Детективные истории. Приведение с ипотекой

На следующее утро после злополучного визита в салон «Бархатный ноготок», я снова появилась у дверей с кофе в одной руке и блокнотом в другой. Внутри царило торжественное оцепление: полицейские, биохимики, и даже участковый, который в прошлый раз приезжал ко мне по поводу украденной табуретки, теперь выглядел как Шерлок на стероидах.

– И что у нас? – спросила я, подходя к Ляле, которая, несмотря на трагедию, уже красила ногти новой клиентке.

– Работа – это святое, – прошептала она, – но я теперь всё дезинфицирую в два раза чаще. Ты знала, что лак может быть орудием убийства?

– Я знала, что им можно испортить жизнь при плохом вкусе.

Я направилась к полке с лаками. Флакон «Кровавый бордо» стоял отдельно, как особо опасный рецидивист. На донышке был приклеен стикер: «эксклюзив, ручной замес». Кто в XXI веке вручную мешает лак? Разве что алхимик с доступом к цианиду.

– Вы пробовали найти, кто продал этот лак? – обратилась я к полицейскому с лицом, на котором были написаны слова «Не лезь, женщина».

– У нас есть эксперты, Колосова, – буркнул он. – А вы… идите, займитесь своими… ногтями.

– Моими ногтями уже занимается государство, – отрезала я и ушла в подсобку.

Там я нашла коробки с лаками. Всё стандартное: «Нюдовая ирония», «Шампанское после дождика», «Третья бывшая». Ни одного «ручного замеса». Значит, лак принесли.

Я вышла из салона и направилась в кафе «Лате и Тате». Бариста по имени Бонифаций узнал меня мгновенно – в прошлый раз я устроила допрос по поводу недолива молока.

– Вчера в девять тридцать вы готовили кофе для Вадима Синицына? – спросила я.

– Конечно. Двойной эспрессо без сахара, без радости, без всего. Забрал курьер, передал в салон.

– Кто курьер?

– Моя жена, Мила. – Он улыбнулся так же виновато, как и латте без пенки. – Она подрабатывает, пока в декрете.

– Администратор Мила? – переспросила я. – Жена?

– Ага. Не говорите ей, что я вам рассказал. Она любит чувствовать себя независимой.

Назревает буря. Лак был принесён кем-то извне. Кофе – тоже. А значит, отравить могли оба. Или это был план «двойной удар»?

Я позвонила Аркаше. Бывший муж, ныне замдиректора по инвестициям и по странным совпадениям знал покойного.

– Он хотел купить кладбищенский участок, – сообщил Аркаша по телефону. – Представляешь? В центре города! Говорил, что это золото: построить там «Пантеон элитной недвижимости».

– Участок с мёртвыми жильцами?

– Ну, как бы… да. Он даже ходил туда и разговаривал с местной сторожихой. Что-то она ему сказала, и он резко передумал.

– Ты знаешь, кто ещё хотел тот участок?

– Есть один тип… Пахом. Фамилия Ширшов. Делец, мутный как вчерашний компот. Тебе с ним лучше не связываться. Он – как маникюр с грибком: внешне красиво, внутри разложение.

Вернувшись домой, я обнаружила странную вещь: на подоконнике лежал флакон лака. Точно такой же. Только с запиской:

«Не копай глубже. Бордо – не только цвет, это предупреждение».

Теперь всё стало серьёзно.

Отравленный лак. Кофе от жены администратора. Кладбищенский участок. Конкурент с мутным прошлым. И записка у меня в доме. Кто-то явно не хочет, чтобы я докопалась до истины.

Но, честно говоря, зря они прислали лак. Уж кто-кто, а я люблю распутывать дела по цвету ногтей.

Глава 3. Кладбищенские записки

В пятницу в восемь утра я оказалась у входа на старое кладбище «Берёзки». Место было таким же жизнерадостным, как бухгалтерия в налоговую проверку. Ворота скрипнули, будто собирались пожаловаться на утренний визит, и впустили меня внутрь, в царство мха, надгробий и воронов с выражением недоверия на клювах.

Я шла к сторожке, в которой жила та самая бабушка, с которой, по словам Аркаши, покойный Вадим Синицын встречался за несколько дней до смерти.

Дверь открыла сухонькая женщина в фланелевой кофте, с сигаретой и взглядом человека, который видел не только смерть, но и жизнь без пенсии.

– Тебе зачем? – спросила она вместо приветствия.

– Я по поводу Вадима Синицына. Он был у вас?

– Был. Не понравился он мне, – отрезала она и втянула дым так, что испарился даже мох у крыльца.

– Почему?

– Носился как вшивый по базару. Искал какой-то участок, хотел «выкупить» под бизнес. Я сказала ему: «Мальчик, здесь мёртвые отдыхают, а ты хочешь отель строить!»

– И как он отреагировал?

– Засмеялся. Но потом я ему передала записку. Нашла у одного забора, думала – мусор, а там почерк красивый, чернильный. Подумала, может, судьба ему.

– У вас осталась копия?

Бабушка смерила меня взглядом, вынула из кармана потрёпанную бумажку и вручила с важностью нотариуса:

«Кто тронет мёртвое – уснёт живым. Кто потревожит прах – встретит прахом будущее. Береги бордо – в нём твой конец».

Меня передёрнуло.

– Вы не говорили об этом полиции?

– Им лишь бы протокол. А я с мёртвыми говорю. Они тихие, но честные.

На выходе с кладбища меня уже ждал Аркаша.

– Есть новости, – начал он с места в карьер, – помнишь Пахома Ширшова? У него сын – Рудольф. Он химик, работает в частной лаборатории. И вот совпадение – он поставляет компоненты для ручной косметики. В том числе и лаки.

– Ты думаешь, он мог замешать яд?

– А ты думаешь, богатый сынок занимается токсикологией ради любви к бутылькам?

– Есть его адрес?

– Есть. Но… будь осторожна, Клара. У него странная репутация. Люди говорят, что он подмешал химию даже в свадебный торт сестры. Пять гостей впали в кому от сливочного крема.

Дом Рудольфа Ширшова выглядел, как будто его проектировал архитектурный психиатр: высокие окна, чёрный фасад, на калитке табличка «НЕ ЛЮБЛЮ ЛЮДЕЙ». Мне понравилось. Я позвонила.

– Да? – голос в домофоне был холодным, как суп из тётушкиной курицы.

– Я – частный детектив. Интересуюсь составом лака «Кровавый бордо». Ваши компоненты?

– Не мои. Но я их улучшал.

– Что вы туда добавили?

– Это коммерческая тайна.

– Один из пользователей вашего «улучшения» умер.

– О, это неприятно… – в голосе не было сочувствия. – Но, видите ли, я предупреждал Ларису.

– Какую Ларису?

– Парфюмера. Она делала лимитку на основе моего образца. Эксперимент. С чернильным дигитоксином.

Теперь всё сходилось. Я вернулась в «Бархатный ноготок». Ляля сидела с калькулятором и считала убытки. Увидев меня, всплеснула руками:

– Ты снова с новостями?

– Лариса. Кто это?

– Парфюмерка. Подруга Милы. Она поставляет ароматы и иногда лаки, ручная работа. Прислала «Кровавый бордо» в подарок. Я даже не знала состав!

– Ты знаешь, где её найти?

– По-моему, она снимает помещение… над суши-баром «Тунец по любви».

Вечерело. Я сидела напротив суши-бара, разглядывая вывеску и размышляя, как можно было назвать суши-бизнес в честь чувств к рыбе. Где-то там, на втором этаже, должна была находиться Лариса – женщина, способная отравить мир через лак.

Я допила кофе и поднялась. Дверь была приоткрыта. Внутри – тишина и аромат ванили.

– Лариса? – позвала я.

Никто не ответил.

Я вошла. У стола стояла женщина, красивая и неподвижная. В руках – флакон лака. Глаза – мёртвые.

А на полу, рядом с телом, – ещё одна записка:

«Ты слишком глубоко копаешь, Клара. Следующий маникюр – твой».

Глава 4. Бывший с мёртвым взглядом

Вторая мёртвая женщина за неделю – и снова лак для ногтей в качестве вещественного доказательства. Если так пойдёт и дальше, моя лицензия частного детектива будет включать спецдопуск к токсикологу, гробовщику и маникюрному столу.

– Ты уверена, что хочешь в это влезать? – хмурился Аркаша, сидя на кухне и ковыряя пирожное «картошка» с видом приговорённого.

– Уже поздно, Аркаша. Я на финишной прямой, только вот финиш всё время убегает.

– Ты понимаешь, что кто-то уже знает, что ты рядом? Тебе оставили записку. Это не совпадение.

Я кивнула. Записка возле тела Ларисы была короткой, как IQ у хищного маникюра: «Следующий маникюр – твой». Это уже не намёк, а официальное приглашение на похороны с открытым гробом. Мною.

– Я найду, кто за этим стоит, – сказала я, допивая кофе. – Но сначала – суши-бар.

– Ты хочешь есть после всего этого?

– Я хочу ответы. А у «Тунец по любви» – их слишком много.

Суши-бар встретил меня запахом васаби, стеклянными дверьми и официанткой по имени Инга, которая одновременно подавала соевый соус и подозрительно следила за каждым моим движением.

– Мне нужен владелец, – сказала я, показывая удостоверение.

– Господин Ширшов занят.

– Это вы так называете допрос в полиции?

Она побледнела. Я угадала.

– Я… не знала, что его забрали. Он говорил, что уезжает на острова…

– И вы поверили? В разгар убийств, в которых замешана продукция его сына?

Инга не ответила. Вместо этого подвела меня к задней лестнице, которая вела к техническому помещению. Там я и обнаружила третий сюрприз за неделю: записка на столе, флакон лака и… альбом с фотографиями кладбищенских надгробий. Подписи под каждым были странные: «ПРОЕКТ 3. Участок для ПРЕМИУМ-жилья», «Переориентировать в колумбарий», «Согласовать с архитектором мёртвого урбанизма».

Сумасшедший? Гений? Или просто риелтор нового поколения?

Я листала альбом, пока не нашла знакомое лицо. Вадим Синицын. Под его снимком – дата встречи с Ларисой. И слово «ПОДОЗРЕНИЕ» с жирной красной точкой.

– Клара, ты должна это видеть, – сообщил Аркаша по телефону. – Я добрался до переписок между Вадимом и Ларисой. У них был конфликт. Он хотел купить у неё патент на ароматизированный лак. Она отказала. Он пригрозил сдать её в Роспотребнадзор.

– И что потом?

– Через два дня он умер.

– А её?

– Её убрали, чтобы она не рассказала правду.

Теперь у нас была картина:

Вадим хотел коммерциализировать ядовитый лак.

Лариса отказалась, стала угрозой.

Кто-то, возможно Пахом Ширшов, хотел использовать лак для более мрачной цели – устранения конкурентов и зачистки пути к «кладбищенскому проекту».

В процессе он замешал сына-химика, бизнес-отношения и старые обиды.

– Есть одна деталь, – добавил Аркаша. – В лаборатории Рудольфа нашли схему химического состава лака. Но в одном экземпляре. Второй… исчез.

– Значит, кто-то ещё может продолжать производство?

– Возможно, уже начал.

Я возвращалась домой поздно, с тяжёлой головой и ощущением, что кто-то наблюдает. Возле двери я нашла коробку. Без подписи. Внутри – лак. Новый. На этикетке было написано:

«Вишня на крови. Серия лимитированная. Выпущено 1 из 1».

А рядом лежал ноготь. Мой. С мизинца.

Глава 5. Убийство под суши-баром

– Если меня когда-нибудь убьют, надеюсь, это будет не возле вывески «Тунец по любви», – пробормотала я, вглядываясь в обшарпанную неоновую табличку.

Ночь стояла душная, но в воздухе чувствовался запах развязки. Или соевого соуса, если ты официант Инга.

На мне был плащ, в сумочке – флакон «Вишня на крови», а в голове – тысяча вопросов. Кто отправил мне лак? Почему там был мой ноготь? Кто играет со мной в маникюрную рулетку, где каждый оборот барабана – новый труп?

Я поднялась по чёрной лестнице, ведущей на второй этаж суши-бара. Здесь находилась бывшая лаборатория Ларисы, теперь опечатанная. Но у меня, как у опытного детектива, был специальный ключ – отмычка в виде шпильки. Спасибо бабушке, научила.

Дверь поддалась с лёгким щелчком. Внутри царил идеальный порядок: баночки, пробирки, блокноты… и тишина, напряжённая, как нервы у невесты за два часа до свадьбы. На столе лежала свежая записка:

«Финальный штрих – всегда красный».

– Ужас, – прошептала я и повернулась. Передо мной стояла Инга. Только не в фартуке, а в кожаном плаще и с электрошокером в руках.

– Не так уж ты и глупа, Колосова. Жаль, что тебе не повезло родиться с любопытством, которое не лечится.

– Это ты отправила мне лак?

– А кто же ещё? Думаешь, я терпела эти токсичные флаконы ради красоты? Я – химиолог с дипломом, а мне предлагали мешать блёстки с ароматом ванили. Всё ради Ларисы и её «парфюмерной поэзии». Она украла мою формулу. И Синицын хотел продать её Пахому. А я? Я осталась в тени. Но теперь… всё изменится.

– Ты отравила Вадима?

– Лариса сделала это. По глупости. А когда поняла, что всё слишком серьёзно, решила сбежать. Но я не дала. Один удар лаком – и всё. У неё даже ногти остались идеальные.

– А мой?

– Сюрприз. Я взяла его с салонного полотенца. Сувенир. Для будущего убийства. Но ты мне ещё нужна… пока.

– Почему?

– Потому что ты скажешь полиции, что во всём виноват Рудольф. У тебя же есть улики? Флакон, схема, записи Ларисы. Всё – подставлено им. Он ничего не заподозрит.

Я покачала головой.

– Инга… тебе срочно нужен психолог. И адвокат. Лучше в одной палате.

Она усмехнулась.

– Нет, милая. Мне нужен только один звонок.

Она достала пульт. В этот момент дверь с грохотом распахнулась. На пороге – Аркаша и… Рудольф с электрошокером в руках. Настоящим.

– А вот и звонок, – ухмыльнулась я. – На всякий случай, сделала его заранее. Привычка: сначала вызвать помощь, потом лезть на крышу.

Полиция забрала Ингу. Она пыталась оправдаться, обвиняя всех, даже суши. Но улики были против неё: следы яда, отпечатки на флаконах, и письма с угрозами, найденные в её квартире.

Пахом Ширшов уехал на ПМЖ в Таиланд. Видимо, решил, что недвижимость среди монахов надёжнее, чем на кладбище.

А Рудольф… пригласил меня на свидание.

В маникюрный салон.

Я отказалась. На всякий случай.

Теперь я снова сидела у окна с чашкой кофе и думала, какой лак выбрать: «Без трупов», «Чистый альби» или всё-таки «Карамельное алиби». Но решила – лучше бесцветный. Он безопаснее.

Звонок в дверь. На пороге – курьер.

– Вам посылка.

Внутри – коробка.

И флакон.

На этикетке надпись:

«Скоро новая коллекция. Будь готова. Смерть – это только база».

Я вздохнула.

Пора снова точить маникюрные ножницы.

Курорт на костях тёщи.

Глава 1. Горящий путёвкой чемодан

Есть женщины загадочные, есть – опасные, а есть такие, как моя тёща – Клара Дмитриевна Угрюмова, женщина-погодное явление. Она может разогнать облака одной фразой, вызвать бурю взглядом и создать зону турбулентности в твоей душе, просто появившись в дверях. А ещё она выиграла путёвку на курорт в Анапе.

– Аркаша, – сказала она, устремив на моего мужа взгляд, полный контроля и минеральной воды, – поедем втроём. Сама я в самолёт не сяду: у них, у пенсионеров, ноги отекают от давления.

Меня зовут Элеонора Бобкова, и я – бывший бухгалтер, ныне безработная детектив-любитель с аллергией на глютен, ложь и шорты на резинке. Когда Клара Дмитриевна предложила семейную поездку на Чёрное море, я подумала, что хуже быть не может.

Я ошибалась.

Гостиница называлась «Морской рассвет», но пахло там так, будто вчера был «морской закат» с рыбой и отчаянием. Комната нам досталась на третьем этаже, с видом на стену и криками с кухни.

Клара Дмитриевна мгновенно подружилась с администратором – женщиной по имени Светозара с голосом бас-гитариста и повадками охотничьей собаки.

– Моя тёща, – прошептала я Аркаше за завтраком, – хочет устроить переворот. Через три дня тут будет её режим.

Он хрюкнул в йогурт, но промолчал.

А вечером произошло первое странное событие: сгорел чемодан Клары Дмитриевны.

– Это покушение! – заявила она на весь холл гостиницы, стоя в халате и с зубной щёткой в руке. – У меня там были компрессионные гольфы, золотая цепочка и фотография любимого балкона!

Чемодан нашли на заднем дворе, обугленный, пахнущий лавандой и керосином. Полиция прибыла быстро, но отмахнулась:

– Случайность. Наверное, кто-то курил и швырнул бычок.

– На третий этаж?! – взвизгнула Клара Дмитриевна. – Да у меня там были резинки для волос с хлоргексидином!

Я всё записала. С чего-то же надо начинать расследование.

В гостинице были:

Антон Скибиди – тренер по аквааэробике. Бегал в обтягивающем и подмигивал всем, кроме Клары.

Галина-Кармелита – поэтесса с Кавказа, которая каждый вечер читала стихи в столовой, угрожая слушателям веником.

Сергей Глушаков – мужчина с лицом дачника, вечно копающийся в песке под предлогом «ищу монеты, а нашёл только истину».

Леля – загадочная массажистка с чёрной косой и акцентом, который менялся каждый день.

Клара подозревала всех. Особенно Скибиди:

– Он вчера смотрел на меня и щёлкал пальцами. Это код, я уверена.

На следующий день пропал крем от варикоза. Из мини-холодильника в номере!

– Кто-то хочет, чтобы мои ноги страдали! – рыдала Клара, натирая голени подсолнечным маслом.

Я зашла к Светозаре:

– Есть камеры?

– Только муляжи, – ответила она, – чтобы туристы думали, что мы цивилизация.

Ночью я решила устроить дежурство.

В 01:13 в коридоре послышались шаги. Я выглянула – и увидела, как в тёмном коридоре крадётся силуэт с чем-то похожим на зонтик.

Он скрылся в подсобке. Я подошла – дверь заперта. На ней – табличка: «Гладильная. Вход только с утюгом».

Утром Клара Дмитриевна нашла новую записку, аккуратно вложенную в её сумку:

«Следующая – подушка. Кто спит, тот не знает. А я – знаю».

Она рыдала. Я – фотографировала. Аркаша предложил уехать.

Но я была заинтригована. Здесь не просто скучный курорт. Здесь курорт с историей… или с чьим-то прошлым.

Глава 2. Шезлонг с подвохом

Если ты когда-нибудь думал, что шезлонг – это просто пластиковый лежак для ленивого загара, то ты ошибаешься. Это может быть и средством пытки, и оружием, и – как оказалось на этом курорте – орудием убийства. Или, по крайней мере, покушения.

Утро началось с визга. И не от чайки или ребёнка с ведёрком, а от Клары Дмитриевны. Она, в новом леопардовом купальнике и с маской на лице цвета облепихи, рухнула с шезлонга у бассейна. И не просто рухнула, а вместе с частью конструкции.

– У меня тут позвоночные узлы, а вы – такую технику безопасности?! – кричала она, махая синим полотенцем.

Я кинулась на помощь. Пока Аркаша собирал тёщины шлёпанцы, я осмотрела сломанный шезлонг. Кто-то подпилил ножку. Причем аккуратно, почти филигранно. Следы свежих срезов, немного опилок под плиткой у бассейна.

– Виола, – прошептала мне тёща, – это всё она. Эта с длинными ногтями. Вчера видела, как она гладила мой полотенце. Наверняка оставляла отпечатки.

Она имела в виду Галину-Кармелиту, поэтессу с веником и лицом в стиле «я знаю, кто ты в прошлой жизни».

Под вечер я решила допросить местный персонал.

Начала с бармена. Парень по имени Митяй, с усами, как у кота-каратиста.

– Кто ещё пользуется шезлонгами у бассейна?

– Все, – ответил он, лениво размешивая «мохито без мяты». – Но только у вашей мамы, пардон, тёщи, место всегда занято. Кто-то точно злится.

– Зависть – страшная штука, – философски сказала я, – особенно к леопардовому купальнику за 1999 рублей.

После обеда я случайно столкнулась с Кармелитой у душа. Она несла веник (всегда с собой), а на босой ноге у неё был глубокий свежий срез, будто её что-то ударило.

– Что случилось? – спросила я.

– Ударилась об злость человеческую, – ответила она туманно и ушла, оставляя после себя запах ромашки и уксуса.

Похоже, это было её алиби. Или попытка запутать.

Ночью я не спала. Затаившись на балконе с подзорной трубой из детского набора «Юный сыщик», я наблюдала за бассейном.

И увидела: к шезлонгам подошла Леля-массажистка, в чёрной накидке и с фонариком. Она что-то наклонялась, трогала, потом спрятала в халат тюбик от крема и скрылась в сторону прачечной.

Я тут же бросилась вниз. Нашла тюбик – он пах сильно и резко: смесью разогревающего геля и… канцелярского клея.

Утром Клара Дмитриевна пошла на массаж. И – угадай что? – в масле, которое ей втирали в спину, были следы клея. У неё началась лёгкая аллергическая реакция и истерика уровня «звоните губернатору».

Я вызвала полицию. Приехал знакомый мне ещё по делу об угнанной пицце майор Кочетков. Он не удивился.

– Вы, Виола, как магнит для криминала.

– Я просто в отпуск приехала, – грустно сказала я. – А тут снова кого-то пытаются прикончить, и снова – через тёщу.

Он забрал крем, тюбик, сделал пару снимков.

Итоги главы:

Кто-то подпилил шезлонг Клары Дмитриевны.

Кармелита выглядит подозрительно, но, возможно, просто эксцентрична.

Леля-массажистка явно подмешивала что-то в крем.

У Клары началась сыпь. У меня – подозрения.

У всех остальных – паника, но вежливая.

Глава 3. Муж с гарпуном

Есть женщины, которые чувствуют приближение беды на расстоянии. Например, моя тёща, Клара Дмитриевна Угрюмова, умеет почуять скандал в пределах пяти километров и всегда оказывается в эпицентре событий. Иначе, зачем бы она потащила нас – меня и мужа Аркадия – в «оздоровительный» курортный пансионат «Жемчужина солнца»?

Я – Элеонора Бобкова, в прошлом бухгалтер, в настоящем – безработная, но с активной жизненной позицией и врождённой тягой к криминалу (в смысле – к его расследованию, а не совершению).

А сейчас я стою на пляже и смотрю, как из моря вытаскивают мужчину… с гарпуном в бедре.

Случилось это в 10:43 утра. Солнце пекло так, что мозги начинали плавиться, а туристы – пахнуть, как шаурма с оливковым маслом. Я лежала на шезлонге, смиряясь с тем, что в пансионате нет кофеина, когда вдруг послышался крик:

– ОН УБИТ! ПРЯМО В ВОДЕ!

Я вскочила. Толпа собралась у кромки воды. Мужчина, по виду – лет пятидесяти, с горелым носом и бицепсами, как у варёной курицы, валялся на песке и стонал. Из бедра торчал гарпун. Да, гарпун, как в фильмах про пиратов.

Рядом суетился мой муж Аркаша, в чьих руках был… точно такой же гарпун, только пластиковый – из сувенирной лавки. Прекрасно.

Пострадавшего звали Сергей Глушаков, он жил в номере 213, приехал один, рассказывал всем, что он «копатель правды» и увлекается подводной археологией. Впрочем, никто не видел, чтобы он нырял – только копался в песке с металлоискателем, выкрикивая:

– Тут точно древнеримский браслет! Или обручальное кольцо мафии!

На него ворчали все. Особенно Клара Дмитриевна, которой он однажды наступил на сланец.

– Он мутный, – сказала она, – видно, что прячет что-то. Такие обычно либо беглые бухгалтеры, либо блогеры.

На месте «происшествия» уже толкались несколько человек:

Костя Ширяев – инструктор по дайвингу, которого не любил пострадавший.

Леля из массажного салона, в чьих руках подозрительно часто оказывались шприцы (якобы с маслом эвкалипта).

Таинственная Клара Угрюмова, т.е. моя тёща, которая как раз в это время «искала свои очки».

– Очки у вас на лбу, – напомнила я ей.

– Я другую пару искала. С прозрачным стеклом для слежки.

Где хранился гарпун?

Самое интересное: гарпун, оказавшийся в ноге Сергея, не принадлежал инструктору по дайвингу. Он это подтвердил при всех, чуть не разревевшись.

– Я свои всегда маркирую! У меня на каждом инициалы! К.Ш.!

– А на этом? – спросил я, подойдя.

– На этом – ничего. Только… странное пятно. Пахнет… перцем?!

Да. Гарпун был смазан перцовым маслом, и на нём был намотан тонкий волос. Тёмный, длинный. А таких волос – только у Лели.

У всех были причины:

Костя ссорился с Сергеем за зону дайвинга.

Леля – потому что Сергей называл её «шарлатанкой».

Клара – по наитию. Она просто не любила, когда ей наступают на обувь.

И тут всплыл новый факт: Сергей Глушаков шантажировал администрацию. У него была флешка с компроматом на «Жемчужину солнца». По слухам, в прачечной стирали не только простыни, но и паспорта.

Пока я копалась в вещах Сергея, притворившись волонтёром, нашла странную квитанцию:

«Хранение груза. Пляжный шкаф №17. Получатель – Угрюмова К.Д».

– Мам, ты что-нибудь хранишь на пляже?

– Я? Нет… хотя… погоди… это может быть… тот самый сундук!

Какой ещё сундук? Никто не знал. Но мы с Аркашей тут же побежали к пляжному складу. Внутри шкафчика №17 стояла коробка. В ней:

Ветхий фотоальбом с надписью: «Не вороши старое, если оно может всплыть»;

Карта с подводной зоной, где крестиком отмечен сектор под пирсом;

И… запасной гарпун. Точно такой же, как в ноге у пострадавшего.

Сергея увезли в больницу. Пока он был в бессознательном состоянии, по коридору пошёл слух:

– Он пришёл сюда за древним тайником. Там деньги. Или кости. Или то и другое.

А на двери нашей комнаты кто-то карандашом нацарапал:

«Следующий гарпун – в сердце. Не суйся, Элеонора».

Я вздрогнула. Клара – захихикала.