Выше своей гордости

Глава

5

Выходные – излюбленное время дворян, в которое они зачастую устраивали приемы, играли в шахматы, карты, шарады, буриме или бильярд. Семье Леруа невиданно повезло, когда чье-то снисхождение в очередной раз снизошло для открытия дверей нового для них мира. Могли ли они считать себя дворянами? Вопрос весьма спорный. Вполне, если брать во внимание непосильный труд, приложенный отцом семейства, который только-только начал окупаться, чему Дон он был невероятно рад. И невзирая на все перемены, держающие буржуазии в страхе, Мсье Леруа не мог не отметить их своевременность.

– Мои девочки готовы надеть свой лучший костюм для скачек?

– О, папа, это очень значимый подарок небес, спасибо.

– Мэриан, милая, говоришь так, словно ты шестой палец на ноге. Это наши общие поздравления.

– Зря Вы так, конечно, с этим бедным пальцем, – отпарировала она, и после некой паузы улыбаясь проложила. –      Спасибо, папа.

Все дамы обычно наряжались подобающе, чтобы наблюдать за кавалерами, которые боролись завоевать сердца юных леди. И когда мы говорим все, конечно мы не имеем в виду Мэриан Леруа, ей словно было дозволено то, о чем другие не могли даже подумать. Была ли это сила ее души или воля счастливой случая, так или иначе ей сходило это с рук. Одежду для скачек ей выдавал конюх, поэтому обычно она ехала туда налегке, Мэриан переодевалась в своей маленькой конюшне за несколько километров от ипподрома.

Канун – ее верный конь, с которым она уже вот-вот десять лет. У них была любовь, которую не смог бы разорвать сам Людовик XV, или даже тот, кто его выше – смерть. Родители, конечно, же знали об этом и разрешали ей эту маленькую потеху. В надежде, что никто об этом не смог бы узнать, так как находился их домик несколько дальше от всей этой суматохи. Обычно они специально делали небольшой крюк и высаживали Мэриан около того самого домика, за которым следит конюх.

Эрмих Ганс – пожилой мужчина лет шестидесяти, его жена и дочь умерли от оспы, в эти годы едва ли один человек из тысячи не был болен оспой. Плату за свою работу не брал, так как жил в их собственности. Разводил лошадей, продавал их вместе с Мсье Леруа, и все, куда шло больше количество денег – пропитание лошадей, уход за ними и хлеб для Ганса. Это был маленький бизнес, который давал хоть какой-то заработок их семейству, и по совместительству смысл жить Эрмиху Гансу.

– До встречи, милая, – сказала Мадам Леруа на прощание.

Мэриан кивнула и пошла в сторону конюшни. Она шла и думала лишь о том, как изменился Канун за этот год, вспомнит ли он ее, жив ли он вообще. Конечно жив, иначе Ганс уже отправил бы им послание, которое отравило бы остатки ее души. И вот момент истины настал, когда, завернув за дерево, она увидела его. Она напрочь отбросила все мысли, в ожидании встречи.

– Мэриан, дорогая, я так давно Вас не видел, – от удивления вскрикнул конюх.

– О, Мсье Ганс, я тоже рада Вас видеть, как дела у Канун?

– Канун весьма неплохо себя чувствует, но видно очень скучает по Вас.

– О, я по нему тоже, – влюблено смотрела она на лошадь, которая стояла в нескольких метрах от нее на пастбище. – Я переоденусь и вернусь к вам.

– Будем ждать.

Она стремительно сорвала с себя аристократичную одежду, источавшую мерзкий запах, и, с блеском в глазах и радостными мыслями, направилась в конюшню. Она прошла мимо ворот, коснувшись старого дерева, почувствовала запах сена, невольно улыбаясь знакомому аромату и лишь приблизившись к стойлу, закрыла глаза. Запахи и звуки смешались воедино, погружая ее в мир, где не нужно притворяться. В ее памяти невольно всплыли драгоценные моменты детства, когда в первый раз она взобралась на Кануна – тот миг, когда он легонько лягнул ее и стремительно умчался в сторону. Ей казалось, что этот конь никогда не сможет привыкнуть к ней. Канун был поистине характерной лошадью, и, в сущности, ничто не изменилось: он оставался столь же упрямым и своенравным с теми, кто с ним общался, за исключением Мэриан. Быть может, когда-то она сама подавила свою гордыню ради него, и по неписаным законам природы он ответил тем же. Она заглянула за стену, прошла мимо стойл и, увидев, что все лошади на улице, неспешно вышла из конюшни. Не успела она ступить на поляну, как Канун, уловив ее запах, подбежал к ней. Она протянула руку, и лошадь осторожно наклонила голову, позволяя ей погладить его шелковистую гриву. Вспоминая прошлые годы, она представляла, как вместе они исследовали окрестные леса и поля, как резвились в сказочных закатах и мчались по зеленым лугам, ощущая ветер в гриве и радость свободы.

– Да-да, я тоже скучала, – лошадь начала издавать жалобные стоны, словно ругая ее. – Я знаю-знаю, – Мэриан нежно прислонилась к его голове. – Эрмих, Вы не против, если мы прокатимся?

– Конечно, – ответил он.

С самого дества Эрмих Ганс не запрещал Мэриан называть его по имени, конечно, только находясь один на один. Эрмиха это никогда не смущало, даже наоборот, добавляло недостающего ощущения тепла, которое он потерял много лет назад вместе со своей семьей.

Мэриан оседлала Канун, и они помчались покорять поля округа Arrondissement de la Butte-Montmartre11. Округ был небольшим, едва ли он мог вместить в себя чуть больше, чем их маленький домик, ближайшие поля и берега реки Сена. Малоизвестная деревушка – вот на то это было похоже. Вокруг лес, да вода, которые прикрывали домик от людских глаз.

Они мчались на встречу солнцу и лесам вблизи реки, которые окружали их, это чувство было сходно свободе, о которой Мэриан могла только мечтать, несмотря на всю свою раскрепощенность. Они летели со скоростью, невиданной даже им самим. Они не боялись опасностей, они доверяли друг другу, и это их спасало. Не сосчитать сколько кругов они намотали, пока объезжали весь округ.

Ей так хотелось выйти за него хотя бы чуть дальше, чтобы показать Канун, как красив этот мир, как пылает он жаждой познакомиться, и как ей самой хочется объехать пол Франции, пока силы не иссякнут.

Объезжая в повороте на лес маленький мост, Мэриан замерла от удивления. Она резко остановилась, да так, что ее медные локоны развевались на ветру. Это был выстрел, выстрел прямо в голову, иначе никак не назвать взгляд, которым они посмотрели друг на друга.

– Мадемуазель Леруа, – остановил он лошадь. – Уж не думал Вас здесь встретить.

– Герцог де Ришелье, – сквозь воздух ответила она.

На нем был атласом вышитых серебрено – синий фрак, натянутое галифе и кожаные перчатки. Она призналась себе, что он не так заносчив, как его отец и брат, изыскан и несомненно хорош собой. За этим откровением последователи и другие, не менее рисованные, которые она успела пронести в своей голове за эти несколько секунд, перед тем, как спрятать.

– Рада Вас видеть, – восстановив дыхание продолжила Мэриан. – Но Ваше удивление меня несколько затрудняет, неужели скачки нынче тоже считают за оппозиции, бояться, что можно ускакать в Испанию? Их волнение напрасно, даже в Вест-Индии французы.

– Ненадолго, – возразил он. – Колкости Вам не занимать, боюсь признаться, я уже успел пронести в своей голове мысль, что отвык от нее.

– Я неустанно буду Вам напоминать о ней, Герцог.

– Ни капли не сомневаюсь, Мадемуазель Леруа.

Они неловко замолчали, и в неожиданность для них двоих, попытались проложить или завершить данный диалог. Их рассмешила эта ситуация, и они не стали этого скрывать.

– Не желаете проехаться со мной?

– О, нет, простите, я не могу сегодня показываться на ипподроме.

– Это очень зря, Вы бы их удивили, – посмотрел он на нее. – Но я говорил не о нем. Вдоль берега чудесные виды.

Он развернул лошадь и кивнул ей в знак старта. Герцог начал медленный ход, дабы обезопасить их заезд, но даже не подозревал, что этот жест уважения был ни к чему. В считанные секунды она обогнала его, не вильнув ухом. Не то чтобы это задело его эго, но он не стал ей уступать. Они всегда пытались друг друга догнать: будь этот гонка на лошадях или попытка выдать больше язвенности и выйти в споре победителем.

Они скакали до самого залива, соединяющего рукава Сены, объезжая пастушьи поляны, наблюдая за тем, как все больше и больше отдаляются от городской суеты. Они гнали лошадей, пока те совсем не устали.

– Отдыхай, малыш, – прошептала она Канун.

Вновь постигшая их минута молчания стала не более, чем привычной. О, несомненно, им было, о чем поговорить, но они старались точно изысканно подбирать слова для текущего диалога, чтобы ни дай бог, проиграть это состязание умов.

– Вы соединили в себе завидшнейшие дары земного существования, но не смогли обуздать излишнюю браваду, ума не приложу, как так вышло?

– Не все хотят сотню лет быть классическим образцом абсолютизма, – ответила она.

– К вашему счастью, времена меняются, но готовы ли Вы их принять?

– Боюсь, никто меня спрашивать не станет.

– Как и Le Bien Aimé12, но его сторону Вы почему-то настойчиво пытаетесь осквернить, – ответил Герцог.

– Прошлое нам известно, а на будущее есть надежда.

– Так откуда же Вам знать, что реформация изменит жизнь к лучшему? Не глупо ли надеяться на будущее, которого еще нет, только потому что прошлое вас не устраивает?

– Я не надеюсь на справедливые намерения дворян, у каждого есть своя выгода, и если нам повезет, то народу Франции достанется большая часть точек соприкосновения.

– Dum spiro spero!13 – не задумываясь, Герцог обронил эту фразу и знал, что в этот раз он уйдет победителем.

Как только кони отдохнули, они ступили в путь. Обратно они проехали почти половину пути аллюром. Кони двигались уверенно, но в воздухе царила напряжённость, не поддающаяся объяснению. Они уже не так яро обсуждали политические дела страны, вероятно, прошлый диалог их обоих слегка выбил из колеи, и было бы весьма странным после такого столкновения вести непринужденные светские беседы. Каждый из них, погружённый в свои мысли, краем уха прислушивался к тихому ропоту трав, как будто природа сама укрывала их от жестокой реальности.

Вскоре скоротечный бег сменился спокойным шагом. Леса, раскинувшиеся по обе стороны дороги, будто оберегали от суеты мира. Когда они прибыли к маленькому домику, вечер уже окутал его мягким светом. Несмотря на недавнее столкновение, в глазах их вновь загорелась искорка надежды.

– Спасибо за прогулку, Мадемуазель.

Она поклонилась ему, и он, улыбнувшись, ускакал. Мэриан долго смотрела ему вслед, пока тот не исчез вовсе.

– Кто это был, Мэриан?

– Без малейшего понятия, Эрмих, – ответила она, и повернувшись к нему с улыбкой, отравилась в загон.

И пока Эрмих Ганс разгадывал личность незнакомца и его причастность к Мэриан Леруа, Герцог уже успел вернулся в поместье. В королевском стойле было непорядок больше обычного лошадей вместе с дормезами и бричками подле самого стойла. Антуан мельком глянул на них, и оставив коня слугам, поднялся по центральной лестнице, отделанной золотом и гравюрами, прямиком в отцовский кабинет.

– А, это ты, Антуан, мы как раз ждали твоего возвращения, присаживайся, – отметил его присутствие Герцог III.

Он обошел всех господ и сел рядом с главнокомандующим, где и было его заслуженное место.

– Мсье, мы вынуждены просить помощи у России.

– Я лучше бы вернулся к кельтам в Галлию, чем помогал России, – проговаривая каждую букву, ответил командир.

– Вы кажется не понимаете в каком мы положении, – почти зарычал Гергоц III, он поднялся со своего кожаного стула, и посмотрел каждого из присутствующих, – это не мы помогает им, а они нам.

– Франц I уже уведомил нас о переводе ⅕ своих войск на Квебек, – напомнил один из кавалерии.

– Этого все еще мало, – утвердила пехота.

– Не забывайте, что и мы заверили его отправить на западный фронт часть легиона, – проголосил Антуан.

– Почему же Франц I сам не попросил помощи у Елизавета Петровны?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.