скачать книгу бесплатно
Лотта кокетливо опустила глаза, приоткрыв рот в соблазнительной улыбке.
– Редерик отнёсся с пониманием к моему желанию выбраться из дома. К тому же такой повод. Он очень переживал, что не смог приехать вместе со мной.
– Вот вы где! Мы вас потеряли!
Из-за спины Лотты появилась худощавая фигура высокого парня. Огромный рот был растянут в дружелюбной улыбке, отчего в голову пришло: повеса и балагур. Я с трудом узнала в нём того взлохмаченного молодого человека, что несколько дней назад влетел в мастерскую Ларанского. За ним молчаливо следовали мужчина средних лет с приятной полнотой, но хмурым лицом, и девушка. Девушка меня особенно очаровала. Что-то трогательное и по-детски наивное было в мелких чертах лица и огромных антрацитовых глазах. Она казалась самой юной среди собравшихся – на вид не больше двадцати.
– Дан, – обратился к художнику балагур, панибратски хлопнув по плечу. – Люди требуют, чтобы ты представил нам свою прекрасную музу, – светлые глаза скользнули по моему лицу, отчего щёки зарделись, а губы расплылись в глуповатой улыбке смущения.
Ларанский взял меня за руку и произнёс:
– Господа, это Рика Романовская. Моя муза и будущая супруга. Рика, – обратился ко мне Дан, – позволь представить тебе моих друзей. Штефан Штольц, редкостный Казанова и брат по отцу, – долговязый демонстративно, почти по шутовскому тряхнул головой. – Кристин Ларанская, вдова Эдмунда, – девушка с антрацитовыми глазами робко улыбнулась и тоненькие пальчики нервно сжали рукав её молчаливого спутника. – Милош Вучич, близкий друг семьи Эдмунда. Ну а с Лоттой вы уже знакомы. Заочно, – добавил он, бросив незаметный, многозначительный взгляд на меня.
«А вот и близкий круг Эдмунда», – растерянно подумала я. Будущая супруга? Очередная импровизация Ларанского? Но зачем? Я ничего не понимала, но чувствовала, что лучше подыграть, а потом уже разбираться в мотивах. А потому с полагающейся вежливостью выразила соболезнования Кристин.
Юная вдова вздохнула с печальной улыбкой и прикрыла глаза. Она была похожа на фарфоровую статуэтку, одну из тех, что я видела на каминной полке в маленькой гостиной. Совладав с эмоциями, Кристин открыла глаза и с очаровательной, почти детской непосредственностью произнесла:
– Что ж, каждому из нас отведён свой срок Всевышним. Эдмунд был хорошим человеком и любящим мужем. Я благодарна Богу, что Он дал мне такого мужчину в жизни… – а потом резко перевела тему: – Но, Дан! Почему ты не рассказал о вашей с Рикой свадьбе?
Брови Лотты едва заметно дрогнули, а улыбка из соблазнительной стала напряжённой. Я с жадным злорадством отметила, что слова Кристин задели её. Хотя она была замужней женщиной, Лотта, похоже, ревновала Дана. Если это так, то становилось понятно, откуда столько яда по отношению к другой женщине.
– Боюсь, сейчас не самый подходящий момент, милая Кристин, – сказал художник. Его лицо оставалось серьёзным, однако у меня закралось чувство, что Ларанский от души забавляется вытянутыми лицами гостей.
– Боже! Всё как в любовном романе! Художник и натурщица. Как Пигмалион и Галатея! Это же так красиво и романтично! – возразила Кристин. В голосе прорезались нотки обиды.
– И всё же дела двух влюблённых – это дела двух влюблённых, – произнесла я. – Остальным там делать нечего.
– Это такая восхитительная история! Она просто обязана закончиться пышной свадьбой.
– Кристин, – устало вздохнула я. – Счастье любит тишину. Чем пышнее свадьба, тем громче бракоразводный процесс. Примета есть такая.
– В пятницу я устраиваю ужин, – сказала она тоном, не терпящим возражений. – Буду ждать вас с нетерпением. Я очень хочу услышать эту историю из первых уст.
Я ответила не сразу, подбирая нужные слова. Происходящее начинало казаться театром абсурда. Зато Дан, одарив вдову своего брата самой тёплой улыбкой, ответил за меня:
– Обязательно…
В это мгновение раздался истошный женский крик:
– Степлмайер! Степлмайер убит!
Глава 7. Труп в гостиной
– Вечер определённо перестал быть скучным.
Ларанский бросил фразу с таким отрешённым видом, будто внезапная смерть одного из гостей была частью поминального вечера.
На секунду в зале воцарилась тишина. Люди оторопело смотрели на дрожащую бледную официантку, которая сбежала с лестницы и упала в обморок.
Кто-то из гостей бросился поднимать девушку. Когда её привели в чувство, она еле слышно выдавила:
– Он там… наверху, – закатила глаза и обмякла в руках мужчины, имя которого я не запомнила.
– Думаю, нам потребуется ваша помощь, доктор, – обратился Дан к Скалигари.
– К вашим услугам, – холодно отчеканил хирург. Голос отлично подходил внешности – такой же ветхий и скрипучий, как и сам Скалигари.
Я последовала за ними, держась на расстоянии.
Эрих Степлмайер обнаружился в одной из небольших гостиных в кресле напротив камина. Некрасивое лицо исказила предсмертная судорога. В широко раскрытых глазах застыл ужас агонии, а губы покрывала пена.
Мне стало так дурно, что я невольно ухватилась за дверь. Не то, чтобы я никогда не видела покойников. Но подобное зрелище пробирало до мурашек. Ещё час назад Степлмайер говорил с Даном, а сейчас сидел в кресле в неестественной позе.
– Тебе лучше уйти, – тихо проговорил Дан, обеспокоенно смотря на меня.
Я оторвала взгляд от мертвеца и посмотрела на Ларанского.
– Я в порядке. Боже! Кто мог это совершить?
Художник открыл было рот, чтобы ответить, но тут раздался голос Скалигари:
– Смерть наступила не позже двух часов назад, – хирург осматривал тело с таким вниманием, словно перед ним не человек был, а интересный экспонат в анатомическом театре. – Предположительно причиной послужил яд растительного происхождения. Точнее скажут судмедэксперты после вскрытия.
Вскоре послышались звуки сирен.
Да, вечер определённо перестал быть скучным и превратился в настоящий водевиль. С участием полицейских, судмедэкспертов и около тридцати потенциальных свидетелей. Последние оказались на редкость нетерпеливыми. Министр Карлов тряс громким статусом и обещал устроить скандал с публичной поркой тех, кто смеет задерживать его. Впрочем, министра можно было понять – очередной скандал с участием его имени мог сказаться на карьере политика далеко не самым лучшим образом.
Однако прибывший на место дознаватель из следственного комитета быстро дал понять, кто главный. Им оказался невысокого роста мужчина, скорее крепко сбитый, нежели полный. Чёрные коротко стриженные волосы полукругом обрамляли блестящую лысину. Тёмные глаза с акульим равнодушием окинули собравшихся в одном зале гостей. Неудивительно, что большинство из высокопоставленных господ, столкнувшись с его пронзительным взглядом, предпочли умолкнуть.
– Опросите гостей, возьмите контакты и отпустите, – обратился следователь к ближайшему полицейскому.
Нервно стряхнув невидимую пылинку, он поднялся в гостиную.
– Что дальше? – спросила я, взволнованно крутя в пальцах незажжённую сигарету.
Вопрос прозвучал риторически.
Библиотека, куда отвёл меня Дан, оказалась пустой и тихой. Сквозь приоткрытое окно тянуло сквозняком, прогорклым выхлопом машин и навязчивой влажностью канала.
Меня знобило то ли от прохлады, то ли от потрясения. Перед глазами стояло обезображенное лицо несчастного Эриха, – человека которого я не знала, но в то же самое время жалела в глубине души. Никто не заслуживал ранней смерти. Особенно такой чудовищной.
Тяжёлый пиджак лёг на плечи.
– А дальше начнётся утомительное расследование, – негромко произнёс художник. Его пальцы осторожно сжали мои плечи. – Начнут задавать неудобные вопросы, совать нос в личные дела. Но тебе нечего скрывать. Ты не знала Степлмайера. Ты его даже не видела.
– Да. Кроме гостиной, – я зябко поёжилась и устало улыбнулась Дану. – Мне его лицо теперь в кошмарах будет сниться.
– Это забудется. Нескоро, но со временем воспоминания потускнеют, и станет легче. Так устроена психика. Человеку свойственно забывать самые страшные моменты.
Я задумчиво провела рукой по лицу, словно стирая паутинку, и нахмурилась. Несмотря на ужас воспоминания, интуиция подсказывала, что есть какая-то деталь, необъяснимая, но в то же время бросающаяся в глаза. Я нахмурилась и посмотрела на Дана из-за плеча.
– Почему Эрих оказался в кресле?
Он удивлённо поднял брови. Однако промолчал, ожидая, когда я озвучу предположение.
– Судя по застывшему лицу, Эрих мучился. Человек от боли, как правило, сползает на пол. Он должен был оказаться на середине комнаты в направлении двери.
Теперь пришла очередь художника задуматься.
– Некоторые яды искажают лицо. Например, алколоид одного из видов омелы действует на нервы, из-за чего мимика погибшего приобретает выражение гомерической радости.
– Как у Джокера?
– Именно. Но в данном случае ответить может только отчёт судмедэксперта.
– Когда меня позовёт следователь, что мне делать?
– Когда вызовут, отвечай на вопросы. Коротко и по существу.
– А если спросят про брак? Что мне ответить? Что это была шутка перед друзьями?
Дан убрал ладони и подошёл к камину. Засунув руки в карманы, он покачивался с пятки на носок, смотря на пляшущие лепестки пламени, и молчал. Я не спешила лезть к нему с расспросами. На лице художника застыло задумчивое и несколько трагичное выражение.
– Почему шутка? – наконец произнёс он. Когда повернулся ко мне, глаза были спокойными, как у человека, который уже давно для себя всё решил. – Такими словами не разбрасываются, Рика. Особенно в высшем обществе.
– Тогда я ничего не понимаю, – я устало зажмурилась и встряхнула головой. – Абсурд какой-то. Мне врать следователю о пылких чувствах?
– Врать не надо. Ангелидис сразу поймёт, что ты неискренна. А это, в свою очередь, вызовет вполне обоснованные подозрения.
– Ангелидис?
– Следователь Диметрий Ангелидис. За глаза его называют Демоном. За скверный характер и звериное чутьё. Он прекрасно разбирается в людях, так что не пытайся его обмануть.
– Он мне напомнил Берию, – призналась я. Поджала губы и внимательно посмотрела на Дана: – Откуда тебе известно, как следователя называют за глаза?
– За свою пятнадцатилетнюю карьеру он отправил в тюрьму не только мелких преступников, но и нескольких крупных чиновников.
– Впечатляет. И всё же я не понимаю, что мне ответить, если Ангелидис спросит про свадьбу?
Дан тяжело вздохнул и запрокинул голову, прикрыв глаза.
– Скажи, что брак по расчёту. Чтобы выйти замуж, необязательно ждать большой и светлой любви.
Я скривилась и хотела возразить, но в этот момент дверь в библиотеку открылась, и полицейский позвал меня.
В кабинете царил приятный полумрак. Ярким пятном желтела настольная лампа с тяжёлым абажуром. «Берия» склонился над столом и что-то усердно зачёркивал в блокноте. Он бросил на меня взгляд исподлобья и снова уставился в исписанные листы.
– Госпожа Романовская, присаживайтесь.
Услышав своё имя, я невольно вздрогнула и похолодела. Голос «Берии» звучал мягко, проникновенно. Однако в нём слышалась тяжесть, которая свойственна облечённым властью людям. Таким не нужно ни представления, ни чина, чтобы дать понять, кто главный. И чем больше я смотрела на следователя, тем опаснее казался мне этот человек.
Наконец, он оторвался от записей и уставился на меня. Под пристальным взглядом я окончательно стушевалась, почувствовав себя жалкой и беспомощной.
– Госпожа Романовская, вы были знакомы с покойным Эрихом Степлмайером?
Я покачала головой.
– Я была наслышана о нём. Но лично знакома не была.
– А с кем из гостей вы были знакомы?
– Кроме господина Ларанского, ни с кем.
– Насколько мне известно, сегодня был закрытый вечер памяти князя Эдмунда Ларанского. Как вы оказались на нём? Расскажите всё, что было.
– Дан лично пригласил меня. Он встретил меня. Мы прошли в зал, где Дан представил меня своим друзьям. А потом… Потом услышали крики. Это всё, что я могу сказать вам о вечере.
– Что вам известно об отношениях между князем Даном Ларанским и господином Эрихом Степлмайером?
– Ничего. Я ни разу не видела Эриха. Возможно, у них и были какие-то взаимоотношения, но мне ничего не было об этом известно.
– А какие у вас были отношения с князем Ларанским? – Ангелидис откинулся на спинку стула, не отрывая внимательного взгляда.
Повторное упопоминание титула мне казалось нелепым. Дан не скрывал своего аристократического происхождения, но никогда не бравировал им. Как и Эдмунд.
– С которым из?
– Вы знали Эдмунда Ларанского?
– Видела всего раз в жизни, когда он приезжал в усадьбу. Накануне своего последнего дня рождения.
По лицу следователя скользнула тень. Настолько быстро, что я не успела её разобрать.
– Каковы были отношение между Эдмундом и Даном Ларанскими?
– Дружескими. Я бы даже сказала тёплыми. Но, увы, сложно что-то разобрать, когда видишь человека всего один раз.
– А каковы ваши отношения с господином Ларанским?
– Рабочие, если можно так выразиться, – ответила я с натянутой улыбкой. Внутри царапнуло неприятное чувство.
Похоже, что Ангелидис уловил мою неуверенность. Он буквально вцепился в неё, как пёс – в кусок мяса. Следователь подался вперёд и, чуть наклонив голову, проговорил:
– Присутствующие показали, что Ларанский представил вас как свою невесту.
– Да, это так.
– Когда свадьба?
