Вживление

Мария Назаркина

Вживление

Глава 1. Вживление

Пустота. Точнее даже будет сказать полное ничто – место, где оказался герой этой истории. Когда он соглашался на это, у него были совершенно другие представления о данном месте. Он читал о других людях, которые подвергались похожим процедурам. Эти люди говорили о том, что в момент процедуры они испытывали умиротворение, легкость во всем теле, невероятное спокойствие. Кто-то из них встречался со своими умершими родственниками, кто-то – наслаждался солнечным днем на зеленом лугу. Были и те, кто видел пресловутый свет, который приведет к встрече с Богом, если двигаться в его направлении. Каждый описывал ощущения во время наркоза по-своему. Нашему герою не удалось попасть ни на цветущий луг, ни увидеться с почившим родственником. Его поглотила пустота. Хотя, может быть, так на самом деле чувствуется настоящее умиротворение. Место, где нет времени, пространства, чувств, света и тьмы.

А потом его словно потянуло наверх, как будто он тонул, но его спасли. Сквозь веки был виден свет. Доносились голоса, но кому они принадлежали и что говорили их носители – было не разобрать.

Тело постепенно “включалось”. И вот уже наш герой ощутил сильнейшую жажду. Он с большим трудом сомкнул и разомкнул челюсти. Этого хватило, чтобы оценить свое состояние. Он понял, что встать и пойти куда-то в поисках воды не представляется возможным. Поэтому он сделал то, на что сейчас был способен его организм. Он прохрипел “Аааа”. Наш герой не подозревал, что все это время на него смотрели двое. Молодая медсестра 25-27 лет с темно-каштановыми волосами, собранными в тугой пучок. Она внимательно осматривала пациента и поняла, что он начинает приходить в себя еще до того, как он смог прохрипеть.

– Он приходит в себя! – негромко, но с явной радостью и ноткой облегчения произнесла медсестра.

Напротив нее, по другую сторону кровати стоял врач. На вид ему было лет 60, но фактически всего 53. Он изучал медицинскую карту героя, нахмурив густые брови с проседью.

– Да, – подвел итог доктор. Он закрыл медицинскую карту и обратил взор на своего пациента.

Перед ним лежал высокий молодой мужчина. Рост 187 см, вес 79 кг. Выглядел не младше и не старше своих 29 лет. Скуластый, широкоплечий, с длинными изящными пальцами на руках. Бинты на голове скрывали светлые волосы. Абсолютно здоровый, но выглядящий болезненно в данный момент из-за наркоза и перенесенной операции.

– Ить, – слабо и шепотом произнес герой.

– Что? – переспросила медсестра.

– Пить, – собрав все силы, проговорил пациент.

Медсестра взяла небольшую губку и смочила ее в воде из графина, который стоял на тумбе рядом с кроватью. Она аккуратно увлажнила губы пациента и выдавила несколько капель в рот нашего героя.

Герой почувствовал живительную влагу во рту и стал причмокивать.

– Немного погодя я дам вам попить. Нужно чуть-чуть потерпеть.

Герой протяжно выдохнул. Говорить не было сил, кивнуть он тоже пока не мог. Все, что оставалось делать – подчиниться женскому голосу.

Вместе с ощущением жажды стали просыпаться и другие. Например, странная боль в голове. Как будто в левую часть черепа воткнули иголку, и болело только там. Такого раньше не было. В остальном же тело ничем больше не удивляло. Руки и ноги на месте, но пошевелить ими пока не было сил. Герой продолжил лежать с закрытыми глазами.

– Я не вижу никаких осложнений, – произнес доктор, еще раз окинув взглядом своего пациента. – Пойдем.

Они с медсестрой вышли из палаты и закрыли дверь. В больничном коридоре они были совершенно одни. Это не удивительно, в элитном медицинском центре почти никогда не происходит ничего из ряда вон в такое время. А время приближалось к трем часам ночи. И самым важным событием этого медцентра за последнее время был выход из наркоза этого пациента. А может быть, это было самое важное событие за всю историю медицины.

– Честно говоря, я боялся, что он не переживет эту операцию, – произнес доктор, будто исповедовался священнику.

– Да, мне тоже было страшно, – ответила на исповедь медсестра.

– Зайди к нему попозже, дай воды и сделай все необходимые процедуры,– раздал поручения доктор. – А мне сейчас нужно сделать пометки в его карте.

Молодая женщина приняла поручения и направилась в сестринское крыло, чтобы приготовить все необходимое. Доктор же направился к себе в кабинет.

В кабинете все было так, как он оставил полтора часа назад. Просторный кабинет освещала только настольная лампа. Панорамные окна не были зашторены, и открывали вид на подсвеченную ночными огнями столицу. На письменном столе лежали кипы бумаг.

Доктор сел в свое дорогое эргономичное кресло, и хотел заполнить все показатели в журнал той необычной процедуры, которой подвергся наш герой. Но, наконец-то, эмоции взяли верх. Доктор отложил ручку и журнал, встал и подошел к книжному шкафу. Открыл нижнюю дверцу и достал то, что полагается в момент триумфа – коньяк 50-ти летней выдержки Шато де Монтифо. Доктор также достал бокал из того же шкафа и наполнил его напитком медного цвета, который искрился при свете настольной лампы.

Доктор подошел с бокалом к окну и сделал глоток. От волнения он даже не почувствовал пряного вкуса напитка. Доктор много раз представлял себе этот момент. Но сейчас в его крови еще бушевал адреналин, и только начал потихоньку отступать. Доктор сделал еще один глоток и почувствовал, как по его телу разливаются тепло и расслабление. Он словно выступил на спортивной Олимпиаде, а сейчас, наконец-то, осознал, что самое сложное позади. А впереди – награда и овации. В его глазах затанцевали искры гордости. Плечи расслабились. Уголки губ растянулись в неширокой, но уверенной улыбке.

– Никита, прошу вас, сконцентрируйтесь, – обратился молодой врач к нашему герою.

С того момента, как Никита вышел из наркоза, прошла неделя. За это время он восстановил силы и приступил к реабилитации. Хотя, уместно ли определение “реабилитация” для того, чтобы описать, что пациент учится жить с новой частью своего тела? Допустим, что да.

Никита лежал в кабинете врача, но кабинет был весьма необычным. Если кушетку, стол, шкаф с папками и инструментами он видеть привык, то отдельный стол для компьютера с тремя мониторами – это что-то новенькое. Никита лежал на кушетке. К его голове было прикреплено множество разных датчиков. Данные с этих датчиков

отображалась на мониторах, за которыми наблюдал врач. Это были какие-то графики и таблицы, в которых непосвященному человеку было не разобраться. Никиту эти графики не занимали. Он смотрел в потолок и пытался сосредоточиться, как и просил доктор.

– Не получается, – с грустью произнес Никита. В его голосе угадывались нотки растерянности и досады. Неужели, все было зря?

– Так, не паникуй, – спокойно произнес врач. Он отъехал от мониторов к кушетке. Он по-доброму посмотрел на Никиту, как отец смотрит на сына, который только учится ездить на велосипеде.

Никита увидел мелкие морщинки в уголках глаз доктора и горизонтальные морщинки на лбу. Пожалуй, врач не настолько молодой, насколько казался Никите раньше. Он впервые за несколько дней увидел его так близко. Если верить тому, что морщины отражают наши самые частые эмоции, то, похоже, этот врач часто удивлялся и улыбался.

– Никто не ждет, что все получится так скоро. К этому нужно привыкнуть. Это как дополнительная мышца, которую нужно накачать. Ты ведь не поднимешь штангу в сто килограмм в первый же день тренировки? Здесь все то же самое. Мы только начали. Если хочешь, можем на сегодня закончить.

– Нет, давайте еще попробуем, – предложил Никита.

– Ладно, – ответил доктор и вернулся обратно к мониторам.

Никита сконцентрировался. Он уставился в одну точку на потолке. Потолок был идеально белым, поэтому через какое-то время он стал как будто расплываться перед глазами. В мозгу чувствовалось напряжение, причем такое, как будто он тягал вышеупомянутую штангу, только не мышцами, а извилинами. То место, которое было прооперировано,, дало о себе знать. Небольшой кусочек мозга с левой стороны снова заболел так, как будто в него воткнули иголку. Острая, но терпимая боль.

В это время доктор наблюдал за графиками на мониторах. Они уже не были стабильны, как несколько минут назад. Доктор с волнением смотрел на прогресс. Он поджал губы, а ладони вспотели и стали мерзнуть. Но сейчас врача это не волновало. Еще немного. Еще совсем чуть-чуть…

Никита был максимально сконцентрирован. И, наконец, получилось. Перед его взором, поверх расплывшегося потолка, возник интерфейс. Как будто транслировали через проектор , но его мог видеть только Никита.

Интерфейс был похож на рабочий стол Ipad. Иконки телефонной книги, мессенджеров, камеры, галереи. Все это возникло у него перед глазами, хотя в руках не было никакого гаджета.

Никита устал и расслабил мозг. Боль в левой части мозга начала слегка пульсировать, а потом пошла на спад.

Никита лежал на кушетке с блаженной улыбкой и тяжело дышал.

– Получилось! – воскликнул он.

– Вижу! – Так же радостно ответил ему доктор. Он все это время наблюдал за графиками. Нервное напряжение начало его отпускать. Он обратил внимание на то, что его ладони дико вспотели и оставили мокрые следы на столе. Доктор незаметно промокнул их о халат.

– Ну что, поздравляю! – с энтузиазмом произнес врач, подъезжая на стуле к Никите. – Сейчас освобожу тебя от датчиков, и можешь бежать.

Доктор ловко отсоединил датчики. Никита сел на кушетке, голова закружилась. Он неспешно поднялся на ноги.

– На сегодня свободен, только без меня пока не балуйся, – весело погрозил пальцем доктор. – За этим делом пока нужно следить.

– Хорошо, Антон Владимирович, – пообещал доктору Никита.

– Как себя чувствуешь? Голова не болит сейчас? Не кружится? – уточнил Антон Владимирович.

– Все в порядке, – сверился с ощущениями Никита. – Голова покружилась немного, после…эм…после…

– Эксперимента, – бодро подсказал доктор.

– Ага, эксперимента. Но сейчас уже все прошло.

– Замечательно, – довольно произнес Антон Владимирович. – Не смею задерживать.

– Спасибо. До завтра! – Никита направился к выходу из необычной палаты.

Он шел по коридору, улыбаясь во весь рот. В области груди Никита чувствовал трепет, который словно теплый мед, разливался дальше по телу: в солнечное сплетение, по рукам, к лицу. Невероятное ощущение огромной удачи и блестящих перспектив. Хотелось бегать, прыгать от радости, танцевать, но силы еще полностью не восстановились.

Никита дошел до лифта.

– Здравствуйте, – с лучезарной улыбкой Никита поздоровался с медсестрой, когда уже вызвала лифт.

Это была та самая медсестра, что присутствовала при его выходе из наркоза.

– Здравствуйте, Никита, – мягко произнесла медсестра. – Рада вас видеть. Как вы?

– Отлично! Я сейчас с процедуры…с тренировки…с эксперимента, – Никита пытался подобрать нужное слово для того, что происходило в кабинете Антона Владимировича.

– Уже приступили? – радостно уточнила медсестра. – И как? Уже получается?

– Да! Сегодня третий день практики, и я, наконец-то, смог воспользоваться этой штукой, – Никита показал на левую часть головы.

– Это отличная новость! – с теплотой произнесла медсестра.

Лифт давно пришел. Никита и медсестра одновременно потянулись к кнопке, чтобы открыть двери. Пальцы соприкоснулись. Оба смущенное одернули руки. Никита повторно потянулся к кнопке. Они вошли в лифт и стали подниматься наверх в тишине. На лицах у обоих проступало смущение.

– А как вас зовут? Напомните, пожалуйста, – спросил Никита, когда медсестра доехала до нужного ей этажа и стала выходить.

– Софья, – представилась медсестра. А потом быстро добавила: Соня.

– Счастли…– хотел попрощаться Никита, но двери лифта закрылись. – Во.

Глава 2. Вы готовы?

– Вот уж по чему я не буду скучать, так это по здешней еде, – поморщился Никита, двигая ложкой по каше в тарелке.

В кафетерии медцентра было пусто. Завтрак начинался в 7:00 утра, а сейчас было уже 8:15. Никита, как всегда, проспал начало завтрака. Кафетерий был похож на кафе четырехзвездочного отеля. Чистые белые скатерти на столах, акцентные сервировочные салфетки, начищенные приборы. Меню, кстати, было достаточно широкое для медучреждения, но все-таки было составлено с учетом того, что это не отель, а люди здесь не отдыхают, а лечат заболевания мозга. Поэтому Никиту, привыкшего к жареной яичнице на растительном масле, постигало разочарование каждый раз, когда он видел перед собой тарелку с кашей. И то, что она была приправлена свежими ягодами и фруктами, ситуацию не спасало.

Кафетерий был освещен мягким утренним солнцем. Солнце, словно озорной ребенок, отражалось от прозрачных стаканов, от позолоченной каймы тарелок, от сверкающего чистотой тостера. Пробежав по залу больничного кафе, луч солнца нашел себе живую жертву – глаз Никиты, который беспомощно зажмурился от яркости.

На Никиту смотрели серьезные, пронзительно-голубые и обрамленные темными ресницами глаза Сони.

– А по-моему, у нас очень вкусно готовят. Не в каждом ресторане такое подают, – защищала честь кафетерия Соня.

– Я ведь не многого хочу: всего-то обычного бутерброда с колбасой, сосисок, макарошек, жареной картошечки, – перечислял Никита, сглатывая слюну и выковыривая из каши малину. Лицо стало по-детски грустным.

– Ага, чтобы наесть себе холестерин, – с медицинским занудством произнесла Соня.

– Жить вообще вредно. А смысл жизни в том, чтобы ей наслаждаться по-максимуму. Вот почему некоторые курильщики до девяноста лет живут?

– Невероятное здоровье. И это, скорее, везение, генетика, а не правило, – настаивала Соня.

– Не, они просто не парятся по жизни. Пьют кофе ведрами, курят целыми днями и не забивают себе мозг проблемами. Радуются всему, как дети, – последнюю фразу Никита произнес так, как будто доказал теорию, которая должна перевернуть представление о человечестве.

– А как же те, кто умер от курения? В мире каждый год от курения умирает по восемь миллионов человек.

– Вас такие вещи учить заставляют, чтобы пациентов пугать?

– Я недавно читала лекцию школьницам, – ответила Соня.

– Естественный отбор, – немного подумав, ответил Никита. Отдать победу Соне в этом споре он явно был не готов.

– Ага, конечно, – саркастично согласилась Соня и встала из-за стола.

Никита тоже поднялся, ворча себе под нос, что он не наелся.

Они направили к выходу.

– Вот выпишусь, приглашу тебя к себе и такой ужин сделаю, что ты забудешь и про холестерин, и про дохлых курильщиков и вообще про все, – эмоционально говорил Никита.

Это заявление заставило Соню встать в дверном проеме.

– Думаешь, мы будем общаться после того, как ты выпишешься?

– Ну…А почему нет?

– Ладно, посмотрим. Иди, а то на процедуры опоздаешь, – подгоняла Соня. – А мне работать пора.

Пациент и медсестра закрыли дверь в кафетерий. В зале не было ни души. Только луч солнца озорничал в тишине.

Реабилитация Никиты близилась к завершению. Эта была последняя неделя. Вживление по всем показателям прошло успешно.

Никита все чаще использовал свой новый девайс. Теперь, когда его голова самостоятельно выходила в интернет, отправляла сообщения, делала снимки, он почти не брал в руки телефон, с которым раньше не расставался.

Шла четвертая неделя пребывания в клинике. За это время он сблизился с Соней. Она напоминала ему одновременно и мать, и старшую сестру. Последней у него никогда не было.

После основных процедур они частенько гуляли вдвоем в парке при клинике. Разговаривали о обо всем. Склад характера нашего героя в принципе позволял легко заводить друзей. Он любил рассказывать о себе, но не забывал интересоваться своими собеседниками. У некоторых его знакомых складывалось ощущение, что Никита дружит поверхностно. Он не запоминает клички домашних любимцев, дни рождения, любимых исполнителей. Даже некоторые события, которые важны для его приятелей и о которых они ему рассказывали, проваливаются глубоко в память Никиты. Или не доходят до нее вовсе. Самые близкие друзья уже привыкли к такой особенности.

С Соней было немного по-другому. Два дня назад Никита узнал, что скоро у ее отца День рождения. Она поедет к нему и уже купила подарок. Никита часто возвращался к этой мысли. В день выписки из клиники она будет трястись в поезде. И эта мысль заставляла грустить обычно веселого и беспечного Никиту.

Процедуры на сегодня закончились. Никита вернулся в палату. После процедур он пообедал и готов был отправиться на прогулку. Он надел свитер, быстро причесал непослушные светлые локоны перед зеркалом и вышел вышел из палаты. Его палата находилась на шестом этаже. Никита прыгнул в лифт, выбрал четвертый этаж и стал нетерпеливо нажимать на кнопку закрытия дверей. Ему поскорее хотелось спуститься. На четвертом этаже он пружинистой походкой направился к кабинету медсестер. Дверь была открыта.

Соня сидела за столом и что-то увлеченно писала. В кабинете она была одна. Соня не заметила подошедшего Никиту. Солнце красиво подсвечивало ее темные волосы, собранные в тугой низкий хвост. Макушка была как будто обрамлена золотой тесьмой, а блики солнца по длине придавали волосам причудливый оттенок: не то глубокий винный, не то благородного дерева. Под электрическим светом такие нюансы не были заметны.

Никита тихонько любовался трудящийся Соней. Но все-таки он решился прервать серьезную тишиную

– Кхе.

Соня немного вздрогнула и подняла голову.

– Привет, – она улыбнулась, увидев Никиту.

– Пойдем в парк? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Никита.

– Не могу, надо заполнить бумаги, – медсестра развела руками.

– Эх… – картинно загрустил Никита и повесил голову. А потом весело посмотрел на медсестру исподлобья. – Пойду один, буду грустно гулять, и поговорить будет не с кем.

– Ничего, потерпишь. Куртку надень только, на улице прохладно. Заболеешь еще.

– Ладно, ради тебя надену. А холода я не боюсь! – Никита гордо выпятил грудь. – Точно не пойдешь?

– Точно. Иди, а мне работать надо.

– Ладно. До скорого.

Последнюю фразу Никита бросил специально небрежно и скрылся в коридоре. А у самого в груди как будто появился тяжелый камень.

В свитере на улице и правда было прохладно. Никита пожалел, что не послушал Соню и не надел куртку. Он сделал небольшой круг по парку и решил возвращаться. Руки замерзли и покраснели. Он шел по дороге ко входу в клинику.

– Что это ты раздетый ходишь? – окликнул Никиту знакомый мужской голос.

– Да что вы все пристали? – обернулся Никита к тому, кто его окликнул. – Я нормально переношу холод.

– А чего руки в карманах? Замерзли, наверное, – веселился Антон Владимирович. Он сидел на скамейке вдоль дорожки, по которой шел Никита. Из-за холода он шел так быстро, что не заметил своего лечащего врача.

Никита вальяжно подошел к скамейке и сел рядом с Антоном Владимировичем.

– А вам не жарко? На улице плюсовая температура, – хорохорился Никита. Он принял расслабленную позу и закинул ногу на ногу. Руки сложил крест-накрест так, чтобы врач не заметил, что они покраснели от холода.

Антон Владимирович, в отличие от Никиты, был в полной экипировке: шапка, куртка и шарф, плотно обмотанный вокруг шеи. И ему было немного жарко. На улице действительно была плюсовая температура. Однако, врач был немного мнительным. В профессии это качество часто помогало предотвращать заболевания, видеть проблему до того, как она давала о себе знать. Но в обычной жизни ипохондрия и природное упрямство часто ставили его в неудобное для себя самого положение.

– Не жарко, конец октября на дворе, – ответил он своему пациенту.

Два упрямца смотрели друг на друга. Один старался скрыть дрожь, другой не дал руке ослабить шарф, чтобы первый не понял, что тому все-таки жарко.

– Ладно, пошел я, – Никита встал со скамейки. – Дел много.

Антон Владимирович хмыкнул вслед быстро шагающему Никите. Каждый из них чувствовал себя победителем этой странной битвы мужского самолюбия.

После прогулки Никита забрел в библиотеку медцентра. Читать он не любил и не хотел, но палата уже надоела. Он приходил сюда, смотрел на других пациентов или в окно. Окна библиотеки выходили на другую часть парка – там был небольшой пруд. В нем плескались утки. Никита любил приходить к этому пруду, но сегодня не успел – слишком замерз.

В библиотеке, кроме него, было еще два пациента. Ухоженная женщина лет пятидесяти, одетая в стиле old money. Об этом стиле так много говорили везде, что даже далекий от моды Никита научился его распознавать. Или, по крайней мере, думал, что умел. Женщина была одета в просторный кашемировый костюм цвета слоновой кости. На плечи был накинут палантин. Женщина выбрала книги с полок, потом подошла к терминалу и зарегистрировала на свою читательскую карточку. Выглядело это так, словно она пробивает товар на кассе самообслуживания. В этой библиотеке не было работников, только терминалы. В первый раз Никиту это сильно удивило.

Еще в библиотеке был мужчина неопределенного возраста. Он выглядел ухоженно, был одет в спортивный костюм. Волосы уже пробирала седина. Поэтому сложно было определить, сколько ему лет. Может быть, ему было сорок с чем-то, но он рано поседел. А может, было уже за шестьдесят, но он сделал подтяжку лица.

Никита лег на удобный диван и включил вживленный чип у себя в голове. Сегодня он еще не заходил в соцсети. Перед ним предстал его рабочий стол с цветными иконками. Для остальных двух посетителей он выглядел просто как молодой человек, лежащий на диване. Они даже понятия не имели, что новая технологическая революция происходит прямо у них под носом.

Никита прочитал все сообщения, пересмотрел все сторис, пролайкал все фото из ленты, пролистал огромное количество коротких видео. Если бы кто-то из пациентов застал его за этим занятием, то в их головах точно родились бы ассоциации с наркоманом, который только что ширнулся. Или с пациентом психиатрической клиники. Никита лежал на диване, смотрел в потолок и хихикал. Потом он перевернулся на бок, – лицо оказалось повернуто к стене, – и продолжил хихикать. К счастью, те пациенты, за которыми наблюдал Никита, разошлись, а новые не появились.

Просмотр видео поднял Никите настроение. Он решил осчастливить Соню и позвал ее посидеть в кафетерии. По вечерам, если у нее не было срочных пациентов, она могла провести с ним немного времени. Они уже давно обменялись контактами, поэтому Никита не стал спускаться опять на четвертый этаж, а просто написал ей.

За окном уже стемнело. Никита подошел к окну, чтобы посмотреть на уток. Их не было видно.

Соня не отвечала. Поэтому Никита все же решил спуститься к ней.

В кабинете медсестер ее не было.

Идти в палату и сидеть там в одиночестве ему совершенно не хотелось. Он направился в кафетерий. Там он поужинал, на этот раз, в компании других пациентов. все столики были заняты. На ужин пришли пациенты почти всех возрастов: дети, взрослые, пожилые. И все они выглядели очень ухоженно, опрятно. И у всех было что-то не так с мозгом, но не настолько, чтобы они не могли сами поесть. Соня рассказывала, что есть и тяжелые пациенты, они находятся на третьем этаже. Наверное, она сейчас там, заботиться о ком-то, кто не может пойти и сам налить себе чаю.

Никита воспользовался своим преимуществом, – здоровьем, – и налил себе чашку ароматного свежезаваренного чая.

Он вспомнил встречу с Антоном Владимировичем в парке. Никита испытывал к нему смешанные чувства. Антон Владимирович умел развеселить его и подбодрить. Но Никита считал его не слишком мужественным. Он как-то заметил на столе у лечащего врача крем для рук и тюбик, похожий на помаду. Антон Владимирович тогда заметил взгляд Никиты и оправдал крем и тюбик тем, что у него, Антона Владимировича, сухая кожа, и это доставляет большой дискомфорт. И помада исключительно гигиеническая, ведь губы тоже очень сухие.

Но за исключением этого, Антон Владимирович вполне был симпатичен Никите как человек. А еще он часто засиживался допоздна на работе, и Никита приходил к нему поболтать.

Никита допил чай и еще раз проверил сообщения. Соня по-прежнему молчала. Он решил, что не хочет провести все время до отбоя в одиночестве и направился в кабинет к Антону Владимировичу.

Белокурый пациент вышел на пятом этаже и направился прямо по пустынному коридору. Наверное, все врачи уже разошлись по домам. Нужный кабинет находился в конце коридора. Никита увидел, что кабинет приоткрыт, но свет из него не пробивался. Может быть, Антон Владимирович ушел, наконец, вовремя? Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от кабинета, Никита услышал характерный негромкий стон. Женский. К нему присоединился такой же, но мужской. Никита замер. По всем законам этики в такой момент лучше как можно тише удалиться. Но любопытство оказалось настолько сильно, что Никита попытался рассмотреть, с кем так повезло Антону Владимировичу.