Грубиян на одну ночь

Глотнув кофе, слегка им давлюсь и откашливаюсь в кулак.

Найдя меня глазами, она изображает очень правдоподобное безразличие, с которым мирюсь.

Овеяв новой свежей порцией своих потрясающих духов, усаживается на стул напротив.

Пока изучает дохлый натюрморт перед собой, тупо жду, упершись ладонью в колено.

Взгляд сощуренных карих глаз ползет вверх по моей груди и шее. Поднимается выше и упирается в мои глаза.

Молча смотрим друг на друга.

Это мог бы быть момент истины, но решаю не сдавать знамен.

Оценив мое тупое упертое молчание, она протягивает руку и сминает в кулаке бумажный цветок, лениво объявляя:

– Терпеть не могу белые цветы.

– Жаль.

Резанув по моей физиономии глазами, берется за кофейный стакан и снимает с него крышку.

– Имя у тебя есть, фокусник? – интересуется между делом, изучив содержимое.

– Мне интереснее ваше, – решаю сыграть в игру «кто кого».

Не сомневаюсь, что узнать ее имя от нее самой мне не судьба. Но узнать его с каждой секундой хочется все больше. Еще больше хочется понять, кто же она на самом деле такая: содержанка, обольстительная сука или что-то иное. Сам не знаю, чего хочу, но покладистости от этой дамы на сто процентов ждать не стоит даже тому, кто сумел ее приручить.

Эта мысль рождает лихой протест в душе. Если у нее есть мужик… я ему вроде как завидую. Хотя бы потому, что он ее трахает, но я вдруг понимаю, что мне не хочется секса ради секса. С ней мне хочется чего-то другого.

– Можно на ты, – выхватывает она из кучки сахарных пакетиков один.

– Не положено, – упираюсь, понятия не имея, с какой стороны к ней подкатить так, чтобы мне на башку не надели поднос.

Теряю мысль, потому что в следующую секунду ее рука взмывает вверх, задевая кончиками пальцев большой стакан латте.

Колени и бедро окатывает порцией ни фига не остывшего кофе.

– Блядь! – вскакиваю, морщась и тряся ладонью, с которой на пол слетают горячие капли.

– Оу-у… – прикрывает рукой губы и распахивает свои потрясающие глаза.

Отряхиваю джинсы, чертыхаясь.

– Большие мальчики не плачут? – наблюдает за мной, отодвигаясь от залитого кофе стола.

– Плачут, – гаркаю. – Когда яйца дверью прищемит.

– Берегите яйца, капитан Стрельцов, – советует ехидно.

Вскинув на нее глаза, хватаю с соседнего стола стопку салфеток.

Складывает на груди руки, изображая скуку.

Пихнув ногой стул, направляюсь к туалету. Попавшийся на входе под ноги мужик шарахается, пропуская меня вперед.

Помыв руки, швыряю горсть салфеток в ведро. Когда выхожу в торговый зал, понимаю, что меня хорошенько поимели, потому что за столом никого, и мелькнувшие желтые шашечки такси за окном намекают на то, что меня поимели дважды.

Глава 7

Марго

– Капучино?

Беру возникший на столе кофейный стакан и отрываю глаза от монитора.

– Спасибо, – растягиваю губы в улыбке, адресуя ее пространству и своему новому оператору Матвею.

Парень беззастенчиво пялится, ну просто нахрапистая милашка. Из той категории, которая по всем карманам раскладывает презервативы на всякий случай. Кажется, я должна донести до него, что не трахаюсь с двадцатидвухлетними подчиненными. В последний год своей жизни я вообще утратила желание «трахаться». Я утратила интерес к мужикам и их гениталиям, с которыми они так носятся. Наверное, это дерьмовый признак – в двадцать девять расхотеть всех мужиков.

Возникшую в горле горечь запиваю кофе.

Пристроив бедро к краю стола, Матвей поясняет:

– Там, на площади, открыли фудтрак. Ну, типа кафешка на колесах…

– Я знаю, что такое фудтрак, – делаю глоток из принесенного им стакана, проваливаясь в календарь телефона.

По шее стекает капля пота. Беру настольный календарь и обмахиваюсь. Платье липнет к телу. Кондиционер сломался. Бардак. В офисе сонное царство и общее желание сдохнуть от духоты.

– Ты ведь капучино пьешь?

Не помню, когда мы перешли на ты.

– Иногда.

– Так… какие у нас сегодня планы? – меняет он тему.

– Десять утра, Матвей, – поясняю ласково. – Пока никаких.

– Да уж, – посмеивается он. – В городе скука смертная, не Москва. Ничего не происходит.

– Тебе так кажется, – заверяю его.

Как бы то ни было, в городе мне никогда не было тесно, а восьмилетний опыт работы в журналистике научил, что всегда что-то где-то происходит. Главное – это продать.

– Маргарита Максимовна… – за спиной Матвея вырастает Степан, офисный водитель.

Ура!

Запыхавшись, кладет на стол ключи и документы от моей машины.

– Вот… Все сделал. Машину забрал. Припарковал прямо у входа…

– Степочка, – мурлычу, – что бы я без тебя делала! Буду должна…

– Ну что вы, Маргарита Максимовна, – краснеет еще больше. – Если что надо, только скажите.

Послав ему благодарную улыбку, сгребаю в сумку ключи и документы.

– И… это… – застенчиво лепечет Степа. – Отличный выбор.

– Спасибо, – бормочу.

Отличный выбор, чтобы встряхнуть мое «любимое» болото.

– А что с машиной? – тянет Матвей.

– Ничего, – отрезаю, не желая вдаваться в подробности того, почему моя машина два дня подпирала забор Влада Калинкина.

Во-первых, мне некогда было ее забрать, а во-вторых…

Прикрыв глаза, делаю медитативный вдох.

Просто в задницу все. Безмозглого капитана Стрельцова туда же.

Здоровенный неотесанный чурбан. Кретин.

– Да? – срываю с рабочего телефона трубку.

– Зайди, – слышу отрывистую команду.

Положив на место трубку, встряхиваю прилипшие к затылку волосы и встаю из-за стола.

Две минуты спустя вхожу в приемную гендиректора городского телеканала, отвесив его секретарше слащавое «доброе утро».

– Садись, – шевелит губами Миллер, указывая подбородком на стул.

Рассевшись в своем кресле, мой руководитель прижимает к плечу ухом телефонную трубку.

Обойдя трехметровый стол для переговоров, опускаюсь на стул и кладу ногу на ногу.

Охлажденный кондиционером воздух его «апартаментов» посылает по моей влажной коже мурашки. Скользнув глазами по широким мужским плечам, затянутым в белую рубашку, отворачиваюсь к окну.

Годы Дмитрия Миллера не испортили. Выглядит отлично.

Глубоко, где-то очень глубоко в сердце сжимается капризный участок. Тот, который отвечает за память, видимо.

Полгода назад, когда Дмитрий Миллер объявился в редакции в качестве нового гендира, меня чуть не стошнило прямо на стол.

В восемнадцать мы с ним трахались везде, где приспичит. В основном на заднем сиденье его пижонской тачки. Я была влюблена, он говорил, что тоже. А потом он сходил в армию, вернулся и женился на моей подруге. С тех пор у меня нет подруг.

Сейчас Дима – глава семьи, красавец-мужик и успешный руководитель. Лена рожает ему так, будто один год без беременности – это потраченное без пользы время.

В очередной, сто пятидесятый раз в своей жизни, я желаю им обоим идти все в ту же задницу. За что ненавижу себя, так это за то, что десять лет спустя мне все так же больно. Но еще больше я ненавижу себя за то, что мой идиотский мозг любит раздумывать о том, что было бы, если…

Если бы это была не она, а я.

Какой могла бы быть моя жизнь, если…

На хер.

Взгляд его голубых глаз находит мой. Мужчина выставляет вперед указательный палец, прося минуту.

Ненавижу оглядываться.

У нас мирный договор, но, когда его взгляд невзначай опускается на мою грудь, а потом на ноги, мне хочется дать ему в нос.

– Мне нужен материал, – кладет трубку, постукивая по столу пальцами.

Любуюсь его руками. Я всегда по ним сохла.

– Доброе утро, Дмитрий Александрович, – отвечаю миролюбиво.

– Доброе утро, – откидывается на стуле.

Покрутив шеей, спрашивает:

– Как дела?

– У меня дела всегда отлично. Ты же в курсе, – расслабленно болтаю ногой и пристраиваю подбородок на кулак.

– Вижу, – изучает мое лицо.

Кокетливо выгибаю брови.

– Ты не меняешься, – глубоко вдохнув, сверлит меня взглядом.

– Зачем мне меняться? Во мне что-то не так? – улыбаюсь, пряча за этой улыбкой злость от этого дебильного замечания.

– Нет… – бормочет, ослабляя галстук. – В тебе все так.

– Спасибо, – стряхиваю с плеча «пушинку». – Слушаю и повинуюсь – намекаю на то, что готова выслушать его «хотелки».

– Мне нужен репортаж, – повторяет, превращаясь в «босса». – Наташа отсняла какую-то дичь, нам нужно завтра что-то дать в вечерний эфир вместо ее материала.

– У меня запасы не резиновые, – сообщаю ему.

– Я знаю. Но мне очень нужно. Пожалуйста.

Хрипловатые нотки его голоса гонят по спине мурашки.

Никогда я не дам ни Миллеру, ни другому женатому мужику до себя дотронуться, но это не значит, что я отпустила прошлое. Почему я не могу его отпустить? Потому что гребаная мысль «если бы» продолжает трахать мой мозг.

– Интервью с мэром подойдет? – решаю сжалиться, просто потому, что не хочу торчать в душном офисе еще хотя бы пять минут.

– О чем?

Переведя глаза на породистое лицо своего босса, мягко, как маленькому, поясняю:

– О погоде, Димочка. О чем же еще?

Глава 8

Марго 

– Мне готовить аппаратуру? – слышу бодрый голос Матвея с пассажирского сиденья.

Это похвальное рвение решаю вознаградить каким-нибудь пригласительным. Может, в новый ресторан. Кажется, у меня этот пригласительный где-то был…

Нажав на тормоза, откидываю солнцезащитный козырек. Подкрашиваю губы и взбиваю у корней волосы, игнорируя сигнал клаксона сзади.

– Нет, – говорю парню.

Развалившись на сиденье, он молча и с наигранным интересом за мной наблюдает.

Таскать с собой повсюду зарвавшегося пубертатника утомительно, но я сама его выбрала, потому что редакции нужна свежая кровь.

Вздохнув, протягиваю ему чип-ключ от своей машины.

– Погуляй пока. И припаркуйся. Только не поцарапай, – предупреждаю, забирая с заднего сиденья сумку. – Справишься?

– Легко! – встрепенувшись, выходит из салона.

Оббежав капот, открывает мне дверь.

Водитель в черном «Мерседесе», которому заблокировала проезд, агрессивно жестикулирует.

Отвали.

Делаю ему ручкой и улыбаюсь, направляясь к крыльцу мэрии.

Чернышов никогда не начинает рабочие встречи раньше двенадцати, поэтому есть шанс занять у него полчаса в рамках «взаимопомощи». Если переложить нашу взаимопомощь друг другу на цифры и округлить, то счет выйдет «один – один». Стоило бы позвонить, но эффект неожиданности мне нравится больше.

– Благодарю, – посылаю улыбку солидному седому мужику, который придержал для меня дверь.

Охранник на турникете встает со стула, собираясь включить мою нелюбимую шарманку.

– Добрый день, – дергает за козырек фуражки. – Гм… пропуск?

Если бы у меня был пропуск каждый раз, когда нужно сюда попасть, я была бы в полной заднице.

– Дама со мной, – объявляется за спиной «солидный» и «седой». – Открывай, открывай… – кладет ладонь на мою талию, подталкивая вперед.

Пф-ф-ф…

Мужчины – очень предсказуемые животные.

– Не перевелись еще джентльмены, – благодарю его, толкая перекладины.

Мой случайный рыцарь довольно хмыкает, проходя следом.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж и вхожу в приемную мэра, готовясь к встрече с его секретаршей.

Увидев меня на пороге, старая грымза превращается в настоящего питбуля. В каком питомнике Чернышов вообще ее откопал? Я не нравлюсь ни одной секретарше в городе, но этой особенно. К счастью, мне на это наплевать.

– У него занято! – вскакивает она из-за стола. – И посетитель ждет!

– Разберемся, – прохожу мимо и скрываюсь за дверью широкого коридора между кабинетом Чернышова и приемной его бешеной секретарши.

Снова духота.

Закрыв за собой дверь, утопаю шпильками в старомодном ковре, рассчитывая осушить чертов кулер. Он у окна. Замерев, смотрю на выстроенные вдоль стены стулья. Приоткрываю рот, и мое потрясение ни черта не наигранное, потому что на крайнем стуле, вытянув перед собой ноги и сложив на груди руки, спит мой недавний знакомец.

Капитан Стрельцов собственной персоной.

Что за сказочное дерьмо?!

Не шевелясь, осматриваю крепкое, растянувшееся на стуле тело.

Он крупнее, чем я запомнила.

Все в тех же потертых джинсах, видавших виды «Адидасах» и белой футболке вместо клетчатой рубашки, в которой он проводил со мной свои идиотские розыскные мероприятия.

Ну и босяк.

Футболка заправлена в джинсы, демонстрируя совершенно плоский живот.

Смотрю на его скрещенные в коленях ноги и на то, что у него между ними.

В животе чувствую забытое, но знакомое шевеление, потому что мое чертово спящее либидо вдруг собралось приподнять свою больную черепушку.

Откинув на стену голову с коротким ежиком волос и выгнув жилистую загорелую шею, Стрельцов спокойно дышит. Обтянутая футболкой грудь поднимается и опускается.

От того, что ситуация повторяется во всех своих идиотских мелочах, я готова истерично расхохотаться.

На правой щеке у него ссадина. Правая бровь рассечена и заклеена пластырем.

Приоткрыв глаза, он поворачивает голову. Склонив набок свою, восстанавливаю события.

– Доброе утро, – говорю сухо.

Замерев, смотрит на меня, а потом моргает и трясет головой, будто не верит глазам.

– Сложное задержание? – усмехаюсь, рассматривая побитую, заросшую темной щетиной физиономию.

В ней нет ничего смазливого. Юношеского тоже. Прямые брови, прямой нос, квадратный подбородок, пара горизонтальных морщин на лбу. Красивый? Может быть, если присмотреться, а я этого делать не собираюсь.

Ползет взглядом вверх по моим ногам, животу, плечам и останавливается на лице.

– Задержание прошло в штатном режиме, – хрипит, выпрямляясь.

Сонные нотки его голоса звучат неожиданно интимно.

– То есть я тоже могла вас ударить? – бросаю ему.

– Вы могли попробовать, – упирает локти в колени.

Трет ладонями лицо, явно не собираясь ничего добавлять.

Костяшка левой руки сбита, и у него нет обручального кольца. Или еще каких-то.

Длинными загорелыми пальцами давит на глаза и снова трясет головой.

Эта усталость выглядит очень натуральной. Страшно представить, что он из себя представляет, когда выспится по-человечески.

Резко отвернувшись, иду к кулеру и выхватываю из держателя одноразовый стакан.

– А здесь у вас что, опять задержание? – мотаю головой в сторону двери с орущей табличкой. – С виду все сходится, – намекаю на его благородную привычку спать на заданиях.

– Личное дело, – слышу за спиной.

– Какое совпадение, – оборачиваюсь, поднеся стакан к губам.

Глядя на меня исподлобья, тихо произносит:

– Если собираетесь вылить это на меня, я буду сопротивляться.

– Боже, что это? – выгибаю брови. – Чувство юмора? Откуда?

– Я предельно серьезен.

– Как страшно, – бормочу, допивая воду и пряча улыбку.

Бросаю стакан в ведро и набираю еще один.

Подойдя к Стрельцову, останавливаюсь напротив.

Смотрит на меня с предупреждением.

В ярком утреннем свете вижу, что у него зеленовато-голубые глаза. Вокруг носа веснушки, а щетина отливает еле заметным рыжеватым оттенком. Вижу, что он красивый, хоть и с натяжкой.

– Это для принятия внутрь, – протягиваю ему стакан, миролюбиво улыбаясь.

Скользнув взглядом по моему лицу, переводит его на стакан.

Терпеливо жду, пока мозги у него проснутся.

Протянув руку, выпрямляется и встает рядом со мной в полный рост.

Смотрю вверх и делаю шаг назад. Он достаточно здоровый, чтобы давить габаритами, хотя на шпильках мне не нужно ломать шею, желая посмотреть ему в глаза. Но, когда ладонь со сбитыми костяшками вдруг накрывает мою вместе со стаканом, ощетиниваюсь:

– Полегче, капитан.

Нос заполняет запах стирального порошка и мужчины. Я завязала с мужиками. И этого хочу отправить к его собратьям. К той самой команде, которая трахает меня глазами, мечтая трахать по-настоящему, но только без гребаных обязательств.

Его шершавая горячая ладонь царапает кожу.

– Глеб, – представляется, тараня меня взглядом.

– Иди в задницу, Глеб, – вырываю руку.

За спиной скрипит дверь.

Отскочив в сторону, вижу, как из кабинета Чернышова, сверкая глазами, выходит его бывшая жена. Растрепанная и покрасневшая. Увидев меня, сжимает губы. Обычно в такой ситуации всем гребаным женам нашего городского бизнес-сообщества я отвечаю соразмерно – раздражающими улыбками, но сейчас мне в самом деле на нее плевать.

Отвернувшись к окну, стряхиваю ладонь.

Глава 9

Марго

– Привет, – голос Руслана Чернышова за спиной звучит как скрежет наждачки.

Повернув голову, вижу, как он протягивает руку этому Стрельцову, очередь которого я собираюсь подвинуть вместе с его «личными делами».

Вид у нашего мэра слегка взбешенный, но он умеет держать себя в руках, даже когда у него хвост горит. Я знаю его с университетской скамьи, хоть он и старше на три года. В ту пору я сходила с ума по Миллеру, а Руслан сидел на очень коротком поводке у своей бывшей жены. Не знаю, на кой черт было его так ревновать, он, кроме нее, никого не видел, но я и сама вела себя не лучше. Закатывала Миллеру сцены, а потом мы бурно мирились. А потом он решил, что, когда речь заходит о женитьбе, дочь директора завода подойдет лучше, чем дочь свободного художника-неудачника. Правда, теперь он не неудачник, но по-прежнему «свободный».

– Привет, Маргарита, – Руслан переводит на меня взгляд непроницаемых голубых глаз.

Игнорируя то, что край его белой, идеально отглаженной рубашки выбился из-за ремня брюк, говорю беспечно:

– У меня ЧП.

Положив на пояс руки, он делает глубокий вдох и переводит взгляд с меня на Стрельцова, потом обратно.

Судя по всему, выбор сложнее, чем кажется, но без предупреждения я заявляюсь к нему в офис не так уж часто.

– Глеб, – говорит наконец-то, – пропустишь даму вперед?

– Конечно.

Глеб.

У меня слишком хорошая память на имена и лица, чтобы забыть бравого капитана по щелчку. У меня также неплохо развита логика, поэтому, обернувшись, смотрю на него с подозрением.

Что он вообще делал два дня назад под забором у Калинкина? Теперь не сомневаюсь в том, что не дежурил на задании.

В ответ он кладет руки в карманы джинсов и отвечает мне прямым, но ни черта не безобидным взглядом. Безобидного в этом типе нет ничего.

Встряхнув сумку, прохожу в кабинет, не оглядываясь.

Час спустя у меня есть материал о планах по благоустройству города, приправленный харизмой Чернышова и кое-какими цифрами. Камера его любит, и это очень полезное свойство для любой карьеры, не только политической.

– Спасибо, ты душка, – благодарю Чернышова, пока Матвей собирает аппаратуру.

Посмотрев на часы, Чернышов говорит:

– На следующей неделе праздную день рождения. Будут только свои. Присоединяйся.

– Как недальновидно, – пеняю в шутку, намекая на то, что в его положении устраивать вечеринки только для «своих» не положено.

– Да и насрать, – отмахивается он.

– Я могу это записать? – улыбаюсь.

– Ты акула, Марго, – лениво смеется.

– Только иногда, – бросаю, направляясь к двери.

– Возьми у Надежды информацию.

– Издеваешься? – дую губы. – Твоя секретарша отправит меня на Камчатку.

Посмеиваясь, Чернышов снимает трубку рабочего телефона и, глядя на меня, проговаривает в нее:

– Надя, выдай Маргарите информацию по субботнему мероприятию.

Махнув ему рукой, открываю дверь и пропускаю вперед Матвея вместе с его сумками.

Бросив взгляд на коридор, отмечаю, что Стрельцов не спит.

Пристроив к стене плечо и сложив на груди руки, терпеливо ждет своей очереди прямо напротив двери. Молчаливый, неподвижный и невозмутимый.

Цепкий блеск его глаз на секунду поглощает мое внимание, и я опять возвращаюсь к изучению его лица. Грубоватых, но не отталкивающих линий носа, губ, заросшего щетиной подбородка. Он рассматривает мое лицо в ответ, и у меня, кажется, тепловой удар, потому что отворачиваюсь я только тогда, когда мой оператор с возней и бормотаниями покидает коридор. Молча прикрыв за собой дверь, бесшумно ступаю по ковру и выхожу из коридора вслед за Матвеем, не потрудившись попрощаться.

Вернувшись в офис, сдаю материал монтажеру и даю ему парочку напутствий, после чего возвращаюсь на свое место в ожидании, пока он пришлет готовый материал.

Отдел пустой, потому что дышать здесь по-прежнему нечем.

Сбросив туфли, собираю волосы в пучок и втыкаю в него карандаш. Вношу в свой календарь мероприятие по случаю дня рождения Чернышова, прикидывая, что могла бы презентовать ему в качестве подарка.

– Как прошло?

Развернув стул, вижу Миллера.

Отсутствие галстука и закатанные до локтя рукава рубашки делают его притягательно-сексуальным. Расслабленно-успешным. Полная противоположность двадцатилетнему мудаку, которого я когда-то знала. И этот новый облик вызывает желание сравнивать. Сравнивать себе во вред, ведь там, за фасадом этой успешности, он все тот же. Мой первый мужчина и моя… единственная любовь.

В мой первый раз я орала и просила его достать из меня свой член, а он кончал и умолял меня потерпеть. А потом мы начали снова. Моя жизнь – полное дерьмо, если я опять и опять возвращаюсь в те дни, как мазохистка.

Положив ладони в карманы брюк, он осматривает офис, а потом и меня.

Вместо того чтобы спросить, какого черта он сюда притащился, отвечаю:

– Отлично.

Помедлив, флегматично интересуется:

– Спишь с ним?

Запрокинув голову, смеюсь.

Кажется, этот смех назревал во мне давно. Еще с тех пор, как Дмитрий Миллер занял свой кабинет, заново вломившись в мою жизнь. Я знаю, что последние пять лет он жил далеко, а где именно, никогда не интересовалась. Мне не нужны подробности его жизни, пусть оставит их себе.

Достав из волос карандаш, бросаю его на стол и надеваю туфли. Забросив в сумку телефон, вешаю ее на плечо и подхожу вплотную к этому гребаному мудрецу. Глядя в его умные и циничные глаза, просвещаю:

– В отличие от тебя, мне не нужно снимать трусы, чтобы добиться чего-то в жизни.

Желваки на его скулах дергаются. Красивые губы становятся тоньше.

– Метко, – говорит бесстрастно.

– Обращайся, – развернувшись, убираюсь подальше от него и от всего, что он с собой несет. – И передавай привет семье.

У него три дочери, и это наверняка не предел.

Сев в машину, втягиваю в себя воздух.

Его «БМВ» припаркована прямо у входа, и, проезжая мимо, мысленно показываю ей средний палец.

Войдя в свою квартиру, чувствую знакомый запах краски и уксуса. Заглянув на кухню, качаю головой и отодвигаю балконную дверь.

– Моя маргаритка дома, – отзывается папа, точа канцелярским ножом карандаш.

Его седая шевелюра убрана со лба разноцветной банданой. Рабочие штаны и футболка заляпаны краской и выглядят авангардным взглядом на искусство. Осмотрев свой оккупированный балкон, вздыхаю.

Прижавшись виском к двери, бормочу:

– Как дела?

– Что-то будет, – кивает, становясь за мольберт.

– Слава богу, – цокаю я.

Творческий кризис приказал ему объявиться на моем пороге две недели назад. Где он был до этого, сказать трудно. Он слишком много перемещается, чтобы я успевала следить. К счастью, тяга к поискам приключений – это у нас не семейное. У него выставки по всей стране, и раз в год случается зарубежная. Я нашла для него зал, чтобы устроить выставку здесь, в городе, но пока выставлять нам нечего. Кажется, он назвал это «затмением внутреннего зрения», но мы оба понимаем, что «затмение» нам не по карману. У него контракты, и сроки поджимают. Конечно, это не сравнится с временами, когда дела в нашей семье шли совсем туго, но даже тогда он сохранял оптимизм. В отличие от матери, которая потеряла в отца веру еще до окончания мной школы. Мой отчим был фрезеровщиком. Размен так себе, но тот, по крайней мере, получал зарплату каждый месяц, а не раз в полгода.

Что ж. Теперь его зарплата позволяет много чего, только распоряжаться деньгами он так и не научился. Яркий тому пример припаркован под моим балконом.

– Дашь взглянуть?

Пошевелив бровями, отец задумчиво чешет подбородок.

– Нет, – отвечает, загадочно улыбаясь.

– Замечательно, – фыркаю я.

– Покурим?

– Я бросила, – ухожу, расстегивая на ходу платье.

Глава 10

Глеб

– Доброе утро, – улыбается девчонка на кассе супермаркета, так комфортно возникшего на первом этаже моей многоэтажки.

Глазами стреляет и на ширинку мою поглядывает.

Симпатичная.

Правда, зеленая совсем и блондинка.

У меня, как оказалось, теперь есть стойкие предпочтения, и они не про блондинок. Тридцать лет мои предпочтения были сильно нестабильными, но с кое-какими основными моментами, а теперь картина откристаллизовалась такая, что, мать твою, топором не вырубишь.