляться вечером с подружками было само собой разумеющимся.

Мила. Веснушки цвета солнца

Ветер поднимает в воздух все наши фантики

Пока в голове только ты и концерты в стадике

Больше не хочу думать, что для тебя не стать никем

Кроме как веснушкой на лице

Девочка-солнце со смешными веснушками

Просит, не влюбиться, но её не послушали

Сердце больше не верит нежным тёплым признаниям

И сладкие поцелуи – теперь воспоминания

Тима Белорусских «Веснушки»

Я помню этот день так отчётливо, будто он был вчера. Тётя Света, наша соседка с четвёртого этажа, привела ко мне девочку – высокую, с рыжеватой косой и россыпью веснушек на носу. «Познакомьтесь, это Людмила», – сказала она, подтолкнув девочку чуть вперёд. Та слегка картавила, когда говорила, и это было настолько мило, что я сразу поняла – мы подружимся.

В те неспокойные девяностые все жители нашего подъезда держались вместе. Родители дружили семьями, помогали друг другу, и эта взаимовыручка передавалась детям. Мы с Милой, как оказалось, были одного возраста, и это стало ещё одним поводом для сближения.

Она была особенной – моя Мила, моя Людочка. В ней сочетались творческая натура и какая-то врождённая интеллигентность. Художественная школа, где она занималась, стала её вторым домом. А школьные радиопередачи, которые она вела, заставляли даже старшеклассников останавливаться в коридорах и слушать её немного картавый, но такой проникновенный голос.

Истинная Львица по гороскопу и по характеру, она обладала удивительным благородством души. Помню нашу первую серьёзную ссору – целое лето мы не разговаривали. Я упрямо держала обиду, а Мила первая пришла мириться. Просто подошла, взяла за руку и сказала: «Хватит дуться, давай жить дружно». И всё – обида растаяла, как весенний снег.

Её письма из Нижней Тамбовки и Москвы я хранила как сокровища. Каждое было маленьким произведением искусства – с рисунками на полях, смешными карикатурами и неизменными сердечками. А записки, которые она оставляла мне в подъезде! «Машка, выходи гулять!» – и обязательно какой-нибудь забавный человечек рядом.

Мила учила меня танцевать. «Расслабься», – говорила она, – «представь, что ты пёрышко на ветру». Я до сих пор помню эти уроки, хотя расслабляться мне всё ещё непросто. Наши утренние пробежки стали ритуалом. Мы бегали через центральный парк, тот самый, что пользовался дурной славой. «Побежали быстрее, чтобы нас не изнасявкали!» – говорила она своим особенным картавым говором, и мы хохотали, превращая страх в шутку. Чёрный юмор был нашим способом справляться с реальностью тех лет.

Мы были типичными подростками – смотрели «Дикого ангела», мечтая быть похожими на Милли, вздыхали по белобрысому Иво. «Он такой же, как мой Андрей,» – говорила Мила, – «у нас тоже всё непонятно». Старшая сестра Милы, Арина, и её подруга Оксана брали нас с собой на «взрослые» прогулки. Мы наблюдали, как они флиртуют с парнями, и учились быть женственными.

А потом случился тот день. Мила пошла в кафе и не вернулась. Но она словно осталась в подъезде – её стрелочки на стенах, рисунки мелом, наши тайные послания. Полгода я видела их каждый день, пока они медленно не начали исчезать. Перед отъездом в университет я пришла к нашему тайному месту, где всё ещё можно было различить её почерк – моё имя «Маша», написанное её рукой. Я добавила «Мила» и нарисовала сердечко. В нашем тайном месте – она обязательно должна это увидеть. Думаю, она получила моё сообщение в то время, когда и сообщения никто ещё не отправлял…