В Нави все кошки серые

Усмешка брата после этих слов была то ли издевательской, то ли горькой, Лина-Лин так и не разобрала.

«А ты? – нахмурилась она. – Ты будешь рядом?».

Джен кивнул: «Я продолжу командовать графскими войсками. Когда буду свободен, сможем видеться. Пойдем, я должен представить тебя Фенширу и его семье. Одна из его дочерей любезно пожертвовала тебе это платье».

Так началась Кошкина светская жизнь. Неудивительно, что деревни Феншира подняли восстание – в замке постоянно устраивались балы и пышные приемы, так что налоги были непомерные. Даже сам Король как-то приезжал на праздник в честь дня рождения графа. Ринальдо Восьмой Лине-Лин ужасно не понравился. У него был очень тяжелый взгляд, густая светлая борода, крупное телосложение. Он много пил и безобразно приставал к жене графа прямо на глазах у королевы, своей шестой жены. Бедняжка графиня только краснела и вымученно улыбалась.

Чем все закончилось, Кошка так и не узнала, ее и остальных девочек Феншир отпустили спать.

Лину-Лин воспитывали наравне с хозяйскими дочками. А было их всего четыре – две помладше, одна ровесница – Николь, и одна старшая, ей было уже пятнадцать, и граф никак не мог отыскать ей достойную и максимально выгодную партию.

Кошка с интересом погрузилась в новую жизнь. Утром были уроки. Конечно, это было не так интересно, как фехтование с братом, но учиться ей всегда нравилось. В отцовском замке ей преподавали литературу, этикет (который был самым нелюбимым уроком), историю, языки. Здесь к ним добавилось еще стихосложение, рисование и пение. Лине-Лин нравилось петь, но, судя по лицам окружающих, у нее не слишком-то хорошо получалось. А вот рисунки выходили неплохие, учитель ее хвалил.

После обеда девочки Феншир обычно занимались рукоделием. Это занятие казалось Кошке невыносимо скучным, и она украдкой читала книги из графской библиотеки. Или уходила на прогулку. Во внутреннем дворе, недалеко от виселицы, была небольшая никому кроме нее не видимая дырочка, через которую можно было прошмыгнуть в Навь.

Потом, правда, Лина-Лин все реже стала туда ходить, у нее появилось новое увлечение. Сын графа Феншира, восемнадцатилетний Гилберт Феншир, стал все чаще искать ее общества. Для нее это были новые и очень яркие впечатления. В романах она тогда уже читала о первой любви.

Отец, Герцог Бертран, легко согласился на свадьбу и определил хорошее приданное. В письме он сообщил, что будет рад рождению мальчика. Видимо, все еще надеялся на более толкового наследника. На церемонию он не приехал. Похоже, черные мысли о воздаянии окончательно одолели его с уходом детей.

Она не знала, как брат отнесется к ее замужеству. По правде сказать, она ожидала ревности, даже ярости, ведь он всегда старался защитить ее от других мужчин. Но Джениус был просто счастлив. Он так неприлично радовался, что избавился от обузы в виде младшей сестры, и что теперь эта головная боль переходит Гилберту, что Кошка даже обиделась.

Порадовавшись, он провел с ней беседу о том, что она, хоть и кошка, должна быть верной женой и не позорить дом Бертранов.

«Позорить? – удивилась Лина-Лин. – Наш отец продал душу демону. Его наследник – наемник в соседнем графстве. Его дочь в одиннадцать лет сбежала из дома в мужском платье. Герцог Бертран так же известен как коварный соблазнитель и главный распутник Великого Королевства. Я уже молчу про страшные слухи о наших матерях. Которые, между прочим, соответствуют действительности. Ты уверен, что мы еще как-то можем опозорить наш род?».

«Тем не менее, пока Герцогство Бертран одно из самых богатых, наш род один из самых влиятельных». – Кисло заметил Брат.

«Нашему отцу осталось жить семь лет и три месяца. А потом, не исключено, что демоны заберут свои подарки обратно, и мы будем с тобой делить руины Герцогства Бертран…»

В двенадцать лет она стала женой графа Гилберта Феншира. И, как и наставлял ее брат, была ему верна. Все восемь месяцев, пока жила с ним.

Вскоре после свадьбы Джениус подавил восстание. Тогда еще Кошка не разбиралась в ситуации в стране, и смерть нескольких сотен крестьян, позволивших себе пойти против хозяина, не сильно ее огорчила. Ее волновала только она сама и ее братик. Лина –Лин слышала, что при дворе говорят о Джене. Ходили слухи, что он кровожадный, что он убивает с удовольствием и любит мучать своих врагов. Говорили, что его черный меч, Хаборим, выкован в аду.

Особо смелые просили Лину-Лин рассказать о брате. И она с милейшей улыбкой говорила, что в детстве он всегда был очень послушным мальчиком, никогда не грубил и не дрался, во всем потакал отцу и играл вместе с ней с цыплятами и котятами. Еще добавляла, что он любил носить белый костюмчик и плести веночки из цветов.

Собеседники уходили крайне озадаченными. А у нее всегда сжималось сердце от всех этих разговоров. Она знала, что такое быть проклятым ребенком. Только вот ее проклятье в итоге обернулось даром, в этом помогла ей богиня Онори, дав ей имя и взяв над ней шефство. Кошка довольно быстро научилась отделять свою звериную сущность от людской и использовала ее только в случае необходимости. Лина-Лин – человек среди людей, своя среди своих. Она – девушка. Хоть и проклята немного, но все же неплохая девушка.

А вот Джениус обречен на вечные страдания при жизни и, как сам он говорит, после смерти. Его действительно пожирают изнутри ярость и жажда крови, он борется с ними, но они требуют выхода.

Говорили, что любовь к сестре помогла обрести ему хоть какие-то человеческие черты. Ей трудно было судить, она всегда знала его с лучшей стороны, но подозревала, на что он был способен.

Не зря юный герцог Бертран не носил имя, данное ему матерью, оно было такое же проклятое, как и вся его жизнь. Впрочем, фамилию и титул отца, виновника своего проклятья, он тоже никому не называл. И предпочел быть просто героем детской сказки, которую любила сестра.

– Джениус, – Лина-Лин снова потеребила за плечо брата, который молча смотрел в костер, – Мастер Ролан Серебряный знает, на какие струны души надо надавить, чтобы вывести человека из строя. Послушай лучше меня. Я много общалась с людьми, знала разных мужчин, дважды была замужем… Ну да, ты прав, не очень удачно… Но, в любом случае, для меня ты – все равно всегда самый лучший. Ты не тварь, не чудовище, ты человек, и не важно, какая в тебе течет кровь. Ты меняешься, становишься все мягче с каждым годом. Тот Джениус, которого я знала еще недавно, не за что не стал бы играть в спектакле. Он бы с легкостью убил режиссера, чтобы этого не делать. Да ты вообще не прикончил никого за последние две недели. Это так на тебя не похоже…

Лапуля криво улыбнулся. Лина-Лин поняла, что последняя фраза едва ли была сильно воодушевляющей.

– Еще мне кажется, Марко положительно на тебя влияет. – Быстро перевела она тему. – Ты уже год с ним, и ни разу не попытался его убить.

– Ты даже не представляешь, как иногда хочется, – вздохнул Джен.

– Надеюсь, что это шутка, – сонно проговорил Марко за их спиной.

Он апатично стоял сзади, кутаясь в одеяло. Видимо, холод разбудил его.

– Я проснулся, хотел было прижаться к кому-нибудь из вас, чтобы было теплее, – печально объяснил он, – но никого не было рядом. Только Шенен на стуле.

С этими словами Марко присел на бревно напротив них.

При упоминании их подопечного, девушка вспомнила, как тот говорил на непонятном языке во сне. Хотела было обсудить это со своими мальчишками, но вспомнила, что есть тема поважнее.

– Мы думаем, что в сны к Джену приходил Мастер Роланд Серебряный, – сразу сообщила Лина-Лин, – он хотел знать, где мы находимся.

– И вам доброго утра… – проворчал Одуванчик.

– Роланд не уверен, что я – тот, кого он ищет. – Заметил Джениус. – Но он сказал, что будет наблюдать за мной. Ведь рано или поздно мои сны выдадут и кто я такой, и где нахожусь, и с кем общаюсь.

Марко немного испуганно глянул на друга.

– Ты не мог бы видеть во сне что-нибудь нейтральное? Море там или лес?

– Мне часто снится и море, и лес,– со странной улыбкой произнес Джениус. – Только выглядят они довольно странно.

– И что же в них странного? – полюбопытствовал Одуванчик.

Лина-Лин знала, что таких вопросов задавать ее брату явно не стоит.

– Море, – протянул Джениус с неприятным скрежетом, – Мое море полностью сковано прозрачным льдом до самого дна. И я, вмерзший в это море, не могу ничем пошевелить кроме зрачков. Я терплю во сне. Долго, невыносимо долго терплю неподвижность, адский холод и нехватку воздуха… А в моем лесу растут странные деревья. Нагромождение плохо сшитых человеческих рук, ног и других частей тела, кровоточащих и шевелящихся. И я – одно из этих деревьев. Только голова моя находится наполовину в земле, ближе к корням-кишкам, ноги пришиты к затылку и образуют ствол, а ветки – это десятки чужих прицепленных ко мне рук. Я хочу кричать от ужаса, но не могу, потому что рот полон земли.

Сестра с ужасом слушала это описание. Ее не пугали сами картинки, но ей очень страшно было за брата, которому приходится верить в реальность этих кошмаров.

– Что же, – Марко натянуто улыбнулся, было видно, что он тоже под впечатлением, – думаю, ад – тоже достаточно нейтральное место. По нему можно судить только о твоем невыносимом характере и поврежденной психике.

– Пока что особо нечего бояться, – неуверенно произнесла Лина-Лин, – ну пришел он к тебе во сне, что ж теперь? Скоро рассвет, и вы можете посоветоваться с Данте. Может, есть способ спрятаться от сноходца.

Она постаралась произнести имя Хранителя как можно более равнодушно, но на самом деле от самой маленькой сквозной мысли о нем захватывало дух.

– Кстати, я вот еще о чем подумал. – Вдруг встрепенулся Марко. – Я придумал один прекрасный способ выбраться из города!

–Неужели? – скептично приподнял бровь Джениус.

– Мы попросим Верховного Хранителя, чтобы он пригласил балаганчик Фридриха выступить на неделе Ордена со спектаклем! – радостно провозгласил Марко. – Тогда мы спокойно выедем в качестве бродячих актеров по личному приглашению Хранителя.

Идея, действительно, была довольно неплохая.

– Главное, добраться без приключений, – улыбнулась Лина-Лин, понимая всю абсурдность своих слов, – а выступать вовсе необязательно. Передадим Хранителю Шенена и – та-даааам- заберем деньги!

Хотя, едва ли она будет рада, когда все закончится. Сейчас Кошка, по крайней мере, была связана с Данте. Да и Лапуля был рядом. А когда все закончится, он будет опять пытаться послать ее домой, выдать замуж или пристроить в какую-нибудь унылую чопорную семью.

– Выступать, говоришь, необязательно? – сладко улыбнулся Марко. –Вообще-то вся эта идея возникла в связи с тем, что я хотел отблагодарить Фридриха за все, что он для нас и лично для меня сделал. Он будет счастлив выступить на таком грандиозном мероприятии. И все мы обещали сыграть в его новой трагической постановке. А то, что это еще и неплохой способ уехать из города, пришло мне в голову значительно позже.

Лина-Лин сразу сникла, представив, как на глазах у Хранителя играет очередного мальчика для битья. На лице Лапули она тоже не заметила восторга от грядущей всенародной славы.

Запели предрассветные птахи, воздух стал еще холоднее и свежее.

– Пойдемте, мальчики, я уложу вас спать! – спохватилась Кошка. – Вам еще предстоит встреча с Хранителем. Счастливчики…

Еще один проклятый род

Сообщение о Мастере Роланде Серебряном заставило Верховного Хранителя нахмуриться.

– Это опаснее, чем ты думаешь. – Серьезно сказал он Джену. – Мастер Роланд – страшный человек. Если бы меня попросили поведать о нем в трех словах, я бы сказал так: ни жалости, ни страха, ни любви.

– Мне бы хватило одного слова. – Пожал плечами Джен. – Псих.

– Он и ко мне как-то раз явился во сне, – неохотно припомнил Данте, – вроде как по важному вопросу, касающемуся его и моего Орденов. Но на самом деле для того, чтобы продемонстрировать свою силу, почувствовать превосходство. Я тогда очень корректно объяснил ему, что он явился без приглашения, что на сегодня у меня не запланировано решение государственных вопросов. И что вторжение в сон – это грубое нарушение личного пространства. В ответ он этак издевательски раскланялся и исчез. С тех пор все наши встречи, которые, увы, необходимы, проходят наяву.

Джен усмехнулся.

– Боюсь, в моем случае эти аргументы не прокатят.

Данте задумался ненадолго, потом четко, как инструкцию, проговорил:

– Каждое утро во всех подробностях рассказывай сны Марко и Лине-Лин. Даже если в них не было Роланда, все равно рассказывай, он может присутствовать, но никак не проявлять себя. Со стороны за тобой легче будет наблюдать. Все странности докладывайте лично мне. Я понимаю твою скрытность, Джениус, – добавил Хранитель мягче, – но это необходимые меры. Иначе однажды ты просто можешь потерять грань между сном и реальностью. И одному Мастеру Роланду Серебряному известно, к чему это может привести.

– Думаю, в связи с новыми обстоятельствами, мы должны как можно скорее передать вам Шенена. – Вдруг весело сообщил Марко. – Чем скорее, тем лучше.

Данте сразу почувствовал какой-то подвох.

– Что ты хочешь этим сказать? – осторожно спросил он.

Марко предложил официально пригласить Фридриха, главного в их балаганчике, выступить с постановкой на Неделе Ордена. Это, действительно, был неплохой шанс попытаться выехать из города, но… Марко настаивал, что они должны непременно показать этот спектакль. На мероприятии, куда приглашались только артисты самого высокого класса со всего мира. Которые готовились к столь важному событию не меньше, чем полгода.

А эти веселые ребята, видимо, собрались ставить спектакль по дороге.

– Это будет очень достойная пьеса, я знаю Фридриха! – с жаром заверял Марко. – Там непременно будет богиня Онори и богиня Нинель, противостояние Тьмы и Света, все для Недели Ордена!

Данте не знал, что сказать.

– Мы пообещали Фридриху, что никуда не денемся, пока он не поставит какую-то чертову пьесу. – Хмуро заметил Джениус. – Мне лично глубоко наплевать, но ваш золотой Шенен не склонен нарушать обещания.

Что же, это был довод. Каждый поступок Шенена – это формирование его личности. Это действительно важно.

– Ладно. – Пришлось согласиться Данте. – Я лично посмотрю вашу пьесу. Если она будет достаточно сносной, то я даю добро. Но если она не подходит, то тогда извините, ребята.

Марко выглядел довольным. Хранитель не сомневался, что он замечательный актер, но ведь не от него одного все зависит. Если спектакль будет из рук вон плох, он сумеет убедить их отменить выступление.

Гвенделя ситуация со спектаклем изрядно позабавила. Понравилось ему и название театрика – «Зеленый гусь».

– Уверен, балаганчику с таким названием доподлинно известно, как угодить высшей знати Ордена Хранителей. – Хмыкнул он.

Данте только вздохнул.

– Марко сказал, Фридрих дважды выступал в королевском дворце, – вспомнил он. – Только вот в это слабо верится.

– Почему нет? Нашему дражайшему правителю несложно угодить. Тем лучше спектакль, чем больше в нем пошлости, ругани и шуток про сортир.

– Пожалуй, да. – Кивнул Данте. – Вкусы Ринальдо Восьмого всем известны.

Гвендель немного помолчал, задумавшись о чем-то, потом заговорил несвойственным ему серьезным голосом:

– Я бы не стал вмешиваться, не будь все так плохо.

Данте сразу понял, что друг снова завел тему свержения власти. Оглядевшись по сторонам, Хранитель решил, что их никто не услышит и не обязательно переходить на мысленное общение.

Все еще завтракали, а двое друзей сидели в отдалении на берегу узкой лесной речушки, греясь в скупых лучах утреннего осеннего солнца.

– Ведь ты же понимаешь, мой город – часть Королевства Ринальдо Восьмого. – Продолжил Гвендель. – И я никак не могу защитить своих граждан от обнаглевших полицейских, от непомерных налогов, от произвола Серых Мастеров. Люди живут в страхе. А ведь славный город Флаверн еще недавно был известен тем, что на улицах почти нет нищих, слабо развита преступность. А теперь мы, четыре правящие семьи, еженедельно собираем совет и ломаем голову, как с этим всем бороться. Зато в королевском дворце наш великий Ринальдо Восьмой построил одну башню всю целиком из золота.

Данте невесело улыбнулся.

– Я думал, ты будешь единственный, кто оценит башню из золота, вполне в твоем духе.

– Я тебя умоляю, – недовольно отозвался друг, – я чрезвычайно аскетичен и неприхотлив.

С этими словами он поправил волосы рукою, полною золотых перстней с огромными драгоценными камнями. И один из бриллиантов так и засиял на солнце.

– Так о чем я? – вернулся Гвен к рассказу. – Ладно, нищие, но ведь Флаверн был издревле известен своими поэтами! Но они испуганно молчат. Ведь если хоть в одной строчке заподозрят пасквиль на власть, то ты уже палачу будешь доказывать, что это просто образное описание узора на крыле бабочки.

По правде сказать, слышал Хранитель Данте славных Флавернских поэтов и, может быть, это и к лучшему, что они теперь молчат… Послевкусие от этих стихов сравнимо только со знаменитым цветочным вином.

– Я во всем согласен с тобой, дружище. – Кивнул Хранитель, деликатно уходя от темы поэтов. – Когда был конфликт с государством Антея, мне уже тогда хотелось выступить напрямую с неодобрением действий короля, но мой отец, он еще был Верховным, меня удержал. Объяснил, что дальше будет еще хуже, Король выбрал худший из все путей, но Орден не должен открыто вмешиваться. Это посеет смуту.

– Еще бы, – хмыкнул Гвен. – Всем известно, что Великое Королевство держится на трех столпах. Хотя некоторые из них слегка прогнили.

– На трех столпах… – задумчиво повторил Данте. – Королевский Орден, Орден Хранителей и Орден серых Мастеров. Что же начнется, если столпы начнут бороться между собой? Все рухнет. Так считал отец.

– Думаю, Серому Ордену тоже ох как хочется выразить свое неодобрение Орденом Хранителей. – Улыбнулся Гвен. – И, желательно, выразить это неодобрение как-нибудь заметно – например, в огромном костре, очистительное пламя которого подымается до самых небес, где горел бы твой замок и весь твой совет старейшин. Но нет. Бедняги терпят. А который конфликт с государством Антея ты имеешь в виду?

Хранитель был постарше друга, и неудивительно, что тот не припомнил сразу те события.

– Мне было пятнадцать, – начал Данте, – когда столь же юный Ринальдо взошел на престол. Тогда он был полон любви к Королевству и мечтал править лучше, чем его покойный отец. В первую очередь он решил наладить отношения с государством Антея и взял в жены принцессу. Ее тоже звали Антея. И это был первый брак с иноземкой за последние пятьдесят лет.

Ты и сам, наверняка, в курсе, что Королевская династия Базард настолько следит за чистотой крови, что все ее члены женятся друг на друге. И, вскоре после рождения наследника, взгляды Ринальдо резко поменялись в традиционную сторону. То ли под влиянием советников, то ли из-за новой юношеской влюбленности, он объявил, что иноземка недостойна быть королевой столь великих земель и отправил ее в Обитель Серых Сестер. А сам женился на кузине.

– Думаю, Антею не сильно огорчило заточение в Обители. – Пожал плечами Гвендель. – Куда приятнее служить Творцу, чем Ринальдо.

– Но зато ее огорчил специальный указ относительно ребенка. Король лишил своего старшего сына, Ринальдо младшего, престола, по причине того, что он рожден от недостойной королевы и в нем течет «грязная» кровь. Государство Антея потребовало вернуть принцессу на родину. Король отказал, и началась война.

Хранитель нахмурился, вспоминая. Он был юн тогда и кровопролитие из-за глупости правителя вызывало у него недоумение и возмущение. Только через пару лет отец Данте убедил Ринальдо отправить бывшую королеву домой. Война прекратилась, но напряженные отношения остались. Конфликты потом не раз начинались снова по любому поводу.

– Я тогда лично сопровождал бывшую королеву на корабле. – Сказал он Гвену. – Она была хорошей девушкой и вполне могла бы стать справедливой правительницей. Антея сохранила гордость и достоинство даже в такой унизительной ситуации. Единственное, о чем она сожалела, что ей больше никогда не увидеть своего сына.

Друг задумчиво смотрел мимо Хранителя, и тому на секунду показалось, что он сейчас все вспомнит. Поймет, что и ему больше никогда не увидеть своего ребенка, жену, всех родных и город, за благополучие которого он борется.

– Можно было бы просто переждать его правление, он ведь помрет в конце концов, – к Гвенделю опять вернулся осмысленный взгляд, – но ведь потом на престол взойдет один из его сыновей. В народе болтают про проклятую кровь.

Данте тоже слышал, как его слуги перешептывались про Ринальдо и употребляли слова «проклятая кровь». Это, видимо, относилось к его детям. После того, как Ринальдо выгнал Антею, он женился еще пять раз. При этом он так помешался на чистоте крови, что брал в жены только родственниц. Две жены скончались при таинственных обстоятельствах, еще двух он сдал в Обитель, как и Антею. Шестая должна была вот-вот родить.

Кровь династии Базард должна оставаться чистой, никаких примесей. Только вот кровь их чернее некуда. Ведь на них лежит родовое проклятье. По крайней мере, именно такие слова говорила повариха Верховного Хранителя его горничным.

Базарды столько поколений женились друг на друге, что тут и без родового проклятья будут рождаться слабые и больные дети.

Данте хорошо знал всю королевскую семью и не раз обедал с ними за одним столом. Четыре мальчика отличались бледной кожей, врожденными болезнями, а, главное – дурным характером. Младший, кажется, страдал психическими расстройствами и был сильнее остальных склонен к жестокости.

Девочка – Алевтина – тоже была очень болезненной, казалась, душа в ней едва держится, но эта хрупкость и бледность ей невероятно шла. Как и светлые локоны – фамильная черта Базардов. В отличие от братьев она была патологически скромна, едва осмеливалась поднимать глаза на гостей за ужином.

Самый старший отпрыск, сын Антеи, хоть и носил имя отца, не присутствовал на официальных обедах. Он воспитывался вместе с остальными детьми, но отец относился к нему так, будто это был незаконнорожденный ребенок. Он был лишен многих привилегий, и его судьба была определена. Ринальдо велел воспитать лишенного престола сына хорошим воином, чтобы тот впоследствии мог возглавить королевскую армию.

Да, Ринальдо младший был наиболее здоровый из детей. От королевских слуг Хранитель слышал, что и характером он сильно отличался. Был незлобивым, веселым и лишенным присущего остальным представителям династии Базардов высокомерия. Как ни странно, братья и сестра любили его, хоть отец и внушал им, что Ринальдо младший недостойного происхождения и лишь на половину Базард.

Но так называемая проклятая кровь текла и в нем. Старший сын короля влюбился в собственную сестру Алевтину. И не он один. Второй по старшинству брат, прямой наследник престола, тоже поддался этой запретной страсти. А что еще было ожидать, если с детства им твердили, что Базарды должны жениться друг на друге. Хотя о прямых родственниках речь обычно не шла.

Двое братьев, все время до этого бывшие близкими друзьями, сильно рассорились. Младший попытался отравить старшего. Тот обозвал его подлецом и трусом и вызвал на дуэль. И, видимо, с легкостью убил бы слабого и бледного соперника, но принцесса Алевтина каким-то чудом все узнала, прибежала и закрыла наследника грудью. Такие вот непростые отношения складывались среди детей Ринальдо Восьмого…

– Но даже если нам удастся свергнуть короля, кто взойдет на престол? …– медленно и рассудительно заговорил Данте. – Начнется смута, страна будет ослаблена, а уж внешних врагов у нас сейчас хватает. Да и если династия Базардов, правившая семьсот лет, будет уничтожена или изгнана, как к этому отнесется народ?

– Ох уж наш народ… – недовольно пробурчал Гвен, – они ненавидят Короля, но свержение Базардов они наверняка воспримут как очередной конец света.

– В этом, кстати, слабое место «Братства на крови»,– заметил Хранитель, – они хотят избавиться от Короля, но понятия не имеют, что делать дальше.

– Зато они не раболепствуют и не трясутся, как остальные, – отрезал Гвен, – они расстаются со своими жизнями ради будущего. Пусть они не победят сейчас, но подадут пример. Народ поднимется рано или поздно. Должен подняться.

– Как поднимется, так и поляжет, – покачал головой Данте, – Великое Королевство умоется кровью. Я мечтаю найти другой путь. И, что-то мне подсказывает, твоя идея с сатирическими памфлетами, возможно, станет началом для чего-то нового.

– Ну да, – усмехнулся Гвендель, – Я, разумеется, рассчитываю на то, что Ринальдо Восьмой обидится и сам уйдет. А Мастер Роланд Серебряный разрыдается и всенародно сожжет себя на костре.