скачать книгу бесплатно
– Как это? Ведь под покрывалом ничего не видно.
– Не видно, это правда. Но это чувствуется. У нее есть гармония, такое внутреннее равновесие, которое преображает все вокруг. На нее можно просто смотреть. Если рядом будет умный мужчина, то он добьется невиданных высот, а если мужчина не мудр, то он захочет добиться Власти и богатства, чтобы бросить все к ее ногам, думая что так он будет достоин ее и погибнет.
– Тархан… Это случилось с Тарханом.
– Да… Это женщина не для всех. Она кроткая и покорная, но если она не согласна, никто не сможет взять ее силой.
– Ох, Хасан, сейчас я еще лучше поняла почему все так произошло с моим мужем… Даже с тем рабом, который решил взять ее силой… Он лишился жизни…
– Да, так работает пространство вокруг нее.
Мы немного помолчали, думая каждый о своем, потом Хасан заговорил:
– Я вот что еще хотел сказать, Солонго, вокруг смерти Тархана закрутилась воронка злых сил. Это те демоны, которые одолевали его. Сейчас все те договоренности, которые были у него с хазарами и другими племенами рухнули. Поэтому ты должна быть осторожной. Помимо оружия он согласился обеспечить проход караванам с рабами через ваше кочевье. Плату хотел брать не монетами, а рабами, оставляя их у вас в качестве рабочей силы.
– Что ты говоришь, Хасан?! Такого не может быть! У нас действует Закон Племени Оуюн Хагана! Мы освобождаем рабов!
– Тархан хотел свергнуть твоего отца и разрешить использовать рабов на добыче железа в горах. Он больше не хотел покупать заготовки для сабель и кинжалов, хотел развернуть добычу сам. Он знает, где в здешних горах есть руда. Я точно знаю это. Знаю и о его договоренностях и планах.
– Откуда ты знаешь? ты уверен?
– Да, Солонго, уверен. Я не могу сказать откуда это знаю, но твой отец верит мне, верь мне и ты. Мне незачем врать вам.
– Хасан, я верю, конечно верю тебе, но ведь Тархан не мог принять такие решения! Это значит, что он бы перечеркнул все то, чего добивался отец. Оуюн Хаган был против рабства.
– А Тархан договорился с хазарами, они убедили его, что Племя может процветать только если есть рабы и их можно использовать. Знаешь, Солонго, мне тяжело говорить тебе это, но то, что Тархан погиб, уберегло ваше Племя от серьезных проблем. Знаю, что тебе тяжело от этой потери, но ты привыкнешь, ты будешь хорошим Главой Племени. У тебя все для этого есть, и опыт, и знания. Я верю в тебя. Я всегда знал, что так будет. Когда смотрел твою руку и читал звезды, там была большая вероятность, что это случится. Все у тебя получится. А я буду служить и тебе и Оуюн Хагану.
– Благодарю тебя, Хасан! Так мы проговорили с Хасаном почти до самого вечера и тепло расстались, на следующий день у всех было много дел, я поблагодарила своего друга и осталась одна, мне хотелось обдумать все, что я узнала о Айзере и от Хасана. Значит Айзере не была близка с Тарханом. Я хоть и не признавалась себе в том, что думала об этом, для меня это все же было важным. Теперь как будто тяжелый груз из ревности и подозрений, не дающий покоя моему уму, растаял, как утренний туман. Я стала смотреть на Айзере по-другому. Сильный интерес к ней, к ее образу мыслей, к ее жизни пробудился во мне и я решила учить язык чтобы поскорее понять ее и проникнуть в те тайны этой девушки, которые она не поведала нам с Хасаном. О чем мечтала она? Что она умела? Может быть ткать ковры? Чем вообще занимаются женщины у нее на родине?
Прошли яркие суетливые базарные дни, я наведалась к торговым прилавкам не один раз. Вдруг я с удовольствием обнаружила, что сама распоряжаюсь монетами, что могу выбрать одежду не только себе и детям, но и своим дорогим подругам и тем, кто нуждался, или кого мне хотелось порадовать подарками. Я купила также еще и различные рукописи, прошлась по базару с Айзере и мы нашли рукописи на персидском. А еще, проходя мимо одного купца, она вдруг вскрикнула и схватила меня за рукав, указав на музыкальный инструмент, одиноко лежавший на прилавке рядом с цветными коврами и расшитыми скатертями. Мы подошли и я спросила сколько стоит этот инструмент. Айзере взяла его в руки и тронула струны, потом прижала его к груди и просяще посмотрела на меня. Я оплатила и Айзере, радостно улыбаясь, бережно взяла его в руки. Она назвала его странным словом барбат, глаза ее сияли, а мне не терпелось послушать, как она играет на нем.
Уже перед уходом из кочевья каравана, купцы, закупившие у нас товары собрались, чтобы выразить мне благодарность, но хазары и еще два купца опять затеяли разговор о том, что договоренности с Тарханом были приняты и если их не выполнить, то у купцов возникнут сложности с теми, кто заказал через них оружие. Один из них с некоторым презрением и раздражением стал говорить мне, что я не могу нарушить обещания Тархана, что я вольна не продавать оружие в будущем и принимать такие решения, но сейчас то, что обещал Тархан я должна во что бы то ни стало исполнить. Я спокойно сказала, обратившись ко всем:
– Уважаемые купцы, договоренности Тархана с вами уже не имеют силу. Тархан погиб, вы знаете это, знаете также, что теперь все решения принимаю я. Эти решения не обсуждаются. Вы на моей Земле. Вы вольны проходить через мое кочевье, или идти другим путем. Свои решения я не меняю, если же вдруг такое случится, то это может быть только тогда, когда мой отец, Оуюн Хаган, прикажет мне это.
Купцы поклонились и отойдя подальше разом заговорили, я ушла не желая слышать это. Мне вслед неслись возмущенные возгласы. Проходя мимо Бакыта, находящегося рядом , я попросила проводить их, убедившись, что все в порядке.
Глава 14
После отъезда купцов, я чувствовала себя усталой, не было внутреннего удовлетворения и уверенности, что у меня все получится. Недовольство тех, кому я отказала внушало чувство тревоги. Я вздохнула и решила отвлечься заладив ба-ня. Я решила пригласить Айзере, Шулпан, Баэрту и Маху. Скоро уже Баэрта, моя милая подруга покинет меня. Но я приняла это решение и как бы мне не хотелось чтобы она была всегда рядом, я понимала, что для нее важнее уехать.
Ба-ня всегда несла отдохновение и я радовалась, что Маланья приучила нас смывать с себя грязь водой, а не протирая тело полотняной тканью, смоченной водой, а зимой жиром. В ба-ня я показала жестами Айзере взять барбат, уж больно хотелось услышать, как она играет на нем, девушка согласно кивнула, но завернула его в чистый полотняный мешок, завязав у грифа. Мы принесли порошок из трав для мытья волос, изобретенное Рахат средство для тела, которым натирали кожу, нанося толстым слоем, а потом смывали горячей водой. Средство состояло из золы, мелкого речного песка и масла, Рахат добавляла еще и ароматного дорогого масла, запах которого оставался на коже еще очень долго. Девушки расположились на специальном топчане, сделанном из досок, на него постелили полотняную ткань, разделись и приступили к такому приятному действию, без которого уже не могли и помыслить своей женской жизни. Айзере сильно отличалась от девушек монголок. У нее была белая кожа, но не такая, как у Маланьи и Махи, те были бело-розовыми, а Айзере имела чистую гладкую очень светлую кожу, на которой сильно выделялись яркие губы и темные, красиво изогнутые четкие брови, сросшиеся на переносице. У нее было что-то общее с Рахат, но у той были брови густые и широкие, тоже светлая кожа и большая грудь, но у Айзере формы были более компактные и красота не такая буйная, а более утонченная. Тяжеловатая грудь была меньше, талия была очень узкой, поэтому округлые бедра казались широкими. Фигура ее напоминала красивой формы вазу, или кувшин, сходства добавляла и длинная грациозная шея. Небольшие ступни с большим подъемом делали ногу как бы кокетливо изогнутой. Все в ней было гармонично, Баэрта, увидев такое красивое женское тело залюбовалась, а потом сказала, что такие женщины, как Айзере имеют хорошее женское здоровье и легко рожают. После того, как женщины помылись и вода, ополаскивающая волосы стала прозрачной, они расселись на топчане и Маха налила всем какой-то отвар из трав, рецепт которого ей передала Маланья, я принесла Айзере барбат и она, вынув из мешка инструмент, тронула струны, настраивая его, а потом зазвучала мелодия и Айзере вдруг запела высоким, вибрирующим голосом. Мелодия была не похожа на монгольские песни, она была то быстрой, то как бы задумчивой, сменяясь ритмичным каскадом звуков. Я слушала и понимала, что эта песня наверняка о любви, а о чем еще могла петь Айзере. Когда она замолчала, девушки еще некоторое время сидели молча, а потом Шолпан, молитвенно сложив руки, жестом попросила продолжить и Айзере снова запела. На этот раз песня была грустной, она напомнила также и степные песни с длительным звучанием нот и некоторой монотонностью, но такого голоса девушки никогда не слышали, его широкий диапазон и невероятная выразительность очаровывали и хотелось слушать его снова и снова. Айзере пела без усилий, совсем не напрягаясь, но голос был сильный и казалось, что он берется ниоткуда, живет сам по себе просто звуча через нее.
Через несколько дней Шолпан, живот которой заметно округлился и Баэрта должны покинуть кочевье, а Маха перебраться в мою юрту. Девушек будет сопровождать небольшой отряд дозорных и гонцы, доставляющие письма на специальные стоянки. Я написала письмо Алтенцецег, рассказав о Шолпан и попросила ее хранить в тайне ее историю, надеясь, что девушка со временем забудет то, что с ней произошло и будет любить ребенка, зачатого от разбойника. Ведь это не его вина. Баэрта, было видно, что уже сгорает от нетерпения, она пробыла у нас несколько лун, она старалась не показывать вида, что сердце ее рвется в кочевье Батнасана, она часто вздыхала, ожидая встречу с Арынгазы. Наконец наступил день расставания, мы все собрались на краю кочевья, где была готова повозка для Шолпан, так строго настрого наказала Баэрта. Шолпан сказала, что поедет в повозке с Баэртой, одна не хочет, дорога дальняя и будет скучно. Баэрта, подумав, согласилась, еще две арбы, груженные вещами и подарками ехали следом и всадники, вооруженные на случай нападения. Мы тепло попрощались, Баэрта обещала вернуться следующим летом. Я пожелала им хорошей дороги, обняла и прижала к себе подругу и Шолпан.
Скоро уже и на зимнее кочевье. Как быстро пролетело время. И жизнь моя изменилась. Что ждет меня дальше и смогу ли я править Племенем? Справлюсь ли?
Баэрта поддерживала меня, она была спокойной и целеустремленной и иногда одна ее фраза могла настроить меня на позитивный лад… Но долго предаваться грустным мыслям было некогда, у меня было много дел, надо было срочно переселить ко мне Маху, ведь девушка никогда не может жить одна, да еще и такая юная и красивая. Тугай, наш шаман совсем потерял свой ум и все время вился вокруг юрты Баэрты, ожидая, когда же покажется в проеме юрты красавица Маха и одарит его взглядом.
Оказаться всем в одной юрте мне было интересно, ведь девушки были из разных стран, дети были счастливы и впитывали новые слова, которым нас обучала Айзере, а Маха, упражняясь в родном языке, убеждалась, что не забыла его, ведь с матерью они часто, когда оставались одни, говорили на нем. Дни пролетали быстро, вот уже и последний караван вошел в кочевье, погода стояла дождливая, мы, кутаясь в теплые шали, встретили гостей, девушки все подготовили, теперь помощницами были Айзере и Маха, обе невероятной красоты, но если Маха будет записывать и будет спрятана за тонкой шторой, то Айзере будет на виду, она накрывает на стол и наливает чай. Еще одна помощница из молодых освобожденных вдов была на подхвате, я немного волновалась, ведь эти купцы первый раз увидят меня в качестве Главы Племени. Помня, что не все купцы из прошлого каравана были довольны, я не зная, какие и с кем были договоренности у Тархана, приготовилась к обсуждению этих скользких непростых тем. Караван был сильно нагружен, он следовал из Индии, везя специи, редкие камни и украшения. Теперь все караваны зимовали в хазарской столице, дальше было уже не пройти, или же нужно было платить большую дань за безопасность тем же хазарам. Они были хитры и алчны. А также жестоки. Мне было странно, что они были выходцами из монгольской Степи.
Во главе каравана был старый, будто прокопченный кыргыз с темным морщинистым лицом и редкими волосами, заплетенными в жидкую косу. Он слыл очень богатым, хотя вечный один и тот же халат с засаленным воротом и рукавами, грязные черные ногти и стоптанные войлочные чуни, делали его похожим на нищего бродягу.
– Добро пожаловать, досточтимый Жоош!– поклонилась ему я, радушно предлагая омыть руки и войти в юрту, где ярко горел огонь было тепло и приятно пахло сытным бараньим бульоном и поджаренной ячменной мукой.
– Приветствую тебя Солонго! А почему нас не встречает Вождь вашего Племени? Разве знаки уважения уже отменили у вас?– с нарочитым удивлением и укором сказал Жоош.
– Теперь я Глава Племени, мой муж, Тархан, покинул нас и ушел к предкам. Оуюн Хаган поставил меня управлять Племенем.– ответила я, поклонившись противному купцу.
– Прости, Солонго, но женщина не может править людьми,– упорствовал он.
– У меня нет привычки обсуждать решения великого Оуюн Хагана,– спокойно сказала я,– но если ты недоволен и сомневаешься в его решении, то лучше если ты скажешь ему это сам. И ты можешь обойти по южной дороге наше кочевье и прямо направиться к нему.
– Что ты, что ты?!– наигранно замахал руками Жоош, – как я могу сомневаться в решениях такого великого Вождя! Его мудрость известна далеко за пределами Великой Степи. О ней знают и в Византии, и в Хазарии. Думаю, что конечно же нужно время чтобы найти нового Вождя и ты временно будешь замещать погибшего мужа. Я сочувствую твоему горю, ты в любом случае можешь рассчитывать на нас, мы поможем принять тебе любое решение, знаю, как тебе сложно, бедная женщина, думать обо всем, а здесь еще и дети, и юрта,– притворно вздохнув, покачал головой Жоош.
– Благодарю тебя, досточтимый Жоош, я сама справлюсь и с детьми, и с племенем. Мой отец, Оуюн Хаган, в курсе всего, что происходит здесь и всегда помогает мне.
– Ага, ага, хорошо. Конечно он не оставит тебя. Но хочу чтобы ты знала, что у тебя есть друзья, мы всегда придем тебе на помощь, ведь такая молодая и неопытная женщина часто сама не знает, что говорит.
Я нахмурилась. Пора было закончить этот бесполезный глупый разговор и я сказала, обращаясь ко всем:
– Дорогие гости, как прошел ваш путь? Все ли здоровы?
Разговор вошел в привычное русло необходимого этикета, я слушала и кивала. Айзере подливала бульон и чай, подкладывала на блюда яства, наблюдая за гостями, она была скромна и старалась казаться незаметной, шаль, покрывающая ее голову скрывала тяжелые косы, она выбрала самое невзрачное одеяние. Она отказывалась носить столь привычные нам халаты, предпочитая шаровары и стеганый шелковый кафтан, всю одежду я ей купила у персидского купца, а сейчас она все же надела монгольский халат с длинными рукавами и серый валяный жилет, туго повязав голову и сняв все украшения, кроме одного массивного кольца, которое у нее было на пальце с самого ее приезда. Она сказала, что это был подарок отца, сделанный по его просьбе другом ювелиром. Оно было необычным, синий камень переливался на солнце, играя светом на гранях. Несмотря на попытки стать незаметной, она явно выделялась среди всех и не осталась незамеченной. Гости разглядывали ее, не скрывая любопытства. Один из купцов все же не выдержал и спросил:
– Откуда эта девушка в вашем кочевье? Ведь она не монголка?
– Нет, она из Персии. Она моя помощница.
– Такую красавицу можно удачно выдать замуж, получив большой выкуп,– продолжал он.
– Пока что она перезимует в моей юрте, а следующим летом я решу ее судьбу,– сказала я, не желая продолжать эту тему.
Купцы, насытившись, расслабились, я незаметно кивнула Бакыту и Самдану, напряженно слушающему разговор об Айзере и предложила гостям отдохнуть, а на следующий день обсудить дела. Мы встали, поклонились гостям и прошли к выходу, Бакыт незаметно позвал Маху, мы все покинули юрту, выйдя на осенний холодный воздух и разошлись до следующего дня. Меня тронул за рукав Самдан:
– Солонго, скажи, ты не будешь искать мужа для Айзере?
– Самдан, ты же слышал, что до следующего лета она будет моей помощницей, а потом мы вернемся к этому вопросу. Она тоже должна мне сказать, чего бы хотелось ей. Пока что Хасан перевел мне, что она хочет вернуться домой, к своей семье и что у нее есть жених. Я не хочу неволить ее, она много страдала, ей нелегко пришлось, она потеряла отца и неизвестно живы ли ее братья и жених. Пока что ей нужно выучить наш язык. Если она захочет стать твоей женой, то я не буду против. Но тебе нужно ждать.
– Я понял, благодарю тебя, Солонго.
– Видно было, что Самдан немного успокоился.
– Самдан, но ты же не хотел жениться и сказал, что хочешь всего себя посвятить тому, чтобы военный отряд был сильнее и оружие совершенствовалось. Что же изменилось? Ведь это было совсем недавно, когда я хотела подобрать тебе жену, ведь у тебя уже миновала двадцатая весна.
Да, это правда, пока я не встретил Айзере, я и не думал о женитьбе.
– Что бы случилось, если бы Тархан был жив?
– Солонго, конечно, друг и конь всегда важнее, чем женщина, поэтому я бы не думал жениться, ведь Тархан спас ее, она была его добыча, я выбросил бы ее из головы, но сейчас все по-другому. Она одна, не вдова, вот я и решил, что могу попросить тебя отдать ее мне.
– Она не вещь, Самдан!
– Ну да, конечно не вещь. Но она всего лишь красивая женщина, даже если и очень красивая.
В его словах сквозило то отношение к женщинам, которое было у его друга Тархана. На себе я полностью испытала его, оно претило мне и я подумала, что Самдан не подходит Айзере, что я никогда не пожелаю ей такого мужа. Он будет унижать ее, она навсегда будет его собственностью. Ведь принадлежать мужу и быть собственностью, это разные вещи. Относится же с уважением отец к Маланье, Наран и Мягмар, они были воспитаны также, да я знала много семей, где жена и мать была очень важной. А Айзере, это было видно, не потерпит никаких притеснений. Самдан был хорошим и преданным другом, он очень страдал и тяжело переживал смерть Тархана, ведь он выпустил стрелу, не задумываясь, возможно если бы у него было время размышлять, то он бы не выстрелил в друга. А тут девушка, которую так добивался Тархан,оказалась свободна, а чем же он хуже Тархана.
Утро было хмурым, моросил мелкий противный дождь, сырость пронизывала до костей, я достала теплый валяный жилет, подумала и решила, что уже лучше надеть безрукавку из меха дикой куницы, которую я купила весной у одного из купцов привезшего одежду из меха, выменянную у северного Племени. Она был очень дорогой и красивой, расшитой разноцветными бусинами. Нужно было еще одеть тепло Айзере и Маху, я подозвала Айзере жестом и достала из сундука теплые шали и безрукавки, она замотала головой, прижав руки к груди и кланяясь, будто хотела отблагодарить. Но на улице было промозгло и я, подозвав Хоргонзул, предложила ей одеть Айзере, девочка обрадовалась ответственному поручению и вдохновенно начала мерить на нее одежду. Сопротивляться было бесполезно, Маха весело смеялась, глядя на растерянный вид девушки. Вскоре все были готовы и мы пошли смотреть на торговые ряды, которые купцы, несмотря на непогоду, уже раскинули. После полудня мне нужно было встретиться с теми из купцов, которые хотели обсудить со мной дела, а пока что я взяла много монет и мы пошли покупать одежду и все- все, что хотели. На базаре было шумно, мы перемещались от прилавка, к прилавку, это был последний караван перед зимой и нужно купить как можно больше всего необходимого, что может пригодиться в суровое холодное время. С недавнего времени меня стало посещать чувство тревоги, ведь я первый раз буду зимовать без мужа, а ведь Тархан не только выполнял всю мужскую работу, но и заботился обо мне и детях, изобретая все новые приспособления, чтобы упростить и улучшить наш быт.
На базаре я решила во что бы то ни стало купить теплую одежду для Айзере. Необходимо найти теплый легкий тулуп и меховую шапку, а сапоги самые лучшие делают наши мастера. Хоть и не нравилась ей наша одежда, да и правда, выглядела она в ней странно, она не шла ей, как не шла сначала Маланье, ведь инородки не умеют носить ни халат с большим запахом, подвязанный широким поясом- шалью, ни налобное украшение, ни высокие войлочные шапочки. Сейчас Маха носила все не хуже наших девушек, но сначала путалась в полах халата, одежда казалась ей неудобной, также как и Айзере. У нее были красивые округлые формы, которые подчеркивал шелковый стеганый приталенный кафтан, весь расшитый необычными узорами. Айзере хотела сохранить свой вид, не желая сливаться с нашим народом. Это не нравилось мне, в этом сквозило какое-то высокомерие. Мне хотелось, чтобы она приняла наши обычаи и Устои наших предков, как и принимали мы всех инородных рабов, освобождая их и помогая начать жить в нашем Племени. Но Айзере была ни на кого не похожа, я чувствовала это и мне очень хотелось побыстрее выучить персидский язык и чтобы она тоже постигла язык Степи и я уделяла этому достаточно много времени. Она уже знала простые фразы и слова, общаясь с детьми, это было легко.
На базаре уже сначала мы набрали целый мешок красивых новых вещей и к счастью, всегда крутившийся рядом Тугай, ловящий взгляд Махи, был нагружен ими и мы налегке следуя дальше, купили красивую посуду, полотняные вышитые скатерти, у одного из купцов, говорящего по-персидски, Айзере задержалась и мы прошли вперед, позволив ей поговорить с ним. Я понимала, что ей нужно время, видно, что она хотела узнать о своем городе, может быть он знает что-то о судьбе ее родных, поэтому мы с Махой и детьми прошли дальше, хоть и хотелось мне тоже узнать новости, попросив купца перевести. Я только сказала ему, что Айзере может выбрать у него вещи, а я потом дам ему монеты. Мы прошли между рядов, где разноголосый говор сплетался в причудливый неповторимый язык базара. Я остановилась у прилавка с сушеными фруктами, сладостями и специями. Айзере научила нас использовать такие ароматные специи, которых не было у нас, они делали даже самую простую пищу разнообразной. Я стала набирать разноцветных, стертых в порошок сушеных трав, туго набивая ими мешочки. Мне хотелось чтобы Айзере ела привычную еду, чтобы скучный зимний рацион не казался нам всем таким однообразным. Купила детям сладости и они, сосредоточенно причмокивая, молча брели за нами с Махой. Так незаметно пролетело время, мы устали и вернулись в юрту, сопровождаемые нагруженным Тугаем. Он занес мешки с покупками, дети тотчас забрались на топчан, я подбросила кизяка в еле тлеющее пламя, оно весело затрещало, дети пригрелись и заснули. Я не сразу заметила Айзере, сидевшую в углу в полумраке. Она накрылась темной шалью и сливалась с серым войлоком.
– Айзере!– позвала ее я.
Она подняла на меня бледное заплаканное лицо.
– Что случилось? Почему ты плачешь?
Из сбивчивого рассказа плохо еще владеющей языком Степи Айзере, я поняла, что город так и находится под владением оккупантов, что их царя казнили, а вместо него во дворце теперь засели арабские вельможи и насаждают свои порядки в городе и стране. О судьбе родных по-прежнему ничего неизвестно. Из этого следовало, что возвращаться Айзере некуда. Это лишало ее всяческой надежды жить привычной жизнью. Я обняла девушку, пытаясь успокоить.
– Айзере, милая, разве так уж плохо тебе жить с нами? Разве плоха кочевая жизнь в степи? А как красиво в ней весной! Какие чистые реки и безграничные просторы! Как можно жить в каменной юрте?!– Я представляла городские улицы и дома тесными, с низкими потолками, так мне запомнилось селение, где жила Рахат. Не заботясь сколько из сказанного будет понятно Айзере, я горячо заговорила:
– Знаешь, Айзере, я думаю, что когда у тебя будет хороший муж и дети, то ты будешь радоваться жизни в Степи, разве может быть иначе?! Что самое главное для девушки? Найти такого мужа, чтобы он понимал тебя и любил. У меня есть братья, они выбрали себе девушек, Наран взял иноземку. Мы ездили сватать ее. Она тоже жила в каменной юрте. Может, если бы не любовь к ней моего брата, то она бы и не привыкла, а сейчас они очень счастливы. Также и мой отец взял женой бывшую рабыню. Она из далеких северных земель. У нее было тогда еще двое детей. Она тоже счастлива с ним. Маху и Тодтолгоя Оуюн Хаган признал своими детьми. Мы найдем и тебе хорошего мужа. Самдан просил меня жениться на тебе.
Айзере слушала, а слезы, крупные и прозрачные продолжали капать на ее шаль. Она замотала головой и заговорила используя монгольские и персидские слова.
– У меня есть жених, наши родители с детства определили, что мы поженимся. У нас так принято. А я не знаю, что с ним. Мы должны пожениться, это воля родителей. Пока мы живы, мы не можем нарушать это решение, иначе Боги разгневаются. Это страшный проступок. Мы должны быть верны друг другу. Так пишется и в Книге Великого Знания Авесте. Там говорится, что чистота нравов связана с чистотой ума, помыслов. Как я могу нарушить то, во что верят все персы?
– Дорогая, не печалься, все еще может измениться. Скоро зима, за это время к нам не будут заходить караваны и мы не узнаем новости, но уже с первым караваном мы будем знать, если твой город освободили, то мы пошлем весть в твой дом. Возможно кто-то из твоих родных вернется туда. Я сделаю все возможное, чтобы ты вернулась домой. А теперь перестань плакать, давай рассмотрим покупки. Маха в это время молча слушала не вступая в разговор. Когда я закончила. она вдруг сказала:
– Знаешь, Айзере, мы были простыми крестьянами, мой отец был охотником, а теперь моя мать и мы принадлежим семье Великого Оуюн Хагана. Разве это не счастье? Моя мать теперь повелевает всем кочевьем и сам Оуюн Хаган слушает ее. Она для него самая главная женщина, нет того, что бы он не сделал для нее. Ее желания превыше всего… ну и мои конечно тоже. Я бы ни за что не согласилась вернуться в наше село. Там моя мать и даже я все время должны были работать. А сейчас у нас есть помощницы. Моя мать родила еще двух детей и Оуюн Хаган теперь любит ее еще больше. Она продлила его род. А мы с матерью ему поэтому очень преданы. Ведь он самый главный Вождь во всей Великой Степи. Он самый умный и сильный.
Я застыла в недоумении, откуда у нее такие мысли?! Я не выдержала и подскочила к ней, едва сдерживаясь чтобы не накрутить на руку ее толстую косу.
– Маха! Что ты такое говоришь?!
– А что такого? Я сказала правду! Все знают это. Ты уже давно уехала из Племени, а она решает многие вопросы. Если кому-то что-то надо, то сначала идут к ней, она думает, потом просит отца и всегда добивается своего. Это знают люди, они боятся ее, стараются ей угодить и понравиться. Отец ведь часто занят и в разъездах, а она всегда на месте, он доверяет ей, она в курсе всего! Что же тут плохого?! Почему ты рассердилась?– не унималась Маха.
– Так вы обе корыстные и алчные! А мой отец ведь верил вам!
– Ну да! И правильно! А кому он еще должен верить?! Мы никогда не предадим его!
Айзере слушала нас, переводя взгляд с меня на нее, она явно не все понимала.
Я заметалась по юрте, не зная, что делать. Ведь наказать девушку ничего не даст, нужно, чтобы она изменила свои мысли. Но как? Вероятно, что и Маланья думала так же! Неужели отец ничего не подозревает?! Злость на Маланью и Маху накрыла меня покрывалом гнева. Мне нужно было успокоиться и принять решение. Сейчас никто не сможет помочь мне. Я, я сама должна поступить правильно. Рядом нет ни Баэрты, ни Хасана. Отцу я не могу сказать этого, не хочу ранить его. Я повернулась и молча ушла в малую юрту с рукописями. Мрачные мысли, словно назойливые мухи роились в моем уме, порождаемые им, наполняя тревогой за судьбу отца и всего Племени. Действительно, права Маха, я давно уехала из Племени и не в курсе того, что происходит там, может быть Маланья плетет интриги вокруг отца. Какие решения она принимает? Хорошо, что он отправил Маху сюда. Разъединив мать и дочь, он сделал правильно. Ведь подрастая, видя как ведет себя мать, она возможно тоже могла нанести вред власти отца. Рассуждая так я провела много времени одна, но так и не приняла никакого решения. Устав от этих мыслей, я забылась вязким сном, где в воображении всплывало довольное лицо Маланьи, она что-то шептала, сидя на высоком троне из большой подушки. Вдруг она приподнялась и я увидела, что это не подушка, а мешок с монетами, она развязала его и из него посыпались монеты, наполняя пространство, будто золотая река, вышедшая из берегов. Подбежала Маха и стала сгребать их обратно в мешок, но они выскальзывали сквозь пальцы и сыпались вновь на пестрый ковер. Маха кого-то позвала и я увидела вбежавшего в юрту купца Жооша. Он трясущимися пальцами с грязными ногтями стал собирать монеты и засовывать себе за пазуху, но они опять посыпались на пол и рекой текли по юрте. Маха и Маланья кому-то еще крикнули и вбежал Бямбасурен, увидев реку из монет стал исполнять шаманский танец. Глаза Маланьи горели алчным огнем, она бесшумно шевелила губами, слов я не слышала, но Бямбасурен и Жоош низко поклонились ей и попятились, задом выйдя из юрты. Я с трудом открыла глаза, впечатление от сна было живым и явным, я привстала с небольшого топчана, служившего мне также и рабочим сиденьем, было тихо и темно, я зябко поежилась и пошла в основную юрту, сквозь проем видно было беззвездное небо, маленькие капли моросящего дождя кружились в свете догорающего огня в очаге. Я подбросила кизяка и легла спать, накрывшись теплой шкурой и обняв детей. Мне не спалось. Мысли все время возвращались к моему сну и к Махе. Ясности, что с ней делать не было. Я решила подумать об этом утром и поворочившись какое-то время, пригрелась и уснула.
Наутро в юрту заглянул Бакыт сказав, что некоторые купцы хотят говорить со мной, чтобы уточнить детали по прошлым договоренностям. Я наспех привела себя в порядок, не забыв надеть высокую шапку, указывающую на мой статус Главы Племени, сухо сказала Махе, чтобы была готова записывать и не дожидаясь ее вышла из юрты чтобы перед встречей поговорить с Бакытом, он был моей поддержкой, моей правой рукой, он, как и Самдан был важной фигурой в нашем Племени.
– Бакыт, ты знаешь, что хотят от меня?
Жоош настроен решительно, хочет в присутствии остальных купцов уронить твой авторитет, но ты не беспокойся, я буду рядом.
– Так в их глазах у меня нет авторитета, я же женщина,– горько усмехнулась я
– Знаешь, Солонго, я доверяю выбору Оуюн Хагана. Если бы он сомневался, что ты справишься, он бы никогда не назначил тебя. А это важнее мнения купцов, или кого бы то ни было.
– Спасибо, Бакыт,– помолчав, я продолжила,– Бадма задержалась, все ли нормально у вас? Успеет ли до перехода на зимнее кочевье?
– Задержалась потому, что ее мать болеет. А мужчины в семье все заняты, невестки все с маленькими детьми, некому ухаживать за ней. Но сейчас к зиме уже будет проще, кузнецы будут посвободнее, кто-то, да будет рядом с ней в юрте. Я тоже жду их. С ними приедет гонец, привезет письма. Ты тоже напиши отцу перед зимой.
– Я еще кое-что хочу обсудить с тобой, но не сейчас, после разговора с купцами выберем время.
– Что-то случилось?– спросил встревоженно Бакыт.
– Не волнуйся, просто нужно поговорить. У меня есть некоторые опасения. Сейчас у нас мало времени, вон уже и Маха , пойдем к купцам.
Подойдя к гостевой юрте, Бакыт одернул полог, пропустив меня вперед, за мной вошла Маха и расположилась, не скрываясь и приготовилась записывать, между нами на топчан устроился Бакыт. Жоош удивленно поднял брови, ведь так открыто еще никто не вел записи переговоров, но я умышленно решила показать, что Маха запишет все и потом уже нельзя будет переиначить слова. или отказаться от них. Я спокойно поздоровалась, Маха низко склонила голову в поклоне. После вчерашнего разговора видно было, что она переживала, что наговорила лишнего и была как никогда скромна и тиха.
– Ты хотел видеть меня достопочтенный Жорш?
– О, несравненная Солонго, вдова безвременно ушедшего к предкам Тархана! Я всегда счастлив лицезреть твой светлый лик!– распинался в витиеватом приветствии Жош, явно обдумывая свою последующую речь. Я поморщилась, не боясь показаться невежливой и подняла руку, жестом прерывая его поток слов.
– Достопочтенный Жоош, побереги время своей и нашей жизни, давай приступим к делу.
– О да, о да, дорогая Солонго, конечно. Разговор ведь вот о чем пойдет. Мы все эти годы торговали по договоренностям с Тарханом. Они были выгодны и нам, и вашему Племени.
Я кивнула, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц, так я видела как бы всех сразу, но и каждого в отдельности. Меня этому научил Хасан и сейчас его советы пригодились.
– А сейчас мы хотим продолжать торговать на тех же условиях.
– О каких условиях идет речь, уважаемый Жоош? Уточни, пожалуйста!
– Конечно, конечно, откуда знать женщине о договоренностях между мужчинами.
Я постаралась не показать недовольства замечаниями купца, хоть он и замолчал, глядя пытливо на меня в ожидании реакции.
– Я и правда не знаю о чем речь,– сказала я, не желая затягивать паузу.
– А речь о товаре, который Тархан изготавливал на вашей кузнице для нас. У нас был особый заказ.
– И что же это за заказ?
– Я по заказу теперешнего правителя Персии заказал двенадцать больших арбы кандалов особыми замками.
– Кандалы?– удивилась я,– зачем они?
– Сейчас идут большие вереницы рабов, кандалы, которые изобрел Тархан легкие и прочные, даже ребенку не тяжело и замки на них такие, что расстегнуть невозможно. Так можно оставлять руки рабов свободными. Видишь, как мы заботимся о них! А еще есть пояса для рабынь. Так мы убережем их от изнасилований. А то ведь в пути всякое бывает, а живой товар надо беречь, чем в лучшем состоянии будут рабы, тем больше монет получим, всем хорошо! Ведь верно?– с кажущимся благодушием продолжал купец, пытливо поглядывая на меня.
