скачать книгу бесплатно
Тринадцать месяцев
Мария Сараджишвили
Повесть «Тринадцать месяцев» о паре немолодых людей, которые пытаются создать семью. Их общая лодка бьется о рифы окружающей жизни, много раз ломается и в итоге выплывает на отмель.
Тринадцать месяцев
Мария Сараджишвили
© Мария Сараджишвили, 2021
ISBN 978-5-0055-3142-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Тринадцать месяцев
Христианин никогда не сможет достигнуть ни любви к Богу,
ни истинной любви к человеку, если не переживет весьма многих и тяжких скорбей. Благодать приходит только
в душу, которая исстрадалась.
Архимандрит Софроний (Сахаров)
Тбилиси, 2018 год
Оглавление
Вместо предисловия
Спустя 10 лет после описываемых событий, когда все утряслось и обиды схлынули, я теперь могу спокойно посмотреть и принять мое прошлое. Проанализировать, зачем мне надо было через это пройти. Любые совпадения с реальностью и конкретными людьми лишь плод вашего воображения.
Часть 1
Услышанная молитва или как правильно формулировать свои желания
Примерно к 35 годам мне наскучили духовные искания. И я решила целенаправленно молиться о даровании христианского брака. Верующий муж, с которым можно было бы держать посты, и все такое. Ну и дети, конечно. Штуки три. Немного поздновато, скажете, спохватилась душа-девица. Но, как известно, умная мысля приходит опосля. В моем случае умная мысля медленно доползла до двухметрового жирафа черепашьими темпами. Свои лучшие годы я посвятила другим вещам. И когда нормальные ищут женихов я порхала в других империях, которые впоследствии оказались лишь миражами в пустыне, но не про них речь. На тот период не было счастливей меня человека и ни о чем таком, приземленном, я не думала. Когда ж спохватилась, поняла, что время мое безвозвратно ушло.
Тем не менее, я систематически стала бухаться на колени перед своей любимой иконой «Нечаянная радость» и бубнить мысленно портрет воображаемого жениха:
– Матерь Божия, пошли мне верующего мужа, тихого, доброго, альтруиста и русскоязычного обязательно. Внешность и материальная сторона – без разницы.
Так прошло еще три года. Я продолжала свои поклоны и мысленные зудения. По ходу бегала по урокам, писала свои рассказы и особенно ни о чем не задумывалась.
Начался 2006—2007 учебный год. Среди новых учеников оказался 15 летний Хусейн. По договору с мамашей надо было появляться у него раз в неделю и пытаться вдолбить ему английский. Посоветовали меня им их родственники, с кем я уже раньше занималась.
Помню, явилась я на место учебных подвигов первый раз. Ученик, сверкая рваными джинсами, провел меня в частный дом через запущенный садик. Ловко запустил руку через разбитое стекло во входной двери, и мы оказались в недоделанной пристройке. Потом вошли в небольшую комнату. В углу лежала сухонькая бабулька с огромными пилотскими наушниками – слушала через них телевизор.
Я поздоровалась. Старушенция тут же стащила с маленькой головы локаторы и радостно осклабилась:
– Аа, ты что ли эту скотину английскому будешь учить?
– Я.
– Ты уже пятая или шестая. Ни хрена не учит. Только зря мать деньги выбрасывает. Сама—то в Турции пашет. Ладно, не буду мешать.
И водрузила наушники обратно.
Мы начали разбираться общими усилиями что задано.
Уже на втором уроке правота слов бабушки Вардуи предстала во всей красе. Внучк не хотел учиться и фонтанировал причинами несделанного задания. Я доложила о казусе.
– Примите меры. Я так ничему научить его не смогу.
Вардуи шустро стащила свои наушники и разразилась речью.
– …твою мать. Опять за старое. У меня родителей не было. И то я как читать книжки любила, да кто давал. А у этой скотины все на подносе, а он не учит. Ты все равно ходи, продолжай. Авось что залетит в мозги. Мать приедет, деньги отдаст. За нами не пропадет.
Я продолжала ходить раз в неделю. Примерно на третий или четвертый визит Вардуи опять сняла свои слуховые аппараты и сказала нечто новое:
– Ты погоди с этим английским. Тебе сколько лет?
– 37.
– Моему сыну 42. Давай, будь моей невесткой. У меня сын, мамин козельчик, неженатый. Как раз подойдете друг другу.
Я не нашлась, что ответить. Мое молчание было истолковано по своему.
– А че, ты не думай, мы не бомжи. У нас шесть новых пододеяльников имеется. В шифоньере лежат.
Мне стало смешно.
– Такое и у меня есть. Не в этом же счастье.
– О! Золотые слова. Мой сыночек тихий, хороший, на голову ему наплюй, он и не заметит. Мы пол Тбилиси обошли. Ко всем подряд сватались, никто свою дочку дать не хочет. Люди какие на деньгах зацикленные пошли. Сразу спрашивают: «А машина у вас есть?» – «Нету, говорю, только мясорубка имеется». «А дом отдельный?» – «Нет, говорю, одним колхозом живем». И сразу отказ. А ты небось и верующая.
– Да.
– Ну, дело в шляпе! – обрадовалась Вардуи. – Мой Эричек тоже такой же больной на голову. По церквям лазает. Вместе и будете кантоваться.
Надо ли говорить, что я не восприняла в серьез это предложение, но продолжала ходить. Вардуи еще несколько раз возвращалась к этому разговору. Сына ее физически дома не было – приходил поздно. Наши часы никак не совпадали.
Примерно в январе я обнаружила проблему со здоровьем. Дошла впервые жизни до эхоскописта в поликлинике и услышала диагноз:
– Через месяц вы умрете.
Умирать я не собиралась. Но и особенного страха не было. Что ж пора так пора. Детей нет. Цепляться не за что.
Дальше была беготня по разным врачам, включая и онколога, который сказал: «Это не мой профиль». Нужна была операция, исход которой был не ясен.
Я еще продолжала ходить на уроки, но передвигаться было все труднее и труднее. В один из уроков с Хусейном я увидела на столе книгу «Люди и демоны». Удивилась и спросила:
– Это чья книга?
– Хлам моего дяди.
– И много у него такого «хлама»?
– Целая комната. Пойдем, покажу. – и он завел меня в коморку, где на полках стояли труды Феофана Затворника, Добротолюбие и еще куча всяких книг с золотыми тиснеными корешками.
– Дядя чем занимается?
– Маляр он.
– Можно книжку взять почитать?
– Да, пожалуйста.
Я взяла парочку и написала письмо, мол, беру на неделю, обязуюсь вернуть. На следующем уроке Хусейн почетно вручил мне ответное послание, которое начиналось со слов: «Дорогая моя сестра во Христе, Мзия» и изобиловало церковно—славянскими оборотами. Написано было довольно грамотно, почти без ошибок. Мы стали переписываться. Потом созваниваться. Тем временем мне надо было ложиться на операцию.
Первое свидание
Я постепенно возвращалась к жизни после операции, заново училась ходить, Эрик названивал и требовал встречи. Я выползла в парк к фонтану.
– Я расскажу о своей жизни, – начал он. – Ты меня так хорошо слушаешь. Даже дома так никто не умеет. Только начну, говорят: «Мозги не крути».
Я внимала, иногда вставляя междометия.
Водопад прорвало.
– У меня самое светлое воспоминание в жизни – это армия. Я служил сперва в Белоруссии, потом в Чехословакии. Там я впервые в жизни наелся. Очень люблю жареную картошку. Кормили нас хорошо, от пуза. Дома такого не было. Я даже подрос на 3 сантиметра. Хочешь я скажу десятизначный номер моего автомата. До сих пор помню.
– Не надо, я верю.
Дальше он стал рассказывать про современные ракетные установки системы Тополь, которые мне были абсолютно не интересны.
Мы давали круги по парку, Эрик был в ударе, расписывал будни советской армии. Я терпеливо ждала объяснения в любви, но их не было. Ему нужны были мои уши.
Иногда он перескакивал на свое детство. Там все было настолько грустно, что я чуть не заплакала.
Жили безбедно на Украине, пока отец был жив. Был он сапожником – цеховиком. Умер, когда сыну было 10 лет. Братья отца повезли хоронить его в Тбилиси. Мать надеялась, что помогут ей растить сирот, но вышло иначе. Они голодали, родной дядя имел план – присвоить себе их часть дома, Эрика сдать в детдом, его сестру спихнуть замуж. Вардуи запила и дети вынуждены были разыскивать ее по улицам и приводить домой.
Я слушала это и переваривала с трудом. Это была история из какого-то параллельного мира. Чем то напомнила мое ПТУ-шное прошлое. Но даже там такие истории были редкостью.
С другой стороны это был мир героев Достоевского, который заслуживал уважения и посильной помощи.
Побег в замуж с территории Зины
…«Та» сторона намылилась уже придти с кольцами меня сватать, и я попыталась подготовить маму к эпохальному событию. Увы, после выяснения личности претендента, я расшиблась о глухую стену неприятия:
– Нет и все! Будут лететь с лестницы вместе с кольцами! Ты меня знаешь!
Я знала. И пошла искать обходные пути. Сбегала к о. Павлу за советом как поступить.
Он моментально вник в суть проблемы и сказал:
– Они все в этом возрасте эгоисты. Избранник-то чем дышит?
– Верующий, за лежачей матерью смотрит, только с работой проблема.
– Выходи. Благословляю.
Дальше было дело техники. Я поскакала к Зине, окрыленная благословлением, и поделилась гениальным планом под кодовым названием «Побег из Шоушенка».
– Можно я к вам потихоньку свои вещи буду переносить, а потом заберу.
Мужененавистница Зина напряглась при слове «замуж», но услышав про духовника, слегка расслабилась. Но свое все же высказала:
– Ой, какое время замуж в твоем возрасте. Это опасно. А вдруг что. И не надо улыбаться! Знаю я вас – один блуд на уме.
Я не смогла сдержаться и лопнула от смеха.
– Вот, правда глаза колет.
Потом сменила тактику:
Ну-ка покажи его. Я в лицах разбираюсь.
Я показала фото в мобильнике.
– Ничего, вроде. – протянул специалист по физиогномике. – На человека похож. Но я б не рисковала. Откуда знаешь, вдруг что. Может, тайный маньяк.
В итоге я потихоньку подготовила все необходимое и в назначенный день Эрик пришел к Зине меня забирать, чтобы перетащить сумку на другую улицу в свою коморку.
Зина открыла дверь и прожгла его своим красноречивым взглядом. Потом отозвала меня на кухню и сказала свистящим шепотом:
– Он мне не нравится. Подозрительный гусь. Ты все же подумай.
Потом вышла к нему и официальным тоном, не обещавшим ничего хорошего, сказала, поджимая губы в нитку:
– Кофе будете?
– Буду. Я люблю кофе. В день десять чашек пью.
Зина удалилась опять на кухню, сделала мне знак глазами следовать за ней, включила воду и стала выдавать новые психологические наблюдения:
– Ты заметь. Болтает много. Уже патология. Сразу согласился на кофе. Подозрительно очень. И 10 чашек в день. Я тебе говорю, он не работник. Может, передумаешь? У меня сердце ёкает…
Я только вздохнула. И так была на нервах.
