Брат

4

Степан украдкой поглядывал на парня. Молодой, перспективный. Когда-то и он таким был. В те далекие времена еще казалось, что они с Филиппом близки. Не то чтобы сейчас они отдалились. Скорее, у братьев прибавилось забот, и они не могли так много времени проводить вместе, как раньше. Степану поначалу было неуютно жить без брата. Хоть тот ему и мешал отдыхать зачастую. Но они вместе ходили в сад, в школу, в колледж. Сидели на горшке утром перед телевизором, это ли не высшая точка близости? Он улыбнулся от этих мыслей. Настала взрослая жизнь, время перемен, которые Степан так сильно не любит. Теперь он привык и ценит свою одинокую жизнь. Они с братом снова вместе, только не на общей территории, а на территории Степана.

– Ренат, у тебя брат – ты вроде говорил? – Степан сам удивился своему вопросу: он не любит обсуждать личное ни с кем.

– Да, у меня брат есть, – оторвался от записей Ренат с удивленным видом.

– У меня тоже есть брат, – сказал Степан, – сейчас у нас какой-то кризис в отношениях. Я пытаюсь ему помочь, он все в штыки воспринимает. Такое чувство, будто моя помощь просто подачка. Ну, по крайней мере, он так ее воспринимает.

Зачем Степан начал откровенничать с этим парнем, ему было совершенно непонятно. Что-то было в Ренате необъяснимое, внушающее доверие. Впрочем, может, Степану уже просто необходимо с кем-то поговорить.

– Я понимаю вас. Ой, тебя. – Ренат положил локоть на стол и облокотил голову на руку. – Мы совсем разные. Брат у меня просто оторви и выбрось. Вечно приходится вытаскивать его из передряг. Родители с ним носятся. Все внимание – ему. Мама ему каждое утро звонит – разбудить на учебу. Мне нет, я же ответственный, – закончил практикант и закатил глаза вверх.

Степан немного дернулся. Ответ Рената перенес его обратно в то время, когда они жили с родителями. Степану никогда не помогали с уроками, даже не проверяли. Не пытались помочь с выбором профессий, для этого всего-то надо узнать его интересы. Все это присутствовало у Филиппа. Они даже звонили, узнавали его оценки, когда оба брата учились в ветеринарном колледже. Только его. Учеба Степана их не интересовала. А зачем? Там же все идеально. Иногда выгодно быть бедовым. Разумом можно понять, почему так происходило. Только внутренний ребенок грустил. Оказывается, до сих пор грустит.

– У меня так же было, – опустил голову, уставился на свои ботинки Степан, – было бы и сейчас так, но родители умерли. Теперь брат мне на плечи упал. Его на прошлой неделе собаки покусали бродячие.

– Ничего себе! – Ренат округлил глаза. – Сильно потрепали?

– В больнице три дня провел, и отпустили домой. Только нет у него дома: ушел от жены. Живет у меня. Вчера забрал утром из больницы. Ты извини, я тебя нагружаю проблемами.

– Да ничего. – Ренат махнул рукой и улыбнулся. – Проблем нет только у мертвых…

– …Лишь бы живые решали свои. – Степан закончил за мальчиком фразу. – Моя любимая фраза, думал, что сам ее придумал. Но раз и ты так говоришь, значит, где-то слышал.

– Может, и так. Я не помню.

Каждый продолжил дальше заниматься своим делом. Через час зазвонил будильник: Степан завел его, когда они закончили установку ловушек для клещей. Достал из ящика маленькие тоненькие пробирки, лупу и пачку предметных стекол.

– Сейчас будем вылавливать клещей из спирта и помещать на предметные стекла. Под микроскопом важно рассмотреть очень точно особей. Надо положить на стекло пять клещей в обычном положении и пять кверху брюхом. Садись поближе.

Степан показал, как надо с помощью лупы находить и переносить клещей на предметное стекло. Продемонстрировал, как добавлять уксусную кислоту, чтобы расправить конечности жукам. Ренат повторил все в точности. Когда стекла были готовы, Степан снял чехол с бинокулярного микроскопа и включил его в розетку. Взял стекло, установил на предметный столик микроскопа, смотря в окуляр, начал крутить винт настройки.

– Красотка! – Степан откатился на стуле от стола. – Смотри в окуляр, если не четко, покрути винтом немного. – Подождал, пока Ренат настроит под себя. – То, что ты видишь, это нимфа первого возраста, ее называют протонимфа. У нее больше на одну пару ног, на них щетинки. Видишь?

Ренат кивнул. Они исследовали стекло за стеклом, парень делал зарисовки и даже пытался сфотографировать через окуляр препараты, некоторые фотографии получились. Степан показал отличие женских особей от мужских. Он заметил, как практикант увлечен работой. Приятно осознавать, что человек выбрал дело по душе, а не по количеству нулей в зарплате. Степан не жаловался на зарплату, хотя если бы он выбрал гельминтологию, то вполне мог переехать в другой город и получать больше. Предлагали. Нет, его страсть – это клещи.

Если брать точную схему уровня жизни, можно утверждать, что Степан живет в достатке. Определение звучит как «пользование благами, которые обеспечивают развитие человека». Степан был не совсем с этим согласен. Он бы добавил три подвида: низший достаток, средний достаток, высший достаток. Ведь можно жить на всю катушку, но бюджетно. Купить телефон можно за десять тысяч или за пятьдесят, а можно и за сто. И вроде каждый из трех людей пользуется благами. Можно поехать отдыхать на Азовское море, в бюджетный гостевой дом. Другой человек поедет в Сочи, а третий – в Майами. И вроде все себе могут позволить отпуск на море, только уровень все равно разный. По такой логике у Степана средний достаток. Можно сказать, Ренат выбрал хорошую профессию, но миллионером ему не стать.

Ренат закончил смотреть стекла. Откинулся на кресле и задумчиво запрокинул голову.

– Вот у многих животных и насекомых самка не отличается красотой, только у нас, у людей, все наоборот. Самки как могут приукрашивают себя. Яркие платья, накрашенные ногти, покраска волос. – Ренат скрестил руки на груди и поджал немного губы. – Клещи особой красотой друг от друга не отличаются, разве что размером. Как они спариваются?

– Они не спариваются классически. Конкретно эти виды. – Степан пододвинул блокнот к Ренату. – Запиши это. Разные виды клещей размножаются по-разному. Самцы почвенных клещей оставляют пакетики с семенем – сперматрофы – в почве, а самки их подбирают.

– А в почве их можно найти? – поинтересовался Ренат.

– Мы не будем искать, нам в этом нет никакой надобности. Я, честно сказать, и нимф не ожидал найти, скорее ожидал больше взрослых особей. На полке – видишь, в самом верху, – два томика с красным корешком? Это справочник клещей. Там есть все виды клещей, проживающие на нашем материке, с фотографиями всех этапов развития. От яиц до взрослой особи. Можешь сделать фотографии.

– Спасибо! – Практикант достал справочник. – Ты сегодня опять задержишься?

– С удовольствием бы задержался, но нет, наверное. – Степан не хотел домой и не желал отвечать на вопрос, переплел пальцы рук и положил на ноги. – Только не подумай, что я брата не люблю или не хочу ему помогать. Мне неприятно долго находиться с человеком на одной территории. Меня напрягает. Честно сказать, мне кажется, я брата тоже напрягаю. Может, это потому, что я навязываю ему свои мысли. Я бы не сказал так, просто излагаю. Брат так реагирует, будто я пытаюсь промыть ему мозги. Он почти всегда сам себе на уме, делает, что считает нужным, не просчитывая всех вариантов. Иногда мне кажется, он вообще ничего не продумывает. Пришло в голову – сделал, пришло в голову – опять сделал.

– Понимаю. Брат недавно подарил свой телефон девушке. Родители купили новый, но хотели продать старый. Ему плевать, он добрый влюбленный парень. Родители промолчали, даже одобрили. Я попытался с ним поговорить. Думаю, вам не стоит объяснять. Он сделал приятно даме, не подумал о родительских деньгах. Они и так нас обоих обувают, одевают и кормят. На эти деньги родители могли что-то купить.

– Мой такой же. – Степан подался сильно вперед, положил локти на ноги. – Оставил бывшей жене все, отдает все деньги туда. Она его периодически принимает домой, потом выгоняет опять. Ему тридцать четыре года, является ведущим кинологом области, а живет как бомж. – Степан осекся, слишком много он рассказал незнакомому человеку. – Я не призываю его бросить помогать детям. Надо любить не только детей, но и себя, найти золотую середину. Ладно, пиши свою тетрадь, я заполню бумаги. Только отвлекаю тебя, да и себя тоже.

Внутри у Степана был какой-то нервный трепет. Он настолько привык жить в своей скорлупе, что такая откровенность вызвала шквал эмоций. Почему-то ощущался стыд, как будто совершил плохой, неправильный поступок. С другой стороны, почему бы не поговорить с незнакомцем? Ведь можно назвать Рената так. Пусть они знают имя друг друга, это такая малость. У них нет общих знакомых и вряд ли будут. Если откинуть ощущения дискомфорта после сказанного, можно обнаружить отсутствие нервного мандража после вчерашнего разговора. Наверно, по такому принципу проходит консультация психолога. Рассказ – первый шаг к тому, чтобы излечиться. Степану действительно стало легче на душе. Слова не могут излечить, но способны ослабить эмоциональное удушье.

Пока Ренат вел записи, Степан закончил работу, отнес необходимые бумаги на подпись Аркадию Леонидовичу. Последние полтора часа рабочего времени можно посвятить лекции.

Когда оставалось полчаса до конца, Степан отпустил Рената. Как только дверь за парнем закрылась, сел лицом к ней и задумался о предстоящем разговоре с братом. Если Филипп будет в духе, надо предложить помыться. Как деликатно подойти к этой теме? Указывать на дурной запах нельзя – брат взбесится. Можно предложить свежую одежду, каждый человек моется, перед тем как чисто одеться. Своих вещей у Филиппа не было, только те, в которых выписался из больницы. Зная проблему бывшего мужа, неужели Анжела не может привести сменные вещи или предложить заехать за ними Степану? Мутная история. Мутная женщина. Вдруг случилось что-то еще, о чем Филипп не хочет говорить? Где вообще находятся все его личные вещи? Не может же быть, что брат за тридцать четыре года обзавелся только зарядкой для телефона и тапочками!

5

Когда Степан выехал с работы, начался проливной дождь. Надежда на то, что ливень прекратится, пока он доедет до дома, не оправдалась. В магазин не стал заходить, в морозилке – блинчики с творогом и куриные крылья. Можно приготовить, если еда закончилась. Дождь лил столбом, не было видно даже подъездной двери. Степан бежал до входа. На лестничной клетке между первым и вторым этажом он встретил соседку. Женщина жила с сыном и его женой. Или они жили с ней. Степан не углублялся в их имущественные дела. Вся семья переехала сюда два года назад в том составе, в котором сейчас живет. Пенсионерка сидела с внуками, пока молодые работали. Жена в новую квартиру приехала сразу из родильного дома, у молодых родилась дочка. Степан не очень хорошо разбирался, сколько детям на вид, но предположил, что первый мальчик был детсадовского возраста. Потом оказалось, бабушка против таких заведений, посему и жила в семье сына. Екатерина Петровна взвалила на себя заботу о внуках, садики ругала, так как они являлись рассадниками болезней. Ее внуки не должны болеть – и точка. Когда Степан оценил все минусы такого соседства, еще раз похвалил себя за то, что во время ремонта сделал шумоизоляцию в спальной комнате. Один кричащий ребенок – это неудобство, двое – просто ужас. С соседями была общая кухонная стена, сильного дискомфорта не приносило. Очень редко удавалось услышать голоса и даже плач детей, но главное, что в спальне тишина и покой.

– Степан, здравствуй! – Екатерина Петровна недовольно вытянула губы вперед. – Ты забыл квартиру закрыть сегодня. Будь внимательней.

В обеих руках она держала пакеты из супермаркета, которые переквалифицировались в мусорные. Они были наполнены до краев – казалось, в основном детскими подгузниками. Только пахло все это не по-детски.

– Здравствуйте! С чего вы взяли, что я забыл? – Степан посмотрел исподлобья на соседку.

– Так ты и телевизор не выключил. Мне детей надо было спать класть, а у тебя телевизор орет. Я стучалась, звонила, мне никто не открыл. Дверь толкнула – она открылась. Я тебя позвала, оказалось – никого. Выключила телевизор на кухне и закрыла дверь. Очень переживала, что кто-то обворует, поглядывала в глазок периодически и слушала у двери. Надеюсь, ничего не пропало.

– Спасибо вам, конечно! – Степан через ступеньку поспешил домой, продолжил уже у двери в квартиру: – Только, пожалуйста, не надо утверждать, что телевизор мешал детям спать. У меня шумоизоляция в спальне. Или вы детей кладете на кухне? Будьте любезны не входить в квартиру без моего ведома. Иначе я буду вынужден обратиться в правоохранительные органы.

Последнее, что увидел Степан, – это изумление в глазах и открытый рот женщины. Совершенно ясно, что звук телевизора мешал конкретно ей, а не детям. Причем мешал просто своим наличием. От скуки соседка решила устроить наглому соседу расправу, дабы скрасить свои однотипные будни. Только вот виновника торжества не оказалось дома, пришлось ради приличия прикинуться благородной дамой и защищать чужое жилище от всякого зла. Вопрос в том, почему дома никого не было? Дома должен быть Филипп.

Дверь открыта, телевизор молчал. Степан перепугался, что брат обиделся и ушел. Дверь не мог закрыть: дубликат находился у Светы. Разулся и метнулся на кухню: надеялся, брат оставил записку.

– Привет! Сегодня не задержался? – Филипп сидел на балконе, как и с утра. – Что с тобой?

– Привет! Ты куда-то уходил? – Степан огляделся: все на своих местах – так же, как и утром. Ни одной грязной тарелки. – Ты что, не ел ничего?

– А почему столько вопросов? – Брат сел, вызывающе смотря на Степана. – Нет аппетита.

– Ты куда-то уходил? – Степан стоял широко расставив ноги, резко дышал.

– Я что, твой заложник? Ходил на лавочке посидеть возле подъезда. Если бы оставил ключи, может, и вокруг дома прогулялся бы.

– А тебя не смутило, что телевизор работал, когда ты уходил, а когда вернулся, нет? – Степан попытался взять себя в руки. Брат молчал. Глубокий вдох. – Я оставлю тебе ключи завтра, просто соседка заходила, пока тебя не было. Потом караулила воров весь день у дверного глазка, думала, я забыл дверь закрыть. Ты можешь гулять, только телевизор выключай, когда уходишь. Мы сейчас с ней подискутировали немного. Видите ли, ей помешал телевизор детей положить спать. В общем, скучно ей, по ходу. Если будет еще приходить, не ругайся с ней. Скажи, брат вечером придет – с ним и поговорите, я не нарушаю закон о тишине. Я с ней разберусь.

– Не очень уж тщательно она охраняла квартиру. Она меня не знает ведь, я смог беспрепятственно пройти обратно. С другой стороны, жаль. Вот увидела бы меня, вызвала полицию, а те ей штраф за ложный вызов. Круто было бы.

Степан ждал, брат не стал комментировать невыключенный телевизор, тот молча смотрел. Когда стало ясно – ответа не будет, пошел в комнату за одеждой и в душ. С другой стороны, может, и к лучшему, что у Филиппа не нашлось ответа. Начал бы опять придираться к Степану, упрекая в скупости. Обвинял бы брата в мелочности, подозревал бы, что тому жалко платить за электричество, которое Филипп нажег. Да. Хорошо, что тема не развилась. Сердце Степана начало сбавлять ритм. Когда увидел брата дома, начал успокаиваться. Он не мог точно понять, чего испугался больше. Возможного воровства или пропажи брата. Может, и того и другого. Вышел из ванной комнаты, телевизор работал, брат сидел за столом. Перед ним две пустые тарелки и приборы, наверно, это можно посчитать шагом примирения от Филиппа. Степан зашел на кухню, уловил легкий неприятный запах. Когда он только пришел, не заметил его, слишком разволновался. Не мог определить, откуда пахнет, не от брата вроде. Это не был запах немытого мужского тела. Хотя при определенных болезнях запах тела меняется.

Степан два раза сталкивался с неприятным запахом больного тела. Первый раз еще в колледже. Был одногруппник Артем, который всегда садился на передние парты, зачастую рядом со Степаном. Артем страдал болезнью почек, в зависимости от обострения его состояния от него пахло с разной степенью силы ацетоном.

Второй случай произошел еще в школе. У Степана и Филиппа было несколько больших родинок, которые росли очень быстро. Родители обратились в областную больницу. Решили удалить и сделать онкологические пробы. В очереди к онкологу Степан сидел рядом с грустной, излишне худой женщиной. От нее пахло протухшим мясом, как будто она работала на мясном рынке, в котором работники нарушают все существующие санитарные нормы и нормы хранения продукта. Уже будучи взрослым парнем, он узнал про такой специфический запах больных онкологией. Запах связан с процессами распада ткани.

В данный момент запах чем-то напоминал гнилостный, но не совсем. Что-то подобное или смешанное. Степан насторожился, надо внимательней осмотреть раны Филиппа: вдруг подгнивают. Хотя ему выписали антибиотики широкого спектра действия и противопротозойные препараты. Что бы ни водилось из микроскопического мира в пасти у бродячих псов, оно должно было умереть.

– Появился аппетит? Я рад. – Степан достал курицу с рисом. – Тебе что отрезать?

– Одно крыло и полпакетика риса. Я есть не хочу, но поем, иначе ты меня заклюешь. – Филипп состроил обреченный вид.

Степан оторвал себе второе крыло и две ножки. Высыпал пакет риса, подумал немного и прибавил полпакета, оставшиеся от Филиппа. Порция получилась огромной, но все же он не сомневался, что сможет съесть. Аппетит испытывал зверский, решил – это от нервов. По телевизору показывали новости. Прием пищи под голос диктора становится их обычаем. Сегодня рассказывали о ремонте дорог и расселении аварийного дома. Степан обратил внимание, что Филипп снимает шкурку с курицы и откладывает в сторону. Вспомнил, как родители называли Степана чудным, когда он так делал. Считали, он отказывается от самого вкусного, не то что брат: тот ел все. Что же изменилось сейчас? Неужели он так плохо знал брата? Не заметил, как тот поменял свои привычки. Стало немного стыдно, может, им стоило немного больше общаться. С другой стороны, вряд ли Филипп был более внимателен к Степану, а значит, ему не должно быть неудобно от своей невнимательности. Они оба взрослые люди и не должны знать о каждом шаге друг друга, как в детстве.

– Ты перестал есть шкурку от курицы? – Степан не смог удержаться от вопроса.

– Да ты же вынесешь мозг со своими холестериновыми бляшками. – Филипп посмотрел на брата и улыбнулся. – Если я буду только есть и лежать, твои прогнозы сбудутся. Я ж не дурак. Буду толстым и больным. Ты первый и напрогнозируешь мне инфарктов и инсультов.

– Так ты и не ешь ничего. С чего тебе поправляться? Или ты специально не ешь, чтобы остаться в форме?

– Нет аппетита. – Филипп встал и пошел в туалет, сплюнул. – Хотел помыться сегодня, но от одной мысли мерзко стало.

– Почему? – Степан встал налить стакан воды, себе и брату. – Не хочешь смотреть на раны? Выпей воды.

– Давай! – Филипп проигнорировал вопросы брата.

Филипп взял из рук брата стакан. В этот момент по телевизору новости сменились рекламой. Как и всегда, звук рекламы значительно превышал звук передачи, Степана это всегда раздражало. От внезапной громкой мелодии Филипп вздрогнул, и немного воды выплеснулось на руку, последовал хаос. Он вскрикнул, будто это не вода, а концентрированная кислота. Откинул от себя стакан на пол и начал трясти рукой, скидывая капли воды. Степан сначала просто стоял смотрел на все, растерялся. Тряхнул головой, обхватил брата с обеих сторон руками и завалил на диван. Филипп извивался, как червяк, и кричал, брат навалился всем весом. Через несколько минут Степан ощутил: толчки начали слабеть. Филипп молча лежал. Только тут Степан понял: у брата еще и температура, он горячий и липкий от пота.

– Слезь с меня, – голос Филипа стал спокойней, – я встать хочу.

– Во-первых, у тебя температура. – Степан тяжело дышал. – Во-вторых, что это было?

– Да ничего, я испугался просто. – Филипп начал чесать раны под бинтами, слишком интенсивно. Увидел взгляд брата, убрал руки. – Такое ощущение, будто… не могу даже описать. Я вообще себя беспокойно чувствую. Вздрагиваю от каждого шороха.

– У тебя воспаление может быть из-за раны. Ты пьешь антибиотики? – Степан отвернулся от брата, достал из верхнего ящика контейнер с лекарствами. – Давай температуру померяй. Дам тебе таблетку на ночь или литическую уколю, если придется. Не думаю, что дойдет до этого. Вроде ты не настолько горячий.

– Не надо мерить, дай таблетку, и все. Я всегда чувствую, какая примерно температура у меня. В уколе нет необходимости. Мы можем не обсуждать больше случившееся? – с раздражением спросил Филипп.

– На таблетку. – Степан протянул одну таблетку и свой стакан воды, Филипп не взял воду. – Будем тебя перебинтовывать.

Пока Степан разматывал насквозь мокрый бинт, брат жевал таблетку. Так и не запил. Рана затягивалась хорошо, только смущало сильное покраснение вокруг. Сантиметр – не меньше – от каждой раны покраснел. Степана это не удивило: брат чесал руки и ноги, не сдерживаясь. Вчера вечером и утром пытался сдерживаться. В физиологическом плане процесс не патологический. У брата были повреждены нервные окончания, сейчас они активно восстанавливаются. Это приводит к тому, что новые нервные окончания подвергаются постоянному раздражению. Мозг воспринимает это как зуд. Получается, раны заживают хорошо, но брат должен сдерживаться и не чесать, дополнительное механическое повреждение затянет процесс заживления. Степан даже подумал: в этом может быть причина такого концерта, который показал брат. Нервная система перегружена.

– Может, тебе на завтра вызвать доктора? – Степан сел на стул возле дивана, перевязка окончена.

– Может, я сам умею пользоваться телефоном? – Брат просто лег и отвернулся.

Степан ушел в свою комнату. Помыть брата теперь точно не получится, вечер изначально не задался. Зачем он поддался панике от соседки?! Залетел домой, накинулся с расспросами на брата. Ну вышел он на минуту из квартиры. Надо было узнать сначала или вообще не спрашивать про это. Брату и так досталось, еще и претензии с порога. Степану ужасно некомфортно от соседства с Филиппом, но разве это повод срываться и придираться? Кто же еще, если не Степан, поддержит брата? Точно не его женушка. Страшно представить, насколько некомфортно Филиппу находиться в гостях, зная, что тебе тут не рады. По крайней мере, Степан думает, что у него такие ощущения. Хотя он не против, нет, тут скорее другое слово, просто ему странно ощущать присутствие кого-то рядом на протяжении столь длительного времени. Вот сейчас он не мог выйти из комнаты, было неудобно. Закрылся в комнате как крот, а ведь он хотел предложить брату выпить чаю с липовым медом и лимоном. Одна мысль идти на кухню ставить чайник вызывала дискомфорт. Хотя он находится в своем доме, но не может пойти заварить себе чаю, вот поэтому он недоволен. Степан попал в замкнутый круг. Он не может сделать, но также не может высказать это брату, тот просто обидится, и ситуация станет еще более напряженной.

Он не расстелил кровать, лег просто на плед. Тело стало каким-то неприятным. Он помылся, но после борьбы с потным братом чувствовал себя грязно, и да, вблизи брата он ощутил сильнее этот запах, но он не шел непосредственно от ран, а как будто просто окутывал Филиппа. Это очень странная ситуация, по идее от Филиппа должно пахнуть кислым потом, ведь он давно не мылся. Степан почувствовал себя еще грязнее от этих мыслей. Идти мыться опять не хотелось. Филипп поймет все, хоть и не скажет. Степан полежал, попытался заглушить неприятные ощущения – не вышло. Встал и пошел в душ. Дверь в кухню закрыта, слышен телевизор.

6

На кухне был полумрак. Анжела не стала включать свет, горела лампочка над столешницей. Девочки уже полчаса спали. Сегодня их уложить оказалось еще тяжелее, чем вчера. Дочери спрашивали про папу, скучали без общения с ним. Их ссора не казалась ей длиннее и сильнее, чем обычно, да и Филипп никогда не забывал о дочерях. Если он не находился рядом, то всегда звонил по видеосвязи. Пожелание дочерям спокойной ночи являлось традицией, которую он никогда не нарушал. Что-то в этот раз изменилось. Он не выходил на связь уже шесть дней. Последний раз они общались в четверг прошлой недели, а уже среда новой недели. Сегодня Анжела переступила через себя, написала несколько сообщений. Молчание. После отбоя прокралась на кухню позвонить, никто не ответил.

Анжела смотрела на экран телефона и злилась. Решила позвонить маме.

– Алло, – голос настороженный: дочь никогда так поздно не звонила, – дочь, ты чего не спишь?

– Привет, мам. – Анжела говорила шепотом. – С тобой Филипп не связывался?

– Нет, – ответила мама Анжелы, после небольшой паузы аккуратно спросила: – Что-то серьезное случилось?

– Не больше, чем обычно, но он не хочет общаться ни со мной, ни с девочками. Я, если честно, очень злюсь на него. Он никогда так не поступал. Наши ссоры никогда не отражались на девочках. Наши проблемы только наши.