Тайна семьи Рамос

Полусонная Кэти в очередной раз плелась с подносом из кухни, и снова запнулась об развалившегося Бена. Она сощурила глаза от злости и незаметно дала ему пинка. Незаметно для всех, кроме Лукаса. Он, не зная, как лучше отомстить за своего друга, высунул язык. Эмилии пришлось вмешаться в этот балаган, и немного пожурив сына, она отправила его с Алисией погулять с собакой в саду. А сама заняла свой пост у постели Даниэля.

Нет, конечно, она не присела подле него, не гладила его по голове, не роняла на его мускулистую руку горячие слезы. Она разместилась в кресле неподалеку и внимательно разглядывала лежащего перед ней мужчину. С момента ухода врача прошло уже около двух часов, опиаты скоро ослабят своё действие, и он начнёт приходить в себя. Пока же Даниэль пребывал в относительном забытье. Казалось, что Эмилия впервые за последние несколько лет увидела своего мужа. На лбу появились новые морщинки, которых она раньше не замечала. У него была привлекательная внешность, черты лица были одновременно мужественными и тонко-очерченными. Видно было, что за эти несколько часов он заметно осунулся и побледнел. Пока она смотрела на него, на его бегающие глаза под тонкими веками, вздрагивающие руки… Ей было нестерпимо жаль этого человека.

Эмилии хотелось взять его большую горячую руку в свою, спросить, почему им суждено было прожить свою жизнь вот так. Почему она не могла любить его всем сердцем, а он не позволял ей этого. Почему…. Почему он так относился к их первенцу. Даже после его смерти он пресекал все разговоры о нём. Даже на его холмике в дальнем углу сада не было никакого обозначения. И памятником служил лишь куст вишни, заботливо посаженный старым Джоном. И цветы, которые Эми не уставала каждый день носить на его могилку. В последнее время, холмик стали украшать и некоторые игрушки, которые приносил Лукас.

Сейчас, когда жизнь Даниэля висит на волоске, мысли в голове Эми метались и сталкивались друг с другом. И среди этого урагана, даже среди этого урагана, она многое не могла простить ему. В напряженной унылой тишине прошло около часа, Эмилия склонилась над супругом с ватой, пропитанной нашатырным спиртом. Последние полчаса он стонал и метался на софе, подминая под себя простынь. Кожа вокруг раны на ноге была пунцового цвета. Подушка промокла от обильного пота, и нуждалась в замене. Периодически Даниэль выкрикивал яростные ругательства и стонал. Через несколько минут пары лекарства возымели свое действие, и он резко вскинул голову. Эми от неожиданности чуть не выронила пузырек из рук.

– Жарко! Мне нестерпимо душно! Дай мне пить…

Эмилия налила из графина холодной воды, и протянула стакан мужу.

– Где Бейкер? Неужели этот напыщенный индюк еще не пришёл?

– Даниэль, но мистер Бейкер уже был здесь рано утром…

–Видимо, что так… Даниэль окинул взглядом свою ногу – Но, почему же так жутко болит, чтоб его!

Эмилия немного помялась, а затем решительно выпалила на одном дыхании:

– Генри Бейкер настаивает на ампутации твоей ноги. Иначе ты можешь умереть. Так он сказал.

Даниэль Рамос широко раскрыл глаза от удивления. На несколько секунд он словно потерял дар речи, затем было видно, как какая-то мысль завладела им, и он, задыхаясь от возмущения, выпалил:

– Да как посмела эта собака предложить МНЕ такое? Мало того, что грязный вонючий боров вчера одержал надо мной верх, так теперь этот местный докторишка отхватит мне ногу!

Видно было, что ему с трудом удавалось произносить слова. И чем больше он буйствовал, тем сильнее боль овладевала его телом и сознанием. Эмилия предполагала, что этот разговор примет такой оборот. Но она чувствовала свою обязанность уговорить мужа, чтобы сохранить его жизнь. Впрочем, не питала иллюзий о том, что он станет её слушать.

– Дай мне обезболивающее, Эми! В конце концов, сколько можно терпеть…

– Но, Даниэль, следующую дозу теперь можно будет принять не раньше, чем через три часа! Мне очень жаль… Мистер Бейкер сказал, что операцию крайне важно провести в течение сегодняшнего дня. У него будет все готово к шести вечера. И мы просто не успеем получить консультацию другого специалиста. Ты понимаешь, какой это риск!? Ты можешь умереть!..

– Налей хотя бы виски!

– Прости, но врач запретил тебе выпивать.

– Эмилия, налей мне стакан виски! И можешь идти к лешему, на пару с мистером Бейкером!

Эмилия поняла, что разговор окончен. Она взяла из бара начатую бутылку спиртного, поставила перед мужем на чайный столик, и поспешила выйти из комнаты. Конечно, это его полное право – решать, как поступить с ногой, но какой же у него тяжелый характер! Эми был необходим глоток свежего воздуха, она стремительно открыла дверь и почти столкнулась с конюхом.

Адриан переминался с ноги на ногу, и теребил в руках свою шляпу. Он был на удивление стеснительным, но очень ответственно выполнял свою работу и поручения. Видно было, что он не решается что-то сказать.

– Адриан, ты что-то хотел? Я тороплюсь.

– Извините, госпожа Рамос. Я шёл из столовой и случайно услышал, о чем шла речь в гостиной. Мне очень жаль моего господина, и я знаю какой непреклонный у него характер. Сегодня, когда я ездил в аптеку за лекарствами, я увидел объявление какого-то приезжего доктора. Аптекарь сказал, что это молодой человек, с опытом, он приехал в наш городок несколько дней назад и, судя по всему, собирается заниматься частной практикой. Больше я о нем ничего не знаю. Но, возможно, вам стоит пригласить его в усадьбу. Ещё раз простите за дерзость.

Эмилия с удивлением посмотрела на него. Она не ожидала, что в их маленький городок может приехать молодой специалист. И эта новость была ей неизвестна. Впрочем, если учесть какой уединенный образ жизни она ведет, в этом не было ничего удивительного. В задумчивости она провела рукой по волосам, задержалась на одной пряди, и стала её накручивать. Эта привычка была у неё всю жизнь, сколько она себя помнила.

– Спасибо, Адриан. Да, ты прав. Мы должны использовать все возможности. Ты знаешь, где он остановился? Сможешь пригласить его к нам?

– Да, госпожа. Я сейчас же за ним отправлюсь! Он снял себе небольшое помещение у аптекаря. И оно находится там совсем недалеко.

Новый доктор.

Вильям оглядел своё новое пристанище. Это было небольшое жилое помещение, включающее в себя две светлые комнаты, объединенные общим коридором. Одна из комнат, в которой он сейчас находился, совмещала спальню и гостиную. Другая была отведена под небольшую столовую, но Вильям решил использовать её как приемную для посетителей. Также в его распоряжении был огороженный кусочек сада, где стоял столик и два садовых стула, оттуда же был спуск в подвал.

Когда Вильям приехал в этот город, он имел лишь примерный план действий, цель его не была достаточно сформирована. Она обрывалась на стремлении взглянуть в лицо женщине, которая смогла за деньги продать своего безобразного ребенка. Ступив на пыльную дорогу, ведущую в центр города, было решено в первую очередь обратиться за помощью в местные аптеки. Таковые встретились на его пути всего две. На первой был железный засов, а во второй его радушно принял её владелец мистер Джеймс Хопкинс. Это был тщедушный мужчина, чрезвычайно худого телосложения. По наклону его туловища, и характерным складкам вокруг рта, Вильям сразу предположил, что Хопкинс страдает от гастрита, либо язвы желудка. И про себя уже решил, что непременно постарается ему помочь справиться с этим неприятным недугом. Супруга мистера Хопкинса, напротив, была очень пышнотелой и румяной. Когда супруги стояли рядом друг с другом, складывалось забавное впечатление, что Роза Хопкинс ест за себя и своего суженого. К счастью, у неё тоже был очень милый характер. Сей факт подтвердился тем, что по прошествии не более двадцати минут после заселения, она стояла на пороге с тарелкой дымящихся вафель с абрикосовым джемом.

У Вильяма было совсем немного денег, которых хватило оплатить только два месяца аренды. Признаться, Вильям совсем не видел своего будущего по истечении этого времени. Но, он рассчитывал заработать немного денег, оказывая медицинскую помощь нуждающимся в лечении.

И сейчас, когда по прошествии четырех дней его пребывания здесь, раздался первый стук в дверь приемной – это было расценено Вильямом, как большое везение. Тем более, его приглашали к больному в крупную усадьбу, что сулило неплохой заработок. Служащий данной усадьбы, который за ним приехал, очень просил поторопиться, в общих чертах обрисовав ситуацию. Вильям немного волновался, так как обычно имел дело с сельскими небогатыми жителями. Он впопыхах собирался, стараясь не забыть взять с собой все инструменты и лекарства, которые могут ему понадобиться. У Вильяма был всего один приличный костюм, и данный случай обязывал в него облачиться. Он очень выгодно подчеркивал достоинства его фигуры, а завершением образа стали кожаные ботинки, которые, если можно так сказать, достались в наследство от Брендона Смолла. Вильям заметил, что произвел нужный эффект своим внешним видом на конюха, который ждал его на улице возле дома. Адриан взял увесистый саквояж доктора, и помог ему разместиться в кэбе.

Пока кэб мчал их по ухабистым дорогам, Вильям разглядывал в окошко окрестности. Он любил осень, и каждый раз с трепетом и предвкушением ждал от неё каких-нибудь перемен. Для него она была не просто временем года, осень для Вильяма была как весна для всего остального живого мира. Это было время обновления, время, когда природа сливалась в унисон с его внутренним состоянием. Приятно было грустить и думать вместе, когда шёл дождь. Вертеть в руке огненно-красные листья, такие красивые и нарядные в конце своего существования, в очередной раз, восхищаясь задумкой Создателя. Словно эти последние дни были целью всей их короткой жизни, и они кричат всему окружающему миру – самое главное вас ждет в итоге!

Дорога до усадьбы семьи Рамос заняла около часа езды. В холле большого, дорого и со вкусом обставленного, дома, Вильяма встретила служанка. Адриан откланялся, заверив в том, что с удовольствием отвезет доктора обратно, когда тот будет к этому готов. Кэти приняла у доктора легкое верхнее пальто, и поспешила проводить в гостиную, где его ожидала госпожа Рамос. При этом она неотрывно, и даже с каким-то вызовом, смотрела на материю, которая прикрывала часть его лица. Но Вильям успел привыкнуть к подобным взглядам, он старался не придавать им значения, и они его больше не раздражали.

В этот день, когда Вильям переступил порог гостиной, он впервые увидел Эмилию Рамос. В комнате также настойчиво давал знать о своем присутствии больной, но вначале на несколько минут всем его вниманием завладела эта женщина. Чем-то она приковала его к себе, и не хотела отпускать. Мягкий дневной свет ложился на её грациозный облик, это скромное бархатное платье лилового цвета очень ей шло, оно подчеркивало золотистые искорки в немного грустных, светло-зеленых глазах. Её руки, сложенные на коленях одна на другую, нервно подрагивали. Она не торопилась нарушить молчание, похоже было, что её тоже увлек образ этого молодого человека. Наконец, когда Вильяму показалось, что молчать дольше уже было бы неприлично, он решился заговорить первым.

– Разрешите представиться, госпожа Рамос. Меня зовут Вильям Смолл. Я врач, прибыл по Вашему поручению.

– Смолл? Вы говорите…. Она притупила взгляд, и отвела его в сторону, как будто пыталась собраться с мыслями. – Как странно… Когда-то у нас уже был один знакомый врач с такой фамилией, он даже жил здесь какое-то время.

– Возможно, это был мой дядя Брендон Смолл. Он вёл врачебную практику в этих краях.

– Так Вы его племянник? Извините, и Вас зовут Вильям?

– Да, всё верно. Я могу осмотреть больного?

Эмилия неотрывно смотрела на Вильяма, пытаясь осмыслить, как возможно такое совпадение. И эта материя на лице, прикрывающая всю его нижнюю часть. Неужели, у Брендона Смолла был племянник с таким же увечьем, как у её несчастного сына? Почему она не знала об этом? Возможно, именно этим и объяснялся такой интерес этого врача к её Вильяму? В её голове вертелось ещё много вопросов, которые она не могла озвучить. Она смотрела на плавные и уверенные движения этого молодого человека, и думала о том, что её сын тоже мог бы стать, несмотря ни на что, успешным человеком. Воспоминания, которые часто не давали ей покоя, снова нахлынули на неё, и погрузили в пучину бездны. Она в мельчайших деталях снова и снова проживала тот день, когда держала в объятиях своего сына в последний раз. Материнское сердце сжималось от боли и несправедливости, в горле стоял ком, глаза застилала жгучая пелена. Молчаливое время осмотра немного привело её в чувство, она смогла взять себя в руки, решив за ужином аккуратно разговорить молодого доктора, чтобы узнать о нём больше.

Уже после беглого осмотра, Вильям понял, что ему предстоит нелегкая работа. Перед ним лежал мужчина лет пятидесяти, крепкого телосложения, с судя по всему твердым и жестким характером. Он, проваливаясь в забытье, то крепко сжимал брови, очевидно решаясь вступить в схватку, то, не удержав их в таком положении под приступом боли, являл собой вид жалкого беззащитного человека. Это было игрой контрастов. Иллюзией силы в борьбе с суровой реальностью. Вильяму сложно было решиться и взять на себя ответственность за лечение этого тяжелого больного. Но ему нужно было заработать репутацию, нужны деньги, и кроме всего прочего это место и его жители чрезвычайно заинтересовали его, и ему хотелось бы здесь задержаться. К тому же, супруга Даниэля Рамос утверждает, что он отказывается от оперативного вмешательства, а помочь человеку – было и долгом, и желанием Вильяма.

– Госпожа Эмилия, я не стану Вас слишком обнадеживать. Ранение достаточно серьезное, вероятно, что большая берцовая кость раздроблена. Мой коллега был прав, когда настаивал на ампутации конечности. После проведения данной операции, у больного было бы больше шансов на выздоровление. Но если господин Рамос категорически против, то я возьмусь за лечение, и обещаю, что сделаю всё, что в моих силах. Сейчас я выпишу кое-какие лекарства, опиаты долгое время давать нельзя, так как они формируют стойкое привыкание. Но в течение ближайших трех дней без их применения не обойтись. Предполагаю, что сегодня ночью будет самый пик обострения, и если больной перенесет его благополучно, то у нас есть все шансы на успех.

Всё время, пока молодой врач говорил, Эмилия неотрывно смотрела в его глаза. Она думала о том, как невероятно красив этот юноша. Его прямой открытый взгляд карих глаз, густые волосы, выразительные мужские брови – всё сливалось в лаконичную картину. Да, речь была немного приглушенной и не отличалась четкостью, и во время разговора появлялось непреодолимое желание убрать с лица ткань. Желание, спорящее со страхом, и боящееся разочарования. Эмилии хотелось проникнуть в жизнь этого юноши, узнать какие тайны скрывает этот кусочек материи на его лице. Но она была очень тактична, и боялась его ранить.

– Мистер Смолл, скажите, если Бог будет милостив к моему супругу, он сможет ездить верхом? Он не мыслит жизни без этого.

– Смотря – насколько Он будет милостив. Несмотря на то, что рот Вильяма был прикрыт, по тому как смягчилось его серьезное лицо, было заметно, что он улыбнулся. – Я не люблю делать долгосрочные прогнозы, но что очевидно уже сейчас – на ногу нельзя будет давать сильную физическую нагрузку, иначе не избежать воспаления.

– Спасибо Вам, доктор. Разрешите пригласить Вас присоединиться к нашему с сыном ужину?

Такое простое проявление вежливости чрезвычайно смутило Вильяма. Конечно, это не могло быть издевательством со стороны этой милой женщины. Но, при всём желании, он бы не смог согласиться. Немного погодя, он смог из себя выдавить:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.