Серебряная дорога в пустоту

«…Я им говорил, что цель Китая заключается лишь в свободе и равенстве; кто сможет помочь нам добиться этой цели – именно тот наш друг. Чем больше мы встречались и разговаривали, тем больше сближались. В результате моя идеология и мои взгляды тоже постепенно менялись. Поэтому я попросил их порекомендовать мне 30–40 советников из СССР – пехотных, кавалерийских, артиллерийских, саперных специалистов, чтобы они работали в наших учебных заведениях без каких-либо условий с обеих сторон, с единственной целью – помочь нам завершить национальную революцию. Через некоторое время они приехали».

(Фэн Юй-сян. Моя жизнь. Ч. 3, с. 41–42.)

Правление милитаристов в Китае вылилось в непомерное усиление власти губернаторов провинций – дубаней (дуцзюни). Генералы воспользовавшись крушением государственной власти пытались захватить в свои руки военную и политическую власть в провинции, создавая собственные армии и полицию. На севере Китая это были группировки Дуань Ци-жуй, обладающий большой властью и ведущий переговоры с Ячпинскими милитаристами о интервенции против ССР; атаман хунхузов Чжан Цзо-линем также пользующийся поддержкой Японии и обладающий доступом к богатым ресурсам Маньчжурии, Цао Кунь, руководитель старой школы, пользующийся поддержкой наиболее консервативных слоев общества и крестьянства с генералом У Пэй-фу, которых поддерживали еще и американцы и англичане [2].

Растущие масштабы национально-освободительного движения и невероятная популярность лидера Сунь Ят-сена, поддержка его широкими слоями населения, заставили считаться с ними представителей милитаристского движения и ими было решено сесть за стол переговоров о мирном объединении Китая [2].

Именно в этот период и готовилась делегация из советских специалистов для работы в Китае. Все они были полны энтузиазма, революционного подъема, большинство из них были молоды, почти все ехали с семьями, некоторые с детьми.

Но, в этот момент, практически за несколько месяцев до их приезда, Сунь Ят-сен тяжело заболел и 12 марта скончался, что не могло не наложить трагического отпечатка на грядущие события.

И вот, вещи были собраны, и Нина и Иосиф отправились на вокзал, где их ждали остальные представители делегации.

Им предстояло добираться из Москвы скорым поездом до Владивостока, а дальше через Шанхай в Гуанчжоу. Поезд. на первый взгляд, показался весьма комфортным. Иосиф быстро поднял багаж наверх, купе было на двоих. Нина везде умела навести уют, расстелила вышитую васильками салфетку на стол, и когда поезд тронулся стала жадно смотреть на силуэты домов уплывающей в прошлое Москвы. Было ощущение медового месяца, которого толком и не было после свадьбы, а тут столько времени вместе! В соседних купе друзья и соратники мужа со многими из которых еще предстояло познакомиться…

Через 5–6 дней лучезарное настроение стало улетучиваться – дорога была очень длинная и непростая. Им предстояло ехать не меньше девяти – десяти суток по разоренной интервентами местности. В разрушенных вокзалах ничего не удавалось купить, да и вместо вокзала часто встречались вагончики, служившие пристанищем железнодорожников. Их спасала запасливость Нины, все необходимое они везли с собой. Дорога, протяженностью 10 тысяч километров представляла собой удручающее зрелище, разрушенные дома, хлипкие мосты, подпертые шпалами, война сожгла и распахала землю своим смертельным плугом, не щадя ни городов, ни людей. Особенно Нину поразили лица людей на остановках – бледные, голодные, немытые лица, отражающие отчаяние и безысходность…

И вот наконец – первое знакомство с Китаем на станции Манджурия!

– Таможенный досмотр, не волнуйся, милая – Иосиф небрежно бросил чемоданы на нижнюю полку. Нина нерешительно теребила свою сумочку, не зная чего ждать от обыска.

Но досмотр прошел формально, и группа спешно пересела в вагон Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), которая по советско-китайскому соглашению 1924 года управлялась на равнозначных условиях обеими сторонами, коммерческий характер этого сотрудничества обусловил высокое качество условий поездки.

Нине и Иосифу внушил оптимизм комфорт поездки и экзотические пейзажи за окном. Поезд ехал точно по графику, обслуга постоянно протирала стекла и поручни в вагоне, и это диктовала крайняя необходимость, так как сильный ветер приносил облака пыли и песка, который скрипел на зубах и забивался во все щели… Комфорт был совершенно неожиданным и тягостное впечатление после девяти с половиной дней путешествия начало улетучиваться – солидные дубовые панели в вагоне, тихое, успокаивающее жужжание вентилятора и приятные ароматы сандала и чего-то неведомого интриговали и радовали…

Дорога шла по живописнейшим местам, которые напоминали Нине сказки о Синдбаде-Мореходе, которые ей читали в детстве, разноцветная растительность в долине сменялась зеленью гор, их очертания казались необычными, совершенно не напоминая родных гор в Крыму, где Нина проводила детство, а туннель через который они ехали, пугал своей протяженностью, казалось, что он не кончится никогда…

Дальше пришлось пересесть на Южно-Маньчжурскую железную дорогу (ЮМЖД), полностью принадлежащую и обслуживаемую японцами. Вагоны этой дороги показались тесными, неуютными а обслуживающий персонал – японцы, высокомерными.

Путешественники стали привыкать к пыльной дороге, крикам рикш, шуму на станциях. Труднее было привыкнуть к местной еде, но, к счастью, можно было найти и русские ресторанчики и закусочные, правда не всегда было время на поиски.

Так, преодолевая трудности, впитывая новые впечатления, «южная» группа военных советников продвигалась в Шанхай все ближе и ближе к Восточно-Китайскому морю. Конечной целью поездки был город Кантон (Гуанчжоу) от которого группу отделяло еще длинное морское путешествие.

В Шанхае большинству прибывших советских военных экспертов пришлось прожить почти целую неделю. Делегацию встретили товарищи, приехавшие сюда ранее, передали руководителям группы конкретные инструкции и билеты на корабль. Встречи с руководителями и передача документов проводилась в строжайшей секретности, так как Шанхай был полон шпионов противоборствующих группировок – это представители японской, британской и американской разведки, так же разведчики китайских милитаристских группировок. Даже круг российской эмиграции представлял опасность, так как среди них также были люди, работающие на иностранные разведки.

Шанхай являлся крупным морским портом, воротами Китая в Тихий океан. Город живописно расположился возле устья реки Янцзы, и ее притока Хуанпу. В давние времена город находился прямо на берегу моря, но с течением времени наносные отложения создавали намывные территории, отодвигая город все дальше от берега. Глубокий фарватер Хуанапу позволял заходить морским судам. На причалах Шанхая одновременно проходили загрузку сотни судов из разных частей света. Уже в начале ХХ века это был мегаполис с населением более трех миллионов человек, среди которых кроме китайцев были и европейские специалисты, выходцы из Японии, Индии, Алтая.

Шанхай удивил Нину тем, что это был ухоженный город, напоминающий европейский, с широкими улицами, высокими домами, садами и парками. Помимо уже привычных рикш, по городу ездили троллейбусы, а высокие, блестящие стеклом фасадов, дома поражали воображение. Центр города приходился как раз на место впадения Сучжоуского канала в Хуанпу. Это был город с развитой промышленностью, промышленный район Чапэй располагался на севере Шанхая. Кварталы в которых жил пролетариат и работники порта резко отличались от деловой части города: узкие улочки, бамбуковые фанзы, глиняные мазанки от них пахло нищетой и безысходностью.

Жизнь в городе кипела, сопровождаемая громкими звуками – скрипом тормозов, гудками клаксонов, гортанными выкриками рикш и уличных торговцев, а какофония непривычных и незнакомых запахов действовала ни Нину пугающе, ей хотелось закрыть нос вышитым платочком, но она боялась обидеть кого-нибудь или прослыть неженкой. «Привыкну» – подумала она и действительно привыкла, но на это ушли месяцы и месяцы…

Нина с нетерпением ждала морского путешествия до Гуанчжоу, ей хотелось почувствовать свежий морской ветер на своем лице, ощутить стихию такого незнакомого для жителей северной страны южного моря. И снова она представляла морских чудищ со старинных литографий и из ее детских сказок о Синдбаде-Мореходе.

Но реальность была совсем другой – однообразный морской пейзаж, заштрихованный нитями дождя и брызгами моря, таящий вдалеке горизонт и – дурнота, иногда нестерпимо подкатывающая к горлу. Она не ожидала, что так подвержена морской болезни…

«Привыкну», – думала она и, качаясь, брела по палубе к каюте.

В обстановке на корабле, уютной каюте и вкусной еде отражалась забота и глубокая заинтересованность китайского революционного командования в советских военных специалистах, на которых вскоре была возложена функция реорганизации революционной армии, формирование эффективной боевой машины для реализации революционных целей провозглашенных Сунь Ят-сеном. Никто не предполагал, что, ситуация довольно скоро круто изменится.

И вот наконец, судно пристало к причалу Кантона (Гуанчжоу). Нине показалось, что теплый воздух с берега принес терпкий запах экзотических цветов и фруктов. Она знала, что Кантон – тропический город, всего в 110 километрах от Южно Китайского моря, отличается сказочно-теплым климатом. Это крупный город-порт, административный центр провинции Гуандун. Название реки Чжуцзян, устье которой образовывало глубокую бухту, – Жемчужная река навевало образы из снов, где переливались блики на воде и непременно присутствовали пальмы и белый песок, а цвет неба в ее повторяющихся снах почему-то был всегда нежно-зеленый…

Хотелось скорее на твердую землю, но земля предательски уходила из-под ног и все вокруг кружилось и плыло. Скорее домой, и спать, спать… Домом путешественник называет любое временное пристанище, где можно оставить вещи, принять ванну и обрести удобную постель.

Именно таким домом стала для всех гостиница «Азия», большое шестиэтажное здание, как муравейник, с количеством номеров более 600. На первом этаже располагалась узкая, но длинная терраса, зажатая между ритмично расположенных квадратных колонн, меблированная плетеными креслами и столиками и декорированная огромными вазами и тяжелыми кадками с пальмами. Обилие цветов в напольных вазах, создавали совершенно неуместное в сложившейся ситуации чувство расслабленности и покоя.

Но эти чувства были преждевременными, при прибытии в гостиницу группа сразу почувствовала прохладное отношение к себе. За время с начала длинного путешествия группы ситуация радикально изменилась, так как за это время правительство, пригласившее советских специалистов, лишилось реальной власти и поддерживающая его революционная армия НРА ушла в Северный поход, лишив его поддержки. Начали оживляться реакционные силы.

Равнодушие к прибывшим выражалось во всем: отсутствии чистоты и порядка в гостинице, влажном, и кажущимся совсем грязным постельное белье, жестких матрасах, невкусной и холодной еде в ресторане, сломанным лифте; а главное, в затянувшимся ожидании аудиенции у местного руководства.

Главным военным советником, возглавляющим штаб военных консультантов в Китае был В. К. Блюхер, герой гражданской войны, опытный полководец и стратег, а во время своей деятельности в Китае он проявил себя еще и как мудрый дипломат. А руководителем южно китайской группы был назначен один из ближайших соратников Блюхера – А. В. Благодатов, а начальником оперативного отдела стал М. Г. Снегов, имевший опыт штабной работы. Южная база советников рассматривалась как самая важная, именно там формировались главные силы для борьбы с вновь набирающим силу милитаристским движением.

Постепенно жизнь входила в привычное русло, у каждого из членов группы были четко очерченные функции, группа заработала как отлаженный механизм. Нине, обладающей математическими способностями, поручили финансовую отчетность группы. Она легко справлялась с этим, и постепенно на нее были возложены функции технического секретаря В. К. Блюхера. В молодой семье Зенеков быт их не обременял и был хорошо организован: обедали или в ресторане в отеле, или в маленьких ресторанчиках в городе, белье стирали в прачечной, в отеле был и кинотеатр, универмаг и даже цирк. Китайский цирк покорял своей красочностью и экзотикой.

– Ну, ты идешь? – Иосиф выкроил полдня и можно снова пойти гулять, открывая для себя квартал за кварталом этого чудесного города. Далеко ходить одна Нина почему-то боялась, и любила гулять в соседнем сквере, или сидеть на террасе отеля с чашечкой чая. Гораздо увереннее она чувствовала себя гуляя с Кумом, большой собакой Блюхера, которую он поручал ей, уезжая в командировки на север Китая. Она могла подолгу смотреть в добрые умные глаза собаки, гладить ее огромную голову, расчесывать спину гребешком с перламутровыми вставками…

– Скорее собирайся! – Иосиф терял терпение.

– Я задумалась! Сейчас, бегу! – Нина попудрилась местной рисовой пудрой, другой косметикой она не пользовалась, и с удовольствием посмотрела на свое отражение в зеркале. – легкий загар, несмотря на то, что она избегала прямых лучей солнца, румянец, веселый блеск глаз. Она так любила эти прогулки с Иосифом! Маленькая соломенная шляпка, полями вниз, завершила простой образ. Подаренное мужем платье из универмага в гостинице, сначала показалось излишним расточительством, но сейчас его шелковый блеск и стройнящие вертикальные терракотовые полосы, эффектно обрисовывали фигуру и при ходьбе закручиваясь спиралью ниже колен, на бедрах платье схватывалось широким поясом с бантом на боку.

– Куда сегодня пойдем?

– Ближе к Жемчужной реке, хочется встретить закат на реке.

– Нина, будь осторожна, ты стала далеко уходить на прогулках, а ситуация тревожная…

Иосиф мало рассказывал о том, что происходит, многое он и не имел права рассказывать, а что-то скрывал, оберегая Нину. Уж очень радостно, по детски, она воспринимала окружающее. Ей нравились китаянки, которые приходили убирать номер, она жалела худых рикш, проникалась любовью и сочувствием к простому китайскому народу, к беднякам, которые едва сводили концы с концами, несмотря на их невероятное трудолюбие. Верила притворным улыбкам окружающих ее скрытых врагов. В то время как Кантон кишел шпионами – это были не только японские шпионы, которых было большинство, но и представители американской, немецкой и британской разведок. Большую опасность, как уже упоминалось, представляли и представители русской эмиграции, работающие на империалистические страны, они пользовались своими связями в советской среде и свободным владением несколькими языками. Но все это ускользало от внимания Нины, она пребывала в легкомысленно-веселом настроении.

С большой любовью она украшала комнаты, в которых они жили – комнат было три, одна совсем маленькая, проходная, там стоял кожаный диванчик и этажерка с привезенными книгами, украшала ее огромная напольная ваза с драконами; вторая – спальня с большой кроватью под пологом, полог был необходимой вещью, так как с вечера всех донимали москиты, и высоким резным комодом на котором в центре стоял, подаренный китайскими революционерами, маленький металлический бюст Сунь Ят-сена. А по сторонам от него, приобретенные на прогулках, вазочки, разных форм, украшенные цветами, драконами и изображением интересных божков в расписных халатах, в невероятных изогнутых позах. Перед сном Нине казалось, что один из них смотрит на нее укоризненно «Зачем ты здесь? Что ты понимаешь в загадочной жизни Китая?»

А третья комната служила одновременно и кабинетом, где Нина энергично работала, и гостиной, где они принимали гостей из представителей группы. Особенно она любила, когда приходил Снегов, Бессчастновы, Зильберт, и Мацейлики с детьми, они стали близкими друзьями и довольно часто вместе проводили вечера за чашечкой чая, или прогуливаясь недалеко от гостиницы. Они говорили и говорили… Многие мужчины из группы учились с Иосифом в военной Академии РККА, в Москве, и им было что вспомнить из такой далекой московской жизни. Особенно тесно они сдружились с Соней Мацейлик. Она была удивительным, многогранным человеком, она писала акварелью, помогала мужу с его делами в штабе и растила двух замечательных дочек. Девочки были общими любимицами. Нина все время удивлялась, как Соня все успевает и всегда пребывает в хорошем настроении. Она была очень гостеприимна и все любили собираться и у Мацейликов вечерами, привлекало чувство семейного уюта, дома, созданного Соней.

Миновав три квартала, они попали в район с маленькими скромными домами, утопавшими в зелени. Немного посидели на больших каменных плитах, обрамлявших спуск к воде, которые казались очень древними, а барельефы на них – смытыми водами времени; потом медленно пошли вдоль реки, наслаждаясь наступающей прохладой.

– Смотри, смотри, заходит солнце! – Иосиф сверкнул глазами, в которых отразился красный отблеск закатного солнца, и желтоватые, мутные днем, воды Жемчужной реки обретали тот самый удивительный бирюзово-зеленый цвет из снов. Река искрилась, и, казалось не хотела смиряться с наступающей ночью. Гладь реки днем была ощетинена острыми парусами джонок разных калибров, напоминающими экзотических бабочек. А вечером рыбацких лодок и джонок на реке становилось значительно меньше, и Нина предполагала, что рыбаки относят свой улов в ресторанчики и рынки, а потом короткий отдых и, – снова на реку.

Воздух сразу стал прохладнее, в кустах тревожно и отрывисто закричала ночная птица.

– Пойдем домой, что-то мне неспокойно – Нина улыбнулась и поправила накинутый ей на плечи белый парусиновый пиджак мужа. Хотя ей не было холодно, но его забота ей была приятна.

– Трусиха, пойдем – он медленно повел ее к гостинице. За прошедший год проживания в Китае, «Азия» стала для них действительно домом, их первым совместным домом. Они шли не спеша, не предполагая, что их ждет.

За несколько шагов до дубовых дверей гостиницы они увидели скопление машин, гортанные выкрики представителей местных органов общественной безопасности а главное, что их встревожило – это яркий свет в окнах их комнат.

Нина не могла предположить, что это начало страшных событий, которые черной колючей нитью вплетутся в канву ее и так нелегкой жизни. Холодные мурашки побежали по спине и они прибавили шагу. Быстро преодолев пять лестничных маршей они вбежали в номер, наполненный незнакомыми людьми.

Их пытались оттеснить к выходу, не пустить, но, узнав, что это их номер, им позволили войти в круг в центре комнаты, ярко-освещенный люстрой.

Вид открывшийся их взгляду поражал – на съехавшем на пол покрывале, возле кровати, крепко вцепившись него пальцами, лежала маленькая китаянка, которая всегда убиралась в их номере. Лужа крови растекалась вокруг ее готовы по бежевому шелку покрывала. Иосиф пытался увести остолбеневшую Нину, но она быстро пришла в себя и заметила искаженные от ужаса черты лица юной горничной и далеко отброшенную маленькую черную туфельку со сношенным низким каблучком. Жуткая картина завершалась зияющими дырами проколотых глаз на лице. Нина стразу заметила на полу возле кровати бюст Сунь Ят-сена, весь в крови.

Дальше перед замершей в ступоре Ниной действие развивалось как в ускоренном немом кино: заходили какие-то люди, один из них, осанистый в слишком узком для его полной фигуры френче и пробковом шлеме громко кричал, размахивал руками, фотограф дымил вспышкой фотоаппарата, группки людей входили и выходили из комнаты. Они получали инструкции, что-то писали, потом, аккуратно завернув тело в холст и положив на носилки, вынесли, семеня и оглядываясь на начальника.

Никто не заметил как у дверей собрались соседи по госинице, они с любопытством заглядывали в комнату, пытаясь зайти, но люди в форме, полиция, их оттеснили и закрыли дверь. В полиции Китая служили иностранцы, чаще англичане, на подхвате были китайцы-постовые и индийцы-сикхи в красных тюрбанах, создавалось впечатление что этот цвет был выбран для их безопасности, так как они, как правило, играли роль уличных регулировщиков. Все чаще в полицию стали набирать русских эмигрантов. В этот период полиция в Китае, перейдя от функций инструмента революционной борьбы и битв с бандитскими формированиями, только нарабатывала опыт в уголовной практике, постепенно концентрируя на ней всю свою деятельность.

Было очень душно, и Нина поспешно вскочила с кресла в углу комнаты, в котором незаметно для себя оказалась, чтобы закрыть окно, но важный китаец преградил ей путь не давая это сделать. По обрывкам его русских фраз, стало ясно, что ведется сбор улик, ничего трогать нельзя, а потом будет следствие. Он широко улыбался, что казалось неуместным, и щурился, глядя на Нину.

В комнату вошел Иосиф, она не заметила когда он вышел, и поведал ей о том, что им предоставили другой, маленький номер, где они сегодня смогут переночевать. Им разрешили взять из шкафа самое необходимое, под присмотром полицейского, предварительно строго окинувшего содержимое шкафа взглядом. Нине показалось, что приходящие полицейские смотрят на нее с подозрением, как будто она убила эту милую девушку, образ которой стоял у нее перед глазами. Но она не растерялась, быстро собрала все важные документы, финансовые отчеты группы, и, не придумав ничего лучшего, завязала их в вышитую наволочку из шкафа. Потом она так же быстро собрала необходимые личные вещи.

Чем закончилась эта суета они так и не узнали, так как быстро поднялись в номер, выше этажом, куда проводила их низкорослая коренастая горничная с низким голосом. Нина почему-то посмотрела на ее черные туфельки и ей стало очень грустно и жалко ту погибшую молоденькую девушку, жизнь которой так рано оборвалась. За что ее убили? Почему в их номере? Наверняка это касается именно их! И страх охвативший ее, не давал спать всю ночь, она прислушивалась к шуму ниже этажом – там раздавалось шуршание, отрывистые выкрики, шепот и невнятная возня. «Моют пол», – подумала она. И как только под утро шум стих, и в окне забрезжил свет, она заснула.

– Вставай скорее, нас ждут для дачи показаний – муж наклонился над ней. Он был уже чисто выбрит и приятно пах одеколоном.

– Я никуда не пойду! Просто не могу, раскалывается голова, перед глазами стоит страшная картина – кровавые пятна, мертвая горничная! – Нина натянула покрывало на голову.

– Ладно, я попробую сходить один, а если потребуется, я приду за тобой позже. Приходи в себя. Скорее всего нам скоро позволят вернуться в наш номер – дверь тихо захлопнулась за Иосифом.

Нина прислушалась к звукам, доносившимся с улицы – все было буднично, как всегда, пела птица, которая постоянно будила ее утром. Это пение скорее напоминало скрежет ножа по стеклу, с упорством и однообразием повторяющееся почти до самого полудня. Куда потом девалась эта «сладкоголосая» птичка Нина не знала, никак не могла ее увидеть и отличить от остальной армии пернатых, свистящих, булькающих и заливающихся трелью на деревьях перед окном.

Солнце было уже высоко, легкий ветерок приносил разнообразные звуки города – обрывки слов, гортанные выкрики торговцев и рикш и звуки клаксонов. Действительно нужно вставать! Она налила воду из графина и долго жадно пила, капая себе на грудь и намочив кружева рубашки.

Впервые ей не хотелось радоваться и наслаждаться первой утренней чашкой чая. Проникший в душу страх, напоминал большое черное облако, наползающее с горизонта и приносящее предгрозовую духоту.

Быстро собравшись, она заспешила на улицу, чтобы встретить мужа, догнать его она уже не надеялась, и инстинктивно пошла в сторону полицейского участка.

Не успев пройти двух кварталов и подняться на маленький горбатый мостик через узкую речушку, она увидела Иосифа, который двигался ей на встречу, непринужденно разговаривая с незнакомым господином в светлой, широкополой шляпе, надвинутой на брови. Нина помахала ему рукой. Тогда он, заметив ее, безмятежно и широко улыбнулся, махнул рукой в ответ. Господин, галантно подняв шляпу, попрощался с Иосифом и поспешно нырнул под ивы, на узенькую улочку вдоль реки, еще несколько раз мелькнула его спина, и он быстро скрылся за низко-висящими ветвями. Ей показалось это невежливым – ушел, не поздоровавшись, не представившись, хотя видел, что она спешит навстречу.

– Не волнуйся, нас полиция ни в чем не подозревает, единственное что вызвало вопросы, это твое костяное ожерелье на шее погибшей. Ее хотели заподозрить в воровстве, и, хотя я все разъяснил, тебе придется еще сходить в участок подтвердить все это. Они хотят тебя видеть. И это меня не удивляет, я все время хочу тебя видеть. – пошутил Иосиф, широко улыбнулся блеснув белыми зубами и поцеловал жену в щеку.

– Кто этот господин, с которым ты сейчас говорил? – поинтересовалась Нина.

– Это Серж, человек из прошлой жизни, мы с ним воевали в Первую Мировую в Польской армии, а потом он быстро куда-то исчез. То ли был ранен, то ли попал в плен. Я с трудом вспомнил его… А здесь он нашел меня и очень хотел встретиться, я не понял, зачем. Он говорил по делу. Можно конечно его пригласить к нам… – задумчиво рассказывал Иосиф, вскоре абсолютно забыв о старом знакомом.