скачать книгу бесплатно
Монтойя лишь рассмеялся.
– Это же Ла Кика[8 - La Quica (исп.) – букв. Толстушка.], – заявил он, словно это все объясняло. – Второго не знаю.
– Это Змееглаз, – сообщил Ла Кика. – Новичок.
– Мой тоже, – подхватил Монтойя. – Первый день. Рано или поздно разберется, что к чему.
– Чем раньше, тем безопаснее, – Ла Кика протянул руку Агилару: – Добро пожаловать в команду.
– Я Хосе, – проговорил Агилар. Может, этот парень – офицер под прикрытием… – Хосе Агилар Гонсалес. А вы… один из нас?
Ла Кика расхохотался, и Монтойя поддержал его. Змееглаз держался позади, взирая на происходящее с подозрением. Агилар чувствовал то же самое.
– Смотря каких «нас» ты имеешь в виду, – отсмеявшись, заметил Ла Кика.
– Лучше сматывайтесь отсюда, парни, – предупредил Монтойя, настороженно прислушиваясь к приближающимся сиренам. – Подкрепление вот-вот прибудет.
– Свидимся после, получите чутка за доставленные неприятности, – откликнулся Ла Кика. – Оба.
Агилар чуть было не ответил, но суровый взгляд Монтойи заставил его прикусить язык. Двое стрелков стремительно зашагали прочь, растворившись в собирающейся толпе. Через несколько секунд Агилар потерял их из виду. К моменту, когда на место событий прибыли другие полицейские автомобили, они скрылись, а Монтойя отгонял зевак от трупов убитых.
Павший духом Агилар наблюдал. Неужто он подписывался на это? Прикрывать убийц, давая им просто уйти? Брать взятки?
Он хотел изменить мир к лучшему. Арестовывать преступников и сделать улицы Медельина безопасными для честных людей.
Пожалуй, он еще способен на это. Но для начала придется сдать своего героя – Альберто Монтойю. Глядя, как полицейские выскакивают из своих машин, наводняя место преступления, он гадал, достанет ли ему храбрости на такое.
3
Новоприбывшие «фараоны» оттеснили зевак с места преступления и не подпускали, пока не прибыла бригада, чтобы забрать трупы. Монтойя разговаривал с детективами, но к Агилару их не подпускал. Вот и чудесно; тот до сих пор ломал голову над тем, чему был свидетелем и как об этом докладывать. Если Монтойя прав, кому же можно доверять?
Закончив беседу, Монтойя вернулся к нему и махнул рукой в сторону «Ниссана». Внутри, при закрытых дверцах, он сказал:
– Никому ни слова, ясно?
– А что это вообще такое? – спросил Агилар, изо всех сил стараясь не сорваться на крик. – Эти типы только что убили двух человек, а вы дали им уйти! Пожали убийце руку!
– Ты тоже, – напомнил Монтойя. – Да еще представился. Голос у тебя был, как у взволнованного школьника.
– Я – честный человек. Я еще ни разу не встречался с убийцей.
– Зная, кто они…
Это правда. В конце концов, он же тряс руку Монтойи только нынче утром, когда знакомился. Почем знать, может, Монтойя прикончил больше народу, чем Ла Кика…
– Да уж, пожалуй.
– Слушай сюда, пацан, я понимаю, тебе все это в новинку. Но мне велели учить тебя и беречь от бед, что я и делаю. Теперь ты тоже в этом участвуешь. Ты видел то же, что и я, и что я сделал. Ты ничего не сказал детективам, и это было разумно, потому что ты не знаешь, кто на какой стороне. Что до меня, я на обеих сторонах. Я просто стараюсь остаться в живых и заработать малость деньжат. Ты сказал, что женат, правда?
Агилар несколько раз за день упоминал Луизу.
– Правда.
– Ты ведь хочешь, чтобы ей ничто не угрожало, правда?
– Конечно.
– Значит, ты уже принял решение. Ты слышал, что сказал Ла Кика. Мы оба получим премию за то, что отпустили их. Если проговоришься теперь, твоя премия придет в виде пуль. Может, тебе, может, твоей жене. Может, жену убьют у тебя на глазах после того, как ее изнасилуют несколько парней. Тоже у тебя на глазах. Ты ведь не этого хочешь, так?
Желудок у Агилара скрутило, внутренности заледенели.
– Прямо не верится, что вы спрашиваете.
– Тогда бери деньги и держи язык за зубами. Ты теперь свидетель, так что ты либо союзник, либо помеха. Дон Пабло щедр с друзьями и смертоносен для врагов. Plata o plomo[9 - Серебро или свинец (исп.).] – вот его девиз.
– Но… это было хладнокровное убийство.
– А вот этого ты не знаешь, – возразил Монтойя. – Это могла быть самооборона. Впрочем, это и неважно. Если б мы арестовали Ла Кику и того, другого парня – Змееглаза, его я не знаю, – если б мы их арестовали, они были бы на воле еще до того, как мы дописали бы свои рапорты. Если же их каким-то чудом довели бы до суда, их отпустил бы судья. А тем временем могли погибнуть невинные люди – свидетели, присяжные и так далее.
Убитые были негодяями, – продолжал сержант. – Наркоторговцы, а то и похуже. Они были вооружены и ввязались в перестрелку посреди людной площади. Без них мир станет лучше. Защищая Ла Кику, мы обеспечиваем безопасность граждан, даже не ведающих, какой мы подвергаемся опасности. И мы обеспечиваем свою собственную безопасность и безопасность твоей жены. Сделать другой выбор для нас все равно что нарисовать мишени на собственных спинах, равно как и на спинах всех, кто нам дорог. Ты же не хочешь, чтобы твоя жена стала вдовой в первый же день твоей службы?
– Конечно, нет, – отозвался Агилар. – Но…
Монтойя заставил его замолчать, выставив ладонь.
– Никаких «но». Я говорю тебе, как все обстоит, Хосе. Ты не можешь иметь дело с тем миром, в котором хотел бы жить. Тебе приходится выкручиваться в том мире, в котором ты живешь. Ты можешь сделать жизнь людей лучше. Ты можешь обеспечить их безопасность. Ты можешь арестовывать негодяев. Но ты должен делать это в рамках существующей системы, или система пережует тебя и выплюнет, как жвачку, на тротуар. Понял?
– Ага.
Скрестив руки на груди, Агилар опустил подбородок. Он ожидал, что первый день будет волнующим, полным откровений, вот только не таких. И остаток дежурства провел, погрузившись в угрюмое молчание.
* * *
Он не собирался говорить Луизе о том, что узнал. Женщин надо защищать от таких мерзостей, считал Агилар. Но она ожидала, что он придет домой после первого дня работы вдохновленным, взволнованным тем, что сделал и видел. Он же вернулся притихшим – то ли мрачным, то ли оцепеневшим, так что она теребила и подталкивала его, пока он не выложил все начистоту. Рассказал ей о конвертах, о перестрелке, даже о том, что поведал ему Монтойя об опасности, которая может ей угрожать.
– Если ты захочешь бросить меня, я пойму, – сказал Агилар, закончив рассказ. – Если тебя со мной не будет, если ты вернешься к родителям, то можешь избавиться от опасности. Мы можем представить все так, будто поскандалили и я на тебя осерчал. Тогда они будут думать, что от нападения на тебя мне ни горячо, ни холодно.
Ее взор был почти невыносимо печален. Они сидели за кухонным столом в своей тесной квартирке на склоне холма, но теперь Луиза опустилась на пол, преклонив перед ним колени, и положила ладони ему на колени.
– Чушь, – сказала она. – Я никогда тебя не покину. Ни ради Пабло Эскобара, ни ради кого бы то ни было еще. Ты – мой муж, и я люблю тебя. Я предана тебе.
– Но… тебе могут причинить вред. Даже убить.
– Если это случится, я хочу быть рядом с тобой, когда умру.
– Детка, умоляю…
– Довольно. Я никуда не уйду. Уж тебе-то следовало знать меня лучше.
Поднявшись с колен, Луиза обняла его за талию. Агилар ощутил запах ее волос, благоухавших от шампуня, как букет цветов, и тепло ее тела. Ее плотность и осязаемость в его объятиях приносили утешение, напомнив Агилару, почему он вообще в нее влюбился. Она заставляла его чувствовать себя на своем месте, где бы они ни находились. Больше ничего на свете ни разу не оказывало на него такого влияния.
– Может, я уволюсь из полиции. Это лишь…
– Нет! – Луиза отпрянула от него. – Не может быть и речи. Ты ведь столько трудился ради этого…
– Даже если я останусь, Эскобар наверняка уже знает, что я видел; вряд ли я смогу отделаться вот так запросто. Я просто хочу, чтобы тебе ничего не угрожало.
– Не тревожься обо мне. Ничего со мной не случится.
– Не загадывай.
Она снова склонилась ближе и, гладя его волосы, заговорила:
– Я знаю, что ты честный человек и хочешь жить честно. Отчасти я полюбила тебя именно за это. Но при этом я хочу, чтобы ты жил долго-долго. Может, твой друг Монтойя прав…
– Он мне не друг.
– Ладно, твой напарник. Но задумайся об этом. Он говорит, что его поступок – то, что он позволил тому парню уйти, – избавит других людей от опасности. Людей, даже не догадывающихся, что они в опасности, просто по случаю способных повредить Эскобару, пусть и неумышленно. Но в стычке, которую ты лицезрел, никто не пострадал, кроме преступников. Правда ведь?
– Это правда. Там была уйма народу, которые могли пострадать, но им повезло.
– А может, люди Эскобара действовали с умом… Так или иначе, никто из гражданских не пострадал. Помалкивая и не пытаясь арестовать того, кто все равно не попал бы в тюрьму, ты не дал пострадать другим. Ведь для этого и нужны полицейские прежде всего, правда? Чтобы поддерживать общественную безопасность.
– Отчасти да.
– По-моему, по большей части. Так что никто не пострадает, хотя могло бы пострадать бог весть сколько народу. А взамен ты чуточку подзаработаешь. А нам деньги пригодятся, особенно теперь, когда у нас семья.
Агилар был в замешательстве. Ему казалось, что он ослышался.
– Ты говоришь, что я должен мириться с Эскобаром, Луиза?
– Я говорю, что не ты сотворил этот мир. Это Колумбия. Насколько я понимаю, такой она была испокон веков. Может, живи мы в другом месте, все обстояло бы иначе. Однако мы живем здесь. В Колумбии. В Медельине. Тебе не совладать с Эскобаром в одиночку. Но если ты можешь вести себя честно, да притом чуточку подзаработать для семьи, кому это навредит?
– Но как я могу вести себя честно и притом брать деньги у преступника?
– Просто поступай, как обычно. Признай, что весь мир тебе не поправить. Делай, что можешь, чтобы помочь людям и обеспечить безопасность города. И если время от времени тебе придется закрывать глаза или глядеть в другую сторону, что ж в том плохого? Именно так ты сегодня и поступил – и тем уберег много жизней, так ведь?
– По словам Монтойи.
– Что ж, он в полиции куда дольше тебя. Он знает, что к чему.
– Луиза, неужто ты и вправду просишь, чтобы я…
– Я не прошу ни о чем. Я просто говорю, что на первое место ты должен ставить семью. Должен заботиться о собственной безопасности. Ты нужен мне и будешь нужен детям, которых мы родим. Так что ты должен делать то, что должен. Ради нас обоих. Ради нас всех. Ты сделаешь это?
Теперь, когда Луиза представила все подобным образом, выбора у него просто не было. Не совсем plata o plomo – серебро или свинец, – но почти.
4
Назавтра у Агилара был выходной, потому что выход на следующее дежурство предстоял в ночь, чтобы он познакомился с заведенным порядком. Изрядную часть дня Агилар провел с Луизой, пока ей не пришлось уйти на работу в кафе «Парилья Фреско», где она прислуживала посетителям. Там они и познакомились, когда Агилар мыл посуду и мел полы.
Потом он отправился на долгую прогулку по баррио. Какие-то ребятишки играли в футбол на поле, которое скоро окутают сумерки. Люди сидели на ступенях перед своими домами, потягивая пиво или вино. Из открытых окон тянуло марихуаной. Старики сидели на лавочках, сплетничая и смеясь. Три собаки пронеслись вдоль по улице, огрызаясь друг на друга из-за куска краденого мяса.
В их районе богатых нет. Агилар на это не сетовал, он и сам никогда больших денег не видел. Они с Луизой переехали сюда, когда поженились, и пока он посещал академию, она оплачивала аренду заработками официантки. Не так уж далеко от дома его родителей, да и ее тоже – достаточно близко, чтобы без труда наведаться в гости, но достаточно далеко, чтобы они чувствовали себя самостоятельными. Агилар с Луизой по-прежнему оставались членами своих семей, но и сами стали семьей.
Весь день он отчасти ждал, что вот-вот объявится кто-нибудь из людей Эскобара с конвертом, набитым наличными. Но, не дождавшись, с удивлением испытал облегчение – может, обещание Ла Кики все-таки было пустопорожним… Его это вполне устроило бы.
С тысячей песо в неделю, причитающимися ему как офицеру полиции, и ее жалованьем и чаевыми они вполне проживут. Богатство им не светит, но кому вообще нужна головная боль, сопутствующая богатству? Если им удастся чуток отложить, чтобы Луиза могла бросить работу, когда забеременеет, будет славно. Кроме аренды и продуктов, им нужно не так уж и много.
Пока он шагал, сунув руки в карманы, впитывая виды, звуки и ароматы окрестностей – кто-то готовил bandeja paisa[10 - Бандеха паиса – блюдо колумбийской кухни из красной фасоли со свининой, белым рисом, мясным фаршем, свиными шкварками, яичницей, плантаном (кормовым бананом), колбасками чоризо, маисовыми лепешками, соусом огао, кровяной колбасой, авокадо и лимоном.], он чуял запах чоризо и яичницы, – солнце опустилось за Западные Кордильеры, сиречь горы на западе, и небо окрасилось в малиновые тона, а затем в пурпур. Россыпь городских огней раскинулась ниже и вокруг него, и он вспомнил сказку, слышанную в детстве от матери, об одеяле из пыльцы фей, спать под которым детям уютно и тепло. Огни Медельина напомнили ему это одеяло, и Агилар возжелал, чтобы оно было настоящим. Потому что знал, что среди этих огней кому-то покойно и тепло: они вкушают хорошую еду, занимаются любовью и отдыхают, смотрят телевизор, читают книги, наслаждаются жизнью. Но другие дерутся, строят козни, убивают, крадут, торгуют наркотиками, ранят себя или друг друга. Среди этих огней есть люди, спящие на тротуарах, потому что у них нет крова, с урчащими желудками, потому что у них нет пищи. Матери плачут, потому что их сыновья убиты, или дочери сбежали, или из-за побоев мужей. Богатые тревожатся, как бы уберечь нажитое и нажить еще больше, бедные тревожатся, что у них ничего нет, а все, кто посередке, тревожатся и о том, и о другом.
Агилар совсем пал духом. Он один-одинешенек и не имеет в великом замысле ни малейшего значения. Он – крохотная свечечка в этом обширном море огней, не заметная почти ни для кого. Поступая в академию, он как-то надеялся, что изменить мир к лучшему в его власти, но понадобился всего день, чтобы вышибить из него эту мысль.
Он будет делать все, что в его силах, решил Агилар. Что в его силах – то в его силах. Где он сможет помочь делу, там поможет, а остальное научится принимать как есть. Придя к этому заключению – каким бы оно ни было, – он вдруг заметил, что уже стемнело, и побежал, чтобы успеть на автобус до полицейского участка.
Когда Агилар вошел с трехминутным опозданием, ему казалось, что все взоры обращены к нему. Взвешивающие, исчисляющие и находящие его очень легким[11 - Аллюзия на библейскую Книгу пророка Даниила (5:26–27), где описывается знамение, предвещающее захват Вавилона персами.]. Одни считают его крысой, другие думают, что он уже коррумпирован. Если кто и думает, что он еще трепыхается, то в обращенных на себя взглядах Агилар этого не заметил.
Монтойя ждал на улице, прислонившись к «Ниссану» и дымя сигаретой.
– Ты опоздал.
– Извините, – пролепетал Агилар. – Всего на пару минут. Автобус…
– Не вини автобус. Мог поехать и на предыдущем. На тебе ответственность перед твоим партнером, перед колумбийской государственной полицией и перед городом Медельином. Больше этого не допускай. – Швырнув окурок на землю, Монтойя раздавил его подошвой. – Поехали.
– Куда направимся сегодня? – поинтересовался Агилар. Ему не верилось, что человек, позволивший убийце уйти как ни в чем не бывало, отчитывает его за трехминутное опоздание на дежурство.
– Я показал тебе город днем. Теперь пора увидеть его ночью. Вот когда большинство негодяев выходят на улицы.
– Значит, мы займемся настоящей полицейской работой?
– Если не повезет. – Открыв водительскую дверь, Монтойя скользнул за руль. – Залезай.
Агилар гадал, сколько пройдет времени, прежде чем его пустят за руль. Может, никогда, пока он в паре с Монтойей. Однако когда-нибудь он станет старшим офицером, натаскивающим такого же зеленого юнца, как он сам…
Вот тогда-то он всегда будет за рулем.
Монтойя помалкивал, не поддаваясь на попытки Агилара втянуть его в разговор. И вел так, словно нацелился куда-то в определенное место. Проехал по Калье 58 через Энсисо, потом срезал по Ла Тадера и продолжил взбираться в гору. Наконец они добрались до конца мощеной дороги и съехали на пыльную грунтовку. Нигде не было ни проблеска света, не считая фар «Ниссана» и рдения неизменных сигарет Монтойи. Он прикуривал новую от окурка предыдущей, отказываясь говорить, на любой вопрос отвечая ворчанием или односложными словами, а то и вовсе отмалчивался.
Наконец сержант остановил машину и заглушил двигатель. Поднятая туча пыли поклубилась вокруг и медленно осела. Остывающий мотор пощелкивал. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Монтойя распахнул свою дверцу и вышел. Агилар последовал его примеру.
– Что мы здесь делаем, Альберто? Что происходит?
Монтойя же просто смотрел на него. Тонкий месяц цедил призрачный серебристый свет.
– Ну?
– Что ну?
