О жителях провинции

– А ты, никак, домой собрался? – спросил Василий у приятеля, теребившего на груди шнурки от капюшона своей толстовки.

– Зачем домой? – откликнулся Валерий, – Нам ещё не наливали!

И действительно: в первом зале уж давно возле столика с пирамидой из бокалов для шампанского томился официант, другой столик покрывали подносы с канапе и фруктами. Лада Владимировна, убедившись, что супруг благополучно скрылся в кабинете со своими гостями, где для них он загодя «накрыл поляну», пригласила всех в первый зал. Официант виртуозно исполнил свой трюк, наполнив бокалы, гости разобрали конструкцию, чокаясь с Ладой Владимировной и желая успехов в её начинаниях.

Алёна встала возле старого немецкого пианино и положила скрипку на плечо. Вскоре подошла и Лада Владимировна, присела на винтовой табурет и подняла крышку. Оживленный гул в зале немного утих, жующие гости с бокалами в руках подошли поближе. Алёна заиграла вступление. Вика, грациозно сложив перед собой руки лодочкой, запела:

…Ветерок так любовно колышетЯркой зелени пышный расцвет;Сад тенистый истомою дышит,Весь полуденным зноем согрет…

Лада Владимировна аккомпанировала, подпевая в душе серебристому голосу Вики:

Пой, ласточка, пой!Дай сердцу покой!Песню свою о блаженстве любвиТы повтори!

Воистину – счастливые часы!

Алла Петровна чувствовала себя не совсем хорошо. Давление снова сыграло свою злую шутку. Она нашла помощницу Лады Владимировны, и вместе они уложили вышивки в коробку. Помощница понесла коробку за достопамятную ширму, а Алла Петровна тихо вышла из особняка. Неуверенной шаткой походкой она медленно пошла вдоль уютных старых кварталов, с их пузатыми балкончиками, мезонинами, ставнями на окнах. Её занимали грустные размышления о том, почему она не сумела удержать возле себя аудиторию. Разыскивая старинные вышивки, Алла Петровна вкладывала всю душу, подолгу обхаживая суровых деревенских старух, выспрашивая их семейные предания. Если бы история незаконченной скатерти попалась поэту – он сделал бы из неё балладу, думала она. Что добытые ею крупицы народного бытия могут кому-то показаться неинтересными, она не допускала и мысли.

Её внимание привлёк маленький старичок, сидящий на ступенях одного из навечно запертых парадных. В руках он держал самодельный плакатик с просьбой о помощи. Не считая себя вправе унижать человека швырянием милостыни, Алла Петровна наклонилась и, преодолевая головокружение, аккуратно положила в кружку несколько десятирублевых кругляшков.

Другим путём. Антон.

– Здравствуйте, меня зовут Платон Петрович, мы сегодня совершим экскурсию на водопады. Вся группа в сборе? Прошу занимать места после проверки по списку… – так говорил мужчина, подойдя к группе, стоявшей возле белого, с большими притемнёнными окнами «Форд-транзита». Дело происходило летним воскресным утром на городской площади, вдоль которой выстроилось ещё несколько микроавтобусов. Экскурсия на водопады была недальняя, однодневная, так как голубая цепь гор виднелась уже с моста при выезде из города. Вскоре автобус мчался в их сторону по отличной автостраде, а Платон Петрович, сидя в начале салона лицом к группе, вещал:

– Как известно, существуют водопады и водоскаты. Водоскаты – менее крутые, вода сбегает по наклонной поверхности, а водопады – это падение реки с уступа. Такие природные объекты относятся одновременно и к водным, и к геолого-геоморфологическим….

Аудитория не слишком интересовалась лекцией. Задние сиденья заняла компания из трёх мужчин и двух женщин, втянувшая за собой в салон увесистую спортивную сумку и пару кульков поменьше. Устроив их у себя под ногами, они оживлённо что-то обсуждали и пересмеивались. Ближе сидела супружеская пара лет сорока, при посадке откликнувшаяся на фамилию Кузнецовы. Между супругами явно произошла размолвка, так как мужчина безучастно смотрел в окно, а женщина с каменным выражением лица читала с экрана смартфона. Другой диванчик занимали две подружки. Ещё до посадки в автобус они бегло и разочарованно осмотрели двух «свободных» мужчин-экскурсантов и теперь не обращали ни на кого внимания, занятые разговором вполголоса. Девушки были замечательно красивы: одна высокая, балетной стройности и тонкости, с длинными чёрными волосами, ровной линией лежащими на лопатках. Одета она была в облегающие чёрные брючки, закатанные на тонких щиколотках, и чёрную маечку, на голове красовалась белоснежная бейсболка.

Её подруга не уступала ей ростом, но имела более пышные формы. Платье-тельняшка изгибалось по круглым бёдрам, волнующей талии и бюсту четвертого размера. Русые волосы толстым жгутом лежали на шее, заплетённые во французскую косу.

Только трое, сидевшие ближе всех к Платону Петровичу, внимали его рассказу. Круглощёкий крепыш с бритой головой, самой заурядной внешности, в розовой футболке, натянутой на мягком брюшке и широких штанах-капри, которые так портят фигуры полноватых мужчин. Тщедушный, узкоплечий и малорослый юноша с давно нестриженными черными волосами, похожими на растрёпанное гнездо. Его широкие брови почти срослись на переносице, нос и губы казались слишком крупными на узком лице, горящие глаза бегали или стыдливо опускались при встрече с чужим взглядом. Своими коленками он почти касался колен Платона Петровича и его тоненькие ножки, покрытые чёрным пухом, казались паучьими лапками рядом с сильными, накачанными ногами гида, обутыми в добротные ботинки на ребристой подошве.

С наибольшей приязнью слушала Платона Петровича интеллигентная дама одних с ним лет. Она единственная откликнулась, когда гид представился группе («Очень приятно, а меня зовут Рива Марковна!») и теперь временами кивала или покачивала головой, демонстрируя прилежное внимание. Волосы дамы были острижены почти так же коротко, как у Платона Петровича, и в них также проблескивала первая седина. Голову Ривы Марковны венчал кокетливый соломенный картузик, какой можно купить на сувенирных ярмарках. На мясистом носу сидели очки с дымчатыми стёклами в тонкой золотой оправе, почти такой же, как у очков Платона Петровича. Уши украшали крупные серьги, руки – яркий маникюр, в целом Рива Марковна производила впечатление весьма ухоженной особы.

Шум и смех на задних сиденьях между тем усиливался, и Платон Петрович счёл за благо прекратить нудную лекцию. Своим троим слушателям он начал рассказывать, как много лет ходил по маршрутам четвёртой и даже пятой категории.

– Какая красивая гора! А как она называется? – вдруг обратилась к гиду девушка в полосатом платье. Дорога огибала невысокую гору, вогнутую посередине, с двумя выступающими вперёд склонами, покрытыми курчавой зеленью леса.

Платон Петрович назвал вершину, а на вопрос девушки о переводе названия, насмешливо отрезал:

– У черкесов очень простые названия, связанные с их обыденной жизнью. Что-то вроде «Перевал, где Хасан мешок потерял» или «Кабанье ущелье» или даже «Поляны с хорошей травой». Никаких–таких легенд, это всё для туристов выдумано. Ну, бывает ещё что-нибудь про ведьм-шайтанов, но редко. Черкесские названия утилитарные и связаны с хозяйственной деятельностью…

– Это ведь тоже интересно, – примирительно вставила Рива Марковна, но Платон Петрович не отреагировал и продолжал саркастически:

– Русские названия часто повторяются: «Волчьих ворот», «Чёртовых ворот» несколько в разных местах. А водопады в хозяйстве не нужны и на самом деле они все безымянные. Всякие «Девичьи слёзы», «Волосы Вероники», «Чаши Геракла» – экскурсоводы придумали, чтобы вешать лапшу на уши туристам! Не было в этих местах древних греков никогда!

Автобус остановился на просторной асфальтированной площадке. С двух сторон её окружали сувенирные лавочки и кафе, а в дальнем конце возвышались монументальные глыбы и слышался слабый гул. Платон Петрович сбегал с бумагами к административному домику и затем повёл группу к проходу в ущелье. Пришлось некоторое время ждать, пока снизу не поднялась предыдущая экскурсия. Перед спуском Платон Петрович произнёс краткий инструктаж:

– Идти друг за другом, держаться за поручни!

Группа начала спускаться по узкой железной лестнице, держась за скобы и перила, вбитые в каменные стены. По мере поворотов лестничных маршей гул и прохлада усиливались и наконец, открылась бурлящая стремнина. Внизу между изломанными скалами то сужаясь, то расширяясь, мчался бешеный поток воды. Вырываясь из теснины метров за двести от мостков, вода с шумом и пеной неслась по камням, бурлила под скальными стенами в промытых пещерах и котлах, кипела и прыгала на поворотах. В воздухе висела водяная пыль, рёв потока заглушал голоса. Далее отвесные берега расступались и река, вырвавшись на простор, разливалась в ширину и, сверкая серебристой рябью, мирно струилась между мощных круглых валунов. Насладившись зрелищем такого контраста водной стихии, экскурсанты поднялись по лестнице назад. Наверху уже стояла следующая группа. Женщина-экскурсовод, придерживая поля своей ажурной шляпы, громко внушала:

– Спускаться медленно! Ступени, хоть и с насечками, но мокрые! Глубина «Волчьих ворот» тридцать метров! Не забывайте об осторожности, крепко держитесь за поручни! Идём гуськом, слушаем меня во всём!

– Квочка! – проворчал Платон Петрович, проходя мимо.

Компания, в дороге сидевшая позади, притащила из автобуса свою тяжёлую поклажу. На вопрос гида – зачем? – они объяснили, что это замаринованное мясо на шашлыки, и они собираются хорошо посидеть у водопада.

– Далеко идти? – нетерпеливо спросили мужики с сумками.

– Нет, не очень, как идти будем, – уклончиво отвечал Платон Петрович. Они поднимались по пологому склону между рослых дубов, вязов и каштанов.

Вдруг Платон Петрович забежал вперёд и встал перед группой.

– А давайте немного свернём и я вам покажу вид с куэсты?! Это очень красиво, не пожалеете! – он выпятил грудь, заложил руки за спину и умоляюще глядел сквозь очки серыми круглыми глазками. Вид его был самый трогательный.

– Давайте сходим, покажите! Согласны! – раздались голоса в поддержку. Они свернули чуть правее и углубились дальше в лес.

Рива Марковна поравнялась с Платоном Петровичем и, указывая на льняную торбу на своём плече, сказала:

– Я захватила с собой коврик, чтобы посидеть у водопада, помечтать… У меня будет такая возможность?

Платон Петрович молча кивнул. Группа вышла на крутой обрыв. В бездонной небесной синеве плыли большие облака, а их тени причудливо перетекали по изумрудным складкам гор. Местами зелень лесов разрывали белесые пятна таких же каменистых обрывов или светло-зелёные заплаты полян. Вершины тянулись вдаль до бесконечности, теряясь в дымке. Налюбовавшись родными просторами, повернули обратно.

Минут через двадцать, ведя группу по тропе между редкими дубками, Платон Петрович снова махнул рукой в сторону:

– А вот за тем склоном есть дольмен! Хотите, покажу?

Все опять согласились, но в рядах любителей шашлыка произошло брожение. Наконец один из них уселся возле сумок и мрачно закурил, остальные догнали идущих. Уже показался дольмен, оставалось только пересечь заросшую ложбинку, как вдруг Платон Петрович поскользнулся и плюхнулся на пятую точку. Оказалось, ложбинка заболотилась. Группа не успела сойти в обманчивую травку и остановившись, с сожалением смотрела, как их бравый гид поднялся, вымазанный в глинистой жиже. И тут пригодилась походная фляжка на поясе Платона Петровича. Он невозмутимо обмыл руку и ногу, и только щеголеватые бриджи сзади ниже пояса остались темнеть некрасивым пятном.