Неевклидова геометрия

Гленвэр всё оттягивал и оттягивал старт звездолёта. Он проверял и перепроверял расчетные координаты гиперпрыжка, пытаясь проложить маршрут к ближайшей известной звездной системе, сверяя с координатами, которые ему все-таки выдали нейросети корабля.

Собственно, дело было не в расчетах, дело было в Далмаре, который, вместе с двумя своими подругами, находился на его корабле. Когда Гленвэр забирал их и по очереди транспортировал на своем шаттле на звездолёт, он не сомневался в правильности принятого им решения. А сейчас, сидя за мониторами и невидящим взором глядя на экраны, он сомневался.

«Прямо, Мессия – не меньше!» –то ли с иронией, то ли с восхищением думал Гленвэр, имея в виду Далмара и его спутниц. Конечно, Гленвэр мечтал, чтобы его дети или хотя бы внуки жили, как в древности, на поверхности Колиопты, а не в подземных городах. Но, по силам ли Далмару изменить мир колиоптцев? Или это бред его воспаленного мозга? Вернее, его мозговой жидкости…А что скажут братья? А какой «сюрпризец» будет для Веленды! Что там для Веленды, «сюрпризец» будет для всей Колиопты!

Он прислушался и уловил тяжелую поступь Далмара в дальнем отсеке, где были собраны навигационные карты и межгалактические атласы. Все дни, необходимые для предполетной адаптации, Далмар интенсивно изучал теоретические основы космонавтики и принципы работы бортовых систем. Те вопросы, которые Гленвэр задавал, «гоняя» учёного по теории, наводили на мысль, что мозг Далмара работает не хуже, чем нейросети компьютера. То, что Гленвэр постигал в академии космопилотов в течение шести лет, Далмар изучил за пару недель. Например, в считанные дни седарец освоил мнемоническое правило для запоминания и определения созвездий. «Созвездие Льва базовое, а Лев в зубах держит Рака, хвостом указывает на Деву, а лапой давит Чашу. – Да-да, Гленвэр, я готов к полёту. Кстати, все психофизические тесты, необходимые для полета, я тоже прошёл. Не пора ли в путь?» – заявил однажды Далмар.

Пожалуй, пора…

Но Гленвэр всё равно сомневался. Он хорошо помнил тот страх – резкий укол или электрический удар молнии, – который он испытал при первой встрече с Далмаром.

…После посадки (не очень-то мягкой) Гленвэр, закутанный в броню и силовое поле своего скафандра, выбрался из капсулы, выпрямился в полный рост, чуть потянулся, разминая затекшие конечности, – и увидел нечто…

Весь вид этого создания, вся его природа, казалась нереальной и противоестественной.

Представьте, этакое чудо, напомнившее по картинкам, которые Гленвэр помнил ещё из школьного учебника – Дерево.

На Колиопте деревьев давно не было, они уже не росли. Их всех давним-давно съели его нецивилизованные пращуры. А тут живое дерево, а может и не дерево. Вместо корней длинные лапы, толстое, высокое, в полтора раза выше роста Гленвэра тело, похожее на ствол. Темно-бурая свернутая листва, похожая на колючки. А ещё: глаза и уши, и главное, рот, из которого вырвался утробный звук с такой грозной, повелительной интонацией, что Гленвэр, ничего не понимая, все же замер как вкопанный.

Конечно, потом Гленвэр и Далмар привыкли друг к другу и даже шутили, вспоминая их первую встречу… Ну вот… А теперь Гленвэру надо было принять окончательное решение: брать ли с собой в полет на свою Колиопту, к своему голубому светилу Далмара с его подругами?

Раздумывая над тем, каковы могут быть последствия его поступка (выходило, что он самовольно принял решение о контакте седарцев и колиоптцев), Гленвэр припомнил один из разговоров с Далмаром. Речь шла об истории Колиопты и Седара.

Как-то Далмар спросил Гленвэра о продолжительности жизни колиоптцев. Услышав ответ, учёный был крайне удивлён. По меркам Седара, соотечественники Гленвэра жили относительно недолго. Как же им удавалось достичь столь высокого уровня развития и успеть накопить необходимое количество знаний и опыта, чтобы, к примеру, создать устройства, дающие возможность вырваться за пределы притяжения планеты? Тогда Гленвэр рассказал ему о хранилищах памяти предков, во многом предопределяющих развитие планеты. Колиопты – потомки необычайно развитой цивилизации, оставившей им в наследство огромные пласты знаний, которые среди прочего обеспечили прорыв в техногенных областях, в том числе в космонавтике.

Кроме того, Гленвэр, поведал об актуальной для жителей Колиопты гипотезе о происхождении их вида и цивилизации. Эта гипотеза основывалась на убеждении, что жизнь на планете зародилась 4 млрд. лет назад, когда простейшая клетка, появившаяся на Колиопте в результате неких природных процессов, начала своё странствие в атмосфере. Она зрела, росла – и в один прекрасный день превратилась в разумное существо.

Далмар был рад, что разговор коснулся проблемы зарождения жизни. На Седаре существовало несколько научных гипотез (а точнее – семь) возникновения жизни. Как водится, несостоятельные теории забылись сами собой, а популярных и конкурирующих между собой осталось только три. Первая (теологическая) гласила: жизнь появилась благодаря Божественному началу. Вторая, научная, или панспермия, была основана на предположении, что жизнь на планету привнесена посредством других космических тел. Ну, а третья состояла в утверждении: жизнь зародилась путем вмешательства инопланетного разума. Музейный металлический фрагмент (который пригодился при восстановлении звездолёта Гленвэра) хорошо вписывался в эту последнюю теорию. Правда, других артефактов, подтверждающих её, не нашлось, сколько ученые, в том числе археологи, ни искали.

Сам он был приверженцем теории «Эндосимбиоза». Далмар считал, что именно научно-техническая революция научила их вид полностью воссоздавать почти всё, что природа генерировала веками. По его ощущениям, именно сейчас границы между биологической жизнью, неодушевленными предметами и технологиями всё больше размываются. Взять, к примеру, их способ размножения на Седаре.

–Во- первых, нужно, чтобы было две особи: мужская и женская. В специальном инкубаторе смешивается генный материал, появляется росток. Он помещается в отдельный контейнер с питательным субстратом и переносится в оранжерею (как правило, в отцовскую).

Мозг нашего вида называют мозговой жидкостью, так как он находится в желеобразном состоянии. Уже давно наши ученые выяснили, что процессы, происходящие в мозговой ткани, имеют квантовую природу: например, за память, за управление эмоциями и когнитивными способностями отвечает один из центров нейрогенеза гиппокампа. Кстати, эти способности в большей мере проявляются у опытных мужских особей, сформировавшихся и пребывающих в благоприятных условиях. Поэтому для формирования зачатков мозга новородка забор частички гиппокампоса осуществляется у родственников по мужской линии. В лабораторных условиях выращиваются образцы мозговой ткани, впоследствии они подсаживаются реципиенту. Перед подсадкой необходимо убедиться в хорошем физическом состоянии ростка. Эта процедура достаточно болезненная и опасная, как для донора, так и для реципиента. К сожалению, по статистике около десяти процентов молодых особей погибает.

Но это еще не всё. Женские особи тоже участвуют в этом процессе. Для формирования нейронов необходима подсадка стволовых клеток. Стволовые клетки и берут от женских особей из мозговой жидкости или мозгового вещества.

–А как же любовь? Любовь в вашем мире существует? – спросил Гленвэр тогда.

–Любовь? – задумался Далмар. – Сложный вопрос. Сначала надо понять, что такое любовь. Кто-то говорит, что любовь – это река длиною в жизнь; кто-то говорит, что любовь – это соловьиная песня, которую надо хранить в своём сердце, услышав единожды раз; кто-то говорит, что любовь повсюду, она хранит нас и возносит согласно нашему предназначению… туда, где нам место. Кто-то говорит, что, любовь – это состояние, когда в звуке дождя ты слышишь звонкий смех желанной особи, – задумавшись, произнес Далмар. – А иногда любовь – это боль… – добавил он, вспомнив первенца. – Боль… Трудно представить себе жизнь без боли. Боль превращает наши раны в мудрость. Каждый творческий шаг оплачен душевной мукой или телесным недомоганием. А мы творим будущее. Наши отпрыски с донорским материалом получают и генетическую память о нас, о своих родных. Поэтому этап обучения у нашего вида короткий. Многое они знают уже с рождения. Помнят ли они о муках родителей – кто знает?.. Да, пожалуй, любовь на Седаре существует…

Помолчав, Далмар вдруг встрепенулся:

–А что, у вас на Колиопте родопроизводство происходит без боли?

–Жители Колиопты живорождённые. Женская особь рождает одного или двух имаго, так зовут наших новорожденных. Имаго похожи на своих родителей – так что генетическая память у нас тоже существует… Что касается боли, не знаю. У меня пока нет ни семьи, ни потомства, – ответил Гленвэр.

Потом Далмар стал рассказывать Гленвэру об особенностях питания седарцев. Гленвэр старался обходить эту тему в беседе, потому что отчасти стыдился своих предков: шутка ли – в процессе насыщения оставить планету без древесной растительности! А Далмар всё же имел, с точки зрения Гленвэра, какое-то отношение к деревьям. Но Далмару было интересно, что скажет новый знакомый, когда узнает, что в основном питание седарцев происходит посредством приема азотно-фосфорно-калийного субстрата. Производство субстрата осуществляется в отдельных специализирующихся на производстве питания поселениях, на автоматизированных фермах. А в качестве деликатесов некоторые особи могут себе позволить «солнечную еду» – через фотосинтез. Для этого используют энерголифты. Он поднимает седарца под купол – туда, где находится искусственное светило, настроенное на максимальную мощность. Таким образом разная высота энерголифтов позволяет сделать процесс фотосинтеза управляемым.

–А как же Лелит, ваше природное светило? Разве оно не участвует в процессе фотосинтеза? – спросил Гленвэр.

–Лелит слишком горяча и активна. Она не питает, а сжигает…

–Светило колиоптцев тоже небезопасно, – понимающе закивал Гленвэр. – Правда, по другой причине. Ну, ты знаешь, из-за разряженной атмосферы. Да и питание у нас в основном состоит из растительных субстратов на основе макроэргических соединений.

Гленвэр подумал, что, в сущности, судьбы колиоптцев и седарцев чем-то схожи, однако климатические изменения по-разному повлияли на жителей двух планет: внешне представители Колиопты и Седара даже отдалённо не напоминали друг друга.

И вот теперь представители разных цивилизаций оказались на одном звездолёте, чтобы совместно продолжить дальнейший жизненный путь…

…По отсеку, ради любопытства заглянув в рубку, прошуршали две подруги Далмара – тоненькие, совсем зелёные тростиночки. «Как эти эфемерные создания могут изменить мою планету?.. – подумал Гленвэр. – Ну, уж навредить они ей точно не смогут. А, была, не была!»

–Пристегните ремни. Мы отправляемся! Даю команду на запуск варп-двигателя! Поехали!

Часть втораяПетля Мёбиуса

Чем за общее счастье без толку страдать –

Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.

Лучше друга к себе добротой привязать,

Чем от пут человечество освобождать.

Омар Хайям

Глава1

С момента их последнего разговора прошла целая вечность. Повод для новой встречи появился неожиданно. Они оба пришли проводить правнуков и праправнуков в полёт. Далмар почти не изменился. Для него, как представителя Седара, минувший период означал небольшой отрезок в общей продолжительности жизни, что нельзя было сказать о Гленвэре: он сильно постарел и уже ходил со специальным приспособлением, облегчающим движения; глаза заволокла мутная плёнка. Время не пощадило его с точки зрения физического состояния, однако ум Гленвэра не утратил живости и речь осталась безупречной. До сих пор его приглашали выступать перед школьниками или студентами с рассказом о своем знаменитом полёте. Он даже начал писать мемуары, но судьбоносное событие никак не хотело «ложиться на пергамент». Даже сейчас, по истечении стольких лет, Гленвэр, как ему казалось, не мог сделать исчерпывающий анализ метаморфоз, произошедших с ним и с его близкими после его первого, пусть и недолгого, пребывания на Седаре. Если говорить о внешних изменениях, то, конечно, всё перевернулось тогда: возвратившись на Колиопту, с трапа звездолёта он сошёл Героем!